Четырнадцать
Микки начинает напевать:
– Детку поставили в угол…
Я откидываюсь на дурацкий диванчик, наплевав на то, что он ходит ходуном.
– Завали хлебало.
Я произношу эти слова впервые в жизни. Только посмотрите, как игра обогатила мой лексикон!
Она вскакивает.
– Ты че сказала, сучка? Сначала пытаешься все испортить, а теперь еще и пасть на меня разинула? – Она начинает обходить стол. – Тебе заплатили, чтобы ты провалила наши испытания? Как тем Зрителям в Атланте? Если ты – гребаная подсадная утка…
Погодите-ка! Что?.. Она думает, что я работаю на НЕРВ?! Я оцениваю расстояние до двери. Микки ближе. Класс! Следующий номер программы – избиение Ви.
Но Иэн встает между нами и говорит:
– Спокойно.
Микки выпячивает мощную грудь.
– Не вякай, крошка!
Иэн на голову выше ее, и он не отступает.
– Ты серьезно?
Джен кричит через стол:
– Эй, детка, возвращайся! Мы же не хотим распугать игроков. Ты потеряешь этот «Харлей».
Микки тычет в меня пальцем.
– Если я узнаю, что ты подсадная, я твою тощую задницу в землю вколочу.
Да что это с ней и почему моя задница сегодня никому не дает покоя? Ладно, по крайней мере, Микки вернулась на свою сторону стола.
Лучше всего было бы промолчать, но я говорю:
– Ты и правда думаешь, что я стала бы что-то делать для уродов, придумавших эту игру? Откуда нам знать, что это не тебя они подослали, чтобы добавить глупости и насилия?
– Хочешь узнать, что такое настоящее насилие?!
Джен тянет свою девушку за рубашку и что-то шепчет ей на ухо. И Микки садится обратно.
Иэн возвращается на свое место рядом со мной, прижимается лицом к моей шее и шепчет:
– Мне кажется, эти испытания со звонками задели ее гораздо больше, чем она показывает.
Первым испытанием для Микки было сказать какой-то девушке, что она сохла по ней много лет и сделает все, чтобы быть с ней вместе. Судя по тону, девушке это признание показалось отвратительным, и лицо Микки порозовело. А когда Иэн звонил ее бабушке, которая лежит в больнице, она старалась вести себя, как ни в чем не бывало, но вены у нее на шее пульсировали, будто вот-вот взорвутся.
– Как ты думаешь, какое наказание они придумают для меня? – спрашиваю я у Иэна.
– Я знаю, только то, что следующие испытания для тебя будут более жесткими.
Я издаю стон.
– Значит, то, что мы до сих пор делали, недостаточно жестко?
На минуту НЕРВ оставляет нас в покое – наверное, рекламная пауза, а может, где-то параллельно проходит другой гран-при. Игроки на той стороне стола используют это время, чтобы выпить еще по пиву. Пока они довольно рыгают, я кладу голову Иэну на плечо и думаю о том, как это было бы – встречаться с ним вне игры. Он шепчет, какая я молодчина, и еще кое-какие вещи, которые звучат особенно убедительно из-за его горячего дыхания на моей коже. Да кому нужны эти испытания, когда каждое прикосновение – как удар током?
Отдых был коротким. На экране появляется Гейл и сообщает, что готова площадка для следующего испытания. Она облизывает губы:
– Все готовы?
Никто, кроме Тая, даже не пытается изобразить энтузиазм. Мы все знаем, что это будет кошмаром. Я смотрю на телефон. Остается еще один час и сорок минут.
Гейл сжимает руки, будто собирается петь арию.
– Испытания этого раунда разработаны индивидуально для каждого из вас. В длинной стене напротив двери – четыре двери. Раунд пройдет в два этапа. Услышав свое имя, войдите в открытую дверь.
В стене открывается первая дверь. Она что, ведет в один из этих гнусных чуланов? Или, может, там трамплин на краю крыши? Не хотелось бы мне повстречаться с завсегдатаями этого клуба.
Гай появляется на экране рядом с Гейл и вызывает Иэна. Иэн быстро обнимает меня и решительно шагает к двери. Если он и переживает, что идет первым, по нему этого не скажешь.
Гейл говорит:
– Когда закроешь дверь, включится таймер, и открыть ее можно будет только через пятнадцать минут, если только не сработает пожарная тревога.
