Скрытая облаками луна заливала город призрачным светом, когда в половине одиннадцатого мы с Бенном мчались по автостраде Тампа-Сити — Сан-Франциско. За десять минут мы добрались до ворот в имение Ван Блейка, которыми воспользовался Диллон в своей последней браконьерской вылазке.

Бенн остановил машину. Тлеющий кончик сигареты осветил его лицо, когда он обернулся ко мне.

— Я сейчас спрячу этот рыдван и пойду с вами.

— Нет, — распорядился я. — Туда я пойду один. Вам надо держаться в стороне, Сэм. Вы мне можете понадобиться в качестве свидетеля.

— А что, если вы попадете в передрягу?

— Я приму все меры, чтобы это не случилось. — Я вылез из машины. — Предоставьте это мне. Я справлюсь один.

Он с сомнением поглядел на меня.

— Ну что же. Если так, то ладно. Вы уверены?

— Вполне. Я как-нибудь выберусь своим ходом. Если я не появлюсь до рассвета, сообщите Криду. Вам не надо встревать в неприятности. Вы теперь знаете всю обстановку, и хотя бы один из нас должен оставаться в форме, чтобы распутать этот клубок.

Бенн пожал плечами.

— Вы — хозяин. Что ж, если я не нужен, мне пора отваливать. — Он выжал сцепление. — Пока, и ни пуха…

Я проводил взглядом отъехавший «Линкольн», затем перелез через ворота и двинулся по тропинке, которая, полого забираясь в гору, вела к лесу, где встретил свою насильственную смерть Ван Блейк.

Добравшись до вершины бугра, я остановился посреди поляны. Каких-то четырнадцать месяцев тому назад, объезжая имение, Ван Блейк завернул сюда. Здесь его с ружьем наготове поджидал убийца. Мгновение спустя Ван Блейк уже лежал на земле, а его лошадь скакала домой, чтобы через час поднять там тревогу.

Оттуда, где я стоял, виднелась белая ленточка автострады и далекие огни машин, двигавшихся к Тампа-Сити. На вершине холма было тихо и спокойно, но в этом было что-то жуткое, и я почувствовал страх.

Я спустился с холма, держась тропинки через лес. Луна, проглядывавшая из-за бегущих облаков, освещала мне путь.

После непродолжительной ходьбы я увидел впереди огни огромного дома Ван Блейков, распростершегося во впадине ниже меня. В свете луны были видны лужайки с аккуратно подстриженными газонами и роскошные клумбы вокруг здания.

На ходу я размышлял, дома ли Корнелия, а если дома, то чем занимается. Интересовал меня также вопрос, успел ли Ройс связаться с ней и передать, что Лидия проболталась.

Я замедлил шаг, увидев, что тропинка впереди меня выходит на поляну. Спрятавшись в чаще, я достал карту, полученную от Латимера, и сориентировался при свете карманного фонарика.

Мне следовало повернуть направо, пересечь поляну, обойти дом и около ста ярдов идти до летнего домика. Кормушка фазанов была еще в пятидесяти ярдах за ним.

Я сунул карту в карман брюк и двинулся вперед, как, должно быть, шел и Диллон в ту ночь, когда был убит.

Придерживаясь мест, где тени лежали гуще, я пересек поляну, прошел в сорока ярдах от темной громадины дома, в некоторых окнах которого горел свет, и наконец опять очутился в лесу. Там я остановился и снова сориентировался.

Где-то по правую руку должен был стоять летний домик. Тропинка вела в чащу леса, мрачного и тихого. Я тронулся дальше и, только начав натыкаться на деревья, решился освещать дорогу фонариком.

Заслоняя свет пальцами, я пошел быстрее. Неожиданно рядом захлопали крылья, и у меня буквально перехватило дыхание. Я взглянул вверх и разглядел в смутном свете множество фазанов, сидевших на ветках деревьев и таращивших на меня глаза.

Зрелище всех этих птиц, пристроившихся там крыло к крылу и разглядывавших меня, нагнало на меня страху. Я зашагал быстрее и через двадцать ярдов очутился на полянке, на середине которой стоял летний домик. Его окаймляла веранда. Темные окна, как глаза слепого, отражали лунный свет.

Я пересек поляну и поднялся по ступенькам на веранду. Дверь была заперта и не уступала моему напору. Я решил, что проще всего будет воспользоваться окном.

Я тихо прошел к задней стене дома. Мне предоставлялось выбрать из большого окна с двумя створками и пары маленьких. Быстрый осмотр убедил меня в том, что одно из маленьких не заперто на щеколду, и с помощью перочинного ножа я сумел его приоткрыть. Прежде чем забраться внутрь, я замер и прислушался.

