Книга: Лапа в бутылке
Назад: 6
Дальше: 8

7

Последующие две недели я не видел Кэрол. Ежедневно утром и вечером я звонил ей, но мне отвечали, что она или на студии, или в квартире мистера Голда. Не знаю, была ли она занята своим сценарием или избегала меня. Если бы не наша последняя размолвка, я вообще не задумывался бы об этом. Когда у нее было много работы, Кэрол часто исчезала на неделю или на две, и я не обращал на это внимания. Теперь я волновался. Я вспомнил, как она в ресторане смотрела на меня, я знал, что впервые за два года нашего знакомства она обиделась и рассердилась. Я считал, что имеется единственная возможность примириться с женщиной, с которой ты поссорился, — это оставить ее в покое. Но Кэрол не была похожа на остальных женщин, и с ней нельзя было поступать по трафарету. Она была искренна в своей обиде. Я хотел убедить ее, что причины для ссоры не существовало, что она зря сердится на меня, но боялся, что мне это не удастся. Конечно, можно было поехать на студию, но я считал более разумным поговорить вначале по телефону. Она тогда не видела бы моего лица. Я уже говорил, что солгать Кэрол просто невозможно. Следовало действовать очень осторожно и внушить ей, что между мной и Евой ничего не произошло. Я ежедневно звонил мисс Рай по телефону, передавал приветы, но поехать на студию не решался. К этому времени я уже покинул свой загородный дом. Невзирая на раздражение моего слуги Рассела, я поселился снова на своей голливудской квартире. Он думал, что я еще по крайней мере месяц проживу во Фри-Пойнте. На мой же поспешный переезд повлияло то, что у меня из головы не выходила Ева, которую я желал видеть. Через три дня после нашей встречи, вечером, я подъехал к ее дому на Лаурел-Каньон-Драйв. В окнах не было света. Не останавливая машину, я проехал мимо, испытывая странное чувство удовлетворения оттого, что снова вижу этот дом.
На четвертый день после завтрака я позвонил Еве. К телефону подошла ее горничная, Марта. Когда я попросил позвать мисс Марлоу, служанка поинтересовалась, кто звонит. Немного поколебавшись, я ответил:
— Мистер Клив.
— Очень жаль, но мисс Марлоу сейчас занята. Что ей передать? — спросила Марта.
— Я позвоню позже.
— Она скоро освободится. Я передам, что вы звонили.
Я поблагодарил и повесил трубку. Несколько минут я неподвижно сидел перед телефоном. «Почему у меня испортилось настроение? — спрашивал я себя. — Разве я не знаю, кто она?» В тот день я больше не звонил ей и не мог работать. Вспомнив о Голде, я попытался набросать план сценария, но не выжал из себя ни строчки. Пока я не узнаю Еву поближе, я не могу написать о ней.
Мое присутствие было очень обременительно для Рассела. Он привык к одиночеству и к тому, что я редко бываю дома. А тут пришлось слуге смириться с тем, что я весь день ходил взад и вперед по коридору, спальне и библиотеке. И только вечером я назначил свидание Клер Якоби, певице, хотя у меня не было ни малейшего желания слушать ее бессвязную, нескончаемую болтовню. После полуночи я вернулся домой, пьяный и злой. Рассел ждал меня. Он принес мне виски, я отослал слугу спать и позвонил Еве. В трубке раздавались монотонные гудки, но ответа не было. Положив трубку, я пошел в спальню, разделся, облачился в пижаму, вернулся в комнату и снова позвонил. Часы показывали без двадцати минут час. На этот раз мой звонок достиг цели.
— Хэлло, — сказала Ева.
— Привет, — как только я услышал ее голос, мой рот пересох от волнения.
— Как поздно вы звоните, Клив.
В прошлый раз она сказала, что узнает меня по голосу, но я не поверил ей. Один ноль в ее пользу: она действительно узнала меня.
— Как вы поживаете? — Я уселся в кресло.
— Хорошо.
Я подождал, полагая, что она добавит что-нибудь, но телефон молчал. Это был мой первый опыт неудачного телефонного разговора с ней. Потом последуют многие телефонные беседы с Евой, такие же односложные и сдержанные.
— Вы слушаете? — выждав немного, спросил я. — Вы еще не повесили трубку?
— Нет, — голосом ровным и далеким отозвалась Ева.
— А я решил, что вы повесили трубку. — И я откинулся в кресле. — Вы прочли книгу, которую я послал вам? Она вам понравилась?
Воцарилась пауза. Потом я услышал какое-то бормотание.
