Глава 7
I
Было 11 часов 10 минут, когда мне, наконец, удалось отделаться от Карлотти и своры его помощников, заполонивших мою квартиру. Покрыли пудрой все, что попадалось им под руку, стараясь обнаружить отпечатки пальцев непрошеного гостя, совали носы во все углы, сфотографировали взломанную дверь под десятком ракурсов и в общем еще более усилили хаос. Мне пришлось спуститься вниз и предупредить Джину, что ждать меня бесполезно. Она хотела остаться, но я этому воспротивился. У меня было слишком много забот, да и потом я не хотел, чтобы она имела какое-то отношение к полиции. Пообещав позвонить мне завтра утром, она села в такси и уехала. Вид у нее был встревоженный. Я вернулся обратно.
Я объяснил Карлотти все насчет камеры. Я показал, куда я ее спрятал, и он внимательно осмотрел взломанный замок ящика.
Уж не знаю, верил ли он моему рассказу. По лицу его ничего нельзя было прочесть, но мне казалось, что он удерживает обычную вежливую невозмутимость только лишь усилием воли.
— Странное совпадение, синьор Доусон, — сказал он. — Аппарат находился у вас всего несколько часов, и случилось так, что именно в это время грабитель забрался к вам и украл его.
— Вот как? — подхватил я саркастически. — Только не забывайте, что кроме камеры он спер еще и мои деньги, костюмы, запас сигарет и выпивки. Лично для меня это не странное совпадение, а самая настоящая кража. Грабеж среди белого дня.
К Карлотти подошел кто-то из его парней и сказал, что пока не удалось обнаружить никаких отпечатков пальцев. Карлотти посмотрел на меня задумчиво, потом пожал плечами.
— Мне придется сообщить об этом начальству.
— Хоть президенту Республики, но сделайте так, чтобы я смог получить свои вещи.
— Потеря камеры — это серьезно, синьор.
— Мне плевать на камеру. Если вам понадобилось столько времени, чтобы понять, что она является серьезной уликой, то это ваши проблемы. Я не виноват, что ее украли. Гранди отдал мне аппарат, в чем я ему дал расписку. Он заявил, что полиции камера больше не нужна, так что не смотрите на меня так, будто это я подстроил ограбление с единственной целью доставить вам неприятности.
Он ответил, что, мол, дело, конечно, неприятное, но не стоит так сердиться.
— О'кей, я не сержусь. А теперь, если эти господа уже достаточно перерыли мою квартиру, не пора ли и честь знать. Надо же мне хоть какой-то порядок навести.
Но им понадобилось еще с полчаса, чтобы окончательно убедиться, что грабитель не оставил никаких отпечатков пальцев. Потом они ушли. Карлотти задержался позже других. Остановившись на пороге, он сказал:
— Нам крупно не повезло. Вам не должны были отдавать камеру.
— Я все понимаю и выражаю сочувствие. Мое решение взять аппарат не явилось ни для кого сюрпризом. И отдали его мне без пререкательств. И у вас есть моя расписка. Так что вы не сможете свалить на меня вину за происшествие. Повторяю, я сильно огорчен, но это не помешает мне спать спокойно.
Карлотти хотел было что-то сказать, но передумал, пожал плечами и вышел. У меня было чувство, что еще немного, и он стал бы меня обвинять, что это я подстроил ограбление, чтобы не отдавать камеру. Лично я не сомневался, что, хотя грабители унесли почти весь мой гардероб, запас сигарет, три бутылки виски и несколько тысяч лир, забрались они ко мне с единственной целью — заполучить аппарат. Наводя приблизительный порядок в спальне и гостиной, я все время думал о грабителе. У меня перед глазами стоял силуэт широкоплечего парня, которого я смутно видел на вилле в Сорренто… Я был готов поспорить на любую сумму, что это именно он забрался в мою квартиру и унес камеру.
Я заканчивал уборку, когда раздался звонок. Я не сомневался, что это возвратился Карлотти, придумавший десяток новых вопросов. Поэтому дверь я отворил, готовый излить свое раздражение на пришельца.
Я ошибся. Передо мной стоял Джек Максвелл.