Ночь была полна тихих и зловещих звуков. Легкий ветерок пробегал в вершинах деревьев, поскрипывали ветки под тяжестью фазанов, внезапно хлопали их крылья, шуршали о стену стебли вьющегося по ней винограда. Все эти звуки могли скрыть от меня бесшумное приближение одного из охранников.

Замирая от страха, я распахнул окно, перелез в темноту и шагнул на толстый, пушистый ковер.

Прикрыв рукой свет фонарика, я осмотрел комнату, в которой очутился.

Вдоль стен ее стояли диванчик и кресла. Я ощупал шторы и, решив, что они достаточно плотные, чтобы не пропускать свет, задернул их, нашел выключатель, зажег свет и сразу же обнаружил, что домиком давно не пользовались. Везде лежал толстый слой пыли, а с потолка свисала паутина.

Я приступил к тщательному обыску комнаты. В одном углу был небольшой бар, содержавший обширный набор бутылок. Стакан с отпечатком губной помады, невымытый, стоял около бутылки виски. Соленый миндаль в вазочке густо покрылся пылью.

У меня создалось впечатление, что летний домик был внезапно заперт, и ни одного слугу не впустили туда, чтобы он мог убрать помещение перед тем, как запереть входную дверь.

Я осмотрел поверхность большого турецкого ковра. А может, то, что я искал, скрывалось под ним? Отодвинув диванчик, я закатал угол ковра. Моему взору открылись сосновые доски пола с узорами сучьев. На них не было заметно ничего подозрительного, но я ведь осмотрел еще не весь пол.

Быстро сдвинув мебель в уже осмотренный угол, я начал обследовать остальные доски. Правая сторона комнаты вознаградила мои усилия.

Темное пятно цвета старого красного дерева размером в квадратный фут испортило янтарную желтизну пола.

Я нагнулся и подсветил себе фонариком. Не оставалось никаких сомнений — это было пятно засохшей крови. Кто-то лежал на этих досках, истекая кровью от раны. У меня даже не оставалось сомнений, что кровь текла из тела Диллона. Я достал прихваченную мной отвертку. Внимательно рассматривая шурупы, державшие доски, я заметил, что некоторые их головки были поновее, не такие ржавые, как остальные. Бойко орудуя отверткой, я вывернул все новые шурупы. Они вышли на удивление легко. Острием отвертки я зацепил одну из досок и приподнял ее. Во рту у меня было сухо, сердце отчаянно билось в груди, когда я направил в темноту луч фонарика.

Хотя я нашел всего лишь то, что искал, но от вида оскаленного, чисто объеденного крысами черепа, уставившегося на меня пустыми глазницами, у меня перехватило дыхание.

Один взгляд на пыльную кожаную куртку подсказал мне, что передо мной все, что осталось от Теда Диллона.

Наверное, секунд десять я глядел на череп, затем, стерев с лица холодный пот, поддел другую доску и увидел остальное.

Передо мной в самом деле были останки Теда Диллона. Куртка, вельветовые штаны и лежавшая рядом раздвоенная палка с обрывками резинки подтверждали верность опознания трупа. Отверстие на левой стороне куртки со следами сгоревшего пороха по краям сказало мне, что выстрел произвели в упор. Рассматривая эту дырку, я размышлял, как случилось, что звук выстрела не был услышан в особняке, находившемся всего в сотне ярдов от домика.

Затем я торопливо поставил на место доски, привинтил их, раскатал ковер и расставил мебель по ее прежним местам.

Наконец я выпрямился и утер пот с лица. Я увидел то, что хотел, и далее оставаться здесь не было никакого смысла. Подходя к выключателю, я услышал, как где-то на веранде скрипнула доска. Я поспешно погасил свет и прислушался.

Ничего — только громкий стук моего сердца да легкие вздохи ветра в кронах деревьев.

Я неслышно двинулся через комнату к окну, отдернул штору и выглянул на залитую лунным светом поляну.

Видны были только темные деревья и еще более темные тени, достаточно густые, чтобы в них мог кто-нибудь скрываться незамеченным.

Я нащупал в кармане брюк пистолет Хуана, вытащил его и опустил флажок предохранителя. Я не был уверен, что снаружи кто-то есть, но предчувствие говорило мне, что это возможно.

Я стоял тихо, опираясь о стену и вглядываясь в темноту. Тянулись минуты, но все было спокойно. Я никого не видел и ничего не слышал.

Вдруг, как раз в тот момент, когда я решил рискнуть выбраться через окно на веранду, раздался испуганный крик фазана. Громко хлопая крыльями, он поднялся с ближнего дерева. Это испугало меня до безумия.

Я высунулся в окно, держа впереди себя пистолет. Сердце в моей груди глухо стучало. Снаружи кто-то есть, мелькнула у меня мысль. Кто-то пробирался к хижине и спугнул птицу.

