8
Услышав стук в дверь, Эми не испытала страха.
Хотя бы за это она могла сказать Энгстрому спасибо. Однако все же было тревожно знать, кто стоит за дверью в столь поздний час. А может, она была встревожена оттого, что не знала этого? Если не считать короткого разговора, состоявшегося неделю назад за тысячу миль отсюда, человек, остановившийся в соседнем номере, был ей совершенно незнаком. И теперь приглушенный голос этого незнакомца доносился из-за двери:
— Мисс Хайнс…
— Да?
— Это Эрик Данстейбл.
— Я знаю.
— Пожалуйста, впустите меня. Мне нужно поговорить с вами.
Эми пребывала в нерешительности. Впустить его в номер означало впустить в свою жизнь. И чем это могло обернуться для нее? Ей было вполне достаточно того, с чем она уже успела столкнуться, находясь здесь, и меньше всего на свете хотелось принимать участие в разысканиях своего конкурента.
Но как она могла быть уверена в том, что он конкурент, и знать, каковы его планы и намерения? Существовал только один способ узнать это, и лучше было воспользоваться представившейся возможностью и задать ему несколько ключевых вопросов.
— Подождите минутку, — ответила она. — Сейчас подниму ключ.
Ключ выпал у нее из сумочки. Она подняла его, и несколько секунд спустя Эрик Данстейбл вошел в ее номер.
Когда Эми открыла дверь и взглянула на своего гостя, то снова задумалась о том, правильно ли она поступила. И еще она вспомнила об инсинуациях шерифа Энгстрома. Да как ему только пришло в голову, что она может состоять в связи с этим человеком?
Эрик Данстейбл был худым, бородатым, очкастым и кривоногим. На первый взгляд — высокий Тулуз-Лотрек.
Вообще-то она ничего не имела против художников, увечных или против кого-то еще. Но тут было нечто большее. За толстым стеклом очков судорожно дергался левый глаз, живя собственной независимой жизнью. Это ритмичное подергивание выглядело тревожным беззвучным сопровождением хриплого полушепота, которым он произносил слова, и дополнялось угловатыми движениями костлявых рук и тонких, точно карандаши, пальцев.
Ладно, сказала про себя Эми, он определенно не Рэмбо. Но кто он и что ему нужно — на эти вопросы необходимо было немедленно найти ответы. Однако вместо этого она спросила:
— Как вы узнали, что я поехала сюда?
— Я знал. — Он стоял за порогом и, моргая, смотрел на нее. — Так я могу войти?
— Конечно, мистер Данстейбл.
Эми нервно засмеялась, скрывая смущение, затем, когда он вошел, мысленно одернула себя. Сейчас было не время и не место хихикать, как школьница, однако забеспокоилась она всерьез. И не потому, что у нее в номере находился мужчина — если это безвольное существо заслуживало подобного названия, — а из-за простой фразы, которую он произнес полушепотом в ответ на ее вопрос. Она указала ему на кресло в дальнем углу комнаты, возле окна, и, едва он уселся, заговорила:
— Вы говорите, что знали, что я направилась именно сюда. Откуда такая уверенность?
Данстейбл пожал плечами.
— В этом нет ничего загадочного, мисс Хайнс. Я читаю те же газеты и слушаю те же новости, что и вы. И когда я узнал, что случилось здесь на прошлой неделе, мне стало ясно, почему вы так внезапно покинули город и куда направились.
— В таком случае вы, надеюсь, простите меня за то, что наша встреча не состоялась, — сказала Эми. — Я действительно должна была известить вас, но я уезжала в такой спешке…
— Что ж, я понимаю. — Данстейбл кивнул, и его глаз задергался сильнее. — Важно то, что вы приехали вовремя. Если бы вы не встретились днем с шерифом, то, боюсь, я мог бы еще находиться за решеткой.
Эми выдвинула из-за небольшого письменного стола стул и села на него.