— Привет, Эд. Говорят, тебя ограбили!
— Да, — ответил я. — Заходи.
— Ясно…
Он с большим интересом осмотрел взломанный замок на моей входной двери, потом вошел в гостиную.
— Много унесли?
— Как всегда: одежда, кое-какие деньги. К счастью, я застрахован. Выпьешь?
Я подошел к шкафчику с ликерами. Он опустился в кресло и сказал, что не прочь выпить рюмочку бренди. Потом спросил, остался ли доволен старик тем, как он, Максвелл, подал в печати историю смерти Элен.
— Похоже на то. Трудности были?
— Кое-кто из полиции начал задавать каверзные вопросы, но я посоветовал им для верности обратиться к самому Чалмерсу. Они ответили, что предпочитают целоваться с прокаженными. Этот человек умеет внушить к себе "пылкую любовь". Скажи, Эд, он уже умотал или собирается торчать здесь до конца?
Он взял бренди, которое я ему протянул, а я занялся своим виски с содовой.
— Он вылетел самолетом в 3.40 из Неаполя. Обожди минутку, пойду чего-нибудь приготовлю, с утра ничего не ел.
— Брось, давай лучше сходим куда-нибудь. Я ставлю.
— Да уж поздновато.
Я позвонил привратнику и попросил, чтобы он сходил в ближайший ресторан и принес мне порцию холодной курицы и пару хороших сандвичей. Когда я покончил с этим делом, Максвелл нетерпеливо спросил:
— Теперь рассказывай, что она делала одна-одинешенька на этой вилле. И как она умерла?
Я ответил предельно осторожно.
— Предполагают, что в этом деле замешан какой-то мужчина. У полиции появилось сомнение, что смерть Элен вызвана ее неосторожностью. Чалмерс велел мне заняться этим делом и блюсти его интересы…
Я не отважился упомянуть о своем разговоре с Джун и о беременности Элен.
Максвелл слушал и с удовольствием потягивал бренди.
— Так ты пока не возвращаешься, в смысле, в Америку?
— Пока нет.
— Я тебя предупреждал, что чертов Чалмерс потребует провести расследование этой истории! Слава Богу, что я не замешан в этом.
— Считай, что тебе повезло.
— А почему полиция не может успокоиться? Что их смущает?
— Карлотти обожает тайны. Вечно делает из мухи слона.
— А Чалмерс, он поверил в несчастный случай?
— Трудно сказать. Он не любит делиться своими выводами.
— Ну, а ты?
— Я не пришел к определенному мнению.
— Я тебе говорил, что Элен была та еще сучка. Не мог ее спихнуть со скалы какой-нибудь дружок?
— Надеюсь, что нет. Чалмерсу это очень не понравится.
— Эд, но без мужика тут точно не обошлось. На кой черт Элен вилла в Сорренто, если у нее не было любовника, чтобы там поразвлекаться? Не представляешь, кто бы это мог быть?
— Не имею ни малейшего представления. Лучше скажи мне, Джек, что за женщина Джун?
Он удивился, потом широко улыбнулся.
— Класс штучка, верно? Да только, если ты собираешься за ней приударить, это пустой номер. У тебя нет ни малейшего шанса.
— Да нет, что ты! Речь совсем не об этом. Меня просто интересует, кто она такая, откуда взялась. Что ты про нее знаешь?
— Весьма немного. Она когда-то пела в одном из ночных клубов Менотти.
Я вздрогнул. Опять Менотти!
— Видимо, она там и познакомилась с Элен?
— Очень может быть. А они давно знают друг друга?
— Джун говорила, что несколько лет.
— В самом деле? Я этого не знал. Мне говорили, что Чалмерс случайно увидел ее на какой-то вечеринке. Он только взглянул на нее и почти немедленно женился. Ей крупно повезло. Сразу же после убийства Менотти его лавочка закрылась. И хотя фигурка у нее что надо, но голосишко дрянь. Так что ходить ей по дворам.
Наш разговор прервал ночной портье, принесший мне бутерброды и курицу.
Максвелл поднялся.
— Ну ладно, подкрепляй свои иссякшие силы, а я бегу. Когда будет официальное заключение экспертизы?