Затем мое внимание переключилось с темных теней снаружи на слабый звук где-то рядом со мной. Прислушиваясь, я до жути ясно ощутил, как волосы у меня на голове встают дыбом. Звук был такой, как будто около меня кто-то наступил на шатающуюся доску, и она слегка двинулась.

Это было настолько внезапно, что я не мог заставить себя обернуться. Если кто-то находился в комнате, кто бы это ни был, он мог видеть на фоне окна мой силуэт, представлявший собой великолепную мишень для выстрела в спину.

Мне уже казалось, что я слышу чье-то дыхание, хотя, возможно, просто меня пугало мое распаленное воображение.

Вплотную ко мне стоял диванчик. Одним прыжком я попадал в укрытие, но я слишком долго откладывал.

Когда я напрягся для прыжка, Корнелия Ван Блейк произнесла из темноты:

— Не двигайтесь и бросьте пистолет!

В ее голосе была твердость, вынудившая меня подчиниться. Я поднял предохранитель и уронил пистолет на ковер. Вспыхнул свет, и я медленно повернул голову.

Она стояла возле стены, держа в руке автоматический пистолет 22-го калибра. Лицо ее было белое, как слоновая кость, пунцовые губы только подчеркивали ее бледность. Одета она была в черную шелковую блузку, черные брюки и в сандалии на матерчатой подошве.

Довольно долго мы созерцали друг друга.

У меня теперь не было сомнения, что она убила своего мужа и Диллона, и пока я не видел для нее оснований воздержаться от моего убийства.

Как она сумела попасть в домик так, что я не услышал этого, оставалось для меня загадкой. Но она была передо мной с пистолетом в руке, и если бы она узнала меня, шансы на спасение сразу упали бы до нуля. Моя жизнь теперь зависела от того, узнает она, кто я такой, или нет.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, не двигаясь с места. Она смотрела на меня внимательно и подозрительно.

Я постарался несколько расслабить сведенные судорогой лицевые мускулы и изобразил достаточно глупую, как надеялся, улыбку.

— Прошу прощения, леди, — начал я. — Мне, конечно, не следовало здесь быть. Я это понимаю. Но я слышал, здесь есть что выпить, а при ваших деньгах, я полагал, вы и не заметите пропажи одной бутылки.

Я заметил, что это не та история, которой она ожидала, и, желая закрепить успех, продолжал:

— Вы ведь, наверное, не знаете, как невмоготу бывает, когда захочешь выпить, — я утер рот ладонью. — Я дал жене слово, что не буду покупать поддачу, но я ведь не обещал не брать ее там, где она плохо лежит. Мне сегодня необходимо было выпить. Я не думал, что сюда кто-нибудь зайдет. Когда меня обуревает эта жажда…

Я остановился. Если моя драма произвела впечатление, полезно было прерваться на самой высокой ноте.

— Кто вы? — требовательно спросила она.

Она уже не казалась столь враждебной, но пистолет все же был направлен на меня.

— Вам ведь не обязательно знать, как меня зовут, разве не так? — умоляюще проговорил я, стараясь создать впечатление, что стыжусь самого себя. — Если вы меня сейчас простите, я даю вам слово больше никогда сюда не приходить.

— Вы приехали на машине?

— Совершенно верно.

— Дайте ваши права.

— Я их не захватил с собой. Они остались в машине.

Она смотрела на меня, и в глазах ее промелькнуло озадаченное выражение, из чего я сделал вывод, что она пытается вспомнить, где она меня раньше видела. Я понял, что, если я быстро не уговорю ее меня отпустить, мой трюк не вышел.

— Сядьте! — резко сказала она.

— Но посмотрите: я здесь ничего не тронул, — торопливо заговорил я. — Я обещаю вам, что больше сюда не приду. Отпустите меня, неужели вы этого не сделаете?

— Сядьте! Я намерена позвонить в полицию.

Я двинулся к ней. У меня возникла отчаянная мысль, что, если я сумею достаточно к ней приблизиться, возможно, удастся выхватить у нее пистолет, но она отодвинулась, не отходя от стенки. Пистолет не дрогнул у нее в руке.

— Сядьте!

Я заметил, как побелел ее палец, нажимавший на спусковой крючок. Приходилось подчиниться.

Я не мог позволить ей звонить в полицию. Побывав однажды в лапах Ласситера, я сохранил воспоминание об этом на всю жизнь.

Она боком отодвинулась к бару, где стоял телефон, и сняла трубку.

— Я бы на вашем месте не стал этого делать, — спокойно заметил я. — Даже если Ласситер у вас на окладе, он ничего не сможет для вас сделать, если только взглянет на пол.

Она медленно положила трубку. Глаза ее превратились в темные, лишенные всякого выражения ямы на лице.

— Передо мной мистер Слейден, если я не ошибаюсь? — спросила она напряженным голосом, но вежливо.

