Глава 4
Фред Скунер, который возглавлял службу безопасности музея изящных искусств в Вашингтоне, стоял вверху широкой мраморной лестницы в три пролета, ведущей в вестибюль второго этажа. Именно там была размещена экспозиция, любезно предоставленная Эрмитажем.
Скунеру уже перевалило за пятьдесят. Это был крупный мужчина в темно-синей форме и с такой же фуражкой на голове. Золотые шевроны на рукавах указывали на его ранг. Рядом стоял агент ФБР Джек Трамблер в темном костюме и без шляпы. Пиджак Трамблера слегка оттопыривался в том месте, где в кобуре находился специальный полицейский револьвер тридцать восьмого калибра.
Оба мужчины рассматривали длинную очередь перед контрольным экраном, мимо которого должны были пройти все посетители выставки. У входных дверей стояла вооруженная охрана, регулировавшая людской поток. Еще один охранник направлял людей в гардероб, где следовало оставить все, что было у них в руках.
Трамблер, худой, с жестким лицом мужчина лет тридцати с небольшим, был недоволен тем, что его назначили сюда. Ему совершенно не нравилось просто стоять и смотреть на этих любителей искусства и праздных бездельников, но данные ему инструкции были ясными и точными. Его начальник сказал, что он и его четверо парней должны быть все время начеку. «В этом проклятом городе полно всяких психов, — говорил босс. — Разумеется, каждый экспонат снабжен индивидуальной сигнализацией. Но ведь не исключено, что какой-нибудь псих швырнет бутылочку с кислотой в картину. Меня лично проинструктировал президент, так что я, в свою очередь, предупреждаю вас — никаких инцидентов».
Такие же указания получил Скунер из Белого дома. Все его люди последнюю неделю были в постоянной боевой готовности, и напряжение уже начало сказываться. В восемь часов вечера, когда музей закрывался, охранники посменно оставались на ночное дежурство.
— Скорее бы уж эта шумиха кончилась, — проворчал Трамблер. — Еще целая неделя!
Скунер кивнул:
— Эта публика выглядит вполне прилично, но кто может знать. Здесь так много чудаков, настроенных против русских. Такой тип по политическим мотивам может повредить какой-нибудь экспонат. Мне кажется, что последняя неделя может оказаться и самой напряженной.
— Видимо, да. Представляешь, какой поднимется шум, если кто-нибудь выкинет здесь какой-нибудь фокус? — хмуро сказал Трамблер. — Представляешь, какой шанс для Советов обвинить нас в халатности? Не сомневаюсь, они будут только рады, если какой-нибудь псих что-нибудь выкинет.
— Но меры безопасности такие строгие, что дальше некуда.
— Ну да. Как у тебя с этими парнями из КГБ?
— Никакого контакта. Они притворяются, что говорят только по-русски.
— У меня тоже.
Пока двое мужчин беседовали, поток посетителей все увеличивался и очереди на первом этаже росли.
Бело-голубой фургон с надписью на борту «Вашингтон-Сити электрик корпорейшн» подкатил к главному входу. Высокий негр в униформе корпорации выпрыгнул из него и подошел к одному из охранников.
— Нам позвонил мистер Скунер, — сказал он. — У вас что-то случилось с электрощитом.
Охранник оглядел электрика:
— А вы знаете, где расположен этот щит?
— Еще бы, — ухмыльнулся негр.
В это время ко входу подрулил большой туристский автобус, и охранник нетерпеливо махнул рукой, пропуская негра. Фургон электриков завернул за фасад музея, где не было никакой охраны.
Из подъехавшего автобуса вышел невысокий, толстенький, улыбчивый священник.
— Преподобный отец Хардкастл, — представился он. — Я привез свою паству посмотреть экспозицию. У вас должна быть наша заявка, я полагаю.
Охранник был предупрежден, что тридцать пять вьетнамских беженцев приедут на выставку в сопровождении преподобного Хардкастла.
— Сэр, — охранник козырнул. — Ваши билеты.
— Разумеется. — Священник вытащил пачку билетов и паспорт.
— Паспорт не нужен, сэр. — Охранник быстро просмотрел билеты.
— Я предположил, что охрана очень строгая, вот и прихватил документы на всякий случай.
По мнению охранника, все служители церкви, толстые или тонкие, были большими занудами и никчемными людьми. Он глянул на вьетнамцев, выглядывавших в окна автобуса, что-то проворчал себе под нос и махнул рукой водителю.