Интересный способ оставить человека наедине с испытанием. Иэн пожимает плечами и закрывает за собой дверь – должно быть ему не терпится поскорее покончить с этим – что бы это ни было. Я чувствую то же самое, а еще ужас при мысли об испытании, ради которого НЕРВ запирает двери. Но моего имени нет среди тех, кто идет в первую очередь. Сэмюэль, Микки и Тай входят в соседние комнаты; остаемся мы с Даниэллой и Джен.
Пока наши партнеры подвергаются пыткам или сидят взаперти с крысами, мы с девчонками собираемся у холодильника: он набит шоколадками вперемешку с бутылками пива. Так почему бы нам не перекусить? И тут мне приходит в голову, что каждая из нас – слабая половина пары. Они что, специально разделили нас, чтобы оставшимся было страшнее?
Джен откусывает кусочек шоколадки и вытирает рот.
– Микки не такая уж злая. Просто игра ее достала.
– Или, может быть, показала ее истинную сущность, – говорю я, не желая спускать дело на тормозах. – Не важно. Спасибо, что сумела ее успокоить. Просто безумие думать, что я работаю на НЕРВ.
Джен поднимает брови:
– В самом деле?
У меня отвисает челюсть:
– Да, конечно!..
Она шутливо пихает меня в плечо.
– Шучу, шучу! Если здесь действительно есть подсадная утка, так это Сэмюэль. Слишком уж он тихий.
Даниэлла вздрагивает.
– Я темноты боюсь. Думаете, они заставят нас сидеть в комнате без света, а?
Я разглаживаю юбку.
– Теперь, когда они знают, чего ты боишься – запросто. – Я говорю это не из вредности. Просто кто-то должен ей объяснить, что любая слабость, в которой она признается, будет использована против нее.
Ее плечи вздрагивают. Я улыбаюсь ей:
– Все будет хорошо. Если выключат свет, просто постарайся вздремнуть и набраться сил для следующего испытания.
Да, мне легко говорить… Глаза Даниэллы распахиваются.
– Какое там! Стоит закрыть глаза, и они напустят на меня пауков или еще что. Помнишь ту девушку, Абигайль, из прошлой игры? Ее худшим кошмаром были змеи, и посмотри, что они с ней сделали!
Я вспоминаю ужас на лице той девушки, когда месяц назад транслировали первую игру. Я говорила себе тогда: эти змеи просто не могут быть ядовитыми. Если она расслабится, с ней все будет в порядке. Но она не расслабилась, и я смотрела, как она корчится. Развлекая Зрителей.
Джен берет еще одну шоколадку.
– Та девчонка хотела сниматься в кино. Думаешь, все эти вопли были настоящими? Ведь Игра для нее – это просто одно большое прослушивание. Даже потом она продолжала лезть повсюду на ThisIsMe. Слышала, что она выкинула на прошлой неделе? Сиганула со скалы в водопад, когда кто-то ее случайно снимал? На все готова ради внимания.
Я беру банку газировки.
– Ну, это немного чересчур, даже ради роли в кино. И я слышала, она исчезла из Сети после того, как выкинула этот номер.
Джен смеется:
– Да это тоже все ради рекламы!
Мы обсуждаем другие испытания прошлого месяца, выбираем, какое было круче, и делимся слухами из интернета о том, что теперь делают бывшие игроки. Как будто после сегодняшней ночи всем будет не наплевать. Важно только то, кто сейчас на сцене.
Хм-м. Я думаю о ситуации, в которую мы попали, как о сцене? Интересно.
Кажется, Джен и Даниэлла не так уж плохи. Если бы только им больше повезло с партнерами! Но тогда они вряд ли добрались бы до финала, поскольку их партнеры – более яркие личности, чем они. Интересно, я здесь тоже только благодаря Иэну? Или я сама выставила себя такой дурой, что людям захотелось смотреть на это и дальше?
Звучит музыкальная заставка игры, и первая дверь открывается. Иэн выходит, пошатываясь, глаза у него красные, ноги подкашиваются. Да что это с ним? Я бросаюсь к нему, чтобы помочь добраться до нашего диванчика.
Он весь дрожит.
– Что они там с тобой делали?
Он трясет головой.
– Напомнили мне о том, чего я вспоминать не хочу. И еще кое-что, о чем не хочу говорить. Прости.