— Что? — спросил я.
— Я не могу сейчас разговаривать, — сказала Ева. — Я занята.
Меня охватила дикая, неудержимая ярость.
— Господи! — крикнул я. — Неужели вы работаете не только весь день, но и всю ночь?
Но это был зов в пустоту, которая ответила отрывистыми гудками, так как на той стороне меня больше не пожелали слушать и повесили трубку. Ровное тиканье часов оглушило меня. Я сидел, вцепившись в телефонную трубку до тех пор, пока мне не позвонили со службы связи и не попросили положить трубку на рычаг. Я бросил трубку, допил виски и выключил свет. Оставив гореть настольную лампу, я снова уселся в кресло и закурил сигарету. Битый час я думал о той, с которой так неудачно пытался завязать разговор. Мне стало казаться, что мне не справиться с Евой, что с ней будет гораздо тяжелее, чем я решил вначале. Вспомнив предложение Голда, я впал в панику. Прошло четыре дня с тех пор, как я навестил эту женщину, и никакого шага вперед. Повесив трубку, она доказала, что не проявляет ни малейшего интереса к моей особе. Она даже не сочла нужным извиниться. «Я не могу разговаривать. Я занята». Она бросила трубку. Сжав кулаки, я подумал, что бываю более вежлив со слугой, чем эта потаскушка со мной. Но, несмотря на мое бешенство, ее безразличие, я почувствовал огромное желание увидеть ее. И оно одержало верх надо мной: за те две недели, что я не встречался с Кэрол, я трижды навещал Еву. Нет смысла пересказывать, что это были за визиты. Они ничем не отличались от нашей первой встречи. Мы болтали о всякой чепухе, и через пятнадцать минут я уходил, не забывая оставить на комоде двадцать долларов. Каждый раз я приносил с собой какую-нибудь книгу, и за это Ева действительно была благодарна мне. Никакие старания, никакие ухищрения не помогли мне разбить ее сдержанность, она была равнодушна и подозрительна. Я понимал, что если я намерен продвинуться вперед, то должен перейти к более решительным мерам. В конце концов, я решил, что иного выхода нет.
Спустившись на следующее утро в столовую, я увидел Рассела, который ждал меня, чтобы накормить завтраком. Прошло уже десять дней, как мы не виделись с Кэрол, и я знал, что Рассела беспокоило, не поссорились ли мы. Он время от времени неодобрительно поглядывал на меня.
— Позвоните мисс Кэрол, — сказал я, просматривая письма, лежащие на подносе, — и узнайте, что она делает. Если она дома, я поговорю с ней.
Пока слуга набирал номер телефона, я просматривал заголовки в газете. Ничего интересного не было. Я бросил газету на пол. Пробормотав что-то неразборчивое, Рассел повесил трубку и покачал головой.
— Ее нет дома, сэр, — сообщил он, и его круглое лицо помрачнело. — Почему бы вам не поехать на студию и не повидаться с мисс?
— Я слишком занят, чтобы мотаться по киностудиям, — резко ответил я. — И какое тебе до всего этого дело?
— Мисс Кэрол — очень молодая леди, — отозвался слуга, — и жаль, что вы так плохо относитесь к ней, мистер Клив.
Я сверху вниз разглядывал этого коротенького, толстого человечка. Вот уже два года, как он служит у меня. Я встретил его в одном из баров Лос-Анджелеса, когда впервые приехал в этот город. Я подыскивал квартиру в шикарном районе, и почему-то Рассел показался мне идеальным слугой, несмотря на его неказистую внешность. Ему было лет 50, у него были совершенно седые волосы, толстые, розовые щеки и полная достоинства важная осанка. Он чем-то напоминал английского епископа. Я угостил Рассела виски, и он рассказал мне историю своей неудавшейся жизни. Он работал в Нью-Йорке клерком. Потом без всякого предупреждения служащие были распущены, а фирма ликвидирована. Он остался без работы. Рассел, по его словам, обожал кино и уехал в Голливуд, надеясь, что сможет заработать на жизнь, снимаясь в массовых съемках. Он знал, что в его возрасте работу найти трудно, но надеялся, что ему повезет получить эпизодическую роль дворецкого. Он потратил много месяцев, обходя агентства в поисках работы. Но везение обходило стороной беднягу, в кармане у него не осталось ни одного доллара. И меня словно что-то подтолкнуло. Я предложил большому любителю кино лишь место слуги. Он был счастлив. Рассел оказался великолепным слугой и, когда он был подобающим образом одет, казался самым внушительным слугой во всем Голливуде. Единственным его недостатком было то, что он проявлял живой интерес к моим делам. Были случаи, когда я следовал советам своего дворецкого, но я никогда не признавался ему в этом. Я подозревал, что он знает всю мою подноготную и одинаково хорошо осведомлен как о моих делах, так и о моих отношениях с женщинами.