— Проезжайте, — сказал он священнику. — В вестибюле есть еще пост охраны. Скажите своим людям, чтобы они оставили все в автобусе. Никаких сумочек, зонтиков, металлических предметов. Тем самым вы сэкономите и свое, и чужое время.
— Я все понял. Благодарю вас. — Священник забрался в автобус, и водитель медленно поехал в направлении главного входа.
Высадка пассажиров из автобуса заняла кучу времени. В автобусе они суетились, оставляя свои вещи. Двух последних женщин пришлось поддерживать под руки. Обе были на последнем месяце беременности.
— Вот черт! — проворчал Скунер. — Ты только глянь на них!
Он раздраженно осмотрел толпу вьетнамцев: мужчины, женщины, даже маленькие дети. Вьетнамцы были в национальных костюмах.
— Видимо, беженцы, — продолжал Скунер. — Святой отец организовал эту поездку через «Общество братской любви». Взгляни на этих двух женщин! У них такой вид, что они разродятся прямо здесь.
— Упаси Бог! — пробурчал Трамблер. — Нам только этого и не хватает.
Внизу, в вестибюле, охранник главного входа Чик Харли с любопытством рассматривал обеих беременных женщин. Харли, молодой, немного полноватый парень, не блистал никакими талантами и поступил в охрану музея, поскольку это обеспечивало ему в старости приличную пенсию, достаточную при его образе жизни и отсутствии амбиций. Десять месяцев тому назад, чувствуя прочность своего положения в жизни и не имея экстравагантных привычек, он женился. Его жена была похожа на него: без амбиций, вся в заботах о семье. Они оба любили детей. Его жена тоже была беременна и должна была со дня на день родить. Харли, обожавший свою толстушку жену, был в ужасе от того, как быстро растет у нее живот. Он насмотрелся по телевизору фильмов о родах, и они так его расстроили, что всю последнюю неделю он мучился, живо воображая, какое испытание предстоит его жене. И поэтому, когда Харли увидел двух юных, похожих на цветы беременных вьетнамок, у него по спине пробежал холодок.
Предъявив пачку билетов, толстый священник направился к своей группе. Харли отошел от двери и обратился к нему.
— Здесь есть лифт, сэр, — любезно сказал он. — Эти две женщины не смогут подняться по лестнице.
— Благодарю вас, вы очень любезны, что подумали об этом, — улыбнулся священник.
Харли расплылся в улыбке:
— Мы с женой, сэр, тоже со дня на день ждем ребенка.
— Примите мои поздравления. Это замечательно!
Харли показал им лифт и заторопился на свой пост у двери.
Вьетнамцы гурьбой начали подниматься по лестнице, а две беременные женщины и священник вошли в лифт. Поднявшись, они подождали остальных.
Затем священник сказал:
— Следуйте за мной и не отставайте, — и направился в первый зал экспозиции.
— А среди этих вьетнамочек есть пара хорошеньких, — заметил Трамблер. — Я бы с удовольствием пообщался на досуге с одной из них.
— Выбрось из головы подобные мысли, — резко сказал Скунер. — Давай лучше пройдем по залам. Ты иди направо, а я — налево.
Тем временем вьетнамская группа двигалась от экспоната к экспонату, иногда задерживаясь возле них, чтобы выслушать пояснения священника.
Трамблер прошел мимо стеклянного ящика, в котором находилась икона Екатерины Второй, не привлекавшая особого внимания, и оказался в просторном зале, где были развешаны лучшие полотна, написанные маслом. Здесь народу было полно, и он заметил всех пятерых агентов КГБ, смешавшихся с толпой, а также двух своих сотрудников, наблюдавших за посетителями.
Священник между тем подошел к окну и глянул вниз. Он увидел во дворе голубой фургон электрокомпании, выезжавший из музея, и довольно улыбнулся. Посмотрев на часы, он перешел к следующему экспонату и вновь начал пояснения. Через десять минут он замолк и едва заметно кивнул одной из беременных женщин. Та отделилась от группы и подошла к охраннику, который с трудом подавлял зевоту. Он дежурил прошлой ночью и теперь с нетерпением ждал, когда его сменят.
— Сэр, вы не подскажете, где здесь туалет?
Охранник посмотрел на ее большой живот и дружелюбно улыбнулся:
— Вон та дверь, мисс.
— Благодарю вас, сэр.
Женщина пошла к указанной ей двери в дальнем конце алькова с иконой, и в этот момент к стеклянному ящику с иконой подошел священник.
— Перед вами, друзья, — начал он пояснения, — первая из известных русских икон, которая принадлежала русской императрице Екатерине Второй.
