Глава 4
I
Эд Леон выскочил на тротуар и подозвал проезжающее такси.
— Естерн стрит, 23, — сказал он, открывая дверцу, — и поторопитесь.
— О’кэй, дружок, — сказал шофер, хлопнув дверью.
Он так резко тронулся с места, что Леон повалился назад.
— Я не говорил вам, чтобы вы разбивали мне морду, — сказал он.
— Когда парень говорит, что он торопится, то и я тороплюсь, — возразил шофер, устремляясь по темной улице.
В течение десяти минут Леон проклинал себя за то, что он сказал, что надо торопиться. Но когда шофер приехал в квартал Естерн стрит, с его узкими улицами, со складами овощей и всеми видами транспорта на них, он невольно замедлил ход и был вынужден ехать осторожнее.
— Если уж вы торопитесь, то как раз здесь есть улочка, которая выходит на Естерн стрит. Вы скорее достигнете ее пешком, чем доедете.
— Если бы у меня было желание пройтись пешком, разве я сел бы в такси? — возразил Леон, вспомнив, что ему рассказал Инглиш про Хеннеси. — Поезжайте и постарайтесь никого не задавить.
— Такого желания у меня нет, но посмотрим, что творится вокруг, — ворчал шофер, подавая сигнал.
Леон закурил сигарету. Легко было говорить Инглишу, чтобы Леон поехал за известной Митчелл и привез ее к нему. Это было легче сказать, чем выполнить. Девица, вероятно, подумает, что ее хотят похитить, и вызовет полицию.
Леон сделал гримасу и наклонился вперед.
— Далеко еще?
— Нет, мы почти у места.
— Хорошо, остановитесь на углу.
Шофер остановился, и Леон расплатился с ним, дав ему хорошие чаевые.
— Не хотите ли, чтобы я остался в этих краях? Вам будет трудно потом найти такси в этом месте, если вы захотите вернуться.
— Будет хорошо, если вы подождете меня, — сказал Леон. — Может быть, я быстро вернусь. Но если я не вернусь через полчаса, то тогда вам лучше отправиться в другие кварталы.
— Я пойду немного пожрать, — сказал шофер, вылезая из машины, — и оставлю машину здесь.
Естерн стрит была на редкость жалкой улицей, с высокими домами, грязные фасады которых кое-где украшались пожарными лестницами, проходящими между балконами. Помойные ящики заполняли тротуар. Фонари с разбитыми стеклами бросали слабый свет на всю эту роскошь.
В конце улицы Леон заметил несколько лавчонок с грязными витринами, которые бросали слабый свет на тротуары.
Он прошел мимо номера 27 и остановился, чтобы посмотреть на витрину. На двери было написано: "Джо Хеннеси — Базар". Лавочка была темная, и Леон, покачав головой, пошел дальше.
Дойдя до номера 23, он опять остановился. В тот же момент черная машина возникла из темноты и остановилась около него.
— Эй, кто там? — закричал голос.
Леон повернулся.
Какой-то человек делал ему знаки из машины.
— Вы не знаете, где находится номер 23? — спросил он.
Леон подошел к нему. Водитель находился в темноте, но он нагнулся вперед, чтобы посмотреть на Леона, и свет от фонаря упал на него.
Леон немедленно узнал этого человека. Он увидел шрам, идущий от уха до рта, косоглазие левого глаза, искаженное лицо бестии. Ошибиться было невозможно. Это был тот тип, который приходил к Хеннеси, чтобы угрожать ему.
Леон был страшно удивлен, но его лицо оставалось спокойным.
— Номер 23? — переспросил он. — Я думаю, что это на другом конце улицы, здесь номер 223.
Человек со шрамом что-то пробормотал в виде благодарности и уехал. Когда машина отъехала, Леон заметил другого типа, сидящего в машине, со шляпой, надвинутой на глаза. У обоих мужчин мог быть только один предлог искать номер 23 на Естерн стрит. Инглиш не обманулся. После того, как они потихоньку разделались с Хеннеси, они собирались разделаться и с Мэй Митчелл.
Леон пожалел, что он не вооружен. Быстро повернувшись, он пошел к двери, около которой висели ящики для писем. Быстрый взгляд на них позволил узнать, что квартира Мэй Митчелл находится на верхнем этаже. Он посмотрел в конец улицы. Машина находилась в двухстах метрах от него.
Леон прошел в маленький холл, плохо освещенный и убранный. Напротив него находился лифт, совсем небольшой, не более чем на трех человек.
Он быстро вошел в лифт и нажал кнопку. В первую секунду ничего не получилось, но потом подъемник задрожал, как будто проснулся, и стал медленно подниматься наверх.
Леон заметил, что он весь в испарине. Он знал, что он лишь минуты на три опережает человека со шрамом и его сообщника. Им понадобится еще пять минут, чтобы взобраться на последний этаж, а за это время ему необходимо увести девушку, посадить ее в лифт и заставить спуститься. Он надеялся, что те двое, поднимаясь по лестнице, не заметят спускающегося лифта.
Подъемник затратил много времени, чтобы взобраться наверх. Леон вышел из кабины и оставил дверь открытой. Напротив него находилась дверь, у которой были сразу и звонок и дверной молоточек. Свет блестел на замке двери.
Он нажал пальцем на кнопку звонка и не снимал его. Звонок был ясно слышен за дверью. Он ждал, задыхаясь и прислушиваясь. Никакого ответа.
Тогда он четыре раза постучал молотком, и шум глухо отразился на лестничной площадке.
Он стал думать, а не ушла ли девица из дому, забыв погасить свет.
Отойдя от двери, он перегнулся через перила, чтобы посмотреть вниз. Слабо освещенный холл был пуст. Тогда он услышал шаги двух быстро поднимающихся людей.
— Что тут происходит? — спросил чей-то голос позади него.
Он быстро обернулся, весь напрягшись.
На пороге открытой двери стояла девушка, платиновые волосы которой были рассыпаны по плечам в беспорядке. На ней была надета совершенно прозрачная черная нейлоновая пижама. Ей было лет двадцать, у нее были голубые глаза, вздернутый носик и высокие скулы. Леон с трудом проглотил слюну, увидев ее соблазнительные формы.
— Что происходит? — спросила она совершенно безразлично, опираясь на косяк двери. — Где что горит? Этот сарай, или ты, паренек?
Теперь были совершенно отчетливо слышны приближающиеся шаги. Оба мужчины одолевали пятый этаж. У Леона не было времени на объяснения. Мысль о том, что таким образом одетую девушку нельзя будет повести по улице, мелькнула у него, но только на мгновение. Ему нужно было толкнуть ее в подъемник и заставить спуститься раньше, чем оба типа появятся на площадке этажа. У него едва оставалось десять секунд.
— Тебя мне и надо, — сказал он, протягивая руку.
Он поймал ее руку за запястье и потянул вперед, но она уцепилась за дверь и оставалась на месте.
— За кого ты меня принимаешь? — спросила она.