— В понедельник.
— Я полагаю, ты придешь?
— Наверно.
— Сходи лучше ты. Ну пока. На работу завтра заскочишь?
— Возможно. Помни, что официально я нахожусь в отпуске. Так что делами занимаешься ты один.
— Во всяком случае, ты не можешь пожаловаться на скуку, — расхохотался Максвелл и, наконец, ушел.
Я принялся уничтожать принесенную мне еду, одновременно размышляя. Я рассчитывал найти у Элен записную книжку с адресами и телефонами ее знакомых, но, если таковая и существовала, ее уже успели взять до меня.
Так что единственное, чем я располагал, это телефоном горластого Карло. Я был знаком с одной телефонисткой из центрального узла связи в Риме. Однажды она оказалась победительницей конкурса красоты, и я написал о ней статью. Официальное знакомство перешло в более интимное, продолжавшееся несколько месяцев. Потом я потерял ее из виду.
Я решил разыскать телефонистку на следующее утро, чтобы с ее помощью узнать адрес Карло. Я рылся в памяти, стараясь припомнить, что говорилось во время наших коротких встреч с Элен.
Что еще мы имеем, кроме Карло? Тут я вспомнил, что она как-то упоминала имя Джузеппе Френци, редактора политической хроники в "Л'Италия дель Пополо", который был моим хорошим товарищем. Надо сказать, что Френци поровну делил все свое время между девушками и хроникой. В своей жизни он ценил только те часы, которые проводил в обществе какой-нибудь красотки. Как-то не верилось в нежную дружбу и платоническую любовь между Френци и Элен. Френци относительно "обработки" женских сердец был специалистом высокого класса, ну, а Элен была не из таких, кто отвечает "нет". Так что Френци мог навести меня на интересный след.
Я взглянул на часы: 11.20. Скоро полночь. Но Френци ложился спать не раньше четырех утра. Я набрал номер его телефона, питая слабую надежду, что он еще не успел уйти из дома.
Мне повезло. Френци сразу же поднял трубку.
— Эд, это ты? Вот сюрприз! Я только что собирался сам тебе позвонить. Я как раз прочел о смерти Элен. Это правда? Она действительно мертва?
— Да, это правда. Джузеппе, мне необходимо с тобой поговорить. Можно к тебе приехать?
— Конечно. Жду.
— Еду.
Я положил трубку, выскочил из дома и помчался к "линкольну". Шел обычный для Рима неожиданно начавшийся ливень. Я юркнул в машину, включил "дворники" и принялся медленно отъезжать от стоянки. Френци жил на виа Клаудия за Колизеем. Мне понадобилось не более пяти минут, чтобы добраться до его дома.
Наверное, из-за дождя движение было не слишком оживленным. Поэтому я безо всякого труда заметил, что одновременно со мной от стоянки отъехала еще одна машина, стоявшая неподалеку от "линкольна". Под сплошной дождевой завесой ее трудно было разглядеть, но когда она поравнялась с фонарем, я узнал все тот же зеленый "рено".
II
Надо сказать, что я, как правило, не подвержен припадкам ярости, но если меня вывести из себя, тогда уже я иду напролом и довожу дела до конца. Так и сейчас, заметив проклятый "рено", я решил выяснить, кто же его ведет, и что за игру он затеял. Пока я ехал впереди, я ничего не мог с ним поделать. Мне надо было отстать с тем, чтобы потом нагнать, прижать к тротуару, заставить остановиться и потолковать с шофером. Если понадобится — набить морду.
Я объехал вокруг Колизея. "Рено" держался в пятидесяти ярдах сзади. Выбрав место потемнее, я ударил по тормозам и прижал свою "тачку" к тротуару.
Застигнутый врасплох водитель "рено" не успел затормозить, и его машина промчалась мимо меня. Было слишком темно, чтобы разглядеть, кто за рулем — мужчина или женщина. Я выжал газ до упора и рванулся в погоню.
Водитель "рено", видимо, сообразил, что я задумал. Реакция у него была хорошая. Он тоже прибавил газу, и "рено" рванул по виа дель Фори Империали, как пуля, выпущенная из винтовки.
