Глава 2
Через несколько минут после того, как капитан Террел и его люди покинули ресторан «Ла-Коквилль», отправившись на Сеавью-бульвар, Тикки Эдрис снял униформу и облачился в легкий коричневый пиджак. Затем он приоткрыл дверь и заглянул в бар.
Льюис и Якоби разговаривали, стоя возле лестницы.
— Можно идти домой, мистер Льюис? — спросил Эдрис. — Все в порядке?
Льюис отпустил официанта, не прерывая беседы с Якоби. Эдрис быстрым шагом прошел к служебному выходу, открыл дверь, спустился по ступенькам и направился к стоянке, где обычно находились личные авто обслуживающего персонала. В этот ранний утренний час там стояли всего лишь две машины: «купер-мини» и «бьюик-роадмастер».
Широкоплечий мужчина сидел за рулем «бьюика», покуривая сигарету. На нем была большая темная шляпа, сшитый на заказ у хорошего портного костюм, белая рубашка и дорогой строгий галстук. Загорелое мужественное лицо обрамляли соломенные волосы. Такой тип мужчин всегда очень нравится женщинам.
Без ошибки его можно было принять за преуспевающего адвоката, банковского служащего высокого ранга или даже сенатора. Но он не был ни адвокатом, ни банковским служащим и уж тем более ни сенатором. Фил Алджир использовал свою привлекательную внешность, обширные познания в психологии, весь свой шарм для того, чтобы облапошивать простаков. Это был мошенник высокого класса, но когда ему стало слишком горячо в Нью-Йорке, он сбежал во Флориду. Он уже провел четырнадцать лет в тюрьме, и повторный арест грозил ему еще четырнадцатью годами. Фил без особых помех обосновался в Парадиз-Сити. И все же он понимал, что полицейские рано или поздно отыщут его и здесь!
За привлекательной внешностью, безупречными манерами скрывалась безжалостная натура. До этой ночи Фил предпочитал зарабатывать деньги, не прибегая к насилию. Но сегодня роковая черта была преодолена. Если это дело, которое они спланировали вдвоем с карликом, будет раскрыто, он получит уже не четырнадцать лет. Его ждет электрический стул, а, может, газовая камера. Но Фил Алджир был уверен в себе и Эдрисе. Эта операция должна пройти без сучка и задоринки… Другого не дано!
— Итак? — требовательно спросил он, отбрасывая сигарету, едва только Эдрис сел рядом.
— Все идет так, как мы и планировали! — короткопалой рукой Эдрис захлопнул дверцу автомобиля. — Никаких осложнений. У тебя все в порядке?
— Ха!..
— Сейчас они там… Потом поедут на Ист-стрит. Тебе лучше уехать. Ты знаешь, что делать?
— Да, — Алджир завел мотор машины. — Думаешь, они удовлетворятся версией о самоубийстве?
— Похоже на то. Я понаблюдаю за Террелом. Мозги у него варят. Не вздумай появиться в школе раньше половины восьмого.
— Знаю… знаю… У нас было достаточно времени, чтобы оговорить все детали. Ты ведешь свою игру, я — свою.
Эдрис вышел из машины и махнул ручонкой, прощаясь. «Бьюик» медленно выехал со стоянки. Эдрис наблюдал, как машина исчезает вдали, затем повернулся и подошел к «купер-мини». Педаль скорости, тормоза и руль были специально переоборудованы с учетом физических возможностей карлика. Эдрис был опытным водителем и за семнадцать лет не попал ни в одну аварию.
Пользуясь тем, что в этот ранний час на улицах Парадиз-Сити практически не было машин, он мчался лихо, стремительно. Но, подъезжая к дому № 247, сбавил скорость и медленно проехал мимо, рассматривая сбор полицейских машин. Через десять минут он был на Ист-стрит. Оставив машину перед домом, поднялся на лифте на верхний этаж, где вот уже восемь лет снимал двухкомнатную квартиру.
Квартира состояла из большой, со вкусом обставленной гостиной, уютной маленькой спальни, меблированной специальной мебелью, из кухни и ванной. Тикки использовал кофейный столик в качестве обеденного стола. У него было специальное миниатюрное кресло, в котором он мог расположиться с комфортом. В гостиной находились и мягкие кресла обычных размеров, в которых могли сидеть его друзья: заботясь о личном комфорте, Тикки не забывал и о других.