Тут он обнаружил, что она совершенно пьяна, и это открытие так его удивило, что он выпустил ее руку.
— Не волнуйся так, паренек, — сказала она. — Мы живем в двадцатом веке, сам знаешь…
— Боже мой, тут поднимаются двое парней, и они идут к тебе, — быстро проговорил Леон. — Твой единственный шанс спастись — это пойти со мной.
— Другие парни? Так пусть поднимаются. Пусть они войдут, и ты тоже входи. Оплатите мне угощение.
Леон снова протянул руку, но она сделала шаг назад.
— Если те двое такие же, как и ты, то я не хочу с ними связываться, — сказала она, едва держась на ногах. — Входите все, будете тянуть короткую соломинку.
Леон с лицом, покрытым потом, подошел к двери.
— Эй, вы там!
Теперь уже было все. Краем глаза он увидел человека со шрамом, который одолевал последние ступеньки лестницы. За ним виднелся другой, меньше ростом, коренастый.
Леон влетел в квартиру, захлопнул за собой дверь и повернул ключ. Он также задвинул оба засова.
— Если ты воображаешь, что оставишь себя для меня одной, то ты ошибаешься, — сказала девица. — Может быть, это и хорошо, но это не в моем вкусе. Открой дверь, пусть войдут остальные.
— Но послушай ты меня, черт возьми, — закричал Леон.
— Ну так вот, если ты не хочешь их впускать, я сама открою дверь, — сказала девица, направляясь к двери, шатаясь.
— Не будь идиоткой! — закричал Леон. — Эти двое…
— Это ты меня называешь идиоткой! — завопила девица. — Убирайся отсюда вон!
— Но послушай, наконец…
Она отпрыгнула в сторону, чтобы избежать его рук, и отодвинула верхний засов прежде, чем он помешал ей.
В дверь сильно стучали.
— Не трогай меня! — закричала девица, оттолкнув Леона.
— Эти двое парней находятся здесь, чтобы спустить тебя, кретинка! — продолжал Леон, преграждая ей путь. Он схватил ее за плечи и стал трясти. — Эти парни…
Он остановился и застонал. Девица ударила его по глазам, ослепив его на секунду. Она уже успела отодвинуть второй засов, когда он успел схватить ее за руку, уже протянутую к ключу двери, и отбросил ее в кресло. Потом, когда оба типа уже пытались высадить дверь при помощи своих плеч, он бросился к двери и засунул оба засова.
Дверь трещала, но выстояла. Но она не может долго выдерживать, подумал Леон.
Девица, выскочив из кресла, бросилась на Леона и стала царапать его лицо. Ему удалось, наконец, прижать ее руки к груди и заставить ее стоять смирно.
— Ты, наконец, послушаешь меня, черт возьми! Это те парни, которые заставили тебя петь!
Она была слишком пьяна, чтобы понять его. Она ударила его по подбородку головой, а потом стала ногами бить его по ногам.
Ругаясь про себя, он схватил ее и отнес в другую комнату.
Это была маленькая комната с узкой кроватью, стоявшей возле окна. Он бросил девицу на кровать и пошел закрывать дверь на ключ.
Она снова бросилась на него, со сверкающими глазами и перекошенным от злости лицом.
Он поймал ее за руки, отнес в комнату и бросил ее на кровать с такой силой, что она свалилась бы на пол, если бы он не помешал ей.
Некоторое время она оставалась неподвижной, стараясь отдышаться, и слишком оглушенная, чтобы двигаться, а он воспользовался этим временем, чтобы продвинуться к двери и придвинуть к ней тяжелую вешалку.
— Я запрещаю тебе трогать мои вещи! — закричала девица, продолжая лежать. — Слышишь, поставь на место!
Леон ей ничего не ответил. Сделав последнее усилие, он вплотную придвинул вешалку к двери. В этот момент он услышал, что в соседнем помещении треснула дверь.
— Ну что ж, эту дверь они так легко не откроют, — подумал он.
Он открыл вешалку, достал оттуда меховое манто и бросил девице.
— Одевай это и побыстрее!
— Убирайся отсюда! — закричала девица, бросая манто на пол.
Он подошел к ней и заставил ее встать.
— Одень это, быстро!
Она пыталась поцарапать его лицо, но он схватил ее за запястья, заставил повернуться и бросил животом вниз на кровать. Опираясь коленом на ее спину, он пытался надеть на нее манто, но она так сильно вырывалась, что он не мог ничего сделать.
На этот раз он разозлился. Каждая секунда на счету, он знал, что эти типы не замедлят проникнуть в комнату.
Он выпустил ее и выпрямился. Вскочив с кровати с пылающими глазами, она бросилась на него.
Он размахнулся и сильно ударил, слегка согнув кулак, когда он ударился о челюсть девушки.
Ее глаза закатились, ноги согнулись, и она свалилась на пол.
Он бросил ее на кровать, завернул в меховое манто, потом бросился к окну и открыл его.
Вздох облегчения вырвался у него из груди, когда он увидал, что площадка пожарной лестницы находится рядом с балконом. В соседней комнате один из мужчин проворчал:
— Он удирает через окно. Открой эту дверь, а я спущусь вниз.
Леон не стал долго раздумывать. Человек со шрамом сядет в лифт, который идет очень медленно, потом ему надо будет обойти здание. Конечно, это опасно, но все-таки лучше, чем погибнуть в этой комнате.
Он схватил на руки бесчувственную девицу и просунул ее через окно на площадку пожарной лестницы, на которую вылез и сам в то время, когда в комнате уже трещала дверь. Он бросил взгляд вниз, чтобы узнать, где находится конец этой темной улочки, но увидел лишь темную стену соседнего дома. Тогда он посмотрел наверх, но крыша была вне предела его досягаемости. Значит, необходимо было спускаться.
Перекинув девицу через плечо, он стал спускаться. Судорожно хватаясь рукой за поручни, с дрожащими ногами, он медленно спускался вниз. Мэй Митчелл не была легкой ношей и, достигнув третьего этажа, он уже еле дышал, но тем не менее продолжал свой путь, стараясь во что бы то ни стало достичь улицы раньше, чем человек со шрамом.
Когда он достиг последней площадки, дыхание со свистом вырывалось у него из груди, а колени совсем подгибались, но все же он продолжал свой путь и почувствовал, как заканчивается последняя секция лестницы.
Достигнув земли, он на секунду прислонился к стене, чтобы обрести дыхание, потом посмотрел направо и налево. Конец улицы терялся в темноте, как тоннель.
Он направился в правую сторону, наполовину бегом, наполовину шатаясь. Он не сделал и трех метров в этом направлении, как шум позади него заставил его обернуться.
В нескольких шагах от него открылась дверь — и сноп света осветил улочку. Он увидел высокую и массивную фигуру человека со шрамом, который быстро вышел на улицу.
Леон, задерживая дыхание, стал неслышно и медленно продолжать свой путь.