— Совершенно верно. Кажется, мы оба попали в передрягу.

— Относительно себя я бы этого не сказала, — заметила она, облокотившись на бар. При этом ствол пистолета чуть от меня отвернулся. — А вот вы действительно попали, мистер Слейден.

— И все-таки мы оба.

— Вас разыскивают по обвинению в убийстве. Стоит мне только позвонить в полицию…

— Вы забыли о Диллоне.

Она обнажила зубы в безжалостной улыбке.

— Отнюдь нет. Кроме вас, никто не знает, что он там. Я скажу, что увидела свет в домике, взяла пистолет и пошла посмотреть, кто туда вломился. Я увидела, что там прячетесь вы — человек, подозреваемый в убийстве. Вы напали на меня, и я была вынуждена застрелить вас. Почему же сержант Ласситер должен догадаться вскрыть доски пола? Он будет слишком занят вашим трупом, чтобы додуматься искать другой.

— Надеюсь, вы не думаете, что я глуп настолько, чтобы прийти один? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал увереннее, чем я себя на самом деле чувствовал. — Вы попались, миссис Ван Блейк. У меня все необходимые улики. Рассказ уже написан, и если со мной что-нибудь случится, мой коллега перешлет эту писанину в «Крайм фэктс», а там ее напечатают.

Она грубо рассмеялась.

— Вы ожидаете, что я вам поверю?

— Я могу вас убедить. Мы могли бы заключить сделку. Конечно, я не льщу себе надеждой, что вы застрелите меня, как это проделали с Диллоном. Для вас не составит труда поднять доски и бросить меня к нему за компанию.

— Я не заключаю сделок.

— Я могу доказать, что вы убили своего мужа. Не хотели бы вы об этом послушать?

— Вы не можете этого доказать. — Вокруг ее рта появился белый ободок. Я увидел, как напрягся палец на спусковом крючке, и с тоской ощутил, что она готова выстрелить.

— Представьте себе, могу. — Слова с большим трудом вываливались у меня изо рта. — Суть дела сводится вот к чему: Ройс желал получить клуб «Золотое яблоко», а ваш муж не продавал его. Вы были любовницей Ройса и хотели ему помочь. Вам также хотелось присвоить деньги вашего мужа. И вот вам пришла в голову отличная мысль — убить его. Старая сказка — одним выстрелом двух зайцев.

Палец ее на спусковом крючке расслабился. Она слушала.

— Вы знали, что в случае, если ваш муж умрет насильственной смертью, первое подозрение падет на вас, — продолжал я. — Для этого были мотивы. Пять миллионов долларов одних мотивов. Замышляя убийство, вы хотели остаться в стороне. И когда Леннокс Хартли привел к вам Фрэнсис Беннет, чтобы позировать для вашего портрета, вы нашли конкретный способ для исполнения своего плана. Фрэнсис была похожа на вас фигурой и цветом волос. Через несколько дней вы собирались в Париж.

Самостоятельно со всем справиться вы не могли и поделились своим планом с Ройсом. Его гонораром был клуб, за эту цену он вошел в дело. Возможно, вы уже пробовали убедить его самому обделать это дело, но он тогда еще не был убийцей и уклонился. И если уж вы решились на это дело, то именно вы и становились главным его исполнителем, поскольку ваше алиби было безупречным. — Я остановился, чтобы спросить: — Я не слишком быстро говорю? Как вам нравится мой рассказ?

— Не думаете ли вы, что вам кто-нибудь поверит? — насмешливо ответила она. — Вы же ничего не можете доказать.

— Давайте все же сделаем еще шаг или два вперед, прежде чем доберемся до доказательства, — предложил я, не спуская глаз с пистолета. — Ройс добился доверия Фрэнсис. Он вскружил девчонке голову своей мнимой любовью. На случай неудачи он должен был быть осторожен. Встречался он с ней тайно, так что если бы дела приняли нежелательный оборот, он оказался бы ни при чем. Поскольку Фрэнсис должна была заменить вас в Париже, узнав об убийстве мистера Ван Блейка, она поняла бы, чьих рук это дело. Поэтому о ней следовало позаботиться, как только она сыграет до конца свою роль. Ей было необходимо исчезнуть. Эта операция должна была быть проделана на высоком профессиональном уровне: с помощью бочки с цементом. Ройс знал парня, способного выполнить подобное поручение. Он пригласил Хэнка Флемминга, убийцу из Фриско, и показал ему Фрэнсис. Все предстояло исполнить по возвращении Фрэнсис из Парижа. План начал претворяться в жизнь. Ройс сочинил какую-то басню о том, что вам необходимо остаться в Тампа-Сити и в то же время появиться в Париже. Я не знаю, что это была за басня, но, когда девушка, вроде Фрэнсис, попадает в руки такого обаятельного жулика, как Ройс, она готова поверить любой басне. Вы снабдили ее деньгами, одеждой и своим паспортом. Темные очки и шляпа с широкими полями превратили ее в миссис Ван Блейк, отлетающую в Париж. К женам миллионеров особое отношение при проверке паспортов. Никто на нее и глаз не поднял. Вы позаботились о том, чтобы послать ее в «Георг V» вместо своего обычного «Ритца». Ее приняли в «Георге V» за вас, так как не знали в лицо, и она там оставалась четыре дня. Но случилось то, что вы не могли предусмотреть. Девушка по имени Джоан Никольс, имевшая дар вступать в дружбу с богатыми, навязала Фрэнсис свое общество в полной уверенности, что та не кто иная, как известная и богатая миссис Ван Блейк. Вас, может, заинтересует, что один из моих коллег наведался в Париж, и у нас теперь есть свидетели, подтвердившие, что Фрэнсис останавливалась в «Георге V» под вашим именем.