Группа вьетнамцев расположилась плотным кругом возле шнура, за которым находилась икона. К ним тут же подошел охранник.
— Пожалуйста, не подходите близко, — предупредил он.
— Конечно, конечно.
Священник раскрыл иллюстрированный каталог, который был у него с собой. Охранник отошел. Выждав, пока он удалится, священник продолжал:
— Художник неизвестен, но, как вы сами можете убедиться, учитывая…
Послышался громкий хлопок, и из урны у дамского туалета повалили густые черные клубы дыма.
Вьетнамцы немедленно устроили панику. Женщины завизжали, расталкивая друг друга, кричали мужчины, вопили дети. Охранник побежал к урне, из которой валил дым, но был вынужден отступить, задыхаясь и кашляя. Паника между тем затронула и соседние залы. Крики «пожар!», «горим!» неслись из зала в зал. Все повалили к выходу.
Скунер, услышав шум, прибежал из правого крыла музея. Он моментально отметил, что огня нет и, скорее всего, взорвалась дымовая шашка. Метнувшись к лестнице, он крикнул Харли, который, растерявшись, смотрел на него:
— Закрыть двери! Никого не впускать и не выпускать!
Охранник, стоявший рядом с Харли у дверей, побежал к Скунеру, прыгая через три ступеньки. Бежавшие с воплями вниз вьетнамцы едва не сбили их с ног, но с помощью охранника Скунеру все же удалось остановить толпу.
— Всем стоять на месте! — рявкнул Скунер. — Никакой опасности нет!
Оставшись в одиночестве, Харли закрыл мощной спиной дверь и стал смотреть на свалку, происходившую на ступеньках.
— Друг мой!
Харли повернулся и увидел рядом с собой толстого священника. Дверь лифта была открыта, и одна из беременных женщин лежала на полу.
— Боюсь, что этот кошмар может вызвать у нее преждевременные роды. Мистер Скунер уже позвонил в «Скорую помощь»… А вот и сирена. Помогите, пожалуйста!
Если бы Харли не растерялся, он, конечно, сообразил бы, что Скунер, сражающийся с вьетнамцами наверху лестницы, не смог бы так быстро вызвать карету «Скорой помощи». Но нечеловеческие стоны, издаваемые лежавшей на полу вьетнамкой, и приближающийся вой сирены «скорой» совершенно лишили его остатков разума. В голове Харли билась одна лишь мысль: «Боже мой! Это может произойти и с Мэг!» Вместе со священником он поспешил к женщине, вдвоем они подняли ее на ноги. Ее блестевшее от пота лицо было искажено болью.
— Пропустите санитаров! — приказал священник.
Харли в возбуждении подскочил к двери, откинул защелку и впустил двух негров-санитаров с носилками. Он не мог знать, что всего четверть часа тому назад эти же двое были здесь в форме электриков. Они положили вопящую от боли девушку на носилки и, прежде чем Харли успел что-либо сообразить, вышли, задвинули носилки в фургон, и «скорая» умчалась с завывающей сиреной.
— Отлично! — сказал священник. — Благодарю вас. Теперь я должен вернуться к своим людям и разобраться, что там происходит.
Он быстро двинулся к лифту, вошел в него и нажал на кнопку третьего этажа. Немногочисленные посетители на третьем этаже столпились у лестницы. Священник вошел в мужской туалет и закрыл дверь. Спустя три минуты дверь открылась, и из нее вышел молодой человек, худощавый, в белой спортивной рубашке и черных брюках. Он сразу же смешался с толпой, которую сдерживали охранники.
Благодаря действиям охраны паника была быстро остановлена. Раскрыли все окна, и густой дым начал рассеиваться.
Скунер все время кричал в мегафон:
— Пожара нет, это чья-то дурацкая шутка. Всем оставаться на местах.
Толпа повиновалась, как стадо овец. Трамблер подошел к Скунеру.
— Посмотри-ка. — Он показал пластиковый контейнер. — Хитрая дымовая бомба-самоделка. И прочти…
К бомбе была прикреплена записка: «Будь проклята, Россия! Антисоветская лига».
— Этот сукин сын еще здесь! — завопил Скунер. — И мы его найдем!
К ним подбежал низенький агент КГБ.
— Не выпускать никого, пока мы не проверим все, — рявкнул он.
— Ясно, — сказал Скунер. — Это мистификация. Я поговорю с публикой.