— Значит, ты считаешь, что я плохо отношусь к мисс Кэрол? Да? — спросил я, намазывая на тост масло и избегая неодобрительного взгляда слуги.
— Да, сэр. Вам надо повидаться с ней. Она замечательная молодая леди и заслуживает лучшего отношения, чем все остальные леди, которых вы знаете.
— Ты, как всегда, суешь нос не в свои дела. Мисс Кэрол очень занята, ей сейчас некогда бегать по свиданиям. Я достаточно внимателен к ней. Если ты помнишь, в течение двух последних недель я звоню ей постоянно по два раза в день.
— В таком случае она избегает вас, сэр, — упрямо отпарировал мой толстый слуга. — Вы не должны допустить этого.
— Лучше приведи в порядок спальню, Рассел, — холодно произнес я. — Я сам знаю, что мне нужно делать.
— А эта мисс Марлоу, сэр, — спросил он совершенно неожиданно, — она профессионалка, да?
Я с удивлением уставился на него.
— Откуда ты это разнюхал?
В лице слуги промелькнуло что-то похожее на жалость.
— Я слуга джентльмена, сэр, — немного напыщенно произнес он, — и считаю своей обязанностью знать о том, как это воспримут в обществе. Даже имя этой женщины вульгарно.
— Вот как? — произнес я, стараясь сдержать улыбку. — Ну и что же из того, что она профессиональная проститутка?
Кустистые брови Рассела поползли вверх от услышанных им слов.
— Я только хотел предупредить вас, мистер Клив. Такие женщины до добра не доводят. Любая попытка установить с ними какие-то отношения будет чревата последствиями.
— Хватит болтать, иди наверх, — сказал я, чувствуя, что разговор зашел слишком далеко. — Я встречаюсь с мисс Марлоу, чтобы написать киносценарий. Сам Голд поручил мне написать его.
— Очень странно, сэр. Я всегда считал мистера Голда умным мужчиной. Ни одному здравомыслящему человеку не пришло бы в голову снять фильм на эту тему. Извините меня, сэр, я уж лучше пойду уберу комнату.
Я наблюдал, как Рассел с серьезным выражением лица и с достоинством удалился. Пожалуй, он был прав, и все же Голд совершенно определенно сказал, что поставит фильм с подобным сюжетом. Я снова принялся за письма, вскрыл их, надеясь получить письмо с киностудии. Письма не было, и я решил, что оно еще в дороге. Подойдя к столу, я проверил свой счет в банке. Я был поражен тем, как мало у меня осталось денег. После минутного колебания я собрал все присланные мне счета. Оплачивать их мне было нечем. Пусть отлежатся. Потом я позвонил своей поверенной в делах Мерль Венсингер.
— Послушайте, Мерль, — начал я, как только она подошла к телефону, — что происходит? На этой неделе я не получил ни единого цента за свою пьесу «Остановка во время дождя».
— Я писала вам об этом, Клив, — ответила мисс Венсингер своим сильным, металлическим голосом, от которого всегда звенело в ушах. — На этой неделе пьесу не ставили. До этого она шла без перерыва пять месяцев.
— Значит, я теперь должен умереть от голода? — зло спросил я и добавил: — А больше я ниоткуда не получу? Как обстоят дела с моими книгами?
— До сентября вам ничего не причитается, Клив. Вы же знаете, что издательство Селекса оплачивает счета только в сентябре.
— Знаю, знаю, — резко подтвердил я, но, спохватившись, продолжал более спокойным тоном: — Ничего не можете сделать для меня, Мерль, выслушайте по крайней мере мои новости. Голд предложил мне подписать контракт. Я должен был бы сообщить вам об этом раньше. Я подал ему пару недель назад одну идею, за которую он предложил мне пятьдесят тысяч долларов.
— Это просто чудесно! — Радостный голос поверенной оглушил меня. — Вы хотите, чтобы я занялась этим?
— Полагаю, что да, — испытывая некоторые сомнения, ответил я. Отдать ей пять тысяч долларов, десять процентов? Правда, Мерль великолепно знает свое дело и, если Голд решится надуть меня, сумеет управиться с ним. — Да, считайте, что это дело за вами. Когда я получу контракт, я перешлю его вам.
