Девять
Мы входим через главные двери зрительного зала и вытираем мокрые лица, прежде чем двинуться дальше. Громко звучит танцевальная музыка, раздаются взрывы хохота. Когда мы входим в главный зал, Сидни, все еще в корсете, затянутом так, что большинство смертных уже умерли бы от удушья, порхает по сцене в сопровождении мужской части труппы. Вот они исчезают за полупрозрачным занавесом, который придумал Томми, а я помогала расписывать. В зависимости от освещения этот задник становился то альпийским лугом, то суровым интерьером камеры для допросов. Сейчас это лужайка, а Сидни – самая яркая бабочка на ней.
Я закутываюсь в пиджак, как в кокон, и наблюдаю за Иэном. Тот смотрит на актеров. Мне показалось или его взгляд следует за Сидни?
Мы встречаемся глазами, и она спрыгивает со сцены.
– Ви-и-и! Мы за тебя болели! – несмотря на десятисантиметровые каблуки, она мчится вниз по проходу и чуть не сшибает меня с ног, душа в объятиях – таких тесных, что я чувствую каждую бамбуковую планку ее корсета.
Как так? Вчера она рассердилась на меня за то, что я участвовала в отборочном раунде, значит, сейчас вообще должна быть в бешенстве. Может, это все работа на публику? Сидни хочет показать, как поддерживает лучшую подругу? Но вряд ли кто-то поверит после того, как она у всех на глазах предала меня с Мэтью. Сидни отпускает меня и смотрит на Иэна. Обняв меня одной рукой, другую он поднимает в церемонном приветствии.
– Я знаю, кто ты! – восклицает Сидни. – Мы все знаем. А видели раунды гран-при в Чикаго? Один парень плавал в рыбьих кишках.
Она указывает на Джейка, невысокого парня, и тот поворачивает к нам экран планшета. На экране кто-то барахтается в чем-то непонятном, и я почти чувствую запах тухлой рыбы. Ролик заканчивается, на экране всплывает реклама. Это фото девушки, которая тоже плавает в чем-то противном, только оно зеленого цвета, и участница явно задыхается. Ее сменяет фото другой девушки с двумя хвостиками и в вампирской футболке – она отступает от двух надвигающихся на нее девиц в блестящих обтягивающих шортах. О господи.
Я указываю на экран.
– Поверить не могу, что они используют мое фото в рекламе игры!
Сидни ужасно смешит моя реакция.
– Придется поверить! Ребята, а что вы здесь делаете? Игра окончена? Или вы решили больше не рисковать? Не участвуете в розыгрыше гран-при? А в Колорадо они только начали.
Рука Иэна сдвигается вниз и сжимает мою талию – и это не ускользает от внимания Сидни.
– Мы сейчас вроде как в режиме «поживем – увидим». Кстати, грим у тебя просто фантастический.
Она проводит рукой по щеке.
– Да, Ви очень талантлива.
Он на секунду прижимается лицом к моим волосам.
– Да, очень.
Сидни наклоняет голову набок, будто плохо расслышала.
Какая-то часть меня хочет насладиться этим моментом, но другая мечтает только об одном: побыстрее покончить со всем этим. Сейчас же! Готова не готова, но я открываю рот.
– Э-э, Сид, нам надо поговорить.
Как бы мне хотелось сказать ей, что это часть игры!
Она хмурится.
– Например, о том, почему ты решила дальше играть в НЕРВ? Мне кажется, я понимаю. – Она подмигивает Иэну. Да что это с ней? Она что, думает, я смогу за нее словечко замолвить, когда она будет пробоваться для игры в следующем месяце?
Иэн игнорирует ее и достает телефон, как будто ему нужно проверить сообщения. Кидает на меня взгляд и посылает воздушный поцелуй, ни разу, ни на секунду даже не покосившись на Сидни. Мне кажется, я влюбилась.
Сидни стоит с ничего не выражающим лицом. Интересно, ее вообще хоть когда-нибудь игнорировал парень?
– Так вот, Сид… – говорю я.
В глубине театра грохает дверь.
Томми решительным шагом входит через главный вход. Его глаза нацелены на меня, как лазеры.
Меня охватывает чувство вины. Я неуверенно машу ему рукой. Что он здесь делает?
Он поднимает к лицу серьезного вида камеру. Прицепленный к ней микрофон в муфте торчит, как рог у носорога. О боже, он наш официальный Зритель!
Я поворачиваюсь к Иэну, но он уставился в свой телефон с выражением полного шока на лице. Потом сглатывает и говорит:
– Просто скажи ей все, что должна. Быстро.