Приложив к губам мегафон, Скунер, весь в поту и предчувствуя неприятности, сообщил толпе, что какой-то шутник подбросил дымовую шашку и теперь, прежде чем всех выпустить, надо переписать фамилии и адреса. Просьба ко всем встать в очередь в вестибюле. Кроме того, продолжал Скунер, надо проверить, не нанесен ли ущерб экспонатам, а после этого всех отпустят.
Публика в толпе расслабилась и начала смеяться. Все, похоже, сочли, что кто-то подшутил над Советским Союзом.
Залы второго этажа опустели, кагэбэшники начали проверять экспонаты с целью установить размер ущерба. К удивлению Скунера, они оказались специалистами по художественным ценностям. Один из них, подойдя к футляру с иконой Екатерины, стал внимательно в нее всматриваться. Неожиданно его что-то смутило, потому что он перешагнул через шнур и вплотную подошел к иконе. Футляр оказался незаперт.
С замирающим сердцем Скунер следил за ним. Он ждал, что, как только человек дотронется до футляра, завоет сирена.
Эксперт вынул икону из футляра, посмотрел на нее и затем повернулся к Скунеру. Лицо его пылало огнем.
— Икону подменили!
Услышав это, Трамблер повернулся и бросился к ближайшему телефону.
Черный «мерседес-280» свернул в небольшой переулок и проскользнул во двор разрушенного дома. Эд Хеддон взглянул на часы: в любом случае ждать десять минут. Он был совершенно спокоен. Эд глубоко верил в способности Лу Бреди. Операция была спланирована отлично, и только исключительное невезение могло все испортить. Хеддон не верил в везение или невезение.
Через девять минут во двор въехала машина «скорой помощи», и выскочивший из нее высокий негр подбежал к двойным воротам и запер их. Шофер, подойдя к Хеддону, поднял вверх большой палец.
— Порядок, босс, — сказал он, сияя. — Все прошло как по маслу.
Высокий открыл заднюю дверь, и из нее вышла молодая вьетнамка уже без всяких признаков беременности. Переодетая в темно-красные брюки и желтую блузку, которые были приготовлены в «скорой», она была неузнаваема. Девушка подбежала к Хеддону и протянула в окно машины икону. Тот внимательно осмотрел ее и, убедившись, что это подлинник, достал из кармана три конверта. Два из них он отдал неграм, а один передал девушке.
— О'кей, — сказал он. — Теперь открывайте ворота и исчезайте.
Высокий негр открыл ворота, и Хеддон, помахав им рукой, медленно выехал на улицу и направился в аэропорт.
Поставив машину на стоянке в аэропорту, он достал лежащий на заднем сиденье чемодан, открыл его и, отодвинув в сторону вещи, нажал на потайную пружину. Открылось второе дно. Он положил туда икону и вышел из «мерседеса». Неторопливой походкой он направился в зал регистрации и зарегистрировался под чужим именем. Девушка у конторки почувствовала в нем важную персону. Одарив Хеддона многообещающей улыбкой, она сказала:
— Рейс на Майами через десять минут.
Кивнув, Хеддон подошел к киоску, купил номер «Таймс», потом пошел в зал ожидания, где смешался с другими пассажирами.
Прибыв в аэропорт Майами, он взял в транспортном агентстве Херца напрокат «линкольн» и отправился в Парадиз-Сити. Смешавшись с потоком машин, Хеддон успокоился окончательно. Он посмотрел на часы: 15.05. Он подумал о том, что все прошло отлично и по графику. На мгновение он забеспокоился, что стало с Лу Бреди, но потом улыбнулся, представив себе, какая поднялась катавасия в музее. Конечно, Бреди предпринял все меры предосторожности и теперь, скорее всего, направляется в Нью-Йорк.
Еще через час Хеддон уже входил в галерею Кендрика, где Луи де Марни бегал из угла в угол, задевая все по пути. Он был полон напряженного ожидания. Увидев входящего Хеддона, он издал глубокий вздох облегчения.
— Где Клод? — резко спросил Хеддон.
— Ожидает… в конторе, — ответил Луи. — А вы… вы достали ее?
Хеддон быстро прошел через галерею и толкнул дверь в кабинет Кендрика. Хозяин нервными шагами мерил ковер, парик у него слез набок.
— Эд! Дорогой! — воскликнул он. — Я совсем истерзался… Ну, что…
Хеддон закрыл дверь и подошел к столу Кендрика. Положил на стол чемоданчик, раскрыл его, нажал на пружину и, повернувшись, с широкой улыбкой вручил Кендрику икону.