Несколько мгновений я думал, что смогу его догнать. Мой бампер был в каком-то футе от его стоп-сигнала. Затем "рено" стал уходить.
Мы теперь делали почти восемьдесят миль в час. Сзади послышался пронзительный полицейский свисток. Впереди виднелась пьяцца Венеция. Я увидел плотный поток медленно движущихся машин, и мои нервы не выдержали. Ворваться на площадь на такой скорости означало неминуемое столкновение и, возможно, со смертельным исходом. Я сбросил газ и затормозил.
"Рено" резко ушел вперед. Он испустил длинный предупреждающий гудок и влетел на площадь, промчавшись на волосок от двух автомобилей и заставив третий выехать на тротуар. Не выключая сигнала и почти не сбросив скорости, "рено" пересек площадь и ушел во тьму, в сторону Тибра.
Снова послышались пронзительные полицейские свистки. Я не горел желанием объясняться с дорожной полицией и к тому же был уверен, что при таком освещении никто не смог разглядеть мой номер. Поэтому я свернул на виа Кавуар, снизил скорость до приемлемой и кружным путем вернулся к Колизею.
Потерять "рено" было досадно, но стиль вождения его владельца был для меня уж слишком экстравагантным. По крайней мере, я хорошенько его пугнул.
Доехав до жилища Френци, я оставил "линкольн" перед входом в дом, сам же поднялся по ступенькам крыльца. Френци незамедлительно открыл дверь.
— Входи. Рад тебя видеть.
Гостиная у него была обставлена богато и со вкусом. Он предложил выпить.
— Нет, спасибо. Не хочется.
Я сел на ручку кресла и внимательно посмотрел на Джузеппе. Он был строен, невысок, темноволос, лицо красивое, умные проницательные глаза. Только вот обычно сияющая его физиономия сегодня была мрачна. Брови озабоченно нахмурены.
— Выпей все же, составь компанию, — настаивал он. — Хотя бы рюмку бренди.
— Ладно, давай.
Разливая бренди, он говорил:
— Скверная история, Эд. В газетах сказано лишь, что она упала с обрыва. Тебе известны подробности? И как она очутилась в Сорренто?
— Была там на каникулах.
Протянув мне рюмку, он взял свою и принялся расхаживать по квартире, на ходу бросая слова. На меня не глядел.
— И все чин по чину? Без фокусов? Я хочу сказать, это действительно был несчастный случай?
Я насторожился.
— Ну, если между нами, — сказал я осторожно, — Чалмерс думает, что ее убили.
Джузеппе нахмурился.
— А полиция? Что она думает?
— Похоже, они разделяют это мнение. Дело поручено Карлотти. Сначала он тоже говорил о случайности, но теперь, если не ошибаюсь, думает иначе.
Не повышая голоса, Френци заявил:
— Готов поспорить, что это убийство.
Я закурил сигарету и откинулся в кресле.
— Что заставляет тебя так думать?
— Да ясно было, что рано или поздно кто-нибудь попытается ее пришить. Она прямо-таки нарывалась на неприятности.
— Подожди. Расскажи, что тебе известно.
Он было заколебался, но потом махнул рукой и сел рядом со мной.
— Мы с тобой добрые друзья, Эд. Мне необходим твой совет. Я сам собирался пригласить тебя еще до того, как ты мне позвонил. Скажи, могу я рассчитывать на твою порядочность?
— Разумеется! Валяй, выкладывай.
— Понимаешь… я познакомился с Элен на одном приеме, примерно через пять дней после ее приезда в Рим. Я был настолько ею очарован, что связался с ней… на целых пять дней. Или, вернее, пять ночей. — Он глянул на меня и пожал плечами. — Ты меня знаешь. Она показалась мне прекрасной, пылкой, словом, в ней было все, что мужику надо. Ну, и она была не занята… Короче говоря, я намекнул, она не отказалась. Ночи действительно были упоительными, но… — Он замолчал и состроил гримасу.
— Но что?
— После того, как она провела со мной четыре ночи, она потребовала денег.
Я уставился на него.
— Ты хочешь сказать, она хотела занять у тебя денег?