Я прочищаю горло и говорю Сидни:
– Я согласилась пойти на раунды в прямом эфире из-за того, что обиделась на тебя.
Она прижимает руку к груди.
– На меня?
Мне ее даже жаль. Наше с Иэном поведение наверняка ломает ей все шаблоны.
Томми останавливается рядом – так что мы с Сидни оказываемся в кадре, под микрофоном. Красный огонек на камере пульсирует, как сердце.
Сидни щурится.
– Что это ты делаешь, Томми?
Он прижимает палец к губам.
Я хватаю Сидни за руку.
– Давай пойдем в гримерку.
Она сопротивляется.
– Что происходит? Почему ты на меня обиделась? – ее голос звучит все громче.
Она что, правда не понимает?
– Я скажу тебе с глазу на глаз.
– Если бы тебе хотелось поговорить с глазу на глаз, – вмешивается Томми, – твой бойфренд не передавал бы все происходящее в Сеть.
Сидни сдвигает брови и быстрым движением поворачивает к себе телефон, который держит Иэн.
– Ты тоже нас снимаешь? Это что, испытание? Ты делаешь это для следующего испытания?
Иэн убирает телефон, но вместо того, чтобы ответить Сидни, только оглядывает всех присутствующих исподлобья, будто бросая вызов любому, кто попробует меня остановить.
Я пытаюсь покончить с этим ужасным испытанием.
– Слушай, Сид. Мне просто нужно сказать тебе кое-что, очень быстро, и мы уйдем. – Я говорю себе, что это нельзя считать вторжением в ее частную жизнь. Да она никогда особо и не дорожила неприкосновенностью своей частной жизни. На ее странице в ThisIsMe полно снимков, где она в бикини.
Я стараюсь говорить тише.
– Я обиделась на тебя потому, что ты начала заигрывать с человеком, который мне нравился.
– Громче, – требует Томми. – Публика тебя не слышит.
Сидни скрещивает на груди руки, отчего ее декольте становится еще более впечатляющим. Теперь, когда она знает, что она на сцене, совершенно невозможно угадать, как все обернется, но она все равно будет выглядеть прекрасно в глазах своей публики. Минуточку! Ведь это – моя публика!
Чем скорее я пройду испытание, чем больше у меня шансов выжить. Или хотя бы не упасть в обморок. У меня уже точки перед глазами пляшут.
– Ты знаешь, что мне нравился один из ребят, занятых в спектакле. – Я кидаю взгляд на Иэна, надеясь, что он оценил прошедшее время в моей тираде, но он явно меня не замечает. Лицо его искажено, словно от боли.
Я решаю продолжить.
– Но ты просто накинулась на него в последнем акте вчера вечером. В сценарии написано «поцелуй», а не «оральные домогательства».
Глаза Сидни становятся огромными.
– Это ты о Мэтью? – ее прекрасно поставленный голос разносится по всему театру.
– Что там насчет меня? – спрашивает Мэтью, спрыгивая со сцены. Когда он подходит к нам, я замечаю губную помаду трех различных оттенков у него на щеках и чувствую аромат духов – три разных запаха. Этот парень – просто ходячая чашка Петри.
Я поднимаю руку ладонью вперед:
– К тебе, Мэтью, это не имеет никакого отношения..
Кто-то выключил музыку. Мисс Сантана? Да где она вообще? И где Лив и Юлай? Они бы за меня вступились, я уверена. Все остальные пялятся на нас, а кое-кто снимает на телефон. Даже Джейк, единственный, кто помогал мне с костюмами, поднимает свой планшет, чтобы снять происходящее. За сегодняшний вечер можно было уже привыкнуть к подобному вниманию, но я кожей чувствую сверлящие взгляды камер.
Я поворачиваюсь к толпе.
– Окей, ребята, продолжайте веселиться. Все это вот-вот запостят.
Никто не двигается.
Я потираю ладони друг о друга.
– В общем, это все, что я хотела сказать тебе, Сидни. Теперь я ухожу. О, и ты переиграла в последней сцене с допросом. – Это должно удовлетворить второму условию испытания. Теперь, когда я это сделала, я больше на нее не злюсь. Да кому нужен этот Мэтью?
Она хватает меня за руку.
– Я тебе покажу, как «переигрывать». Ты только что обвинила меня в предательстве. Я не думала, что он всерьез тебе нравится! Я же тебя предупреждала насчет него, и не раз. – Щеки у нее багровеют, что на любом другом лице выглядело бы просто смешно, но у Сидни от этого только скулы становятся выше. – Ты и раньше обвиняла меня бог знает в чем, но я бы никогда не ударила тебя в спину. Ты разве не видела, как сильно Мэтью стиснул меня на сцене? Я вырваться не могла. Видишь, синяк?