— Понятно, — она беспокойно пошевелилась. — Но ведь это не доказывает, что я убила своего мужа?

— Это опрокидывает ваше алиби. Но не будем торопиться. Давайте восстановим все по дням. Второго августа вы имитировали свой отъезд в Париж. Мне кажется, вы добрались только до дома Ройса, где вас ждала Фрэнсис. Она вместо вас поехала в аэропорт и улетела во Францию. Вы остались у Ройса, никто вас не видел. План был весьма тщательно составлен. Вы с Ройсом позаботились о стопроцентном алиби. Кто тогда, с точки зрения полиции, убил вашего мужа? Вот здесь вы и переиграли. Вы подставили следствию и убийцу. Вы знали, что Тед Диллон имел привычку браконьерствовать в имении. В ночь пятого августа вы пришли сюда с пистолетом и ждали его…

— Вы воображаете, что этому кто-нибудь поверит? — прервала меня она. Глаза у нее блестели. — Откуда я могла знать, что он придет?

Замечание это резко сбило мой пыл. К этому пункту дошлый адвокат придерется обязательно. Она наверняка должна была знать, что Диллон в ту ночь собирался на охоту. Весь успех ее плана зависел от его прихода.

Я уставился на нее, затем осмотрел комнату, и вдруг до меня дошло. Могло быть только одно объяснение: они с Диллоном были любовниками. Вот почему он приходил так часто. Он знал, что вряд ли нарвется на неприятность, имея в ее лице надежного защитника.

— Да, я забыл об этом сказать, — признался я. — Зачем еще вам понадобилось бы такое местечко, в лесу, отлично обставленное, вплоть до бара, как не для свиданий? Ван Блейк об этом знал?

— Вы крайне догадливы, мистер Слейден, — похвалила она. — Да, он знал, но ничего не мог поделать. Что бы я ни делала, он не давал мне развода. Поэтому я и убила его.

Руки у меня вдруг стали липкими. Теперь она призналась, что убила мужа, а это значило, что она решилась заставить меня замолчать.

— Как получилось, что никто не услышал выстрела, когда вы убили Диллона? — поинтересовался я. Ее постоянная улыбка начинала действовать мне на нервы.

— Если вам так необходимо это узнать, — любезно ответила она, — то я приглушила его подушкой. — Она сделала движение рукой, снова направив пистолет на меня. — Кроме того, он вообще не очень шумный.

— Убив его, вы испытывали угрызения совести? Или вы чувствовали, что он уже сыграл свою роль и вам предстояла просто маленькая неприятность? — спросил я.

Ее холодное миловидное лицо осталось бесстрастным.

— А что еще вы узнали? Вы ведь, кажется, были очень заняты все это время.

— Давайте пока поговорим об убийстве вашего мужа, — предложил я. — У него была привычка совершать по утрам верховые прогулки. Вы провели здесь ночь, и Диллон тоже — но уже под досками, — я сделал паузу и взглянул на нее. — Интересно, какие сны вам снились в ту ночь? Или, может быть, вам не снятся сны?

Она покачала головой.

— Я из тех счастливых людей, которым не снятся сны.

От ее хладнокровия меня бросало в пот.

— На следующее утро, спозаранку, вы на холме ожидали мужа. Он думал, что вы в Париже, и, наверное, немало был изумлен, когда увидел вас сидящей на холме и наслаждающейся окружающей природой. Он был настолько поражен, что даже не заметил лежавший рядом с вами дробовик. Его он увидел уже слишком поздно. Возможно, он наклонился с лошади, желая спросить, как вы оказались в лесу, но тут вы его застрелили. Вам надо было действовать быстро. Вероятно, вы уже обзавелись вельветовыми штанами и кожаной курткой, как у Диллона. Вы спрятали ружье, затем надели шлем и ветрозащитные очки Диллона, добежали до места, где он оставил мотоцикл, и поехали к заливу. Люди вас видели, да вы и хотели, чтобы вас видели и приняли за Диллона. Вам осталось только бросить мотоцикл в заброшенном сарае, переодеться — одежду вы, наверное, приготовили в том же сарае — и первым же поездом укатить в Нью-Йорк, где вас ожидал Ройс. Вы знали, что Латимер пошлет телеграмму в отель «Георг V», и дали указание Фрэнсис при получении телеграммы немедленно возвращаться. Ройс ее встретил. Вы заменили ее, вероятно, при выходе из аэропорта.

