ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

По дороге на юг бывали моменты, когда я чувствовала, будто мысли у меня общие со всеми моими спутниками. Пару часов вел мистер Каталиадис, потом руль взяла Дианта. Билл с адвокатом не были склонны к оживленной болтовне, а у меня тоже слишком были перегружены мысли для светского общения, поэтому ехали молча.

Сидеть было удобно, насколько удобно может быть в машине. Мне досталось целиком сиденье, обращенное назад, а напротив сели Билл с адвокатом. Лимузин был последним словом автомобильной роскоши — по крайней мере, в моих глазах. С кожаной обивкой, мягкий в энной степени, он давал кучу места для ног, а еще были бутылки с водой и синтетической кровью, и корзиночки с чипсами. Мистер Каталиадис явно любит «Читос».

Я закрыла глаза и какое-то время думала. Мозг Билла, естественно, молчал для меня глухо, а мозг мистера Каталиадиса — почти. Он излучал тихий шум, почти убаюкивающий, но то же излучение от Дианты вибрировало на более высокой ноте. Когда я говорила с Сэмом, у меня мелькнула какая-то мысль, и сейчас я пыталась догнать ее, пока еще оставалась возможность поймать ее за хвост. Продумав все как следует, я решила этой мыслью поделиться.

— Мистер Каталиадис! — обратилась я к адвокату, и он открыл глаза. Билл уже на меня смотрел. И что-то происходило у него в голове, что-то непонятное. — Я говорила вам, что ту ночь, в среду, когда ваша девушка должна была ко мне прийти, я что-то в лесу услышала.

Адвокат кивнул, Билл тоже.

— И потому мы решили, что убита она была в ту ночь.

Снова двойной кивок.

— Но почему? Тот, кто это сделал, не мог не знать, что вы рано или поздно со мной свяжетесь или приедете выяснить, что случилось. Даже если убийца не знал, что должна была сообщить Гладиола, он бы сообразил, что ее хватятся, и скорее рано, чем поздно.

— Разумно, — сказал мистер Каталиадис.

— Но вечером в пятницу на меня напали в Шривпорте на парковке.

Эффект был потрясающий. Сунь я их обоих в электрошоковый аппарат и стукни как следует, они не могли бы отреагировать более динамично.

— Почему ты мне не сказала? — возмутился Билл. Глаза его запылали злостью, клыки выступили наружу.

— А с чего бы это? Мы больше не встречаемся. Не видимся регулярно.

— Так ты меня наказываешь за то, что я встречаюсь с другой? Скрываешь от меня серьезные события?

Даже в самых диких моих фантазиях (среди которых были сцены публичного разрыва Билла с Селой у Мерлотта и последующее публичное же признание, что у Селы и близко моего обаяния нет) такой реакции я не предполагала. В машине было темно, но вроде бы я увидела, как мистер Каталиадис закатил глаза. Может, он тоже решил, что это уже через край.

— Билл, я не собиралась тебя наказывать, — ответила я. По крайней мере, не думала, что собираюсь. — Просто некоторыми подробностями своей жизни мы уже не делимся. На самом деле я была на свидании, когда на меня напали. И знаешь, я привыкла, что мы друг другу не устраиваем сцен.

— С кем было свидание?

— Вообще-то совершенно не твое дело, но важно для последующего рассказа. Я сейчас встречаюсь с Квинном. У нас было одно свидание и мы планировали следующее. Это можно назвать словом «встречаемся»?

— Тигр Квинн, — сказал Билл без выражения.

— Снимаю шляпу, юная леди! — сказал мистер Каталиадис. — Вы храбры и разбираетесь в людях.

— Я вообще-то не просила одобрения, — сказала я как можно более нейтральным голосом. — Или неодобрения. — Я махнула рукой, отметая тему в сторону. — Вот что я хочу, чтобы вы знали: на нас напали очень юные вервольфы.

— Вервольфы, — повторил мистер Каталиадис. Мы летели сквозь темноту, и я не могла разобрать выражения его лица. — Какие именно вервольфы?

Хороший вопрос. Адвокат ухватил суть.

— Укушенные, — сказала я. — И по-моему, они были обдолбанные.

Они помолчали, услышав это.

— Как произошло нападение и что было потом? — спросил Билл, прерывая долгую паузу.