Она указывает на свою руку.
Так это Мэтью ее не отпускал? Он и правда держал ее так крепко… И даже если он и подарил ей цветы, это не значило, что она платит ему взаимностью. О, блин, как же я влипла! Я отступаю.
– Ух, прости. Слушай, давай завтра об этом поговорим, окей?
Сидни делает шаг вперед.
– Нет уж, поговорим сейчас. Для чего ж еще камеры, как не для этого. – Уперев руки в бедра, она возвышается надо мной на добрых пятнадцать сантиметров – благодаря этим дурацким шпилькам, которые я сама подобрала к ее костюму!
Весь театр замолкает. Я оглядываюсь кругом и вижу лица, наставленные на меня телефоны, взгляды, готовые судить. Черт. Как же я облажалась. Сидни стоит передо мной, стройная, прекрасная, ослепительная. Все так, как хочет она, – как всегда.
– Я жду объяснений, Ви! – Она притопывает ногой.
Кажется, все вокруг приняли эту же позу. Честное слово, они тоже притопывают. Вокруг меня сгустилась обвиняющая атмосфера. Опять я никто, выскочка, вот только теперь мое незавидное положение видят тысячи зрителей, и за занавесом его больше не спрячешь.
Время, кажется, остановилось. Как мне перемотать его назад, к тем сладким моментам в машине Иэна, до того, как он стал свидетелем этого чудовищного унижения? Как жаль, что Томми тоже на меня злится. Если кто и может изобрести машину времени, так это только он.
Я взмахиваю правой рукой, чтобы привлечь внимание Сидни. Она смотрит на руку, и я показываю знаками: «Прости. Правда. Отпусти меня, ладно?»
Сидни следит за моей рукой, и ее взгляд смягчается. Сжалится ли она надо мной? Она же должна понимать, почему я подумала то, что я подумала, и почему сделала то, что сделала! Кто знает меня лучше всех? И всегда готов защитить?
Затаив дыхание, я снова показываю: «Пожалуйста».
Ее подбородок взмывает вверх.
– Ты должна передо мной извиниться. Прямо сейчас.
Я же только что извинилась на языке знаков. Она что, хочет меня публично унизить? Ну конечно, хочет. Это месть. И когда все успело зайти так далеко? В груди становится горячо.
– Мне надо идти.
Ее глаза впиваются в мои.
– Опять? После того, как ты меня предала и высказала свое взвешенное мнение насчет моей игры? – Она качает головой. – Тебе надо было поговорить со мной сразу после спектакля. Не перед камерой. А ты даже с родителями не поздоровалась.
У меня перехватывает дыхание.
– С родителями?
Она прищелкивает языком.
– Да. Они так тобой гордились. Пока не узнали, что ты исчезла, ни слова никому не сказав. Молодец, Ви.
Перед глазами встают лица родителей. Им было очень непросто выпустить меня из поля зрения сегодня вечером. И мне так хотелось показать им, что беспокоиться не о чем! Как я могла так их подвести? И как Сидни могла приплести их сейчас? Это самое кошмарное испытание. Если бы я не подписалась играть в НЕРВ, я была бы рядом с родителями и они бы знали, что все в полном порядке, как раньше. Слезы разочарования и гнева текут по моим щекам.
Иэн делает шаг вперед.
– Ну что, уроды, теперь довольны? – Он без предупреждения прыгает к Джейку и выхватывает у него планшет.
– Вырубай эту штуку, пока я тебе не двинул.
Я беру Иэна за руку.
– Джейк нормальный.
Иэн стряхивает мою руку и дышит ему прямо в лицо:
– Пошел отсюда, недомерок.
Джейк отшатывается назад, кажется, он вот-вот заплачет. Он чуть не падает, споткнувшись о кресла, отступая к сцене, к остальным.
Иэн хватает меня за руку.
– Пошли.
Я не хочу быть с ним заодно, когда он ведет себя вот так. Но оставаться здесь, когда все пялятся на меня, как на преступницу, – это еще хуже.
Когда мы проходим мимо Томми, он убирает камеру. Под глазами у него залегли тени.
– Еще одно прекрасное представление.
Я кидаю на него гневный взгляд.
– Надеюсь, они неплохо вознаградят тебя за операторскую работу, Томми.
Он бормочет, теребя шнур:
– Я получил, что хотел.