— Нет, она требовала денег в уплату за ее услуги… Гнусно, но именно так. Заурядная проституция, но за большие деньги.
— Сколько?
— Четыре миллиона лир.
— Господи помилуй! Да она просто с ума сошла! Ну и что же ты сделал? Рассмеялся ей в лицо?
— Какое там. Она говорила совершенно серьезно. Я с большим трудом убедил ее, что у меня таких денег отродясь не бывало. Произошла отвратительная сцена. Она пригрозила обо всем рассказать отцу, а это было равносильно тому, что сразу надеть нищенскую суму и идти побираться.
Меня пробрала дрожь.
— Секундочку! Иными словами, она собиралась тебя шантажировать? Ну и что же, как ты выпутался?
— Пошел на компромисс и отделался парой бриллиантовых сережек.
— Ты поддался на шантаж, Джузеппе? Она тебя расколола?
— Интересно, что бы ты стал делать на моем месте? Пойми мое положение. У Чалмерса достаточно влияния, чтобы стереть меня в порошок. Я люблю свою работу и не умею делать ничего другого. В нашем случае, кого бы Чалмерс стал слушать — ее или меня? Ты же сам знаешь, что я пользуюсь не особенно хорошей репутацией в отношении прекрасного пола. Я был уверен, что она блефует и ничего отцу не расскажет, но рисковать не мог. Бриллиантовые серьги обошлись мне в 34 тысячи лир. Я еще дешево отделался, дешевле многих других наших коллег.
Я слушал с открытым ртом.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не один так влип. Таким же образом она обрабатывала еще одного журналиста, американца. Не стану называть его имя, это не суть важно… Во всяком случае, ему удовольствие переспать с ней стоило всех его сбережений, а она получила бриллиантовое колье последнего образца. Как я теперь понимаю, она больше всего специализировалась на журналистах, поскольку их проще было запугать тенью папочки, Юпитера-Громовержца в нашем деле.
Я почувствовал, что мне становится дурно. Я верил каждому слову Френци и понимал, что и мне Элен готовила западню, в которую по собственной глупости я сам стремился. И если бы Элен не свалилась со скалы, мне тоже пришлось бы расплачиваться за любовные утехи.
И тут мне в голову пришла другая мысль. Если полиции станет известна история Френци, а потом выяснится, что Шеррардом был я, тогда все скажут, что у меня был мотив, и весьма важный, убить Элен. Все ясно: она меня шантажировала, я не мог заплатить и, чтобы спасти свою карьеру, толкнул ее с утеса.
Теперь настала моя очередь нервно шагать по комнате. Но, к счастью, Френци не обращал на меня никакого внимания… Он скрючился в кресле, устремив глаза в потолок.
— Теперь ты понимаешь, почему я предполагаю, что ее убили? — спросил он. — Вне всякого сомнения, это был ее способ зарабатывать деньги. В Сорренто она была не одна, а с каким-нибудь очередным олухом. Так что если ее убили, все, что полиции надо сделать, это отыскать его.
Я молчал.
— Скажи, Эд, что бы ты сделал на моем месте? С той поры, как я узнал о смерти Элен, я все никак не могу принять определенное решение. Должен ли я пойти в полицию и рассказать, как она пыталась меня шантажировать? Ведь если они действительно думают, что ее убили, то это им может помочь.
Понемногу я стал приходить в себя. Сев в кресло, я задумчиво произнес:
— Тут надо быть предельно осторожным. Если только Карлотти перескажет Чалмерсу твои показания, тебе крышка.
Джузеппе допил свой стакан, поднялся и снова наполнил.
— Это я понимаю, но ты все же считаешь, что в полицию идти надо?
Я отрицательно покачал головой.
— Нет. По-моему, будет правильнее подождать, пока полиция не убедится, было ли на самом деле убийство. Нет никакой необходимости спешить в пекло. Сперва проверим, в какую сторону будет ветер.
— Допустим, каким-то образом выяснится, что я был ее любовником. Тогда полиция заподозрит, что у меня имелось основание ее убить.
— Не теряй голову, Джузеппе. Ты же ведь сумеешь доказать, что в тот день не приближался к Сорренто?