Ничего себе, а я думала, мы – партнеры.
– Ясно. Хочешь что-нибудь из холодильника?
Он раскачивается вперед-назад, обхватив голову руками.
– Нет, спасибо.
Что могло так его расстроить? Открывается следующая дверь, из нее вываливается Тай. Он вскидывает вверх кулак и требует у Даниэллы пива. Но у него как-то странно дергается глаз, будто он пытается не заплакать. Видимо, даже психопата можно заставить психануть.
Микки выходит из своей двери со стеклянными глазами и кричит:
– Если хоть кто-нибудь вякнет что-нибудь не то, вы пожалеете, ясно?
Наконец, в комнату входит Сэмюэль. Шаг у него твердый, но голова опущена, он садится на свое место и начинает рассматривать свои руки. Непонятно, насколько его затронуло последнее испытание, поскольку за сегодняшний вечер я уже несколько раз видела его в этой позе.
На экране – Гай, он хлопает в ладоши.
– Окей, следующая группа! Пошел-пошел-пошел!.. Первая комната достается Даниэлле!
Вздрогнув, она плетется к двери и останавливается на пороге, чтоб помахать нам рукой. Я – следующая. Если бы только я могла побыть с Иэном еще хотя бы пару минут. Ужасно, что приходится оставлять его тут одного, когда он в таком состоянии. Но что поделать? Я обнимаю его, пытаясь, как мне кажется, придать ему сил, и иду к своей двери.
Оттуда веет холодом, будто с улицы. Я вхожу в темный коридор – лампочки в полу указывают путь: вниз, довольно резкий уклон. Оказавшись внутри, я закрываю за собой дверь. Щелк. Могу поклясться, что-то тихонько тикает – таймер, а может, бомба. Я иду вслед за цепочкой лампочек вниз. Спускаюсь, наверное, на один этаж. В конце коридор заворачивает направо, и я вижу две двери. Лампочки ведут мимо первой двери, подводят меня ко второй. Я толкаю дверь и вижу помещение, освещенное красной полусферой над головой. Комната совсем небольшая, и часть ее занимает обитое кожей кресло, повернутое к стене напротив двери.
Голос Гейл звучит, кажется, со всех сторон:
– Садись, Ви, устраивайся поудобнее.
Я сажусь в кресло, и дверь позади меня со стуком захлопывается. Это что, какой-то аттракцион? К моим коленкам медленно выдвигается панель, на ней начинают загораться огоньки, а полусфера под потолком медленно меркнет. Теперь я почти в полной темноте, и мое сердце начинает биться быстрее. Они что, по ошибке направили меня на испытание для Даниэллы? Может, это ее сейчас вытолкнули на сцену в мокрой одежде под хохот Мэтью и выкрики Сидни о том, какая она ужасная подруга?
Глаза привыкают к темноте, я начинаю различать очертания панели передо мной. Протягиваю руку и нащупываю руль, а рядом – кнопки управления дисплеем. Приборная доска. Это что, симулятор из автошколы?
– Пристегнись, Ви, – говорит Гейл.
Я не сразу понимаю, что это приказ, а не просьба, но она повторяет эти слова более жестким тоном.
– Ладно, ладно. – Я ощупываю кресло по сторонам и нахожу один конец ремня у правого бедра, другой – у левого плеча. Я стягиваю их на груди и защелкиваю. Может, они тут американские горки построили… А что, очень даже может быть, ведь между дискотекой и VIP-залом – три этажа. Что ж, я каталась на горках в темноте. Не самое любимое занятие, но я это пережила.
Я начинаю различать мелкие детали – решетки вентиляции, аудиосистема. Это что, и в самом деле работает? Постепенно детали складываются в общую картину. Прищурившись, я вглядываюсь в показания приборов, и тут у меня перехватывает дыхание – я вижу наклейку «ПОДДАЙ ЗВУКУ!» на панели радиоприемника. Это муляж моей машины.
Нахмурившись, включаю радио. Звучит трек одной неформальной группы, который есть у меня в плеере, я постоянно его слушаю. Кто скормил НЕРВу информацию из моего плей-листа? Это что, Сидни с ними сговорилась, чтобы отомстить мне?