Войдя в спальню, он сбросил с себя всю одежду и прошел в ванную. Включив душ, подставил свое уродливое тело под сильную струю холодной воды, смешно приплясывая и ежась от холода. Насухо вытершись, облачился в желто-голубую пижаму. В гостиной Тикки налил себе виски, добавил содовой, затем удобно устроился в кресле, потягивая напиток. Сделав несколько глотков, закурил сигарету, глубоко затягиваясь и выпуская дым через ноздри. Затем глянул на миниатюрные дамские часики на запястье. 6.30 утра. Филу понадобится, по крайней мере, час, чтобы добраться до Большого Майами. Если все пойдет хорошо, Фил сможет вернуться в Парадиз-Сити примерно часа через три.
Итак, он ничего не узнает от Фила до половины десятого или даже до десяти.
Эдрис допил виски, зевнул и загасил сигарету. Ему очень хотелось спать, но он знал, что если уснет, то многое пропустит. А ему хотелось понаблюдать за прибытием полицейских в дом напротив.
Тикки поднялся с кресла и, подойдя к миниатюрному бару, сделал себе еще порцию виски с содовой. Эдрис был уже пьян, но алкоголь практически не влиял на его умственные способности. Сегодня ночью он чувствовал себя совершенно разбитым от усталости и пил медленно, маленькими глотками.
Тикки приканчивал вторую порцию, когда услышал внизу визг тормозов. Он удержал себя от того, чтобы подойти к окну и глянуть вниз. Копы не должны заметить, что он наблюдает за ними. Эдрис отнес бокал на кухню и, вымыв, поставил на полку. Затем вышел в холл и остановился возле входной двери, прислушиваясь.
* * *
Бейглер взял ключ от квартиры умершей женщины у привратника, который равнодушно пожал плечами, когда полицейский сообщил ему о смерти постоялицы. На вопросы Бейглера привратник ответил, что практически не знал покойную, разве только то, что ее фамилия Марш и что она всегда аккуратно платила за квартиру, не выходила из дома по утрам, а всегда во второй половине дня и возвращалась очень поздно. Она никогда не получала писем, и посетители у нее бывали очень редко.
Хесс и Бейглер поднялись на лифте на верхний этаж. Открыли двухкомнатную квартиру и осмотрелись.
Гостиная была обставлена прекрасной мебелью. В углу стоял большой телевизор. Главную деталь спальни составляла двухспальная кровать с ворохом одежды. На трюмо стояли две фотографии в серебряных рамках: на одной из них — привлекательный темноволосый мужчина лет тридцати, на второй — девушка лет 16–17. Ее светлые волосы были коротко подстрижены; тонкие, изящные черты лица с маленьким носиком и большим чувственным ртом придавали всему облику привлекательность и шарм.
Тщательный осмотр ящиков и шкафов практически ничего не дал; здесь была коллекция неоплаченных счетов, несколько писем, начинающихся стандартным обращением «Дорогой мамочке…» и заканчивающихся: «Любящая тебя всегда Норена». На всех письмах стоял один и тот же адрес: «Грэхем Го-Эд-колледж, Большой Майами». Хесс обнаружил несколько записок, по всей видимости, написанных умершей женщиной.
Бейглер, прочитавший несколько писем от Норены, глянул на Хесса.
— Это, должно быть, ее дочь, — сказал он, кивнув в сторону фотографии на трюмо. — Прелестный ребенок. Интересно, кто ее отец?
— Может быть, сосед знает. Пойдем поговорим с ним. Думаю, он уже дома.
Покинув квартиру, двое мужчин вышли на лестничную площадку, и Хесс позвонил в дверь квартиры Эдриса.
После непродолжительного ожидания дверь распахнулась, и Эдрис с любопытством уставился на незваных гостей.
— О! — произнес он, делая шаг назад. — Входите, джентльмены. Я как раз готовлю кофе. Не желаете ли по чашечке?
— Не откажемся, — сказал Бейглер, и детективы вошли в гостиную.
— Ты еще не в постели, Тикки? — поинтересовался Хесс.
— Не могу спать без кофе. Секунду, — и Эдрис исчез.
— Просто и со вкусом, — сказал Хесс, с интересом осматривая комнату. — Бог мой, он сам смастерил это чертово кресло!