Что-то заставляет меня остановиться на секунду и сказать:
– Слушай, просто чтобы ты знал… Когда я с тобой говорила, я и правда думала, что покончила с игрой, но они предложили мне такое интересное испытание, что я просто не смогла устоять.
У него кривится лицо.
– Если для тебя это «интересно», то ты – не та, кем я тебя считал.
Я и сама считала себя совсем другой. Не знаю, что я такое. Существо, которое, повесив голову, идет следом за Иэном вон из театра.
Когда мы выходим в фойе, к нам подбегает Сидни. Она что, передумала?
Но она заявляет, переводя дыхание:
– Хотя я ужасно на тебя зла, я не думаю, что тебе стоит с ним идти. Выходи из игры прямо сейчас. Это испытание с проститутками было по-настоящему опасным. И посмотри, что они подсунули на этот раз. Ты правда хочешь уйти с этим придурком – после того как он напал на Джейка?
Она кидает гневный взгляд на Иэна, и тот отворачивается – видно, что ему страшно неуютно. Куда девалась вся эта ярость, которую он демонстрировал минуту назад? Он что, вроде Джекила и Хайда?
Я говорю:
– Я просто хочу домой.
– Не мог бы ты дать нам минуточку? – обращается она к Иэну. – Никого при этом не избив?
Иэн громко вздыхает и выходит наружу. Сидни качает головой.
– Понимаю, он, конечно, красавчик. Но серьезно, Ви, неужели я должна объяснять, почему тебе не стоит с ним идти?
На меня наваливается усталость.
– Кто я такая, по-твоему? Безголовая цыпа, которая даже за собой присмотреть не может?
Она взмахивает идеально наманикюренным пальцем.
– Говорю это тебе как подруга, хотя в последние несколько минут ты вела себя совсем не по-дружески. От этого типа хорошего не жди.
Я вздыхаю.
– Откуда ты знаешь?
Она морщит нос.
– Ты видела, как он обошелся с Джейком. И даже до этого он показался мне каким-то слишком… слишком идеальным.
У меня каменеет затылок.
– То есть слишком идеальным для меня?
– Я совсем не это имела в виду. – Нет, именно это: по лицу вижу.
– Спокойной ночи, Сид.
Я бегу наружу. Мне нужно подумать. Может, мне стоит поймать такси?
Иэн, нахохлившись, стоит под навесом, который не защищает от ветра и дождя. Лицо у него скорее печальное, чем сердитое, но садиться с ним в машину мне все равно не хочется.
Я окликаю его – с некоторого расстояния:
– Как это понимать? Ты там что, рехнулся?
Он ударяет ладонью по стенке.
– Это было мое испытание. Эти уроды хотели, чтобы я повел себя так, как я просто ненавижу. Прости.
О, черт, ну конечно. Не даст нам игра так просто отделаться – ни мне, ни Иэну. Я подхожу и подталкиваю его к машине. Когда мы бежим к стоянке, Сидни открывает дверь и кричит что-то нам вслед, но ее слова уносит ветер. Оказавшись в машине, Иэн заводит двигатель и включает обогрев.
Вид у него до сих пор напряженный.
– Как ты думаешь, тот парень, Джейк, он в порядке?
– Да, ты ведь не ударил его по-настоящему.
– Но я его унизил. И напугал. Поверь, иногда гораздо лучше, если тебя стукнут.
– Да. Это было кошмарное испытание. Все мои друзья теперь меня ненавидят.
Иэн берет меня за руку.
– Может, в этом есть хоть что-то хорошее – ты не отступила перед Сидни. И ты такая милая была со сжатыми кулачками.
– Арр-р-гх. Хотелось бы мне найти способ пробраться на сайт НЕРВа и все стереть.
Я смотрю на телефон. До полуночи десять минут. Даже если мы доберемся до боулинга на предельной скорости, я все равно не успею домой вовремя. Что ж, если меня опять посадят под замок, большого вреда моей социальной жизни это уже не нанесет. Я испортила абсолютно все.
– Нам пора, – говорю я.
Он кивает; вид у него такой же подавленный, как, видимо, и у меня. Но не успевает он выехать с парковки, как наши телефоны начинают звонить – мягкие переборы арфы в сопровождении колокольчиков. У меня просто нет душевных сил ответить. Эта игра разрушила мою жизнь, а теперь хочет утешить с помощью вроде-как-неземной музыки? Как только соберусь с силами, напишу НЕРВу большими буквами «Я ухожу». А пока закрываю ладонями лицо. Меня в любой момент может прорвать, как цунами, с ревом, с тушью, размазанной по лицу.
Но машина не двигается. А спустя минуту Иэн присвистывает.
– Ты просто не поверишь…