Из-под приборной доски доносится звук зажигания, и кресло начинает слегка вибрировать, как в настоящей машине. Ощущение, вообще-то, даже приятное. Успокоительное. Такое успокоительное, что я откидываю голову на спинку и закрываю глаза, хотя знаю, что это, скорее всего, станет для НЕРВа сигналом насыпать мне за шиворот пауков. Ну и пусть.
Я люблю эту песню и начинаю подпевать. Следующий трек еще лучше. Здесь так удобно, прямо как в настоящей машине. Их художник по декорациям явно обращал внимание на детали – как Томми, когда работал над нашим спектаклем. Даже выхлопными газами немного пахнет.
Выхлопные газы? В замкнутом помещении?
Я пытаюсь вырваться. Нет, только не это! Пытаюсь расстегнуть ремень, но он не поддается. Чем больше я дергаюсь, тем, кажется, сильнее натягивается ремень. И музыка становится громче.
Я с ужасом понимаю, что плей-лист – тот самый, который играл той ночью у нас в гараже, и сначала все тоже было в порядке… Откуда они узнали? Или они опросили всех моих друзей о моих музыкальных вкусах? Или просто угадали?
Запах становится сильнее, у меня начинает кружиться голова. Этого не может быть по-настоящему. Кто-нибудь за стенкой, наверное, раскурил сигарету и пускает дым в щель, чтобы как следует меня напугать. И у них получается.
Я достаю телефон, хочу позвать на помощь, но сигнала нет. Может, эти стены из стали? Как в тюрьме? Эта мысль вызывает еще один приступ дрожи. Я продолжаю дергать за ремень, а потом до меня доходит, что за мной наблюдают. Ну конечно!
Я поднимаю голову и смотрю туда, где, как мне кажется, должна быть камера.
– Гейл, Гай, отпустите меня!
Мне уже совершенно наплевать на чистоту игры. Это мне кажется или из колонок доносится смех?
Я кричу:
– Кто смотрит игру, позвоните 911, немедленно! Они выхлопные газы в комнату закачивают, и я плохо себя чувствую. Это не шутка. Позвоните в полицию и скажите им, что мы в VIP-зале клуба «Поппи». Пожалуйста!
Услышит ли меня кто-нибудь? Или каждый подумает, что меня спасет кто-то другой? Так часто бывает, об этом предупреждают на школьных уроках по выживанию.
– Сидни, Лив, Юлай, звоните копам, немедленно! Я умоляю вас! НЕРВ – совершенно кошмарная игра.
Увидят ли они меня? НЕРВ наверняка не все показывает в прямом эфире, чтобы Зрители не увидели того, чего не должны. Джен и Даниэлла проходят испытание одновременно со мной, так что камера может переключаться на другие комнаты. Но они же не могут причинить мне вред по-настоящему? Должен же быть предел тому, на что они способны! Просто обязан быть!
Но голова у меня становится все тяжелее. Напрягаясь изо всех сил, я натягиваю ремень. Он ужасно тугой. Я изгибаюсь вбок, пытаюсь выскользнуть из-под верхней части ремня, которая идет поперек груди. Рука и плечо проходят под ремнем, но голова просто не может пролезть. Я изгибаюсь вправо, насколько могу, так что практически лежу на сиденье, потом вжимаюсь изо всех сил в спинку и, извиваясь, протискиваюсь под ремнем. Шею пронзает острая боль, но мне удается высвободиться из-под верхней части ремня.
Опираясь на руль, как на рычаг, я вытаскиваю нижнюю часть тела из-под ремня, который удерживал меня за пояс. Через пару минут я свободна, хотя еле дышу.
Свободна ли? Я вскакиваю с сиденья и, вытянув руки, двигаюсь вперед, пока не упираюсь в стену позади «машины». Стена холодная и гладкая, как мрамор или как стена гробницы. Я нащупываю дверную ручку, поворачиваю ее, дергаю. Заперто!
Они что, хотят, чтобы я задохнулась прямо перед камерой? Может, это как раз и есть то самое кармическое возмездие: ты все равно умрешь так, как тебе на роду написано. Даже если спасся в первый раз. Может, я должна была умереть в гараже? Нет, нет, это безумие. Если бы только в голове у меня не так гудело…
Я барабаню в дверь.
– Выпустите меня.
Оборачиваюсь в комнату и умоляю тех, кто смотрит через интернет, спасти меня. Двигатель продолжает урчать. Музыка продолжает звучать.
