4
Ранчо находилось в пяти милях от прибрежного шоссе — рядом с долиной. На ярко-зеленой траве паслись коровы. Неподалеку в отгороженном загоне бродили лошади.
Двор был обнесен изгородью, там стояло несколько машин: новенький грузовой автобус марки «крайслер», черный лимузин, как будто только что сошедший с конвейера завода, такой он был блестящий и ухоженный, даже пыль не сумела на нем осесть, и желтый «лотус», глядя на который каждый понимал, что это смертоносная игрушка.
Когда Дэйв вылез из своей машины, его встретил рыжий сеттер, до этого спавший на открытой галерее. Дэйв наклонился и погладил его по голове. У собаки дружелюбно завилял хвост.
Рядом с входной дверью на веревке висели сушеные кабачки, сладкий перец, баклажаны. Ниже находилась кнопка звонка. Он нажал на нее, раздались четыре ноты песни, которую он не слышал со дней войны. Он сразу же вспомнил мрачные бараки и унылые звуки дешевой гармоники, и как все внезапно запели. Все, кроме него; он не знал слов. Но он их выучил, он не мог этого не сделать. А также непристойные вариации. Дэйв усмехнулся.
Дверь отворила костлявая веснушчатая девица в сильно накрахмаленном зеленом платье и кокетливом белом переднике. Никакой косметики. Прямые рыжие волосы зачесаны назад и забраны в узел. В кинокартинах 40-х годов она бы считалась даже привлекательной.
— Да? — спросила она деловито. — Чем могу быть полезна?
— Я хотел бы видеть мистера Вейда Кочрана.
Она улыбнулась.
— Этого же хотят миллионы других… Как вы отыскали это место?
— Пришлось звонить по телефону приблизительно в течение часа. Мне самому и бригаде секретарей в моей фирме.
Он перечислил все учреждения и организации, которые помогли ему найти убежище Кочрана.
— Полагаю, что я должен быть вознагражден хотя бы за свою настойчивость, — закончил он тираду.
Но все это не произвело впечатления.
— У вас есть карточка?
Когда она изучила ее, то сказала:
— Но вы ведь звонили по телефону, и я ответила, что мой патрон не сможет вас принять.
— Ваша ошибка. Вам следовало сказать, что он уехал.
— Мистер Кочран не разрешает говорить неправду.
Она приоткрыла дверь.
— Подождите немного. — И тут же закрыла ее.
Он присел на ступеньку рядом с сеттером, который лежал, положив морду на вытянутые лапы. Дэйв почесал у собаки за ушами, она открыла глаза и удовлетворенно заурчала. Его взор остановился на холмах. Высоко над ними лениво кружился ястреб, солнце делало его крылья сверкающими.
Наконец голос рыжей произнес:
— Входите, пожалуйста.
Здесь побывал декоратор. Комната была столетней давности. Обои с розовыми гвоздиками и веночками незабудок. Мебель из орехового дерева и дуба, покрытая лаком и обитая черной кожей. Керосиновые лампы с красивыми абажурами на мраморных подставках на столиках.
Девушка вела его по сверкающему паркету, на котором в нескольких местах лежали коврики ручной работы. Шли они так быстро, что он успел только мельком увидеть у камина из розового гранита седовласую женщину в темных очках, сидящую в кресле на колесиках. Сухопарая, ширококостная, морщинистая. Миссис Пионер. С ней разговаривал человек с гривой волос соломенного цвета.
Девица открыла двойную дверь с узкими панелями из матового стекла, с орнаментом из пальмовых листьев. И это снова была вторая половина XIX века. Большой плавательный бассейн поблескивал синевой во внутреннем дворике. Какой-то пловец плыл по диагонали к дальнему краю бассейна. Сердце Дэйва екнуло. Там покачивался на воде одетый человек. Он лежал головой вниз, руки и ноги слегка шевелились от движения воды. Пловец добрался до него, подставил руку ему под подбородок, толкнул назад и вверх, направляя к берегу. Крепко держа утопленника одной рукой, он медленно приближался к краю бассейна.
Поморщился, с явным трудом поднимая бесчувственное тело. Дэйв подбежал ему на помощь, наклонился, подхватил человека под мышки и рванул наверх. При этом он сильно качнулся назад, едва не упав: труп оказался необычайно легким. Он почти ничего не весил. С секунду Дэйв оторопело смотрел на него, не выпуская из рук и не замечая, что одежда и обувь уже порядком намокли.