Человек со шрамом стоял неподвижно, смотря направо и налево, стараясь угадать, в какую сторону пошел Леон.
Продвигаясь сантиметр за сантиметром, Леон продолжал продвигаться в темноте, готовый каждую минуту побежать, если человек со шрамом пойдет в его направлении.
Неожиданно он очутился перед препятствием. Покачиваясь, он установил равновесие и протянул руку, которая уперлась в кирпичную стену. Он оказался в тупике. Он выбрал неправильное направление, и теперь он пропал.
Леон прислонился к стене и посмотрел в другой конец улицы с открытой и освещенной дверью.
Человек со шрамом повернул голову в его сторону и стал приближаться. В тот момент, когда он проходил мимо освещенной двери, Леон увидел в его руках автомат.
II
Судя по шуму от движения транспорта и отблескам света, Леон понял, что находится невдалеке от главной улицы. Если бы он повернул вправо, вместо того, чтобы пойти влево, то он был бы уже в конце Естерн стрит.
Но теперь человек со шрамом со своим автоматом преграждал ему путь. Он осторожно опустил с плеча бесчувственную девицу и прислонился к стене.
Леон знал, что человек со шрамом не мог его видеть, и также не был совсем уверен в правильности выбранного им направления. Он также не мог знать, что тут находился тупик.
Сложившись пополам, Леон двинулся навстречу человеку, который двигался очень медленно, внимательно прислушиваясь.
Приблизительно через двадцать метров, на которые он отошел от девушки, Леон упал на четвереньки, прижавшись к стене.
А приблизительно в пятнадцати метрах от него другой приближался к нему, с оружием в руках и держась правой рукой за стену, противоположную той, за которой спрятался Леон. Леон затаил дыхание и пригнул голову, чтобы спрятать белый воротничок.
Теперь тот был от него на расстоянии нескольких сантиметров. Он ощущал его дыхание и слышал запах бриолина, который смазывал волосы человека со шрамом. Тень прошла на расстоянии десяти сантиметров от него тем же медленным и размеренным шагом, и Леон не удержался от того, чтобы не посмотреть на этого человека, который продвигался в темноте, не зная, что его ожидает нападение.
Леон быстро повернулся, наполовину выпрямился, напряг мускулы и бросился на широкую спину находящегося перед ним человека.
Мужчина издал удивленное ворчание, споткнулся вперед и выхватил оружие. Леон обхватил его горло руками, схватил его руку и сжал горло своего врага изо всей силы.
Согнув спину, человек со шрамом поднял Леона в воздух. Леон, сжав зубы, усилил свой нажим. Он весь перекосился, но знал, что если выдержит еще минуту, то тот будет готов.
Человек был не совсем обычным. Он понимал ситуацию и, прижав Леона к стене, согнулся, потом выпрямился и снова прижал его к стене.
У Леона остановилось дыхание. Он думал, что его легкие сейчас лопнут, но он по-прежнему сжимал горло своего противника, используя остаток своих сил.
Меченый протянул назад руку к лицу Леона, но прежде чем ему удалось вонзить свои пальцы в глаза Леона, тот прижал лицо к плечу врага. Его пальцы сжали ухо противника и с силой дернули его. Потом Леон толкнул его вперед, заставив упасть на четвереньки, и его колени со страшной силой уперлись в его почки, а имея такой упор, он мог вывернуть ему руку. В течение нескольких секунд человек со шрамом конвульсивно дергался, но Леон все сильнее давил на него. Неожиданно противник сник и распластался на земле. Леон не ослаблял своего нажима еще минуты две, потом встал на ноги.
Меченый неподвижно лежал на земле.
Леон посмотрел позади себя, опасаясь появления второго убийцы. Он стал шарить в темноте, чтобы найти упавшее из рук противника оружие. Потом он быстро направился к девушке, перекинул ее через плечо и вернулся к освещенной двери.
Левой рукой он поддерживал девушку, в правой — сжимал автомат.
Дойдя до конца улочки, которая выходила на Естерн стрит, он опустил девицу со своего плеча и прислонил к стене, после чего стал хлопать ее по щекам.
— Ну, — говорил он, — очнись же. Теперь все в порядке.
Она открыла глаза и, не глядя на него, снова закрыла их.
Он стал трясти ее.
— Очнись, мы проделаем небольшую прогулку. Очнись же!
— Я не хочу делать прогулку, — пролепетела она. — Я хочу спать.
Он выпустил ее, чтобы она сама держалась на ногах, но она уцепилась за него.
— Что происходит? Где я?
— Ты в темноте, душенька, далеко от своего дома. Пойдем, я провожу тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы я нес тебя.
Он обнял ее за талию, чтобы заставить идти, и она пошла, шатаясь, всем телом прильнув к нему.
Леон увидел невдалеке от себя машину двух убийц, в нескольких метрах от дома 23, и быстро перешел улицу, чтобы миновать ее.
— Я хочу лечь спать, — сказала девушка. — Я не могу больше идти.
— Ну, конечно, конечно, мы уже почти пришли, — ободряюще проговорил Леон. И прежде чем он успел помешать ей, она упала на тротуар.
— Отсюда я больше не сделаю ни шага, — проговорила она угрюмо.
Какой-то человек возник из темноты и заставил Леона подскочить. Он посмотрел на девицу на тротуаре, потом подозрительно на Леона, но продолжил свой путь.
Леон приподнял шляпу, чтобы вытереть себе лицо. Он начинал находить это происшествие невыносимым.
— Встань, — сказал он, наклоняясь к девице. — Если ты останешься здесь, ты подхватишь простуду.
— А это тебя не касается, — возразила девица. — Я не двинусь отсюда.
— Пойдем, душенька. У тебя идиотский вид на земле.
— А это ты недавно ударил меня? — спросила девица, сощурив глаза.
Я ударил тебя? Я никогда не трогал ни одной женщины, кроме своей жены. Ну, вставай. Ты хочешь вернуться домой или нет?
Он приподнял ее.
— Вот здесь я живу, — сказала девица, указывая на свой дом. — Но ты хочешь утащить меня отсюда, не знаю куда.
— Я хотел предложить тебе стаканчик, — сказал Леон. — Поторопимся, пока не закрыли бар.
Она последовала за ним, опираясь на его руку, а он прибавил шагу, оглядываясь через плечо, чтобы видеть, не следят ли за ним.
Неожиданно девица замедлила шаг.
— Что с тобой? — нетерпеливо спросил он. — Ты можешь пройти пять минут без того, чтобы не остановиться?
— У меня ощущение, что я тебя знаю, — сказала она.
— Ты знаешь только меня, — весело проговорил Леон. — Меня зовут Эд и я хочу угостить тебя стаканчиком вина. Теперь вспомнила?
— Ах, да, это правда. Я теперь вспомнила, Эд. Так будет стакан?
— Как только придем в бар, — сказал Эд, увлекая ее за собой. — Поторопись, мой зайчик, Мы будем там через несколько минут.