— О Господи! — пробормотал тот. — Как же я беспокоился, ты бы знал! Ты бесценный, просто бесценный человек! — Потом он тревожно взглянул на Хеддона: — Как все прошло? Надеюсь, без насилия?
Улыбка Хеддона стала еще шире:
— Все прошло как по маслу. А теперь начинается твоя работа.
— Да, да, — залепетал Кендрик и, подойдя к двери, позвал Луи. После этого он подошел к телефону и набрал номер Маверика. Когда тот ответил, Кендрик произнес: — Товар прибыл, срочно посылаю его к тебе с Луи. — Он послушал, затем сказал: — Все отлично проделано, нет никаких проблем.
В кабинет вошел Луи. При виде иконы его маленькие глазки загорелись.
— Детка, — обратился к нему Кендрик, — упакуй это и отнеси к Роджеру. Он ждет, у него все готово. Ты знаешь, что делать.
Луи, взяв в руки икону, стал ее внимательно рассматривать со всех сторон:
— Я думаю, что мои краски лучше, не так ли, беби?
— Быстрее… быстрее!
Когда Луи ушел, Кендрик подошел к бару.
— Я так перенервничал, что надо бы выпить. Дорогой Эд, что тебе налить?
— Нет, спасибо… Ты изнервничался? Но я же сказал тебе, что достану ее, и вот достал. Через час-другой поднимется такая заваруха, что и в самом деле придется понервничать.
— Да, могу себе представить. А как те вьетнамцы? Ведь полиция в первую очередь примется за них.
— Ну и что? Они ничего не знают. Единственные, кто замешан, так это те две «беременные». У той, что была с бомбой, документы фальшивые. Даже если копы сделают ее, она ничего не скажет. Она сразу оставила корзину в туалете, переоделась, вышла и смешалась с толпой, как обычная посетительница выставок. Другая же, которая вынесла икону, сейчас должна быть в Нью-Йорке, и след ее потерян.
Кендрик поправил на голове парик.
— Ну а Лу?
Хеддон рассмеялся:
— Лу — такой человек, о котором не надо беспокоиться.
Кендрик отхлебнул бренди и подошел к письменному столу.
— Значит, остается только переправить икону в Швейцарию с этим копом, и мы будем богаты.
— Именно так, — ответил Хеддон. Потом, помолчав, он пристально поглядел на Кендрика: — Смотри только, чтобы твой покупатель не выкинул белый флаг в последний момент. Шесть миллионов — это сумма, которую не скоро соберешь. Ты в нем уверен, Клод?
— Конечно. Он чрезвычайно богат. Я в нем совершенно уверен.
Клод опять отпил бренди, а затем… затем скользкая мысль закралась в его мозг: можно ли вообще в чем-нибудь быть уверенным, когда имеешь дело с Радницем?
При этой мысли даже третий глоток бренди не смог успокоить его расходившиеся нервы.
Фред Скунер как мог старался успокоить Керемского, старшего в группе агентов КГБ.
— Ради Бога, не волнуйтесь, — говорил он. — Действительно, икону похитили, но она должна быть в здании музея. Как только повалил дым, я приказал перекрыть все выходы. Из музея никто не выходил. Вор все еще здесь. Скорее всего, сработал кто-то из Антисоветской лиги. Мы проверим все имена, запишем адреса. Десяток моих людей уже прочесывают музей от крыши до подвала. Готов поспорить, что они найдут икону.
Керемский сердито посмотрел на него:
— Все это одни слова, а иконы нет.
Скунер пожал плечами и отошел. Он направился к лестнице и взглянул вниз, где охранники записывали фамилии и адреса посетителей музея, обыскивали их и только потом отпускали. Харли, стоя у входных дверей, выпускал посетителей, предъявлявших ему записку с подтверждением, что они прошли контроль. Все пока шло гладко, и Скунер был уверен, что никто не сможет вынести икону.
Лу Бреди в черных брюках и белой спортивной рубашке выложил перед охранником фальшивый английский паспорт.
— Я остановился в отеле «Делавер», — сказал он. — Сегодня я весь день буду осматривать город, а потом направлюсь в Оттаву.
Охранник хмуро посмотрел на него. Еще один чертов турист. Он кивнул и пропустил его. После личного досмотра Бреди вышел на улицу и взял такси до отеля «Делавер».
Около полутора часов тридцать охранников были заняты с посетителями, пока наконец не отпустили последнего. Скунер почувствовал облегчение. Икону никак не могли вынести из музея после такого тщательного обыска всех посетителей. Теперь надо будет прочесать весь музей, и икона будет найдена. Тут он заметил, что один из охранников зовет его. В груди у Скунера что-то оборвалось.