Я им описала нападения и последующие события.

— Значит, Квинн тебя повел в «Волосок от собаки», — сказал Билл. — Он думал, что это правильная реакция?

Я могла сказать, что Билл был в ярости, но, как всегда — не знала, почему.

— Могло получиться, — возразил Каталиадис. — Примите во внимание: ничего больше с ней не случилось, так что угроза Квинна могла возыметь действие.

Я попыталась не сказать «А?», но вампирские глаза Билла могли прочесть это у меня на лице.

— Он бросил им вызов, — сказал Билл голосом еще холоднее обычного. — Он им сказал, что ты под его защитой, и нанести тебе вред — это значит рисковать собой. Он их обвинил в том, что за нападением стоят они, но в то же время напомнил, что даже если они о нем не знали, тем не менее обязаны отдать организатора в руки правосудия.

— Это все я поняла на месте, — сказала я терпеливо. — Я думаю, Квинн все-таки сделал им предупреждение, а не вызов. Разница большая. Я вот чего не поняла: в стае ничего не должно происходить без ведома Патрика Фернана, так? Поскольку он теперь супер-пупер главный. Так почему не пойти прямо к Патрику, а вместо того — в местную забегаловку?

— Весьма интересный вопрос, — согласился Каталиадис. — Что бы ответили вы, Комптон?

— Первая мысль — Квинн мог знать, что кто-то уже поднимает бунт против Фернана. Он плеснул масла в огонь, доведя до сведения бунтовщиков, что Фернан пытался убить друга стаи.

Речь шла не об армиях. Стая могла насчитывать тридцать пять членов, может, чуть больше, если добавить служащих базы ВВС в Барксдейле. На бунт хватило бы пятерых.

— Почему они тогда просто его не уберут? — спросила я.

Сами видите, не умею я мыслить политически. Мистер Каталиадис улыбнулся в мой адрес — в машине было темно, но я это знала.

— Так прямо и так классически, — сказал он. — Так по-американски. Но вот в чем закавыка, мисс Стакхаус: вервольфы бывают свирепыми и дикими, и еще как! Но свои правила они чтят. Наказание за убийство вожака иначе как после вызова и в открытом бою — смерть.

— Но кто… гм… исполнит наказание, если стая скроет факт убийства?

— Если стая не собирается убивать все семейство Фернан, то это семейство с радостью сообщит по иерархической лестнице вверх об убийстве Патрика. Вы сейчас, быть, может, знаете вервольфов Шривпорта лучше, чем кто-либо другой. Есть ли среди них безжалостные убийцы, которые не задумаются устранить жену Фернана и его детей?

Я подумала про Аманду, Олси и Марию-Стар.

— Совсем другое блюдо, вы правы. Теперь я поняла.

— Вот среди вампиров много больше таких, кто способен на подобное коварство, — сказал адвокат. — Вы так не думаете, мистер Комптон?

Настало любопытное молчание.

— Для вампиров убийство другого вампира тоже не проходит даром, — очень сдержанно ответил Билл.

— Если убитый связан с кланом, — осторожно напомнил мистер Каталиадис.

— Я не знала, что у вампиров есть кланы.

Вот в этом вся я. Все время узнаю что-то новое.

— Это совершенно новое явление. Попытка урегулировать мир вампиров, чтобы он был для людей более приемлемым. Если американская модель приживется, вампирский мир станет похож на большую транснациональную корпорацию, а не на плохо управляемое сборище злобных кровососов.

— Частично потерять колорит и традиции ради обретения определенных выгод, — сказала я себе под нос. — «Волмарт» против «Дедушкиной скобяной лавки».

Мистер Каталиадис рассмеялся:

— Вы правы, мисс Стакхаус. Именно так. Такие есть в обоих лагерях, и на встрече на высшем уровне, где мы будем через несколько недель, этот пункт будет одним из важнейших в повестке дня.

— Чтобы уйти от того, что будет через несколько недель, и вернуться к теме: зачем Патрику Фернану пытаться меня убить? Он меня не любит, и он знает, что я на стороне Олси, если придется между ними выбирать, ну и что? У меня нет веса. Зачем ему все это организовывать — найти двух мальчишек, которые это сделают, укусить их, натравить на меня и на Квинна — если он не ждет от этого какой-то крупной выгоды?