Не спуская с меня глаз, она потянулась за бутылкой, плеснула виски в запачканный помадой стакан и отпила. Я заметил, что рука ее дрожала.

— Теперь следовало позаботиться о Фрэнсис, — продолжал я. — Ройс отвез ее в Уэлден. Он неохотно входил в роль убийцы. Он не хотел ее убивать без особой нужды. Сначала он желал убедиться, что вы выдержите испытание, когда на вас нажмет полиция. Не сдадут ли у вас нервы. Поэтому он убедил Фрэнсис изменить внешность, имя и получить работу в клубе «Флориан». К тому времени Фрэнсис, должно быть, уже знала, что стала соучастницей убийства. Наверное, она была так напугана, что делала все, что ей приказывали. Затем вас посетила Джоан Никольс. Для вас это должно было быть неприятным потрясением, да и для нее тоже, когда она обнаружила, что вы — не та особа, которую она обрабатывала в Париже. Может быть, она пыталась вам угрожать. Вы передали Ройсу, что случилось, и он решил, что и Фрэнсис, и Джоан пора уходить со сцены. Он дал знак Флеммингу приступить к делу, и Флемминг приступил.

Я прервался и посмотрел, как она ставит стакан. Она неожиданно расслабилась, облокотилась на бар и безвольно опустила пистолет.

— И вы можете все это доказать? — издевательски спросила она.

— Да, могу. Вы слишком уже все запутали. А самый запутанный клубок легко распутать, если потянешь за нужную нитку. Я нашел эту нитку, когда узнал, насколько Фрэнсис Беннет была похожа на вас. Тогда я понял, каким образом вы устроили себе алиби. У вас было большое преимущество: на вашей стороне полиция. Если бы вы не теряли головы и ничего не предпринимали после смерти Фрэнсис, все могло бы и проскочить. Едва я начал ворошить прошлое, вы ударились в панику. Когда Флемминг позвонил Ройсу и сообщил, что кто-то наводит справки и что Хессон проболтался, вы велели ему убрать и Хессона, и меня. Услышав, что я заходил к Хартли, вы снова запаниковали. В сейфе у Хартли лежали наброски Фрэнсис, сидящей на вашем балконе. Вы подумали о том, что я могу увидеть сходство между вами, но совсем забыли, что эти сведения я могу получить у Латимера. Вы пошли к Хартли и попытались забрать у него наброски. Возможно, он не хотел их отдавать. А может, он догадался, что Фрэнсис создавала для вас алиби. Во всяком случае, он позвонил мне и попросил меня прийти. Вы что, прятались в комнате, когда он звонил?

Она кивнула. Постоянная улыбка сошла с ее лица, отчего оно выглядело костлявым и постаревшим.

— И вы застрелили его, — продолжал я. — Слуга услышал выстрел и побежал наверх, стараясь от вас скрыться. Вы настигли его и застрелили. Вы, конечно, думали, что выпутаетесь, так как я уже был в пути, а вы знали, что Ласситер прослушивает мой телефон. Вы думали, что я буду мальчиком для битья, как когда-то Диллон.

— И я действительно из этого выпуталась, мистер Слейден, — прервала меня она. — Полиция все еще думает, что вы убили Хартли, и все еще разыскивает вас. Итак, мы, кажется, дошли до настоящего момента. Вы закончили?

Я говорил, не закрывая рта, чтобы потянуть время, но тут я понял, что использовал уже все время, которое мог получить. Через секунду-другую она выстрелит. Расстояние было около пятнадцати футов. Даже из 22-го калибра пятнадцать футов не такая уж близкая дистанция, если мишень не стоит на месте.

Все время, пока говорил, я лихорадочно пытался найти выход из западни. От меня до выключателя было около десяти футов, и он казался безмерно далеким. Если бы я смог до него добраться и выключить свет, у меня появился бы шанс.

— Давайте все же поговорим о сделке, — предложил я, напрягая мускулы. Рядом со мной на диванчике лежала подушка. Как можно более непринужденно я уронил на нее руку. При этом я искренне смотрел ей в глаза, стараясь отвлечь ее внимание от моей руки.