— Еще бы! Я не уезжал из Рима.
— Тогда не советую тебе осложнять положение.
— Ты прав… Значит, ты пока не советуешь идти в полицию?
— Воздержись, дружище. Чалмерс подозревает, что тут замешан какой-то мужик. Сейчас он жаждет крови. Ни дать ни взять бешеный испанский бык, готовый выскочить на арену. Если только он услышит твое имя, никто не сумеет переубедить его, что это не ты соблазнил его "невинную голубку". И он тебя уничтожит. Ты ведь не знаешь еще одной немаловажной подробности. Элен была беременна.
Стакан с бренди выскочил из рук Джузеппе, образовав маленькую лужицу на ковре. Он смотрел на меня, вытаращив глаза.
— Не может быть! Клянусь тебе, что я здесь ни при чем! Какое счастье… что я не пошел в полицию до разговора с тобой… Подумать только, чем бы это могло кончиться для меня!
Он отправился на кухню за тряпкой. В его отсутствие я смог немного собраться с мыслями. Если Карлотти уверен, что Элен убили, он сделает все возможное, чтобы найти мифического Шеррарда. Достаточно ли тщательно я замел следы? Не допустил ли где-нибудь ошибки?
Френци вернулся и принялся вытирать пролитое бренди. При этом он фактически высказал мои мысли:
— Карлотти дьявольски настойчив и терпелив. Не помню, чтобы хоть одно порученное ему дело он не довел до конца. Знаешь, Эд, он может прижать меня к ногтю.
"Меня тоже", — подумал я.
— У тебя твердое алиби, — напомнил я ему. — Так что не вешай носа. Чалмерс поручил мне найти парня, который, как он считает, мог убить его дочь. Мне думается, ты сумеешь мне помочь. Не мог ли это сделать тот журналист-американец, о котором ты мне говорил?
Френци покачал головой.
— Исключено. Мы с ним не разлучались в тот день, когда погибла Элен.
— Ты не знаешь ее других любовников?
— Нет, к сожалению.
— Она была знакома с неким Карло. Ты не представляешь, кто бы это мог быть?
Джузеппе на минуту задумался, потом покачал головой.
— Ты никогда не встречал ее в обществе других мужчин?
— Я ее видел с тобой.
Я чуть не подпрыгнул.
— Со мной? Когда? Где?
— Вы выходили из кино.
— Понятно. Чалмерс просил меня присмотреть за ней, вот я и ходил с ней пару раз в кино… Ну, а с другими ты ее не видел?
Я знал, что он слишком сообразителен, чтобы обмануться моим небрежным тоном. Но одновременно он был добрым другом, которому не хотелось обижать меня явным недоверием.
— Один раз я видел ее у Луиджи с каким-то здоровым темноволосым типом. Не знаю, кто он был.
— Здоровый, говоришь?
— Весьма. Сложен, как профессиональный боксер.
Мне сразу же вспомнился ночной посетитель виллы, у которого плечи были, как у чемпиона мира по боксу.
— Попробуй описать его наружность.
— Я почти уверен, что он итальянец. Лет 25–27, смуглый, с крупными чертами лица, довольно красивый, но грубой животной красотой. На правой щеке шрам, белая зигзагообразная отметина, которая могла появиться от удара ножом или чем-нибудь в этом роде.
— Ты даже примерно не знаешь, кто он такой?
— Не знаю. Но его легко узнать при встрече. Он приметный.
— Ясно. Больше ничего?
Он пожал плечами.
— Больше ничего. Этот парень единственный, с которым я видел Элен, не считая тебя. Но ты можешь не сомневаться, что она все время развлекалась с разными типами. С радостью помог бы тебе, но больше ничего не знаю.
Я поднялся с кресла.
— Ты мне уже помог. А теперь послушай меня. Успокойся, не нервничай, без нужды не трепи языком. Я попробую разыскать этого великана с отметиной и буду держать тебя в курсе дела. Если Карлотти доберется до тебя, у тебя железное алиби. Так что не порть себе кровь.
Френци благодарно улыбнулся.