Они завернули за угол улицы, и Леон облегченно вздохнул, увидев ожидавшее его такси. Шофер ходил около такси, жуя сандвич, и сделал знак Леону.
— Я как раз собирался уехать, — сказал он. — Нашли себе компанию?
Девица с подозрением уставилась на шофера.
— Кто этот парень? — спросила она.
— Это Сэм, — ответил Леон. — Ты помнишь Сэма? Это тот парень, который отвезет нас в бар, где мы выпьем.
— О, ты мне ничего не говорил о Сэме, — сказала девица, наморщив лоб. — Салют, Сэм. Так где же находится этот стаканчик, который Эд должен мне оплатить?
— Меня зовут не Сэм, меня зовут Джорди, — сказал шофер. — Кто решил, что меня зовут Сэм?
— А что тебе за дело? — нетерпеливо проговорил Леон. — Сэм или Джорди, что это меняет? Поехали. Мы сделаем маленькую прогулку втроем. — Он открыл дверцу машины и взял девушку за руку. — Входи, моя душенька, мы хорошо позабавимся.
Она вырвалась от него и отскочила назад.
— О нет, я уж не до такой степени надралась. Никакого вопроса о том, чтобы забавляться, не было! Что это за история? Торговля или что?
— Я хочу оплатить твой стаканчик, — проговорил Леон, изо всех сил стараясь говорить терпеливо. — Пойдем, моя душенька. Мы влезем в машину и поедем выпить стаканчик.
— Я вернусь к себе домой, — проговорила девушка таким решительным тоном, что у Леона по спине пробежала дрожь.
— Но послушай же… не станешь же ты возвращаться так рано, — сказал он.
— Я возвращаюсь, — запротестовала девушка, засовывая руки в карманы.
Этот жест заставил манто распахнуться и позволил шоферу увидеть пижаму из черного нейлона.
— Боже мой! — придушенным голосом проговорил он. — Я бы не хотел видеть свою девушку в подобной штучке!
— Убирайтесь вы оба! — холодно проговорила девушка, запахивая манто. — Я иду домой.
Она повернулась и, шатаясь, направилась в направлении, откуда они пришли. Леон бросился за ней и взял ее за руку.
— Эй, ты не можешь уйти таким образом! Нам обоим нужно выпить.
Она попыталась освободиться от него, но он крепко держал ее.
— Я чувствую, что сейчас буду вопить, — сказала она, опираясь о него. — Я знаю, что я должна была это сделать все это время, пока нахожусь с тобой. Вот уже десять минут, как я должна кричать.
— Но почему ты хочешь кричать? — спросил он, неожиданно выпуская ее. Он вынул свой портсигар, открыл и предложил ей. — Вот, возьми.
— Они, по крайней мере, без наркотиков? — подозрительно спросила она.
— Только те, что сбоку, — серьезно ответил Леон. — Остальные "Кэмел".
Шофер с вытаращенными глазами наблюдал за сценой.
— Скажите-ка, — сказал он, наконец. — Что здесь происходит?
— Не вмешивайтесь в это дело, — пролаял Леон. — Занимайтесь вашим такси. Итак, душенька, мы выпьем с тобой по стаканчику. Бар могут закрыть, если мы не пошевелимся.
Она сделала скачок назад.
— Я не хочу идтй, я хочу домой.
Леон, к своему сожалению, понял, что опять должен оглушить ее. У него не было больше времени. Убийца мог появиться с минуты на минуту.
— Не уходи так сразу, — сказал он, сжимая кулаки. — Посмотри-ка наверх, на луну. Это не придает тебе желания остаться еще немного повеселиться?
Она подняла голову. Ее подбородок представлял отличную мишень. Кулак Леона поднялся вперед, но прежде чем он успел ударить, шофер схватил его за руку и с такой силой рванул назад, что Леон потерял равновесие и сел на землю.
— Что вы делаете? — сердито спросил шофер. — Может быть, вы думаете, что я позволю вам делать подобные вещи? Что такое происходит?
— Он меня уже один раз ударил, — злобно прошипела девица, которая стремительно бросилась к Леону, чтобы ударить его ногой. — Вот получай! Это научит тебя обращаться с женщинами, горилла!
Леон подставил ей подножку, и она упала на него. Тогда он скрутил ей руки, поднял и понес в такси.
Шофер преградил дорогу.
— Только не в мою машину! — завопил он. — Оставьте в покое ее, иначе…
— Она сумасшедшая, — сказал Леон, не выпуская девицу. — Мне нужно отвезти ее домой. Дайте мне сунуть ее в вашу машину, пока она не разбудила весь квартал.
Девушка откинула назад голову и испустила страшный вопль. Леон пытался зажать ей рот рукой, но шофер так треснул его по голове, что заставил отшатнуться назад.
Девица воспользовалась этим, чтобы удрать. Протянув руку, он пытался удержать ее, но ухватился лишь за конец манто: она выскользнула из одежды и та осталась у него в руках, а она кинулась бежать.
— Что тут происходит? — раздался голос из темноты и показалась фигура флика.
— Этот парень пытался похитить девицу, — ответил шофер, указывая пальцем на девицу, которая теперь остановилась и обернулась.
Свет от фонаря падал на нее, и у флика перехватило дыхание.
— Нельзя болтаться по улице в подобном виде, — сказал он. — Это неприлично.
Обозленный Леон бросил манто на землю.
— Тут два парня собирались пришибить эту девушку, — сказал он. — Я хочу отвезти ее в место, где она будет находиться в безопасности. Я бы очень хотел, чтобы вы задержали ее, лишь бы она не возвращалась к себе домой.
Флик с подозрением посмотрел на него.
— Кто эти два парня?
— Он лжет, — вмешался шофер. — Он собирался оглушить ее, но я помешал. У него есть сигареты с наркотиками и он пытался похитить ее.
— Заткнитесь, — сердито проворчал Леон, поворачиваясь к флику. — Пойдемте вместе, поговорим с девушкой. Сможем пойти в комиссариат и там все выяснить.
— Не двигайтесь отсюда, — сказал флик шоферу. — Вы, — сказал он, адресуясь к Леону, — идите со мной и не пытайтесь хитрить, не то получите удар по голове.
Увидев, что они быстро приближаются к ней, девица быстро повернулась и пошла прочь.
Она продвигалась по середине улицы, по направлению к машине, которую человек со шрамом оставил у тротуара. Она была на расстоянии от нее двадцати метров, как Леон увидел фигуру человека, появившуюся из темноты.
— Поосторожнее! — завопил он флику. — Это тот парень!
Флик замедлил бег.
— Какой парень?
Леон побежал и достал из кармана револьвер, который он взял у парня.
Девица неожиданно остановилась и, задыхаясь от бега, повернулась.
Желтое пламя сверкнуло из подворотни, и послышался звук выстрела.
Девица завопила, а Леон крикнул ей, чтобы она упала на живот. Он выстрелил в направлении ворот, когда флик делал то же самое.