— А что делать? — Бейглер опустился в кресло для гостей. — Ты бы тоже так поступил, если бы был карликом.
Хесс некоторое время смотрел на товарища, затем пожал плечами.
Появился хозяин с подносом. Он раздал дымящиеся чашечки и уселся в свое кресло, поставив коротенькие ножки на маленькую табуретку.
Все сделали по несколько глотков, и Бейглер, большой любитель и знаток кофе, удовлетворенно кивнул.
— Прекрасный кофе! Ты умеешь его готовить.
Эдрис улыбнулся.
— Пустяки. Он не так уж и хорош. Я…
— Оставим разговор о кофе, — прервал Хесс. — Расскажи, что ты знаешь об этой женщине. На трюмо стоит фото ее мужа?
Эдрис был не настолько глуп, чтобы попасться на такую простую уловку.
— Не знаю. Я никогда не был в ее спальне.
Хесс некоторое время с подозрением смотрел на него, затем поднялся и вышел из квартиры. Вскоре он вернулся и показал Эдрису две фотографии.
— Кто он?
— Это не ее муж. Это ее любовник. Да, у нее была романтическая история. Его звали Генри Левис. Он погиб в автомобильной катастрофе пятнадцать лет назад.
— А кто эта девочка?
— Ее дочь.
— Где она?
— Учится в Грэхем Го-Эд-колледже, Большой Майами.
— Ее муж жив?
— Да.
— Кто он?
— Мелвилл Девон.
— Ты знаешь, где он живет?
— Где-то в Парадиз-Сити, но я не знаю, где точно.
— Ты говоришь, что она сбежала с этим парнем, Левисом. И ради него она оставила своего мужа?
— Да. Из того, что она рассказывала, я понял, что Девон надоел ей до чертиков. Мюриэль просто не могла с ним дольше оставаться. Это был зануда, каких поискать. После их женитьбы прошло два года, и она встретила Левиса. У него были деньги, вот она и сбежала с ним. Между прочим, Левис очень любил малышку. Они прожили вместе целый год, и им было очень хорошо. Затем эта трагическая автокатастрофа…
Хесс не сводил взгляда с Эдриса.
— Почему она рассказала тебе все это?
— Когда она бывала чем-то расстроена, то приходила ко мне, часто молчала. Сидела и молчала. Могла оборвать фразу на полуслове и вновь молчать. У нее после смерти Левиса не осталось денег. Они планировали пожениться, как только Мюриэль получит развод. Но ничего не получилось. Тем не менее, она хотела, чтобы ребенок ни в чем не нуждался, и устроилась на работу в отель, — Эдрис замолчал и допил кофе, затем налил себе еще чашку, а заодно и Бейглеру. — Она попала в плохую компанию и… Пошло-поехало… Все ниже и ниже. Ей пришлось оставить работу в отеле. Как-то она познакомилась с одним пожилым джентльменом. Она жила с ним пять лет — до тех пор, пока он не умер. Она послала Норену — так зовут ее дочь — в закрытое учебное заведение. Они встречались только во время каникул. У них была традиция — ездить в Нью-Йорк. И лишь очень мало времени они проводили здесь. А затем появился Джонни Уильямс. — Эдрис вновь замолчал и глянул на Хесса. — Может быть, будет лучше расспросить его? Он знает Мюриэль лучше, чем я.
Хесс также налил себе кофе.
— Уильямс мертв. Она убила его. Почему она не рассказала тебе об этом? Она ведь тебе все рассказывала, не так ли? Почему же она не сказала, что всадила в него пять пуль, прежде чем прийти в «Ла-Коквилль»?
Эдрис замер, его глаза затуманились и сделались глазами спаниеля.
— Она мне ничего не сказала! Я догадывался: что-то случилось. Она была пьяна, но я не думал… Значит, она его убила? Так ему и надо! Грязный ублюдок!
— А почему ты считаешь кару заслуженной? — спросил Бейглер.
— Она делала для этого подонка все, что могла: кормила, покупала одежду, платила за его жилье. Она сходила по нему с ума! В течение последних шести месяцев, или что-то в этом роде, он волочился за старухами из «Паласа». Его привлекали их деньги. Мюриэль отошла на второй план. Но она была слишком к нему привязана, и, кроме того, у нее на руках осталось множество неоплаченных счетов, а у Джонни появилась куча денег. Когда она попыталась у него занять, этот подлец расхохотался ей в лицо! Я думаю, что он не раз издевался над ней.