— Я сейчас вернусь, — сказал он Керемскому и пошел на зов.
— В одном из женских туалетов обнаружено что-то странное, сэр.
К ним подошел Трамблер.
— В чем дело? — спросил он.
Вместе со Скунером они вошли в туалет, и охранник указал на яйцеобразную плетеную корзину с эластичными тесемками, которая лежала на полу в одной из кабин.
— Что это такое, черт возьми! — проворчал Скунер.
— Не трогать! — резко приказал Трамблер.
Он подошел к корзине, осмотрел ее и, выпрямившись, глянул на Скунера:
— Так вот откуда взялась здесь дымовая шашка. Эти вьетнамки! Две из них были беременными.
— Ах ты черт! — Скунер повернулся и увидел возле себя еще одного охранника.
— Сэр, в мужском туалете на третьем этаже чья-то одежда.
— Дьявол! — воскликнул Скунер. — Постой здесь, — обратился он к первому охраннику и вместе с Трамблером пошел за вторым охранником в указанный туалет.
На полу кабинки они увидели черную сутану, парик, жилет с толстой подстежкой и воротничок, какие носят священники.
Трамблер тотчас оценил ситуацию:
— Тот толстый священник! Вьетнамки!
Оттолкнув Скунера, он бросился в вестибюль, спрашивая охранников у входа, проверили ли они священника и обыскали ли его. Но все отвечали отрицательно.
Скунер присоединился к нему.
— Ну а вьетнамцы?
— Я записал их имена, — сказал один из охранников. — Они остановились в пансионате «Братство любви».
— Когда ты их проверял, ты не заметил двух беременных женщин? — грозно спросил Скунер.
— Я таких не заметил, сэр. Может, Харли? Он принимал подписанные пропуска и выпускал всех.
— Я позвоню боссу, — сказал Трамблер и направился к телефону.
Скунер заспешил к дверям, где стоял Чик Харли. Теперь, когда закончилась суматоха, Харли опять думал о своей жене. Он пришел в себя, только когда Скунер схватил его за плечо:
— Ты обратил внимание на двух беременных вьетнамок?
Харли заморгал глазами.
— Нет, сэр. Правда, одну из них увезли в карете «скорой помощи», но другой вообще не видел.
— Что еще за «скорая помощь»?
Харли замер от страха.
— Та, за которой вы посылали, сэр.
— Я посылал? Что ты несешь?
По толстому лицу Харли потекли струйки пота.
— Когда повалил дым, прибежал священник и сказал, что беременная вьетнамка находится в шоке и вот-вот может родить. Через несколько минут прибыла машина «скорой помощи», и два негра-санитара вынесли женщину на носилках. Ей было очень плохо. Так как «скорую» вызывали вы, я их выпустил. Я что-то сделал не так?
Скунер онемел, глаза его остекленели, как будто его кто-то ударил по голове палкой.
Трамблер, прибежавший из телефонной кабины, схватил Скунера за рукав:
— Нет никакого пансионата «Братство любви»!
Скунер глубоко вздохнул. Итак, икону не только украли, но и вынесли из музея.
— Джек, она пропала! Принимай это дело! Я поговорю с парнем из КГБ. Господи! Как же нам не повезло!
Трамблер помчался к телефону. Тридцать минут спустя все пути из США были перекрыты.
В среду, в одиннадцать часов, к дому Лепски подкатил внушительного вида фургон. На его боках красовалась магическая надпись «Маверик». Когда фургон остановился, все занавески в соседних домах поднялись, любопытные соседи начали дружно выходить в садики и с завистью наблюдали за происходящим.
Кэрол с утра сгорала от нетерпения и, увидев наконец подъехавший фургон и суматоху, которую он вызвал в округе, почувствовала себя наверху блаженства.
Высокий молодой и элегантный водитель в униформе цвета буйволовой шкуры, отделанной коричневым галуном, и такой же фуражке с козырьком, вышел из кабины, неся огромный короб и направляясь к дверям Лепски. Кэрол чуть не сорвала дверь с петель, торопясь распахнуть ее.
Робко улыбнувшись хозяйке, красивый юноша настоял на том, чтобы войти в дом и распаковать то, что принес.
— Мистер Маверик хочет быть совершенно уверен, что вы вполне удовлетворены, мадам.