Раздался второй выстрел, и Леон почувствовал, как пуля задела его лицо. Он кинулся в сторону, чтобы выйти из освещенного фонарем круга.
Флик, упав плашмя на землю, три раза выстрелил по воротам.
Теперь выстрелы раздавались в другом конце улицы. Ночь наполнилась грохотом.
Флик схватился за поясницу, слегка приподнялся и некоторое время оставался неподвижным на четвереньках, потом его каска упала вперед и он повалился на землю, залитый кровью. Его пальцы, сжимавшие оружие, разжались.
Спрятавшись позади ящика с мусором, Леон выстрелил два раза по направлению, откуда раздавались выстрелы. Большой человек вышел из тени, сложившись пополам и держась за живот. Он сделал несколько неверных шагов, потом его колени подогнулись и он упал на землю.
Леон повернулся к девушке.
Неподвижная, она стояла посередине улицы и прижимала руку ко рту. Она казалась невредимой, и Леон сказал ей, чтобы она легла на землю.
В тот же момент он увидел в подворотне, которая находилась позади него, человека со шрамом, который направлял на него револьвер. Леон нажал на спуск на долю секунды раньше. Человек со шрамом выронил оружие и побежал по улице, зажимая кисть правой руки. Леон выстрелил в него, но промахнулся.
Тот исчез за машиной. Леон осторожно выпрямился.
Девица повернулась и снова пустилась бежать. Леон на секунду задумался: кого ему следует преследовать: девушку или мужчину со шрамом. Он решил поймать сначала девушку.
Она бежала быстро и была уже на расстоянии ста метров от него. Развивая скорость, он старательно бежал за ней.
Люди начали выходить из домов, чтобы посмотреть на происходящее.
Двое мужчин кинулись на Леона и заставили его потерять равновесие. Сумасшедший от ярости, он завопил:
— Оставьте меня! Мне необходимо поймать эту девушку.
— Подождете, пока придут флики, — ответил один из них, сидя на Леоне.
Другой, в одной рубашке, крепко держал его за руку.
Резким рывком Леон выдернул свою руку, потом раздавил свой кулак и лицо другого, который покатился назад.
Вскочив на ноги, Леон помчался по улице, как пуля, но девица уже исчезла.
Она бежала, слепо придерживаясь направления к дому, стараясь попасть на улочку, из которой могла попасть к себе домой. Задыхаясь, она продолжала бежать. У нее была только одна мысль — поскорее прибежать домой и запереться на ключ.
Улочка, темная и узкая, предстала перед ней, как тоннель. Она пробежала по ней около двадцати метров, потом остановилась, парализованная ужасом, видя, как темнота сомкнулась вокруг нее. Она прижалась к стене, слишком испуганная, чтобы продолжать свой путь, слишком испуганная, чтобы кричать.
Потом ей показалось, что кто-то шевелится в темноте, и она стала продолжать свой путь. Ее сердце билось с такой силой, что казалось, что оно разорвется в груди.
— Я ждал тебя, Мэй, — проговорил мужской голос рядом с ней, и она почувствовала теплое дыхание на своей щеке, которое пахло жевательной резинкой. — Я знал, что ты пройдешь здесь, и ждал тебя.
Рука в темноте дотронулась до ее руки и сжала ее.
— Мы не хотели, чтобы ты говорила, Мэй, — продолжал голос, — ты знаешь слишком много. Я сказал Пенну и Фату, чтобы они закрыли твою хорошенькую пасть, но они плохо взялись за дело. Придется теперь мне заняться этой работой.
Девушка почувствовала невероятный ужас, который заполнил ее всю, и она отчаянно застонала, и в тот же момент она почувствовала под грудью страшную боль. Ее рука ощупью накрыла руку мужчины, который держал какой-то предмет, который выходил из ее груди.
— Что вы сделали? — застонала она. — Что вы со мной сделали?
Рука мужчины отстранилась, и теперь пальцы девушки оказались на рукоятке кинжала. Теперь она поняла, что в ее тело вонзили нож.
Прислонившись к стене, с лицом, мокрым от пота, с подгибающимися коленями, она почувствовала, что боль расширяется в ней, как нечто живое. Она была слишком парализована ужасом, чтобы подумать о том, чтобы вытащить нож. Держа рукоятку ножа в руке, она заплакала, чувствуя, что жизнь покидает ее.
— Итак, подыхай, негодяйка, — проговорил голос, и рука, действующая в темноте, резко бросила ее на землю.
III
Ник Инглиш безостановочно ходил по своему кабинету, когда вошел Леон.
Леон упал в кресло и сдвинул шляпу на затылок.
— О Боже мой! — вздохнул он. — У тебя не найдется для меня стаканчика подкрепиться?
— Где девушка? — спросил Инглиш, протягивая стакан Леону.
— Я ничего не смог сделать, — ответил Леон, наполовину опорожнив стакан. — В настоящий момент бедная девочка должна быть в морге.
— Как так? Она умерла?
— Да, ей всадили в сердце нож, — ответил Леон и рассказал про происшествия.
— Кто-то поджидал ее на улочке, — закончил он. — Я слышал, как она стонала, но когда я подошел, ей уже ничем нельзя было помочь. Ее закололи насмерть. Тип подобрал нож, но оставил для нас очень важную примету.
Он вынул из своего кармана бумажный пакет и положил его на стол. Это был пакет жевательной резинки.
— Это еще ни о чем не говорит, — сказал Инглиш, рассматривая пакет.
— Я считаю, что, напротив, говорит. Он лежал рядом. Я считаю, что каждый раз, когда происходит убийство, этот тип находится рядом.
Инглиш осторожно положил пакет в ящик стола.
— Что произошло после того, как ты ее обнаружил?
— Флики начали прочесывать местность, и я решил, что мне лучше смотаться. Они могли принять меня за убийцу. Я перебрался через стену и сел в проезжающее такси. Я вылез на Центральной авеню и пришел сюда пешком.
— Ты думаешь, они задержали человека со шрамом?
— Весьма возможно.
— А толстого?
— Я думаю, что он мертв. Я попал ему в живот, и не думаю, чтобы он долго протянул.
— Мне думается, что это похоже на гангстерскую организацию, а?
— Мне тоже так кажется. Человек, жующий резинку, их шеф.
— Если разговор идет о Шермане, то это не удивительно. Это доказывает, что Рой был только исполнителем. Я так и думал. Я всегда считал, что у него не хватило бы организационного таланта на это.
— Я не вижу пока, что ты сможешь сделать с Шерманом, даже если он начальник этих парней. Если ты посадишь его на скамейку для обвиняемых, то Рой тоже будет иметь право на публикацию.
— Да, действительно, — сказал Инглиш, вставая. — Как бы то ни было, но сейчас надо поспать, Эд. Мне нужно хорошенько подумать. Я поговорю с тобой завтра.
Инглиш проводил Леона до двери.
— Мне нужно повидать Моркли. На этого толстого человека, который, как ты думаешь, убит, может быть, есть досье в полиции.