Опираясь спиной о дверь, я сползаю вниз и сажусь на корточки. Может дым внизу гуще? Нет, погодите-ка, дым всегда идет вверх, правильно? Я роняю голову, упираясь лбом в колени, и закрываю глаза, которые отчаянно щиплет. Даже горло горит. Что бы они там ни закачивали в комнату, эта штука хуже выхлопных газов. Когда я заснула в гараже в тот раз, я вообще ничего не почувствовала.
Или все же почувствовала? Я так старалась об этом забыть, что никогда не вспоминала подробности, даже у психолога.
О чем я только думала той ночью? Любому известно, что сидеть в гараже с незаглушенным двигателем опасно. Наверное, в какой-то момент меня посетила мысль, что надо бы заглушить мотор. Но мне было так уютно сидеть с включенным подогревом, и музыка играла хорошая. И я была расстроена. Да, точно, я обиделась на Сидни. Маленькая деталь, о которой до сих пор я не думала. Мы провели несколько часов, снова и снова прогоняя ее роль, а потом, вместо того чтобы поблагодарить меня, она начала возмущаться, что костюм ее толстит. Костюм, который я дважды для нее перешивала.
И что, я была так обижена, что попыталась убить себя? Это просто смешно. Но предположим, просто предположим на минуточку, что я сделала то, что сделала, надеясь привлечь к себе немного внимания. Это, конечно, тоже полная глупость, но все же где-то, в самом уголке сознания, вдруг зародилось сомнение: а что, если в этом есть доля правды?
Я ударяю ладонью по каменному полу. Эта игра, эти рассуждения – полный отстой. Я просто хочу домой, хочу заснуть и все забыть. Я начинаю кричать, молотить кулаками по полу, разбивая их в кровь. Я зла на себя за то, что попала в эту ситуацию, зла на НЕРВ за кошмарное испытание, зла на Зрителей за то, что не стали меня спасать. Повернув пылающее лицо к камере, я показываю в темноту два средних пальца. Если они хотят заставить меня страдать, я их из могилы достану. Но плакать не буду.
Позади меня раздается щелчок дверного замка.
Я пытаюсь встать, но это сложно, ноги затекли. Кое-как поднявшись, я поворачиваю ручку, и на этот раз она поддается. Я толкаю дверь, готовая к тому, что мир вокруг успел превратиться в еще один кошмар.
Но я оказываюсь в том же самом коридоре с маленькими лампочками в полу, как в самолете. Воздух холодный, но чистый. Я глотаю его, как воду, пробираясь по пандусу вверх, обратно к двери, которая ведет в комнату к остальным игрокам. Она распахивается, как только я до нее добираюсь.
Я щурюсь на свет. Кажется, он не был таким ярким. Иэн ждет меня сразу за порогом, распахнув объятия. Я падаю ему на грудь, чувствую, как меня обхватывают его руки.
– Ты это сделала, – говорит он.
Я вздыхаю.
– Можно подумать, у меня был выбор.
Я сломлена, физически и духовно. Будь у меня силы, я бы ушла отсюда прямо сейчас. Но ноги меня почти не держат.
Иэн, наверное, это понимает. Он поддерживает меня, помогает добраться до нашего диванчика, я снова прижимаюсь к нему, пытаясь забыть обо всем остальном. Стук его сердца кажется таким сильным, уверенным, таким живым. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на остальных – те стоят тесной кучкой у шкафа с пивом. Похоже, Джен и Даниэлле еще хуже, чем мне, если это, конечно, возможно.
НЕРВ опять врубает свое техно. Посмотрев на телефон, я вижу, что остался еще целый час. Как же так? Я не выдержу больше ни минуты, не говоря уж о часе.
Гай и Гейл появляются на экранах в вечерних нарядах, будто мы празднуем Новый год. Гай говорит:
– Поздравляю, вы прошли еще один раунд! Пора двигаться дальше.
– Нет, – говорю я.
Гай хмурится, а брови Гейл взлетают чуть не до небес. Кое-кто из игроков поворачивается ко мне с таким выражением, будто я в церкви плюнула. Микки сжимает кулаки. Тай тоже. Но Даниэлла и Джен кивают, вызывая негодующие взгляды партнеров. На несколько секунд на экранах появляются наши лица и рейтинг зрительских симпатий. Мне даже не нужно туда смотреть, я и так знаю, что он опять понизился. Ну и что?