— А дочь? Она подозревала, что происходит?
— Нет. Мюриэль не хотелось, чтобы дочь часто бывала у нее. Она мечтала увезти Норену в Вест-Индию на каникулы, но у нее не было денег, а Джонни не собирался ее поддерживать.
— Ты был ее другом… А почему ты не поддерживал, Тикки?
— Я предлагал ей как-то… Она не смогла заставить себя взять у меня деньги.
— Это почему же? Ты ее лучший друг, не так ли? Единственный человек, который в курсе всех ее дел.
Эдрис задумчиво посмотрел на Хесса:
— Мюриэль была уверена, что я нуждаюсь в деньгах больше, чем она. Я был для нее чем-то вроде попугая, с которым можно просто поболтать.
Хесс фыркнул:
— Неужели она никогда не говорила, что ей жаль тебя?
— Да, говорила.
— А ты в это время копил денежки вместо того, чтобы ссудить ей некоторую сумму, Тикки?
— У меня не так много денег, чтобы копить их.
— Ну-ну, продолжай. Своими хитрыми трюками ты пытаешься запудрить нам мозги. Я же даю тебе великолепную возможность в этом поупражняться.
Бейглер с раздражением произнес:
— Кончай, Фред. В конце концов, это нас не касается.
— Не знаю, не знаю… — Хесс приблизил свое лицо вплотную к Эдрису. — Неужели Мюриэль не намекнула тебе, что прикончила Уильямса?
— Нет.
Хесс начал разворачивать сверток, где лежал револьвер.
— У нее было оружие, Тикки?
— Не знаю… Может быть…
Хесс задумался, спрятал револьвер и поднялся.
— А, может быть, это сделал ты?
— Нет.
— У тебя есть что-нибудь к нему?
— Нет! — Бейглер тоже поднялся на ноги.
— Тогда пора уходить.
И оба детектива направились к двери. Эдрис остался сидеть в своем кресле.
— Спасибо за кофе, — у самой двери поблагодарил Бейглер.
— И смотри, береги свое рыльце, — добавил Хесс.
И они вышли, хлопнув дверью.
Несколько минут Эдрис сидел, не шелохнувшись. Лицо его налилось кровью, глаза сверкали, а короткие пальцы вцепились в ручки кресла. Эдрис был в ярости.
Немного позднее, когда его часики показывали четверть восьмого, он поднялся с места, подошел к телефону и набрал номер. В ожидании, пока его соединят, закурил сигарету. Женский голос ответил:
— Грэхемская общеобразовательная школа.
— Я хотел бы поговорить с доктором Грэхемом. Дело не терпит отлагательств.
— Кто говорит?
— Мое имя Эдвард Эдрис. Дело касается Норены Девон, одной из учениц.
— Подождите немного.
Эдрис затянулся и выпустил дым через ноздри. Через несколько минут мужской голос произнес:
— У аппарата доктор Грэхем.
— Доктор, это Эдвард Эдрис. Я друг семьи Девон. Норена хорошо знает меня. Произошел несчастный случай, ее мать серьезно пострадала.
— Я очень огорчен.
— Скажите это Норене. Только не говорите, что дело так серьезно. Скажите, что произошел несчастный случай. Мистер Грэхем, дело в том, что мистер Стэнли Теббел, адвокат мистера Девона, как раз направляется к вам. Я уже с ним разговаривал. Так как он тут же вернется в Парадиз-Сити, то сможет захватить Норену с собой. Мать хотела бы ее видеть.
Эдрис немного подождал.
— Мистер… как вы сказали? — переспросил через некоторое время Грэхем.
— Стэнли Теббел.
— Норена знает этого джентльмена?
— Она должна была слышать о нем, но я сомневаюсь, встречались ли они. Доктор Грэхем, я прекрасно понимаю, что вы сейчас испытываете. Все-таки отпустить семнадцатилетнюю девушку с незнакомым мужчиной… Но это очень срочно… Мать Норены умирает. Сообщите Норене, что звонил я, она меня хорошо знает, и я объясню ей все относительно мистера Теббела. Мой номер телефона — Сеакомб 556.