Дэйв услышал смешок. Пловец подмигнул ему и мигом выскочил из бассейна.
— Спасибо, — сказал он. — Больше можно не волноваться за него. Опустите его на землю.
Он взял полотенце из стоящего рядом шезлонга и принялся вытирать себе волосы.
— Что все это значит? — спросил Дэйв.
— Будущий фильм…
На шезлонге висел терракотовый махровый халат, он в него завернулся.
— Мне придется спасать утопающего мальчика. Там будет значительно труднее, вот я и репетирую заранее.
— Вот почему вы с таким трудом только что вытаскивали «труп» из бассейна.
— Вроде этого. В реке «утопленник» будет потяжелее.
У него все еще чувствовался юго-западный акцент. Он был выше среднего роста, великолепного телосложения. Возможно, имелось огромное количество гораздо более красивых мужчин, но Дэйв их не видел. Актер протянул ему руку.
— Я — Вейд Кочран. Вы — Брендстеттер. Кэти сказала, что вы с большим трудом нашли меня. Чем могу быть полезен?
— Я кое-кого разыскиваю. Мальчика. На прошлой неделе утонул его отец. Он был застрахован моей компанией. Мальчик должен получить страховку. Его зовут Питер Оутс.
Кочран казался непонимающим:
— Я его не знаю.
— Однажды вечером его видели в вашей машине возле театра «Эль Молино», помните? Он играл главную роль в пьесе под названием «Лоренцо». Вы присутствовали на всех представлениях.
— Ах! — Кочран ударил себя по лбу. — Тот парнишка? Конечно.
Он посмотрел мимо Дэйва, который тут же повернулся. Рыжеволосая девушка стояла возле записывающего оборудования. Кочран окликнул ее.
— Кэти, не принесете ли вы нам сюда наливки?
Она быстро прошла к двери и исчезла.
Кочран сказал:
— Однажды вечером я подвез его к театру. Мы ездили перекусить в город в ресторан, где хорошо готовят морскую рыбу. «Лас Гавиотас». Он умолял меня поговорить с ним.
Кочран уселся в шезлонг. Рядом стоял столик красного дерева, на котором лежали какие-то бумаги. С другой стороны имелся еще один стул. Он кивком головы указал на него Дэйву. Тот сел.
— Люди мне частенько докучают. Но этот — талантливый парень, я не хочу быть несправедливым.
Снова скрипнула дверь, Вейд повернулся, наблюдая, как Кэти несет на подносе стеклянный кувшин с красной жидкостью и пузатые стаканчики вместе с чашкой и кубиками льда. Она опустила поднос на стол.
— Собираетесь ли вы сегодня в свой охотничий домик?
— Собираюсь. А кто спрашивает?
— Ваша матушка.
Кэти сняла крышку и наполнила стаканы.
— Ей хочется, чтобы преподобный отец остался на ночь. Он согласен, если вы тоже будете здесь ночевать.
— Олл-райт, я уеду только после ужина, а к завтраку вернусь и сяду вместе с ним за стол… Можете ей передать.
Кэти снова закрыла кувшин.
— Она бы хотела, чтобы вы сегодня не уезжали.
Кочран сжал губы. Он был не в восторге, но все же сказал:
— Хорошо, пусть не волнуется.
Кэти улыбнулась.
— Она уже обо всем договорилась с преподобным отцом. Благодарю вас. Ваша матушка очень обрадуется. — И она убежала.
— Пока мы ели, — продолжал Кочран, — парнишка обнаружил, что потерял свои часы. Он боялся, что их кто-нибудь возьмет; «стибрит», как он выразился. У него не было машины, идти было далеко, вот я и подвез его к театру.
— После окончания спектакля он исчез из театра, — сказал Дэйв. — Виттингтон, тамошний руководитель, предположит, что вы ему что-то предложили.
Кочран отрицательно покачал головой и выпил из своего стакана.
— Его невозможно было принять в состав группы этого фильма. Он слишком утонченный, речь у него правильная, не современная. Нет, для вестернов, на которых мы сейчас специализируемся, нужны совсем другие типажи. И я не рассчитывал найти у Виттингтона для себя что-то подходящее.
Он кивнул на стакан Дэйва.
— Попробуйте, прекрасная наливка: вкусная и полезная. Говорят, что если пить наливку из смородины, не будет рака.