— У вас талант задавать хорошие вопросы, мисс Стакхаус. Хотел бы я иметь такие же хорошие ответы.

Что ж, я могла бы придержать свои мысли при себе, раз не получаю от своих спутников информации.

Единственный смысл убивать Гладиолу — по крайней мере, единственный, который может увидеть прямодушный человек, — это чтобы я не получила вовремя указание быть готовой ехать в Новый Орлеан. Кроме того, Гладиола была бы некоторым буфером между мною и теми, кто за мной охотится, или хотя бы она была бы бдительнее меня насчет нападения.

Но получилось так, что она лежала в лесу мертвая, когда я шла на свидание с Квинном. Так, стоп. Откуда молодые волки знали, где меня искать? Шривпорт не так уж велик, но невозможно следить за каждой дорогой, не приеду ли я случайно по ней. С другой стороны, если какой-нибудь вервольф заметил, как мы с Квинном идем в театр, то заговорщики узнали бы об этом через пару часов и имели бы время что-нибудь спланировать.

А если бы этот тайный вдохновитель знал еще раньше, то ему было бы еще легче… допустим, если бы кто-то знал, что Квинн пригласил меня в театр. Кто знал, что у меня свидание с Квинном? Ну, Тара — я ей сказала, когда покупала наряд. И я еще сказала Джейсону, когда звонила ему выяснить насчет Кристалл. Пам я сказала, что у меня свидание, но не помню, говорила ли ей, где оно будет.

И еще — сам Квинн.

Эта мысль настолько меня огорчила, что я едва не разразилась слезами. Не то чтобы я настолько хорошо знала Квинна или могла судить о нем на основании проведенного с ним времени… За последние несколько месяцев я поняла, что нельзя так быстро узнать человека, что выяснить его истинный характер — на это иногда уходят годы. Это меня глубоко потрясло, поскольку я привыкла узнавать людей очень хорошо и очень быстро. Знаю я их так, как они даже не догадываются. Но ошибки в распознавании характеров нескольких сверхъестественных существ застали меня врасплох — эмоционально. Привыкнув к быстрой оценке, которую мне позволяла делать телепатия, я стала наивной и беспечной.

А сейчас меня окружали подобные создания.

Примостившись в уголке широкого сиденья, я закрыла глаза. На какое-то время мне надо уйти в свой собственный мир, чтобы никого больше внутри не было. И я заснула в темной машине, сидя напротив полудемона и вампира, а вел машину тоже полудемон.

Когда я проснулась, моя голова лежала у Билла на коленях. Он нежно поглаживал мне волосы, и знакомое прикосновение его пальцев навевало на меня мир и пробуждало чувственность, которую всегда умел пробудить во мне Билл.

Не сразу я вспомнила, где мы и что делаем, а тогда я села, растрепанная и моргающая. Мистер Каталиадис сидел напротив совершенно неподвижно, и я подумала, что он спит, но точно определить не могла. Если бы он был человеком, я бы знала точно.

— Где мы? — спросила я.

— Почти приехали, — ответил Билл. — Сьюки…

— Да?

— Я тебе помогу разобраться с квартирой Хедли, если хочешь.

У меня было чувство, что он хотел сказать что-то другое, да передумал в последнюю минуту.

— Если мне нужна будет помощь, буду знать, куда обратиться.

Ответ должен был прозвучать достаточно двусмысленно. У меня возникало очень нехорошее чувство по поводу этой квартиры. Может быть, наследство, оставленное мне Хедли, окажется проклятием, а не благословением. И все же она подчеркнуто исключила Джейсона, потому что он ее подвел, когда ей нужна была помощь, так что, наверное, Хедли все же хотела, чтобы ее завещание было благодеянием. С другой стороны, Хедли была вампиром, она перестала быть человеком, и это могло ее изменить. И еще как.

Выглянув в окно, я увидела уличные фонари и движущиеся в темноте машины. Шел дождь, было почти четыре часа утра. Я подумала, нет ли где-нибудь поблизости блинной «Айхоп». Когда-то я в одной была, и это было чудесно. В одну из прежних поездок в Новый Орлеан, когда я еще в школе училась. Были мы тогда в аквариуме, и в музее рабства, и в церкви на Джексон-сквер, и в соборе Св. Людовика. Чудесно было видеть новое, думать о людях, которые здесь побывали в разные времена, как они выглядели, как были одеты. С другой стороны, телепатке с плохими щитами не слишком уютно в компании подростков.