— А как ваша новая книга?
— К черту книгу. Сейчас у меня в голове только Голд.
— Но, Клив, — в голосе поверенной послышалась тревога. — Издательство Селекса ждет книгу в конце месяца.
— Пусть подождут, — ответил я. — Говорю вам: я занят.
Помолчав, Мерль спросила несколько нерешительно:
— Неужели вы даже не начали ее?
— Нет, не начал. К черту издательство! Я хочу получить пятьдесят тысяч Голда.
— Придется уведомить об этом мистера Селекса. Он будет очень разочарован. Они уже сообщили читателям, что вы пишете новую книгу, Клив.
— Сообщайте кому угодно. Мне это совершенно безразлично. Если вам от этого станет легче, можете известить самого президента. Но, ради бога, Мерль, не морочьте мне голову с издательством Селекса. Стоит вам заговорить об этом, как у меня тут же появляется головная боль, — выпалил я, внезапно почувствовав раздражение. — Разве предложение Голда хуже?
— В отношении денег, безусловно, лучше, — медленно сказала Мерль. — Но с тех пор как вы написали свою последнюю книгу, прошло довольно много времени, и читатели могут забыть ваше имя.
— Пусть вас это не тревожит, — уверил я мисс Венсингер. — Читатели не забудут моего имени.
Она что-то вспомнила и воскликнула:
— Клив, у меня есть для вас одно предложение. Требуется тематическая статья для журнала «Дигест» о женщинах Голливуда. Оплата — три тысячи долларов. Объем — 1500 слов. Вы возьметесь написать ее?
Мерль не часто предлагала мне работу. Я почувствовал себя польщенным.
— Да, — ответил я. — Когда вам нужна статья?
— Не можете ли вы написать ее сегодня? Я совсем забыла о ней, а теперь ее нужно срочно сдавать в редакцию.
Этими словами Мерль все испортила. Я понял, что она хотела поручить кому-то другому написать эту статью, но ей это не удалось.
— Хорошо! Рассел привезет вам ее завтра утром. — Я попрощался и повесил трубку.
Вошел мой дворецкий и начал убирать со стола.
— Я должен написать одну статью, — сказал я. — Что у меня намечено на сегодня?
Рассел очень любил, когда я обсуждал с ним свои дела.
— Вы хотели встретиться в три часа с мисс Сэлби, сэр, — сказал он, — а вечером вы обедаете с мистером и миссис Вилбург.
— Встреча с мисс Сэлби отменяется. Не люблю болтушек. Скажите ей, что я должен был срочно уехать за город. Таким образом, день у меня будет свободным и я успею написать статью. Потом я пообедаю у Вилбургов.
Я поднялся наверх, чтобы переодеться. Было уже без двадцати двенадцать. Настало время позвонить Еве. Я долго ждал, прежде чем она подошла к телефону. Голос ее был сонным.
— Я поднял вас с кровати?
— Да, Клив. Я спала крепким сном.
— Очень жаль, что разбудил вас, но взгляните на часы. Вам не стыдно?
— Я всегда встаю в двенадцать. Пора бы вам знать это.
Хорошо еще, что она сегодня связывает слова в предложения, а не отвечает односложно, как обычно.
— Ева, не хотите ли вы провести со мной уик-энд?
Наступило долгое молчание, потом она сказала однотонно и безразлично:
— Если вы этого хотите, пожалуйста.
— Мы могли бы сходить в театр. Вы свободны на этой неделе?
— Да.
«Нет чтобы в голосе ее прозвучало что-то, хоть отдаленно похожее на волнение!» — сердито подумал я.
— Прекрасно, — сказал я, скрывая разочарование. — В каком ресторане вы хотите пообедать?
— Выбирайте сами. — Наступила пауза. Потом Ева добавила: — Но только не в… — Она перечислила огромное количество ресторанов и отелей.
Я раскрыл рот от изумления.
— Но после вашего заявления мне, собственно, выбирать не из чего, — запротестовал я. — Ну, например, почему бы нам не посетить «Браун-Дерби».
— Я не могу пойти туда, — сказала Ева, — (мне представилось, как при этом две морщинки перерезали ее переносицу), — так же, как не могу пойти в другие места, которые назвала вам.
— Хорошо, — сказал я, чувствуя, что, если буду настаивать, она вообще откажется быть со мной.
— Я предварительно позвоню вам. Значит, точно в субботу, как условились?
— Да, — и Ева повесила трубку прежде, чем я успел произнести слова благодарности.
Назад: 6
Дальше: 8