— Не слишком-то шевели грязь, — посоветовал ему Леон. — Будь осторожен. Не нужно, чтобы Моркли вопросы, которые ты будешь ему задавать, сопоставил с тем описанием парня, которое есть у него. Шофер такси имел достаточно времени, чтобы изучить меня.
— Я буду очень осторожен, — сказал Инглиш, открывая дверь. Леон вышел на широкую лестничную площадку.
Подъемник, который находился почти наполовину у двери в квартиру Инглиша, подошел к этажу. Молодой человек, одетый в темно-коричневый костюм и коричневую фетровую шляпу, вышел из него. Белый шелковый платок выглядывал из манжеты его рубашки. Он кинул на Леона быстрый и пронзительный взгляд и направился к своей квартире, расположенной на другом конце площадки.
— Мистер Шерман? — спокойным голосом проговорил Инглиш.
Крайне неохотно человек в коричневом костюме обернулся. У него были самые необыкновенные глаза, которые только видели Леон и Инглиш. Глаза цвета амбры, с огромными зрачками и лишенные выражения.
— Да, я Шерман, — сказал он серьезным и музыкальным голосом. — Вы хотите со мной поговорить? Ведь вы — Ник Инглиш, не так ли?
Уходи, Эд, — сказал Инглиш вполголоса. — До завтра.
Он подошел к Шерману.
— Я действительно хочу поговорить с вами. Не могли бы вы зайти ко мне на минутку?
— Если вы не возражаете, то я предпочел бы, чтобы вы зашли ко мне: я жду телефонного звонка.
— Охотно, — ответил Инглиш.
Шерман открыл дверь и вошел первым.
— Входите, мистер Инглиш.
Инглиш вошел в элегантный холл, сплошь уставленный цветами. После того, как он повесил свою шляпу на вешалку, Шерман пригладил свои волосы, цвета соломы, и открыл дверь напротив. Он нажал на кнопку, и целое море света залило комнату.
Нужно было немало, чтобы удивить Инглиша, но при виде убранства этой комнаты он не мог скрыть своего восхищения.
Перед ним находилось огромное помещение. Ни ковер, ни дорожки не нарушали блеска паркета, который простирался до черных бархатных штор, покрывающих окна. Один белый диван и два белых кресла не заполняли это огромное пространство. Около окна стоял рояль. Пламя пылающих поленьев пылало в камине, который украшали два канделябра черного цвета, высотой в два метра, в которых находились восковые свечи. Около стены, задрапированной черным бархатом, находилась копия в натуральную величину "Пиетты" Микеланджело. Слабый запах воска парил в этом помещении, и освещение еще больше усиливало этот необычайный вид, который чем-то напоминал Инглишу могильный склеп. Заметив, что Шерман наблюдает за ним, Инглиш взял себя в руки.
— Как человеку, близко стоящему к театру, вам должен понравиться этот зал, — сказал Шерман, направляясь к камину. — Во всяком случае, освещение оригинальное, не правда ли? Безусловно, большинство людей не захотело бы здесь жить, но я не похож на большинство.
— Верно, — сухим тоном проговорил Инглиш. — Эта скульптура замечательна.
— Это превосходная копия, — сказал Шерман, доставая из кармана кусок жевательной резинки. Инглиш увидел, что конверт был таким же, как и тот, что лежал у него в столе. — Что, искусство вас интересует, мистер Инглиш?
— Мне очень нравится эта скульптура, — сказал Инглиш, указывая на "Пиетту", — но я не могу сказать, что искусство меня особенно интересует. У меня никогда не было возможности заняться им. Но я не хочу вас долго задерживать. Я хотел только вас спросить, были ли вы в агентстве прессы, помещающейся на Седьмой улице, 135 Б, 17 числа этого месяца?
Шерман, устремив свой лишенный выражения взгляд на Инглиша, старательно отламывал кусок жевательной резинки.
— Мне кажется, что да. Я не уверен, что 17-го, но я был там на этой неделе. Это, вероятно, и было семнадцатое, теперь, после того, как вы спросили, я вспомнил. Любопытно, почему вы задали мне этот вопрос?
— У меня есть свои основания. Вы там были около десяти часов пятнадцати минут.
— Весьма возможно. Что-то вроде этого. Я не обратил внимания.
— В это время, — продолжал Инглиш, сверля глазами лицо Шермана, — мой брат покончил жизнь самоубийством. Он выстрелил себе в голову.
— Как это печально, — сказал он. — Вы меня огорчили.
— Не слышали ли вы звука выстрела, когда находились в помещении?
— А, так вот оно что! — сказал Шерман. — Я слышал что-то похожее на звук выстрела, но подумал, что у машины лопнула покрышка.
— Где вы были в тот момент?
— Я поднимался по лестнице.
— Видели вы кого-нибудь на площадке седьмого этажа или выходящего из конторы моего брата?
— Значит, ваш брат имел контору на седьмом этаже? Там было агентство одного частного детектива и агентство печати, если не ошибаюсь. Где же находилось бюро вашего брата?
— Это он руководил частным сыском.
— Да? Как это интересно! Я не знал, что ваш брат детектив, — проговорил Шерман, и в его голосе послышалась неприязнь.
— Вы видели кого-нибудь у конторы моего брата? — повторил Инглиш.
Шерман нахмурил брови.
— Ну что ж… Я действительно видел женщину перед его дверью. На ней был надет очень элегантный ансамбль из черного и белого. Я даже подумал, что для такого сорта женщины, она очень хорошо одевается. У нее есть вкус.
С непроницаемым видом Инглиш продолжал:
— А какого типа эта женщина, мистер Шерман?
Шерман улыбнулся.
— Немного легкомысленная, по моему мнению. Тип женщины, у которой не может быть много интересов. Многие мои друзья, менее тренированные, сказали бы, что она "легко поддающаяся".
Взгляд Инглиша был холоден и тверд.
— И она находилась в коридоре, когда вы выходили из лифта?
— Совершенно точно. Она удалялась от агентства и направлялась по лестнице.
— Вы больше ничего не видели?
— Нет.
— Сколько времени, по вашему мнению, прошло с того момента, когда вы услышали выстрел и увидели девушку?
— Около пяти-шести секунд.
— Ну что ж, я вам очень благодарен, мистер Шерман, — сказал Инглиш, отлично понимая, куда тот клонил. — Я не хочу больше отнимать у вас время. Мне вы все сказали, что я хотел узнать.
— Я рад. Ваш брат и в самом деле покончил с собой, мистер Инглиш?
— Мне кажется, я уже вам сказал об этом.
— Да, конечно, но детективы живут очень опасной жизнью, если верить полицейским романам. Ваш брат, может быть, узнал об этой женщине что-нибудь очень важное, и она вынуждена была убить его, чтобы заставить замолчать. Ведь это могло быть, правда?
Инглиш ответил ледяной улыбкой.
— Мой брат покончил с собой, мистер Шерман.