Теперешние мои спутники куда труднее читаемы и куда более опасны.

Мы выехали на тихую улочку жилого района. Лимузин подрулил к тротуару и остановился.

— Дом вашей кузины, — сказал мистер Каталиадис, когда Дианта открыла дверцу. Я вышла на тротуар, пока мистер Каталиадис примеривался к выходу, загораживая дорогу Биллу.

Передо мной была шестифутовая стена с проемом для проезда машин. Трудно было сказать в неверном свете уличных фонарей, что там за ней, но казалось, что небольшой двор с изгибающейся кругом подъездной дорожкой. Посередине круга буйно росла зелень, хотя отдельных растений я различить не могла. В правом переднем углу стоял сарай для садового инвентаря. Двухэтажный дом изгибался буквой L — чтобы использовать глубину участка, буква была перевернута. Непосредственно вплотную стояло такое же здание — по крайней мере, с виду такое же. Дом Хедли был выкрашен в белый цвет, ставни зеленые.

— Сколько здесь квартир, и которая принадлежала Хедли? — спросила я у адвоката, подошедшего сзади.

— В нижнем этаже живет домовладелец, а верхний этаж теперь ваш — в той мере, в какой вы этого хотите. Королева платила аренду до тех пор, пока завещание не прошло утверждение. Она не считала справедливым поступить с собственностью Хедли иным образом.

Очень официальным тоном было сказано, даже для Каталиадиса.

Моя реакция была приглушена усталостью, я только и могла сказать:

— Я не могу придумать, почему она просто не сдала барахло Хедли на хранение. Я могла бы его все перебрать на съемной квартире.

— Вы еще привыкнете к образу действий королевы, — ответил он.

На эту тему мне нечего было сказать.

— Хорошо, а прямо сейчас не могли бы вы мне подсказать, как попасть в квартиру Хедли — распаковать вещи и немного поспать?

— Разумеется, разумеется. И близится рассвет, так что мистеру Комптону необходимо попасть к королеве и получить убежище на день. — Дианта уже направилась вверх по лестнице, которую я только сейчас разглядела. Лестница шла вдоль короткой ветви «L», образующей заднюю границу участка. — Вот ваш ключ, мисс Стакхаус. Как только Дианта спустится, мы вас здесь оставим. С владельцем вы можете увидеться завтра.

— Конечно, — ответила я и пошла вверх, держась за кованые железные перила. Я совсем не так это все себе представляла — думала, что у Хедли что-то вроде квартиры в «Кингфишер армз», единственном многоквартирном доме в Бон-Темпс. А здесь — почти особняк.

Мою спортивную сумку и большой чемодан Дианта оставила возле одной из двух дверей второго этажа. Широкая крытая галерея шла под окнами и дверьми на второй этаж, давая укрытие для людей, сидящих на первом. Вокруг всех этих двустворчатых окон до пола и дверей просто дрожала магия. Я узнала ее запах и ощущение. Квартира была закрыта не только на замки.

Я замешкалась с ключом в руке.

— Магия вас узнает, — сказал снизу адвокат.

Тогда я неловко открыла замок и распахнула дверь. Из квартиры меня обдало теплым воздухом — она простояла закрытой не одну неделю. Интересно, заходил ли кто-нибудь ее проветривать. Не то чтобы здесь стоял смрад — просто затхлость, так что явно климатическая установка оставлена включенной. Я пошарила по стенам, ища выключатель ближайшего светильника — лампы на мраморной подставке справа от двери. Она пролила озерцо золотистого света на блестящий паркетный пол и какую-то псевдо-антикварную мебель (насчет псевдо — это я так подумала). Пытаясь представить себе, как жила здесь Хедли, я прошла чуть дальше в квартиру. Хедли накрасилась черной помадой перед выпускной фотографией, а туфли себе купила в «Пэйлесс».

— Сьюки! — окликнул меня Билл сзади, давая мне знать, что стоит прямо за дверью. Я же ему не сказала, что можно войти.

— Мне сейчас надо уже спать, Билл. Увидимся завтра. Мне телефон королевы скажут?