Короткая пауза, затем доктор Грэхем сказал:
— Я вам доверяю, мистер Эдрис. Я провожу Норену и передам ее мистеру Теббелу, как только он появится. Я очень сожалею о случившемся.
— Спасибо, доктор!
— Норена будет подготовлена… До свидания, мистер Эдрис! — и он повесил трубку.
Эдрис тоже положил трубку на рычаг.
Вдруг он начал прыгать по комнате, поднимая коротенькие ножки в радостном танце и прихлопывая ручками. Он танцевал по комнате, а на его губах играла дьявольская ухмылка.
* * *
Доктор Уильям Грэхем, высокий лысеющий мужчина, ходил по комнате, заложив руки за спину. До конца семестра оставалось всего три дня, и у него была уйма дел. Но все валилось из рук из-за печального известия о матери Норены Девон, одной из лучших учениц. Он уже виделся с девочкой и сообщил, что за ней заедет адвокат ее матери и отвезет домой.
Норена не отличалась красотой. Она носила очки в голубой пластмассовой оправе, скрывавшие пол-лица. Но Норена была прекрасно сложена, и, кроме того, у нее были шикарные белокурые волосы.
— Она… она умирает? — прошептала девочка.
— Мама в тяжелом состоянии, Норена. Мистер Эдрис сообщил мне, что она в опасности.
Грэхем говорил, всячески стараясь скрыть правду.
Он все продолжал ходить по комнате, когда его известили о приезде мистера Стэнли Теббела.
— Ведите его прямо сюда, — попросил доктор Грэхем.
Фил Алджир вошел в комнату, держа в руках шляпу. Его красивое лицо было печальным и дружелюбным, что тут же расположило к нему Грэхема. Одежда Алджира ему также пришлась по вкусу. Очевидно, это был порядочный человек. Добрый и, кроме всего прочего, искренний. Так подумал Грэхем.
— Извините, что я вас так рано потревожил, — сказал Алджир приятным баритоном; он позволил себе легкую скорбную улыбку. — Могу себе представить, как вы заняты. Ведь сейчас конец семестра, но, к сожалению, приходится вас беспокоить.
— Ничего, ничего, — доктор Грэхем указал на стул. — Садитесь, пожалуйста. Как миссис Девон?
Алджир сел и покачал головой.
— Боюсь, что она очень плоха. Вы уже сообщили Норене?
— Да. Она в шоке, но о том, что состояние ее матери критическое, я даже не намекал.
— Да, состояние ее действительно критическое. Мы должны торопиться. Иначе будет поздно.
— Она готова, — Грэхем нажал кнопку звонка на своем столе. — В каком госпитале находится мисс Девон?
Готовый к такому вопросу, Алджир грустно сказал:
— К сожалению, не знаю. Все произошло слишком быстро, и я должен был торопиться. Мистер Эдрис не успел предупредить меня. Вначале я заеду к нему, а уж потом мы отправимся в госпиталь. Мы тут же известим вас, доктор.
В кабинет вошел дежурный педагог.
— Пожалуйста, приведите мисс Девон, мы уже готовы, — распорядился Грэхем.
Едва педагог ушел, Алджир поднялся и подошел к большому окну. Он решил отвлечь внимание Грэхема и таким образом избежать щекотливых расспросов. Сквозь стекло он посмотрел на школьный сад.
— У вас прекрасное заведение, доктор. Я рад за вас. Мои клиенты часто спрашивают, не могу ли я порекомендовать приличное учебное заведение для их дочерей. Я буду счастлив порекомендовать им вашу школу.
Грэхем расцвел.
— Благодарю вас, мистер Теббел. Может быть, вы захватите наши рекламные проспекты?
— Конечно.
Доктор Грэхем взял несколько буклетов и передал их Алджиру. Тот с «неподдельным» интересом принялся их изучать. Это отвлекло внимание Грэхема от Норены.
Наконец раздался стук в дверь. Грэхем пересек кабинет и открыл дверь.
— Входи, Норена. Это мистер Теббел.
Девочка остановилась, неловко переступая с ноги на ногу. На ней были серая вязаная юбка, белая блузка, маленькая шапочка и черные туфли. Через руку перекинут короткий жакет из такой же ткани, что и юбка. Она выглядела так, как и надлежит выглядеть серьезной девочке из колледжа.