— Да, это верно. Я дал волю своему воображению, но бывает в некоторых случаях, когда человека убивают, а этот случай определяют у нас как самоубийство, но это не касается вашего брата, раз вы утверждаете обратное. Если бы вы не были так уверены, мистер Инглиш, то я считаю, что моим долгом было бы оповестить полицию о присутствии этой девушки там, вы не находите этого?
— Нет никакого сомнения в том, что мой брат покончил с собой, — спокойным голосом сказал Инглиш.
Шерман смотрел на него, не переставая жевать резинку. Он любезно улыбался.
— В конце концов, вы лучший судья, — сказал Шерман. — Мне было интересно знать, что она делала в конторе вашего брата. Он должен был покончить в то время с собой, когда она находилась в конторе.
Губы Инглиша сжались.
— У нее был беспокойный вид? — спросил он.
— Нет, совсем нет, она торопилась уйти. Вы в самом деле уверены, что ваш брат не был убит?
— Абсолютно.
— Можно было бы очень легко найти эту девушку, — задумчиво проговорил Шерман, — она, вероятно, работает в одном из ночных клубов. Она похожа не певицу. Я артист, мистер Инглиш. Вы, конечно, не в курсе моих дел, но я очень наблюдателен и мне было бы очень легко дать полиции описания этой девицы. Как вы думаете, я должен это сделать?
— Полиция уверена, что мой брат покончил с собой. Так что вам совершенно бесполезно давать ее описание.
— Как хотите, — сказал Шерман, пожимая плечами. — У меня просто очень сильно развито чувство долга. Это даже временами бывает скучно.
— В самом деле, — сказал Инглиш, направляясь к двери. — Я благодарю вас за сведения.
— Пожалуйста, — ответил Шерман, не отходя от камина. Он продолжал жевать, засунув руки в карманы, с улыбкой на лице. — Я надеялся когда-нибудь с вами поговорить. Теперь мы знакомы.
— Добрый вечер, мистер Шерман, — сказал Инглиш, беря ручку двери.
— Я предполагал, что если бы полиция была в курсе дел относительно мисс Клэр, это было бы очень стеснительно для вас и для нее, мистер Инглиш, — сказал Шерман, слегка повышая голос. — В сущности, у вас была основательная причина для убийства вашего брата, не правда ли?
Инглиш медленно повернулся к Шерману.
— Мисс… как? — вежливо спросил он.
— Юлия Клэр, ваша любовница. Свидетельства, которые я могу предоставить, посадят ее в тюрьму на долгий срок. Она рискует заработать даже электрический стул. Правда, показывая свои ноги судьям, она может избегнуть этого, но она получит по крайней мере десять лет. Это ведь вам не очень понравится, мистер Инглиш?
IV
Наступило молчание, во время которого оба мужчины смотрели друг на друга, потом Инглиш медленно вышел на середину комнаты.
— Нет, — спокойно проговорил он. — Это бы мне не понравилось. Вы совершенно уверены, что девушка, которую вы видели, мисс Клэр?
Шерман сделал нетерпеливый жест.
— Я знаю, что вы очень занятой человек, — сказал он, — поэтому, может быть, вы предпочитаете сразу поговорить об этом? Лично я никуда не тороплюсь.
— А по какому поводу будет разговор?
— Вам не кажется, что мы сэкономили бы время, — сухим голосом сказал Шерман, — если бы перестали разговаривать как два дипломата? Я располагаю определенными сведениями и готов вам их продать.
— Понимаю, — сказал Инглиш, нахмурив брови. — Значит, вы решили сбросить маску? Интересно, хватит ли у вас силенок заставить меня петь?
Шерман улыбнулся.
— Для меня, мистер Инглиш, вы просто богатый человек. Ваше могущество и ваши репутации меня не трогают. У вас есть деньги, а у меня — сведения. Я предпочитаю продать вам это, но если вы отказываетесь иметь дело со мной, то я обращусь прямо к ней.
— У меня впечатление, что вы уже обращались к ней. Мне кажется, что она давала вам двести долларов в неделю, не так ли?
У Шермана дрогнули веки, но он улыбнулся.
— Я никогда не выдаю интересов моих клиентов, но она, по-видимому, ввела вас в курс дела. Поэтому я могу сказать, что да, у нас была маленькая договоренность. Предложение, которое я собираюсь сделать теперь, конечно, гораздо серьезнее. Дело идет о том, чтобы сразу заплатить мне всю сумму, а не выдавать по двести долларов в неделю.
— Я не думаю, что она смогла бы вам заплатить эту сумму.
— Может быть, но вы, во всяком случае, можете ей помочь.
Инглиш сел и закурил сигарету.
— А во сколько вы оцениваете свои сведения? — спросил он и бросил спичку в камин.
— Я считаю, что от вас я могу потребовать двести пятьдесят тысяч долларов сразу, но если придется иметь дело с вами, то я все-таки не уверен, что газеты не узнают о шантажной деятельности вашего брата. За определенную сумму я могу вам дать гарантию, что они ничего не узнают.
Инглиш скрестил свои ноги. Он казался в отличном настроении.
— А разве так необходимо входить во все детали? — спросил он. — Мы с вами должны обсудить только один вопрос. Каким образом Рой входил в контакт с вами?
— Я не считаю нужным тратить время на такой разговор, — ответил он.
— У нас с вами много времени и мы можем поговорить обо всем. Как Рой вошел к вам в компанию?
Шерман поколебался.
— Ваш брат хотел легким путем получать деньги. Его агентство подходило для того, чтобы прижимать там моих клиентов. Я хорошо оплачивал вашего брата. Он получал комиссионных десять на сто.
— Понимаю, и он решил, что десять на сто ему недостаточно. Ему хотелось большего, и он не отдавал вам всего, что получал. Он хотел уехать вместе со своей секретаршей Мэри Севит и постарался заработать как можно больше денег по этому случаю. Вы заметили это, я полагаю, и решили проучить его. Семнадцатого вечером вы вошли в его контору, выстрелили ему в голову из его пистолета, и, прежде чем уйти, вы стерли все отпечатки своих пальцев и забрали все досье, где фигурировали фамилии ваших клиентов. Не так ли?
Шерман продолжал улыбаться, но взгляд его помрачнел.
— Примерно так, — сказал он. — Конечно, я не буду свидетельствовать об этом перед судьей, но между нами… вы, похоже, описали то, что произошло.
Инглиш утвердительно кивнул головой и пустил к потолку струйку дыма.
— Потом вы отправились на Ист-Плас, 45, где жила Мэри Севит. Вы задушили ее и повесили на двери ее ванной комнаты. Вы задушили ее потому, я полагаю, что у вас была причина убить ее.
— Я должен отдать вам должное, мистер Инглиш. Вы отлично информированы обо всем, — проговорил Шерман немного неуверенным тоном.