— Каталиадис вложил тебе карточку в сумку, пока ты спала.

— Это хорошо. Ладно, спокойной ночи.

И я закрыла дверь у него перед носом. Невежливо, но он топтался на пороге, а у меня не было настроения с ним беседовать. Все еще не могла опомниться от момента, когда проснулась — а моя голова у него на коленях. Будто мы до сих пор пара.

Через минуту послышались его шаги, спускающиеся по лестнице. Никогда в жизни я еще не испытала такого облегчения, оставшись одна. Из-за ночи в машине и недолгого сна я была дезориентирована, сбита с толку и мне дико хотелось почистить зубы. Значит, надо обследовать квартиру, уделив особое внимание поиску ванной.

Осматривалась я тщательно. В короткой палочке перевернутого L располагалась гостиная, где я находилась в настоящий момент. Гостиная была открытой планировки, с кухней у правой дальней стены. Слева, образуя длинную сторону L, тянулся коридор с двустворчатыми стеклянными дверьми, открывавшимися прямо в галерею. Противоположная стена коридора была истыкана дверями.

С сумками в руках я пошла по коридору, заглядывая во все открытые двери. Выключателя для света в коридоре я не нашла, хотя он должен был быть, потому что светильники располагались на потолке через равные промежутки.

Но в окна комнат достаточно проникало лунного света, чтобы мне было видно. Первая же комната оказалась ванной, слава богу, хотя я почти сразу сообразила, что это не ванная Хедли: маленькая, очень чистая, с узкой душевой кабинкой, унитазом и умывальником. Без туалетных принадлежностей, без личных мелочей.

Я прошла мимо и заглянула в следующую дверь — она открывалась в маленькую комнату, служившую, очевидно, гостевой спальней. Там Хедли поставила компьютерный столик со всяким компьютерным барахлом — что мне не очень интересно.

Кроме узкой коечки, здесь была еще книжная полка, забитая книгами и коробками, и я обещала себе завтра их просмотреть. Следующая дверь была закрыта, но я приоткрыла щелку, чтобы заглянуть на секунду. За дверью оказался узкий глубокий чулан с полками, заставленными какими-то предметами; я не стала тратить время на их опознание.

К моему облегчению, за следующей дверью оказалась большая ванная — с душем, ванной и большим умывальником с пристроенным туалетным столиком. На нем валялась всякая косметика и лежал прибор для завивки, все еще включенный в сеть. На полке стояло с полдюжины флаконов духов, в корзине — смятые полотенца с темными пятнами. Я наклонилась к корзине: вблизи ощущался исходящий от них резкий запах. Даже непонятно, почему он не пропитал всю квартиру. Подняв корзину целиком, я открыла стеклянную дверь на той стороне коридора и выставила ее наружу. Свет в ванной я оставила включенным, потому что собиралась почти сразу сюда вернуться.

Последняя дверь в конце коридора, под прямым углом к остальным, вела в спальню Хедли. Достаточно большую, хотя и поменьше моей, дома. Здесь был еще один большой шкаф, набитый одеждой. Постель прибрана — нехарактерно для Хедли, и я подумала, кто мог тут быть после того, как Хедли убили. Кто-то входил сюда до того, как квартиру магически запечатали. Разумеется, спальня была полностью затемнена. Окна закрыты красиво разрисованными деревянными панелями, и вели в эту комнату две двери. В тамбуре между ними как раз было место поместиться человеку.

Я поставила сумки на пол рядом с комодом Хедли и стала копаться в них, пока не нашла косметичку и тампоны. Пройдя обратно в ванную, выложила зубную щетку и пасту, с удовольствием умылась и почистила зубы. После этого почувствовала себя чуть больше человеком, но только чуть. Выключив в ванной свет, я сняла с низкой и широкой кровати покрывало. Простыни так меня поразили, что я остановилась, скривив губы: Бог ты мой, черный атлас! И даже не настоящий атлас, а какая-то синтетика. Нет, вы мне дайте перкаль или еще лучше — стопроцентный хлопок. Но в такое время я не собиралась искать другие простыни — а может, у нее вообще других не было?

Забравшись на двуспальную кровать — то есть проскользив по ней, — я поерзала, привыкая к ощущению простыней, и даже нормально на них заснула.