Грэхем заметил, несмотря на очки Норены, что она плакала. Глаза опухли и покраснели. Она была очень бледна, но держалась хорошо и даже заставила себя слабо улыбнуться Алджиру, когда тот пересек комнату и со скорбной, но дружеской улыбкой подошел к ней.
— Мы не встречались раньше, Норена, — сказал он, протягивая руку. — Я некоторое время вел дела вашей матери, она часто рассказывала мне о тебе. Я, конечно, предпочел бы, чтобы мы встретились при других обстоятельствах.
— Да, мистер Теббел, — сказала Норена и посмотрела в сторону, делая героические усилия, чтобы не расплакаться.
— Ну, мы поедем, — Алджир повернулся к Грэхему. — Я позвоню вам тут же, как только узнаю что-нибудь новое. Мой автомобиль стоит у ворот. Проходи, Норена.
Грэхем взял девочку за руку:
— До свидания, Норена. Тебе не следует сильно волноваться. Все образуется, все будет хорошо.
— До свидания, доктор, и спасибо.
Она повернулась и быстро вышла из комнаты.
— Готов ее багаж? — спросил Алджир. — Я не думаю, что она скоро вернется. Ведь это ее последний семестр, не так ли?
— Да, это ее последний семестр. Она упаковала все необходимые вещи, а остальное мы дошлем позже.
— Прекрасно. Мы поехали. Будем надеяться…
Мужчины пожали друг другу руки, и Алджир поспешил вниз по лестнице. Затем он влез в «бьюик» и уселся рядом с Нореной.
Они поехали по прекрасно ухоженной дороге, ведущей к главной улице. Алджир вел машину на большой скорости, но вскоре затормозил — его «бьюик» застрял в потоке машин. Пытаясь выбраться на шоссе, ведущее во Флориду, Алджир думал о своем, когда Норена произнесла:
— Мистер Теббел, моя мама действительно в тяжелом состоянии?
— С ней очень плохо. Но тебе не следует волноваться. Мы все равно ничем не сможем помочь.
— Это была автомобильная катастрофа?
— Да. Мама сошла с тротуара и была сбита машиной.
— Она… она была пьяна?
Алджир аж присвистнул. Он взглянул на девочку краем глаза — она была бледна и грустна.
— Пьяна? — переспросил он. — Что ты хочешь сказать? Так думать о своей маме нехорошо, Норена.
— Моя мама значит для меня больше, чем кто-либо на всем свете, — грустно сказала девочка. — Я понимаю ее. Я понимаю, через какой ад она прошла. Она пьет, и я знаю об этом. Она и в этот раз была пьяна?
Алджир почувствовал себя неловко.
— Нет.
Спустя минуту он сказал:
— А теперь, Норена, я должен подумать, а ты посиди спокойно. Только не надо волноваться. Я постараюсь отвезти тебя к маме так быстро, как только смогу. Идет?
— Да. Извините меня, что я так глупо веду себя и досаждаю вам.
Алджир вздрогнул. Его загорелые пальцы побелели — так сильно он ухватился за руль. Он и знать не знал эту девчонку и желал, чтобы она оставалась для него абсолютно неизвестной, как и тот парень — Джонни Уильямс. Проникнуть в комнату Уильямса было достаточно легко. Так же легко было всадить пять пуль в сердце: он не знал этого парня. Если он разрешит этой девочке говорить, войти с ним в контакт, то не сможет заставить себя убить ее. Алджир уже начал колебаться, а ведь она произнесла всего несколько фраз… Он почувствовал, что холодный пот течет по лицу, почувствовал, что ужас закрадывается в его душу…
Но теперь он уже выбрался на магистраль 4"А". Наклонившись вперед и не спуская с дороги глаз, убийца надавил на газ и пустил машину на полную скорость…
* * *
Самолет, прибывший ночным рейсом из Нью-Йорка в Майами, приземлился точно по расписанию. Когда все пассажиры собрались в зале прибытия, стрелки настенных часов показывали половину восьмого утра.
В числе пассажиров была красивая, великолепно сложенная девушка лет семнадцати. Что-то неземное — ангельское — сквозило в ее притягательном, нежном личике. Во всем остальном она была обычна, хотя и элегантна: белая шляпка, бутылочно-зеленого цвета жакет, узкие черные брюки, заправленные в сапоги, а вокруг шеи завязан белый шарф. Высоко поднятые груди провокационно топорщились. Девица настолько отличалась от других женщин, что мужчины не отводили глаз.