Кэрол не хотелось впускать этого шикарного молодого человека в дом. В гостиной у нее, как всегда, был жуткий беспорядок. Обычно ей требовалось чуть ли не полдня, чтобы все прибрать. Как-то так получалось, что, уходя спать, и она и Лепски оставляли в гостиной полный хаос. Кэрол не могла понять, как это получается, но тем не менее это было так.
Однако красавец шофер был так предупредителен и очарователен, что вскоре она успокоилась. Короб распаковали.
— В чемодане с вашими инициалами, мадам, находятся ваши платья, обувь и сумочка. Чемодан мистера Лепски пустой. А вот дамская сумочка. — Он указал на подарок Маверика. — Хозяин особенно хотел знать, будете ли вы довольны.
После ухода посыльного Кэрол еще долго не могла успокоиться, рассматривая сумочку. Кроме набора дорогой косметики, там был бумажник из крокодиловой кожи с тисненными золотом ее инициалами, такая же обложка для паспорта и маникюрный набор, столь изящный, что Кэрол даже боялась трогать его.
Часом позже она уже принимала троих из своих лучших подруг, не способных больше удержать свое любопытство. Это был звездный час Кэрол. Маленькое бунгало заполнилось возгласами радости, зависти, восхищения, когда Кэрол показывала подругам свои приобретения. Они не успокоились, пока Кэрол не примерила каждое платье и не прошлась в нем по неубранной гостиной. Поскольку гостиные у всех были в таком же беспорядке, это никому не помешало.
Пока Кэрол переодевалась в очередной наряд, ее ближайшая подруга приготовила сандвичи, использовав холодного цыпленка и ветчину, которые Кэрол оставила на ужин мужу. Гости добрались также до бутылки «Катти Сарк», купленной для Лепски взамен прежней. Словом, встреча превращалась в настоящую вечеринку, даже с хорошим пением. Запевала Кэрол, у которой был самый сильный голос, а подруги подтягивали, да так, что соседние собаки начали выть.
Наконец около шести вечера все разошлись. Женщины заспешили домой, чтобы наспех приготовить мужьям поесть. А Кэрол, немного уставшая, села перебирать в сотый раз роскошные флакончики в сумочке, умиротворенно вздыхая от радости.
Потом пришел Лепски. Из отпуска вернулся шеф — Фрэнк Террелл, и Лепски вводил его в курс дела, рассказывая о том, что случилось в его отсутствие. Лепски любил приукрасить свою роль. Террелл хорошо знал эту его слабость, но слушал и кивал, изредка попыхивая трубкой. Затем подвел итог: девять машин угнаны и десять возвращено; три незначительных кражи со взломом и пятеро пьяных водителей.
— Ну и прекрасно, — сказал Террелл, когда Лепски закончил. — Теперь ты свободен и можешь ехать в отпуск.
Вошел сержант Беглер.
— Рапорт, сэр. Какой-то тип из окна своей квартиры стреляет по лампочкам в соседних домах. Оперативники внизу ждут. Может, Том поедет и посмотрит, в чем там дело?
Террелл одобрительно кивнул:
— Том, это твое последнее задание. Поезжай и разберись на месте.
Лепски обожал подобные задания. Ничто не радовало его так, как импозантные «роллсы», «кадиллаки», «бентли», шарахающиеся в сторону, заслышав вой сирены полицейской машины.
Подъехав к месту действия, он увидел десяток полицейских в форме, смотревших задрав головы на одно из окон семнадцатиэтажного дома.
— Вон оттуда стреляет этот тип, — сказал один из копов.
Лепски вынул револьвер.
— Пошли, — сказал он решительно.
На глазах у собравшихся прохожих, а также прибывших сюда телеоператоров Лепски медленно и с достоинством направился к дому, надеясь, что ребята с ТВ снимают его.
Вместе с тремя полицейскими и трясущимся престарелым привратником Лепски взобрался на одиннадцатый этаж.
— Вот здесь дверь в его квартиру, сэр, — промямлил привратник, когда они вошли в коридор. — Это мистер Льюисон. Я думаю, у него крыша поехала.
Лепски, с револьвером в руке, приказал копам занять нужные позиции, а сам каблуком ботинка так саданул в дверь, что она распахнулась настежь. Полиция как шторм ворвалась в хорошо обставленную гостиную, где у окна сидел полный пожилой мужчина, держа в руках винтовку 22-го калибра.
— Бросай оружие! — загрохотал Лепски своим тренированным полицейским голосом и направил револьвер на сидевшего у окна стрелка.