— Действительно, чудесная штука, — сказал Дэйв, пригубив. — Спасибо. Но почему же вы забыли в «Эль Молино» дорогу? Почему Питер Оутс примерно в это время уехал из дома и решительно никому не сказал, куда он направляется?
Кочран пожал плечами:
— Вы задаете эти вопросы не по адресу.
Дэйв холодно улыбнулся.
— Но кого еще мне спросить? Почему вы степь упорно ходили на их спектакли?
— Я планирую создать художественный фильм из жизни святого Павла. Люди говорят, что Виттингтон гениален. Знаете ли вы, что он высоко котировался на Бродвее пока там в почете был классический репертуар; но когда они перешли на всякий вздор, он ушел. Создал пару фильмов. По той же причине отказался. Цельная натура с установившимися взглядами на искусство. Я не хочу какого-нибудь голливудского наемного писаку, эти люди испорчены до мозга кости. Человек, которого я найму, должен обладать вкусом.
— И благочестием? — спросил Дэйв. — Или как минимум, почтением?
— Моя труппа и я, в этом плане мы задаем тон.
Кочран отпил еще наливки.
— Короче говоря, я слышал о Виттингтоне и поехал оценить его лично. Он не обманул моих надежд, но я не хочу принимать скоропалительное решение. На постановку картины потребуется около двух миллионов — почти целиком из моего кармана. Так что мне нужно все как следует взвесить и подсчитать.
— Вы с ним говорили? Он согласился?
— Я спросил его, но он отказался.
— Ему это не по душе, — усмехнулся Дэйв.
Кочран кивнул.
— Предпочитает голодать в этом болоте, но зато делать то, что ему нравится, что он считает важным. Остается только восхищаться его жаждой независимости.
— По его виду не скажешь, что он недоедает, — рассмеялся Дэйв.
— Он исчерпал все свои сбережения. Мой менеджер наводил справки. Когда-то у Виттингтона было несколько тысяч, теперь его счет в банке исчерпан, А сколько они выручают за спектакли? Ерунду!
Он усмехнулся.
— Знаете, почему он направил вас сюда? Из-за досады и уязвленного самолюбия. Я дал ему чек на приличную сумму, это ему не понравилось. Нет, он его взял, конечно, но возненавидел меня за то, что я смог его ему дать.
— И вы не представляете, что случилось с Питером Оутсом?
— Молодежь тяжело воспринимает неудачи. Возможно, после того, как я отверг его, он решил, что сценическая карьера не для него. Возможно, он расценил это, как провал, и сбежал подальше от знакомых. Множество родителей неодобрительно смотрят на желание детей посвятить себя сцене. Я каждодневно возношу благодарность Господу Богу, что он дал мне такую мать, как моя.
Он снова посмотрел мимо Дэйва, а тот снова повернулся.
Двойные двери были распахнуты настежь. В проеме сидела седовласая женщина в своем инвалидном кресле, за ней стоял миссионер.
— Не можешь ли ты освободиться и подойти сюда?
То, как она повернула голову, подсказало ему, что женщина была слепа. Но зато у нее был такой голос, которым она смогла бы поднять полевых рабочих на борьбу с ветром в прерии.
— Преподобный отец может подумать, что я никогда не учила тебя хорошим манерам.
— Сейчас подойду. — Кочран поднялся. — Очень сожалею, что не смог быть вам полезен. Полагаю, что как только парнишка придет в себя, он появится. Приберегите для него эти деньги.
Дэйв поднялся.
— Возможно, он их не получит.
— Что вы имеете в виду? — спросил Кочран.
Дэйв объяснил.
— Нет, нет и нет! — Кочран нахмурился. — Вы его не знаете. Он просто не способен на такое! Он такой добрый, такой чистый, как…
— Имея двадцать тысяч, — прервал его Дэйв, — он может не особенно опасаться за себя.
Он протянул руку. Кочран пожал ее. Дэйв попросил его:
— У вашей Кэти записан номер моего телефона. Дайте мне знать, если Питер случайно свяжется с вами.
— Разумеется.
Идя к выходу, Дэйв снова почесал сеттеру за ухом. В этот момент во двор влетел всадник. Темноволосый, худощавый. Но когда он приблизился, стало видно, что ему лет сорок; загорелое лицо покрыто сетью морщин. Определенно не Питер Оутс.