— Никаких сделок, мистер Слейден, — она подняла пистолет, сустав ее указательного пальца побелел, когда она начала нажимать на спусковой крючок. — Мне кажется, вы блефуете. Во всяком случае, мертвый вы будете безопасней.

Время для меня совсем застыло, а мы так и не двигались, глядя в упор друг на друга.

По тому, как заблестели ее глаза и отвисла губа, я понял, что она готова выстрелить.

Одним движением я схватил подушку и швырнул в нее. В тот же миг я бросился на пол и ринулся под защиту диванчика. Сердце у меня бешено стучало.

Она успела выстрелить, увернувшись от подушки. Я услышал, как коротко и зло тявкнула ее малютка 22-го калибра, и большая стеклянная пепельница, стоявшая на столике, разлетелась вдребезги.

К этому моменту я находился уже за диванчиком. Она выстрелила снова. Пуля пропорола спинку диванчика в каких-нибудь шести дюймах от меня.

Так дальше продолжаться не могло. Я знал, что следующим выстрелом она меня достанет. Пот лился у меня по лицу. Я видел, как ее тень, длинная и узкая, медленно двигалась по ковру в мою сторону. Я ухватился за ножку диванчика и ждал.

Она меня не видела, но знала, где я был. Она была в каких-нибудь шести футах, когда я оторвал диванчик от пола и обрушил на нее. Я увидел, что промазал. Диванчик с грохотом упал на пол, чуть-чуть ее не задев.

Я выбросил свое единственное прикрытие. Я стоял с ней лицом к лицу, и она улыбалась. Достать до нее я не мог. До выключателя все еще оставалось десять футов, а до лежащего у окна пистолета Хуана — добрых пятнадцать. Мне оставалось сделать последний в жизни вздох, и в этот момент чей-то голос рявкнул из окна:

— Брось оружие!

Я увидел, как расширились глаза Корнелии. Она мгновенно повернулась к окну, ее рука с пистолетом описала дугу.

Грохот «кольта» 45-го калибра заглушил треск выстрела маленького пистолета. Я понял, что она выстрелила только потому, что увидела вспышку из ствола.

Сила удара пули 45-го калибра отбросила ее к стене. Пистолет выпал из ее руки, когда она задела спиной о бар. Она была мертва до того, как ее тело коснулось пушистого ворса ковра.

— Не двигаться! — скомандовал из окна Ласситер. Он перебросил ногу через подоконник. Дымящийся ствол «кольта» глядел прямо на меня. Одним рывком он перескочил в комнату, умудрившись не отвести от меня дула.

Его зверская физиономия расплылась в глумливой ухмылке, как только он взглянул на меня.

— Здорово, шпик. Кажется, ты весьма весело проводишь время.

Я ничего не ответил. Язык мой был сух, как паленая кожа, а колени подрагивали.

Я следил, как он подошел к Корнелии, перевернул тело ногой и посмотрел на нее.

— Похоже, там, куда она отправилась, ей уже не получать монет по чекам, — заметил он и, к моему крайнему облегчению, засунул «кольт» обратно в кобуру под мышкой. — Выпей, шпик. Ты выглядишь вполне созревшим для принятия дозы.

Я подковылял к бару, налил себе побольше виски и залпом осушил стакан.

— А ты везунчик, шпик, — продолжал Ласситер, потянувшись к стакану. Он тоже налил себе чистого виски. — Если бы я не появился в тот самый момент, ты бы сейчас уже забавлялся игрой на арфе в райских кущах.

— Крайне точно замечено, — подтвердил я, вытирая носовым платком пот с лица. К телу Корнелии я держался спиной. — С чего это вы решили заглянуть?

Он усмехнулся, обнажив большие белые зубы.

— Как она тебе уже говорила, я прослушивал твой телефон. Я предполагал, что ты ошиваешься у Бенна. Я так рассуждал: ты беседовал с Брэдли, Брэдли и Бенн работают на лапу, у Бенна есть убежище — где же тебе еще быть?

— Весьма тонко, — похвалил я. — Тогда почему вы не сцапали меня у Бенна, если знали, что я там?

— Чего ради? Надеюсь, ты не втемяшил себе в башку, будто я и впрямь считаю, что это ты кокнул Хартли? Я не настолько туп. Допустим, когда я тебя там прихватил, все выглядело весьма скверно, но с какой стати тебе было его убивать? Я рассудил, что надо просто держаться с тобой рядом. Ты раскроешь дело и избавишь меня от неприятностей. Сам я его раскрыть не мог. Она была слишком близка с Дунаном, и ее не мог тронуть ни один полицейский Тампа-Сити.

— Ладно, с этим все. Но вы не дадите уйти Ройсу?

— От нас не уйдешь, — он положил огромную лапу на телефонную трубку. — Управление полиции! — Ожидая ответа, он опорожнил еще один стакан, затем заговорил:

— Это Ласситер. Пусть задержат Ройса, и живо. Я сейчас подъеду и предъявлю ему обвинение. Пока только заберите его.