Это была весьма уверенная в себе особа. Сигарета зажата в полных красных губках, голубые глаза спокойно встречают взгляды мужчин…
Ира Марш, младшая сестра Мюриэль Марш Девон, все свои семнадцать лет провела в трущобах Бруклина. Ее сестра покинула семью еще до рождения Иры. Мать родила одиннадцать детей; Ира была последним ребенком. Четверо ее братьев погибли в автомобильной катастрофе: водитель машины был мертвецки пьян. Еще двое братьев были приговорены к длительным срокам заключения за вооруженный грабеж. Четверо сестер, включая и Мюриэль, навсегда покинули родное гнездо, и Ира ничего о них не слышала. Если бы не Тикки Эдрис, Ира никогда бы не узнала, что ее старшая сестра промышляет проституцией и является закоренелой наркоманкой. Нельзя сказать, что она была слишком шокирована этим известием. Братья и сестры ровным счетом ничего не значили для нее, так же, как и отец-пьяница, от буйства которого она спасалась в спальне, запирая дверь на ключ.
Однажды вечером, примерно четыре месяца назад, ее встретил улыбающийся карлик. Он поджидал Иру, сидя в своей машине. Ира возвращалась из бассейна, где она провела несколько превосходных часов, подставляя тело под горячие струи воды, расчесывая чудесные волосы, готовя себя к традиционной вечеринке в ночь с субботы на воскресенье.
Едва карлик увидел ее, как моментально выскочил из салона — как чертик из табакерки. На нем была коричневая спортивная куртка с большими накладными карманами, мышиного цвета фланелевые брюки и коричневая тирольская шляпа, надвинутая на глаза.
— Если вы Ира Марш, — сказал он, жизнерадостно улыбаясь, хотя глаза его смотрели настороженно, — то я хотел бы поговорить с вами.
Она недоуменно глянула сверху вниз на маленького человека и нахмурилась.
— Уйди с моей дороги. Том Тумб, — грубо сказала девица. — С какой стати мне говорить с тобой?
Эдрис захихикал.
— Это касается вашей сестры Мюриэль. Мюриэль — мой друг. Вот так, бэби.
На них уже смотрели женщины, восседающие на железных балконах многоквартирного дома. Детвора на улице бросила свои игры и окружила машину, с любопытством глядя на карлика.
Ира быстро приняла решение и забралась в салон машины, усевшись на пассажирское сиденье. Эдрис ехал по улице, преследуемый целой армией галдящей ребятни.
— Меня зовут Тикки Эдрис, — наконец сказал он. — Я хочу предложить вам небольшое дело, которое принесет много денег.
— Почему мне? — спросила Ира. — Вы же ничего не знаете о моей особе.
— Это ни к чему. Лишние знания только мешают, — ответил Эдрис.
Он заметил свободное место возле какого-то здания и поставил туда машину.
Как-то, примерно с месяц назад, упившись до белых коней, Мюриэль упомянула о своей младшей сестре.
— Я никогда не видела ее. Я ушла из родительского дома еще до ее рождения и лишь недавно совершенно случайно узнала, что у меня есть младшая сестра. Подумай об этом! Сестра примерно того же возраста, что и моя дочь!
Именно это замечание и натолкнуло Эдриса на решение проблемы, над которой он уже давно бился. Эдрис отправился в детективное агентство Нью-Йорка и дал задание узнать все, что касается семнадцатилетней девушки Иры Марш. За двести долларов агентство предоставило ему подробный пятистраничный отчет.
Сопоставив ряд малозначительных деталей, описанных в рапорте, Тикки пришел к выводу, что Ира — сущая дикарка, но весьма прелестная. Она состояла на учете в районной полиции, однако потерпевшие никогда не доводили дело до суда. Маленькая очаровательная магазинная воровка. Ловкая. Детективы универсальных шопов никак не могли поймать ее на месте преступления. Она входила в банду «Моккасин», хорошо известную полиции. Банда отличалась особой жестокостью и терроризировала целый район. Главарем банды был восемнадцатилетний парень Джесс Фарр, своенравный и независимый. Шесть месяцев назад, как следовало из рапорта, Фарр встречался с девушкой по имени Лия Фелчер. Ей было примерно столько же лет, что и Фарру, и положение любовницы Фарра давало ей много преимуществ. Ира решила, что место Лии должно принадлежать ей и только она должна пользоваться преимуществами этого положения. В толпе молодых гангстеров, где проповедовался и царил культ насилия и правил закон кулака, все споры разрешались дракой, а если призом служил сам Фарр, драка может иметь особо жестокий характер. Что ж, Лия не уступит Фарра без борьбы, это понятно. И Ира приступила к систематическим тренировкам. В течение трех недель она вела поистине спартанский образ жизни, регулярно посещая гимнастический зал Миллигана.