— Да, ты прав. Ты меня успокоил, Эд.
Пожав ему руку, я распрощался.
Френци и вправду мне здорово помог. По всей вероятности, Элен нарвалась на такого человека, который не испугался шантажа и предпочел заткнуть ей рот самым радикальным образом. Практически же теперь я должен приниматься за поиски Карло.
III
Только около четырех часов следующего дня мне удалось соединиться со своей бывшей приятельницей с телефонной станции. Она пустилась в бесконечные жалобы и попреки, обычные в устах любой брошенной женщины, которой вдруг заинтересовались. Мне пришлось проявить порядочно изворотливости, такта и терпения, прежде чем я смог изложить суть дела.
Когда до нее дошло, чего я хочу, она проворно заявила, что это строго запрещено и что она не намерена из-за меня терять работу. Я чуть не свихнулся, уламывая ее и выслушивая в ответ идиотский лепет. Под конец она предложила обсудить вопрос в каком-нибудь ресторанчике.
Я сказал, что жду ее в восемь у Альфреда, и повесил трубку. Понимая, что одним обедом дело не обойдется, я купил ей пудреницу за семнадцать тысяч лир. Пудреница выглядела достаточно помпезно, на вид за нее можно было дать и втрое больше. Весомый аргумент, если телефонистка продолжит ломаться.
Телефонистку я не видел вот уже три года и не узнал, когда она появилась у Альфреда. Господи, и как это она ухитрилась в свое время стать победительницей конкурса красоты?! Три года могут оставить неизгладимый след в облике любой итальянской женщины, если она не следит за своей фигурой. Телефонистка же, судя по всему, на все махнула рукой с тех пор, как я ее видел в последний раз. Она являла собой внушительное зрелище.
Ну, опять посыпались обвинения, бесконечные обещания, страшные клятвы, уклончивые ответы и обходные маневры. Пришлось пустить в ход пудреницу, и только тогда она согласилась узнать для меня фамилию и адрес абонента, чей телефонный номер был записан на стене комнаты Элен. Телефонистка обещала позвонить на следующее утро.
Мне пришлось ждать почти до полудня, прежде чем раздался звонок. К тому времени я готов был собственноручно задушить идиотку.
В голосе ее слышались ядовитые нотки, когда она сообщала мне, что абонентом была женщина.
— Ну хорошо, женщина, — сказал я рассудительно. — К чему волноваться? Абонент должен быть либо женщиной, либо мужчиной, не так ли? Ты ведь не рассчитывала, что это окажется собака?
— Не смей орать на меня! — завопила она. — Я вообще могу ничего не говорить!
Я мысленно досчитал до пяти и сказал очень вежливо и мягко:
— Послушай, дорогая, у меня здесь чисто деловой интерес. Сколько можно повторять?
Только тогда она сказала, что абонент проживает на вилле Палестро, на виа Паоло Веронезе, и что ее зовут Мира Зетти.
Я записал имя и адрес.
— Огромное спасибо, дорогая, — сказал я. — Зетти? З-е-т-т-и? Я правильно записал?
Она сказала, что да, правильно. И тут до меня дошло.
ЗЕТТИ!
Нью-йоркская полиция считает, что именно Фрэнк Зетти пришил своего соперника-гангстера Менотти. Возможно ли, что Мира Зетти как-то с ним связана — может, она его жена, сестра или даже дочь? Есть что-нибудь общее между этой женщиной, убийцей Менотти Фрэнком Зетти и Элен?
Я осознал, что моя экс-любовница что-то говорит. Ее визгливый голос резал мне уши, но меня уже ее речи мало волновали. Я положил трубку, чувствуя, как возбужденно колотится мое сердце.
Зетти!
Это могло оказаться ключом. Максвелл говорил, что Элен подозревали в соучастии в деле Менотти. Именно поэтому она уехала в Рим. Если действительно Зетти организовал это убийство…
Совсем не лишним будет заглянуть на эту виллу Палестро.
Зазвонил телефон. По всей вероятности, это моя подружка желает узнать, почему я так вероломно положил трубку, прервав разговор. Я плотнее уселся в кресло, предоставив телефону звонить до бесконечности.