— Вы сюда приехали на автобусе?
Данстейбл кивнул.
— Я не вожу машину, — сказал он. — И испытываю стойкую неприязнь к путешествиям на самолетах. Полагаю, это все «демоны воздуха».
Пришел черед Эми кивнуть, хотя она так и не поняла, чему именно кивает. «Демоны воздуха» — это какая-то шутка или что-то серьезное? Ей смутно вспомнилось, что это какая-то цитата, но откуда — она не знала. Зато Эми вспомнила вопрос, также связанный с этой темой, и воспользовалась случаем задать его.
— А кто такой демонолог?
Эрик Данстейбл улыбнулся.
— Демонолог — не обязательно старик с длинной седой бородой, в развевающихся одеждах и с шутовским колпаком на голове. Это не чародей и не черный маг, у него нет волшебной палочки, он не обладает магической силой. Это даже не обязательно должен быть он. Существуют и женщины, которые тоже штудируют этот предмет, и мне кажется, это определение не хуже любого другого. Демонолог — это студент.
— Прошу вас, мистер Данстейбл, не прячьтесь за формулами из словаря. — Эми подалась вперед. — Меня интересует, как вы оказались во всем этом и чем конкретно вы занимаетесь.
— Могу сказать, каким образом я оказался во всем этом, как вы выразились. Я несостоявшийся семинарист. Несостоявшийся не из-за плохой успеваемости, а из-за веры — точнее, отсутствия таковой.
— Не понимаю.
— И я когда-то не понимал. Проблема казалась неразрешимой. По мне, теологическое понимание добра и зла обоснованно и самоочевидно. Но современная религия лишь лицемерно порицает абстракцию, отвергая стоящую за ней реальность.
— Другими словами, вы хотите сказать, что верите в существование демонов?
— Это не вопрос веры. Я знаю.
— И вы когда-нибудь видели хоть одного?
— Нет. — Снова шепот, и снова тик. — Демон — это нечто нематериальное, он бестелесен. Образы, которые он принимает, разумеется, галлюцинаторны. Может, психолог, сведущий в этнологии и антропологии, и смог бы объяснить, почему тибетский демон столь сильно отличается от нигерийского или румынского.
У Эми мелькнула мысль, что ей следовало бы записывать все это, но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась. Лучше направить ее по более прямому руслу — из одного уха в другое. И все же ей хотелось слушать дальше.
— Вы говорите, что демоны бестелесны и являются только в галлюцинациях. Как же вы можете доказать их существование, если вы их не видите?
— Любой из нас видит их присутствие в людях, которые ими одержимы.
К своему удивлению, Эми не нашла в себе сил улыбнуться в ответ на эту реплику. Ее не беспокоило, что она находится поздно вечером в гостиничном номере чужого города с едва знакомым человеком, который выглядит так, словно сошел со страниц комикса ужасов. А вот Данстейбл, мягко говоря, пребывал в явном беспокойстве, но и это ее не тревожило. Ее тревожила собственная реакция на то, о чем они говорили. Все это суеверия, конечно, — она это знала, об этом говорил здравый смысл, и ее разум соглашался с этим.
Но за пределами здравого смысла, на уровне подсознания… что-то шевелилось.
— И как же люди становятся «одержимыми»? — спросила она.
Данстейбл пожал плечами.
— Зло — заразная болезнь. Вирус поражает тело, когда иммунитет ослаблен. Зло ищет возможность завладеть нами в нашем сознании и нашей душе.
Эми нахмурилась.
— Вы говорите о гипнозе?
— Это никак не связано с внушением. Одержимость использует ситуации, предполагающие утрату сознания, — такие как наркоз, ночной кошмар, обострение маниакально-депрессивного психоза, наркотическое или алкогольное опьянение. — Его тик не прекращался, и казалось, будто он подмигивает ей в свете стоявшей на столе лампы. — Разумеется, легче всего человек поддается этому во время эмоциональных пиков — при вспышках гнева, приступах истерии, в разгар сексуального или религиозного возбуждения.