— Ага! Наконец-то полиция пожаловала! Очень хорошо! — Мужчина положил винтовку на пол. — Давно пора. Входите, входите. Вы только взгляните на это безобразие! Люди средь бела дня жгут свет! Какой позор! А наш добрый президент все время просит экономить электроэнергию, но они на это плюют! Взгляните только: свет и свет! Кругом свет!
Когда Лепски, вернувшись в управление, составил рапорт, Беглер и Джейкоби чуть не лопнули от смеха.
— Ну, посмейтесь, вы, два болвана, — запальчиво сказал Лепски. — А меня сняли для телевидения. Вот тогда посмотрим, кто посмеется.
Однако, когда он позвонил на телестудию Парадиз-Сити, ему сказали, что кадры, на которых он был снят, были испорчены каким— то мальчишкой, который не придумал ничего лучшего, как прижать свою грязную ладошку к объективу телекамеры.
С испорченным настроением Лепски вернулся домой и уже с порога произнес свой обычный призыв:
— А вот и я. Что у нас сегодня на ужин?
Кэрол как раз положила обратно в сумочку изящный флакон духов. Голос Лепски вырвал ее из грез, в которых она видела себя женой миллионера, и вернул на землю, где она была всего лишь женой детектива первого класса.
— Привет, беби! — повторил Том, вваливаясь в комнату. — Что у нас на ужин? Я голоден, как сто чертей!
Кэрол закрыла глаза. Мечта испарилась. Возвращаясь к прозе жизни, она сказала:
— Том, посмотри на все это! Видишь, чемодан с твоими инициалами! Разве это не чудо?
Лепски уставился на чемоданы:
— Это для меня? А на кой черт мне нужен новый чемодан? У меня разве нет старого?
— Он принадлежал еще твоем деду, — холодно сказала Кэрол.
— Ну и что? Чем плох мой дед? — завелся Лепски.
— Ты поедешь с новым чемоданом, — медленно и твердо произнесла Кэрол.
Лепски подошел к чемодану и стал рассматривать его.
— Но он стоит бешеных денег! Ты соришь деньгами, лапушка!
— А теперь посмотри на это. — Она указала на сумку.
— Это ты тоже купила?
— Это подарок от мистера Маверика, Том.
Лепски стал разглядывать содержимое сумки. Он вытащил духи в аэрозольной упаковке и прыснул себе в лицо. Кэрол выхватила у него духи.
— М-м… симпатично, — сказал Лепски. — Вот так взял и просто подарил?
— Да. Это и два чемодана обошлись всего в сто долларов.
— Ну и ну! Не завела ли ты с ним шашни, моя радость? — сказал Лепски, но тут же улыбнулся. — Шучу, шучу. Но что же у нас все-таки на ужин?
— Лепски, неужели ты не можешь думать ни о чем, кроме еды? — сказала Кэрол, удаляясь на кухню.
— Все это мы уже проходили, — ответил Лепски, идя за ней. — Давай есть.
Но когда Кэрол заглянула в холодильник и осознала, откуда взялись толстые сандвичи с курицей и ветчиной, она издала отчаянный вопль. А Лепски, услышав знакомые звуки, разразился такой тирадой, что Кэрол покраснела до кончиков ушей.
Новость о дерзкой краже иконы Екатерины Второй была передана по телевидению в шесть часов вечера. Комментатор сообщил, что президент Соединенных Штатов уже связался с советским премьер-министром и заверил его, что икона будет найдена в кратчайший срок. Он обещал награду в двести тысяч долларов тому, кто поможет отыскать ее. Премьер же приказал немедленно закрыть выставку, а экспонаты упаковать и под строгой охраной вернуть в СССР.
Президент информировал русских, что все выезды из страны взяты под строгий контроль и вывезти похищенную икону не удастся. Обнаружение ее — это только вопрос времени. Полиция, силы безопасности, армия и флот — все брошено на поиски. Преступники будут найдены и строго наказаны.
Что ответил на это премьер, не сообщалось.
Кендрик и Луи слушали эту передачу и обменивались тревожными взглядами.
Эд Хеддон тоже слушал передачу в своем номере в отеле «Спэниш Бэй» и только улыбался.
Лу Бреди в Нью-Йорке тоже слушал и тоже улыбался. Если даже кто-то из тех вьетнамцев соблазнится наградой, он надежно спрятал все следы. Все, что вьетнамцы смогут сказать, только запутает дело.
Бреди покачал головой. Он был полностью уверен в том, что при помощи детектива первого класса Тома Лепски икона будет доставлена в Швейцарию.