Я делаю глубокий вдох.
– Вы только что пытались меня убить. С меня достаточно.
На экранах вновь появляется Гай.
– Ты абсолютно права.
Я права?
Он помахивает указательным пальцем.
– Не насчет убийства, глупышка. Это просто были твои нервы плюс пиво. Тебя разыграло твое подсознание. Потрясающе, на что способен наш мозг, когда ему кажется, что его заперли в темноте. Но давайте мыслить здраво. Вы все в полном порядке, верно?
Никто не отвечает.
В кадре появляется Гейл.
– Зрители думают, что вам, ребята, необходимо поднять дух. И мы согласны. Так что взгляните-ка на ваши телефоны.
Как мило с твоей стороны, зрители. Не забыть бы разослать благодарственные открытки со спорами сибирской язвы. Мне не хочется делать что-либо по указке НЕРВа, но любопытство пересиливает, и я смотрю в телефон, где появилось новое сообщение «ПОГЛЯДИ, КТО СМОТРИТ!» Во вложении видео от Юлай и Лив.
Лив кричит в камеру: «Дай пять!» Потом говорит:
– Я так горжусь тобой, Ви! Ты – самая храбрая девушка, которую я знаю.
К ней присоединяется смеющаяся Лив:
– Ты – звезда, и гораздо круче, чем сама знаешь кто.
Они продолжают щебетать о том, как все наши друзья за меня болеют и завтра собираются устроить большой праздник. Они, конечно, не понимают, что я до самого лета буду сидеть под домашним арестом, но все же приятно знать, что не все тебя ненавидят.
Иэн и другие игроки тоже смотрят свои клипы на телефонах. Лица у всех становятся не такими напряженными, даже у Микки. Гейл спрашивает с экрана:
– Ну что, легче стало на душе, а, ребята?
Я – единственная, кто отвечает:
– Недостаточно.
Она улыбается.
– Значит, ты не все сообщения видела.
Я опускаю глаза и действительно вижу еще одно сообщение. Я читаю его и чуть не роняю телефон. Они увеличили мой приз – добавили к нему летнюю стажировку в одном из крутейших модных домов Нью-Йорка. Остальные игроки, похоже, считают новые предложения НЕРВа не менее заманчивыми, потому что комната взрывается свистом и воплями восторга.
У Иэна раскраснелось лицо.
– Просто не могу поверить.
– Чем они пытаются тебя подкупить?
Он шепчет:
– Адвокат по выходу из-под опеки.
В ответ на мой вопросительный взгляд он отвечает только:
– Это означает абсолютную свободу. А что у тебя?
Я рассказываю ему о моем призе.
У Иэна сейчас такой мечтательный вид – будто то, что случилось с ним в комнате, уже не имеет значения.
– Это же стоит того, чтобы еще час терпеть фигню, которую они для нас придумали, верно?
– Не знаю, – отвечаю я.
Правда ли НЕРВ пытался устроить мне газовую камеру? В ярко освещенной комнате, рядом с Иэном, это кажется бредом. Они ведь никогда не смогли бы замять это. Правда ведь? Я устала, у меня стресс, и они манипулируют моей психикой. Они все время так делают. Но в то же время они предлагают такие призы, каких больше никто предложить не может. Со стажировкой и школой моды я точно пробьюсь наверх.
Иэн целует меня в щеку.
– Нас ничто не остановит.
Я закатываю глаза.
– Да уж, мы непобедимы, и все такое.
Гай хлопает в ладоши, чтобы привлечь наше внимание.
– Готовы двигаться дальше?
Остальные игроки кричат: «Да!»
Я не в восторге от этой идеи, но подкуп сработал. Я киваю.
Гай улыбается.
– Чудесно! Приступаем к финальным испытаниям раундов гран-при!
Экраны тускнеют. Мы ждем, когда ведущие появятся опять. Техноритмы плавно переходят в нью-эйджевскую хрень, вроде той, что крутят на занятиях йогой. Она действует мне на нервы гораздо сильнее, чем техно. Я пытаюсь вдохнуть поглубже, но у меня не получается. Капля пота медленно сползает по щеке. Пустой экран будто издевается над нами. А потом по нему начинают ползти буквы:
ВЫ ДОЛЖНЫ ВЫБРАТЬ ЖЕРТВУ.