Он положил трубку, затем, вытащив пачку сигарет, предложил одну мне.

— Ты не брал ее на пушку, когда говорил, что можешь доказать, будто именно она обстряпала это дельце? — спросил он, когда мы закурили.

— Не брал. Все дело у меня уже подшито в папке. А капитан Крид держит в руках свидетелей.

— Хм, Крид? — ухмыльнулся Ласситер. — А ты в этом уверен? Ну что ж, великолепно. И ты собираешься тиснуть эту историю в своем листке?

— Вы угадываете мои мысли.

— И тогда, Дунан, до свиданья. Давно я ждал, когда этот балбес встрянет в какое-нибудь дело, от которого языком ему не отбрехаться, и вот, пожалуйста. Ты знаешь, как действует наша система? Я тебе расскажу. Вся ответственность свалится на Дунана. Ему никуда не деться, и он уходит. Маттис передвинется на его место, Карсон — на место Маттиса, а я займу кабинет Карсона. Через полгодика уйдет Маттис, и я буду боссом.

— Вы забыли Карсона, — напомнил я.

— Ничего подобного, — он по-волчьи осклабился. — Я лишь немного похлопочу, и он меня беспокоить уже не будет. — Протянув руку, он похлопал меня по плечу. Если бы я не видел, что она пустая, я бы, пожалуй, подумал, что в ней кирпич. — Отправляйся, пиши свой рассказ. Постарайся не забыть упомянуть, как я спас тебе жизнь, — он обернулся и посмотрел на Корнелию. — Если бы ты только знала, детка, какую перетряску ты собираешься произвести! Если бы ты только знала!

— Значит, вы больше не задерживаете меня по подозрению в убийстве Хартли? — осведомился я.

— Не будь болваном. Ты свободен, как воздух. — Опять вытянулась его лапа и на этот раз ухватила меня за лацкан. — Я ведь, дружок, взглянул на твой листок. Вполне приличное издание. А как насчет фотографии на обложке номера с рассказом?

— Вы считаете, что это удачная мысль? — справился я, внимательно изучая его поросячью физиономию. При близком рассмотрении это было нечто ужасное. — Ведь наш журнал и дети читают. Они начнут заикаться, а нас что — под суд?

Он легонько меня потряс, так что позвонки мои едва не утратили сцепления друг с другом.

— Чего ты опять понес? — прорычал он, нахмурившись.

— Я сказал, что это удачная мысль. Не будете ли вы любезны отпустить мой пиджак?

Он отпихнул меня.

— О'кей, но усвой: я тебя вытащил из передряги и ожидаю кое-чего взамен. Понятно?

— Вы это получите, — улыбнулся я ему. — Обязательно получите.

— Сядь и не путайся под ногами, — он снова потянулся к телефону. — Мне надо вызвать сюда капитана.

Пока он звонил, я сел и налил себе новую порцию виски. Я еще не забыл, как он наподдал мне ботинком в день нашей первой встречи. Я не думал, что доказать факт получения Ласситером денег от Корнелии составит сложную задачу. Пусть он и застрелил ее, но я не обольщался мыслью, что он сделал это исключительно ради спасения моей жизни. Она сказала, что я буду безопаснее мертвый, а он, в свою очередь, знал, что это относится и к ней. Он знал, что она заговорит, как только попадет в суд. Он увидел возможность выпутаться и не упустил своего шанса. Мне было достаточно только шепнуть пару слов капитану Маттису. Изучение банковского счета Ласситера прикончит его. Никому не дозволено пинать Слейдена под зад и не расплачиваться за подобное удовольствие.

Ласситер закончил разговор. Он подошел к тому месту, где покоилось тело Диллона, и начал отрывать доски пола.

— Я возьму на себя труд обнаружить труп, дружок, — пояснил он. — Твое дело со мной сотрудничать. Я расскажу всю историю. Ты сиди тихо и не встревай. Только поддакивай, когда я скажу.

— Конечно, — ответил я. — Как вы скажете, сержант.

Его поросячьи глазки ощупали меня.

— И не выкидывай никаких штучек, а то пожалеешь.

— Все о'кей, сержант.

Я закурил. Возможно, будет безопаснее намекнуть обо всем Маттису после моего возвращения в Нью-Йорк. Я решил, что именно так и надо сделать. В ожидании Маттиса я начал выстраивать историю в таком виде, в каком буду ее диктовать Берни.

Если уж чья-нибудь физиономия должна была красоваться на обложке номера с моим рассказом, я не видел причины, почему бы ей не быть моей собственной.

Но я дурачил сам себя. Что Файетт ненавидел пуще всего на свете — так это делать рекламу кому-либо из своих штатных писак.