— В конце дня некий Хеннеси пришел в контору, — продолжал Инглиш, — пришел, чтобы заплатить свой взнос. Он встретился, конечно, не по своей воле с человеком, который теперь руководит агентством, и тому удалось заставить его разговориться. Вы как-то так устроились, чтобы присутствовать при их разговоре. И вы убили Хеннеси, раздавив его машиной, когда он шел домой. Перед тем, как умереть Хеннеси говорил о какой-то Мэй Митчелл, которая также стала вашей жертвой. Несколько позднее вы встретили ее на улочке и зарезали ножом.
Наступило долгое молчание, во время которого Шерман рассматривал Инглиша. Его улыбка теперь исчезла, а взгляд стал беспокойным.
— Все это очень интересно, мистер Инглиш, — наконец проговорил он. — Но не вернуться ли нам к нашей маленькой теме? Время идет, а у меня скоро свидание.
Инглиш улыбнулся:
— Уж не думаете ли вы серьезно, что заставите меня петь?
— Ну, конечно же думаю, — ответил Шерман голосом, который стал твердым. — Вы легко сможете найти четверть миллиона и избавитесь от многих неприятностей. До сего времени вы пользовались всеобщим уважением в городе. Вы хотите дать госпиталю свое имя. Вы сказали мне очень много полезного. И будет очень жаль замараться только потому, что у вас был брат, который не был исключительно честным, как вы. Это будет просто глупо с вашей стороны.
— Но это не я должен договариваться с вами, а вы со мной, — возразил Инглиш.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Шерман.
— Еще бы, мне это кажется таким естественным. В течение четырех дней вы убили четырех человек. Я держу вашу жизнь в своих руках.
У Шермана вырвался нетерпеливый жест.
— Вот это мне кажется нелепым. Между подозрениями и доказательствами вины лежит пропасть.
— Мне не надо будет доказывать. Это вы должны будете доказать, что не убивали.
— У меня впечатление, что мы зря теряем время, — резко сказал Шерман. — Вы будете платить или я обращусь к вашей любовнице?
Инглиш засмеялся.
— Я напрасно думал, что когда найду убийцу моего брата, то совершу над ним правосудие. Я думал, что сразу убью его. Я знал, что мой брат был безвестным бедным дурачком, слабым и безвольным, но тем не менее я решил отомстить за него. В нашей семье это традиция. Мы сами хороним своих мертвых. Говоря другими словами, мы сами предпочитаем решать все вопросы, касающиеся нашей семьи, не признавая посторонних. Я хотел найти убийцу Роя и сам заняться им. Ну что ж, я нашел его, но обстоятельства уже не те. Я удостоверился, что мой брат был не только исполнителем, но и шантажистом. А для меня, мистер Шерман, шантажист не такой человек, который должен жить на свете. Он не достоин жалости. Если бы вы не убили его, то я сам сделал бы это. В сущности, мистер Шерман, я почти благодарен вам, что вы избавили меня от Роя.
У Шермана теперь вытянулось лицо, а глаза горели желтым пламенем.
— Все это очень интересно, но вы не отвечаете на мой вопрос. Будете ли вы платить мне или мне отправиться к вашей любовнице?
— Не может быть и речи о плате ни с моей стороны, ни со стороны мисс Клэр, — ответил Инглиш.
— Значит, у меня нет выбора и я продам свои сведения в другом месте.
— Никто не захочет их купить. До сих пор вы заставляли петь людей, которые не могли защищаться. Я же могу. Я имею много денег и большое влияние. У меня есть друзья, которые могут быть мне полезными. Я не хочу иметь ничего общего с шантажистом, потому что, как я уже сказал, я не считаю вас за людей.
Я буду преследовать вас, как крысу, которая заползла в мою комнату. Я уничтожу ее без всякой жалости и всеми возможными способами. Я знаю, что вы убили четырех человек. В настоящее время у меня нет доказательств, которые я мог бы предъявить перед судом, но эти доказательства я получу через два-три дня У меня отлично налаженная организация. Мы найдем людей, которых вы шантажировали. Я предложу им безопасность и компенсацию за потерянные ими деньги, если они выступят против вас. Я оповещу полицию и этим докажу, что не хочу иметь с вами ничего общего. Я уверен, что лейтенант Моркли сам займется этим делом, и он с большим удовольствием заставит вас говорить, особенно если я ему буду довольно сильно благодарен за это. И весьма возможно, что вы не выдержите допроса. И признаетесь во всем сами. Если случайно вы окажетесь более крепким, чем выглядите, то мы наберем необходимые доказательства, что для нас будет просто детской игрой. Это будет стоить мне очень дорого, но у меня есть деньги. Найдется фальшивый свидетель убийства Хеннеси. Другой фальшивый свидетель поклянется перед судом, что видел, как вы убивали Мэй Митчелл. Еще один свидетель видел вас, когда вы покидали помещение Мэри Севит в вечер ее смерти.
Том Колумб, привратник, будет свидетельствовать, что вы были последним человеком, который видел моего брата живым. Организовав все эти фальшивые свидетельства, я найду судью, который будет вас судить. Я знаю всех судей в этом городе, и они только и мечтают о том, чтобы оказать мне услугу. Я также позабочусь о том, чтобы повидать присяжных до суда, чтобы пообещать им хорошую компенсацию, если вас засудят. Как только вас задержат, мистер Шерман, я клянусь вам, что у вас останется лишь несколько месяцев до вашей смерти. Не стройте иллюзий на этот счет.
— Уж не думаете ли вы запугать меня? — спросил Шерман. — Вы просто блефуете.
— Я бы на вашем месте так не говорил. Если я отдам вас полиции, то очень возможно, что все газеты узнают, что мой брат был шантажистом. Я признаю, что заставил вас задержать, а сам подвергаюсь опасности, но, выбирая между тем, чтобы быть шантажируемым или дать возможность стать жертвой шантажа мисс Клэр, я предпочел получить вашу кожу. А уж если я начну свое дело, то вас больше ничего не спасет от электрического стула.
Он неожиданно встал и стал ходить по комнате. Потом он продолжал:
— Я не могу вам позволить оставаться в городе и шантажировать людей. Я хочу сделать вам предложение. Меня в настоящее время не устраивает выдать вас полиции. Вы должны покинуть город в конце недели и больше никогда сюда не возвращаться. Вы прекратите свой шантаж. Если же вы не уедете и не прекратите шантажировать людей, то я выдам вас полиции и обещаю вам электрический стул через шесть месяцев. Если это помещение не будет пустым к субботе, то в воскресенье утром к вам явится полиция. Это мое последнее предупреждение.
Он подошел к двери.
— Так как я рассчитываю вас больше не увидеть, то не говорю вам добрый вечер, а говорю прощайте.
Шерман стал совершенно бледным, и его глаза горели злым пламенем.
— Война всегда заканчивается только во время последней битвы, мистер Инглиш, — проговорил он.
Инглиш посмотрел на него с отвращением.
— Это и есть последняя битва, — сказал он, открывая дверь. Он вышел на лестничную площадку и пошел к себе домой.