Эми поймала себя на том, что улыбается.
— Я знаю людей, которые сочли бы оскорбительными два последних примера.
— Я знаю многих людей, которые считают меня полным безумцем, — сказал он. — Но я воспринимаю это как издержку своей профессии.
Эми покачала головой.
— Вы сказали, что демонологи — студенты. Теперь вы утверждаете, что то, чем вы занимаетесь, — ваша профессия. Вы имеете в виду охоту за призраками или поиски ведьм?
Моргание Эрика Данстейбла превратилось в знак согласия.
— Да-да — охоту и поиски. Но только после этого начинается настоящая работа.
— И что же это?
— Экзорцизм. — В его хриплом голосе прозвучали какие-то странные нотки.
«Вот оно, начинается», — сказала про себя Эмми и бросила на него быстрый взгляд.
— Но я думала, что акт экзорцизма может осуществляться только служителями Церкви, посвященными в таинство обряда.
— Точно такие же настроения царят и в семинарии. — Данстейбл вздохнул. — Меня исключили, когда узнали, что я практикую сам. — Он пожал плечами. — И с тех пор я все делаю сам. К счастью, несколько лет назад родители оставили мне скромное наследство, поэтому я более или менее свободен жить так, как мне нравится. И поскольку мне было отказано в посвящении в духовный сан, я считаю себя вправе действовать так, как считаю нужным, без оглядки на кого бы то ни было, благочестив он или нет.
Эми подождала, когда он в очередной раз моргнет, а затем спросила:
— Когда вы пытались проникнуть в дом Бейтса и вас схватили, вы как раз и собирались действовать?
— Этот дом окружен аурой зла — я это чувствую. — Он с торжественным видом смотрел на нее из-за толстых стекол своих очков. — Там скрывается смерть.
И снова Эми ощутила какой-то импульс из глубин собственного подсознания, как будто что-то внутри нее инстинктивно откликнулось на весь этот вздор насчет смерти и демонов. Смерть, конечно, была, есть и будет реальностью, но демоны…
— Но ведь вы не за этим хотели увидеться со мной в Чикаго, — сказал она. — Ни вы, ни я не знали тогда об этом доме. Я здесь потому, что намерена написать книгу о Нормане Бейтсе.
— А я здесь потому, что хочу изгнать демона, который вселился в него.
«Почему я не прекратила этот разговор раньше?» — мысленно спросила себя Эми. Но теперь было уже слишком поздно.
— По общему мнению, Норманом периодически завладевала личность его матери. Это не вполне соответствует вашему описанию одержимости демонами. Впрочем, это и не важно. Вы не можете изгнать демона из мертвого человека, а Норман Бейтс мертв.
— А демон все еще существует. — В сочетании с этими словами его тик выглядел почти заговорщицким подмигиванием. — Когда Норман умер, он вселился в Адама Клейборна. А на прошлой неделе демон покинул его, чтобы найти другое орудие для осуществления своей цели.
— Какой еще цели?
— Конечная цель зла — разрушать, уничтожать. Нередко оно продолжает существовать лишь потому, что имеет возможность возвращаться в прежние места обитания. Вот почему демон явился той ночью в дом Бейтса и вселился в того, кто убил девочку. Потом он опять завладел Клейборном — в тот момент, когда Клейборн напал на доктора Стейнера. После того как Клейборн впал в бессознательное состояние, он, вероятно, переселился в более сильное и здоровое тело. Если это так, значит, кто-то еще в этом городе одержим им.
— Откуда вы можете это знать?
Данстейбл помолчал, поморгал, пожал плечами.
— А я не знаю. Но мне известно, что завтра ту маленькую девочку будут хоронить. Там будут все. — Хриплый голос превратился в собственное эхо: — Вот тогда-то я и узнаю.