Ира победила.
В качестве подруги Фарра она принимала все более и более активное участие в делах банды, наравне с парнями сражалась в уличных драках и заслужила уважение бандитов. Часто ее использовали в качестве парламентера — для заключения мира между соперничающими группировками, что требовало особого такта и дипломатии.
Рапорт заканчивался следующим выводом:
«Эта молодая девушка резка, умна, соблазнительна и совершенно аморальна. По мнению нашего сотрудника. Марш плохо кончит, невзирая на то, что она смелая и независимая особа. Если у нее кончаются деньги. Марш проявляет чудеса храбрости и изворотливости, чтобы вновь открыть кредит. Время от времени, правда, достаточно редко, она помогает Джо Слессару, букмекеру, который очень высокого мнения о ее талантах. Благодаря сотрудничеству с ним, девушка многому научилась и разбирается даже в биржевых котировках акций».
Из отчета следовало, что Ира Марш является идеальной кандидатурой для той трудной и опасной работы, которую ей отводил Тикки Эдрис. Сидя в машине и изучая ее, карлик все больше и больше убеждался, что сделал правильный выбор.
— Я навел о тебе подробные справки, бэби, — сказал он довольно фамильярно. — Ты мне подходишь. Не хочешь ли ты хорошо заработать?
В то время, как Эдрис вел машину и приглядывался к пассажирке, Ира тоже изучала его. Инстинкт подсказал ей, что этот коротышка говорит совершенно серьезно.
— Это зависит от двух вещей: какая сумма конкретно и что я должна сделать.
Эдрис погладил своими коротенькими ручками руль и улыбнулся.
— А ты азартная, бэби.
— Возможно.
— И какая же сумма тебя устроит?
— Столько, сколько я смогу заработать.
— Я не это имею в виду. О какой сумме ты мечтаешь? — Эдрис скрестил маленькие ножки. — Я, например, всегда мечтаю о больших деньгах. А ты?
— Само собой.
— И какую же сумму ты видишь во сне?
— Намного большую, чем можешь предложить ты.
— И все же, конкретней.
— Миллион долларов.
— Почему миллион? — захихикал Эдрис. — Почему не десять миллионов… не двадцать?
Она глянула на дешевые часы у себя на запястье.
— Пора прекращать эти игры. Я должна быть дома через десять минут. У меня еще много дел сегодня.
— Предположим, я мог бы подсказать тебе, как заработать пятьдесят тысяч долларов, — спокойно сказал Эдрис. — Могла бы ты пойти на определенный риск ради такой суммы?
Ира быстро глянула на него; лишенные всякого выражения маленькие глазки карлика смотрели совершенно серьезно.
— Какого рода риск? Я не хочу много брать на себя.
— Разумеется. Ты будешь рисковать в той же мере, что и я. Пятьдесят тысяч, я думаю, приличная сумма, а риск быть схваченным за руку минимален. Ты рискуешь своей свободой, бэби, — так же, как и я своей.
— Что тебе дает повод думать, что моя свобода оценивается в пятьдесят тысяч долларов? Моя свобода! — Она рассмеялась. — Свобода — главное для меня, и я не намерена терять ее из-за такой малой суммы.
Он уловил горечь ее усмешки, увидел твердую линию рта и кивнул, удовлетворенный.
— Ты сможешь заработать эти деньги, бэби, если не сделаешь ошибки. Это весьма специфическая работа, но ты вполне подходишь для нее и справишься.
— Как?
— Прежде чем я посвящу тебя во все детали, мне нужно рассказать кое-что о твоей семье.
…Так Ира Марш узнала о жизни Мюриэль, о ее замужестве, о том, как сестра сбежала с любовником, и, наконец, что заставило ее заниматься проституцией.
— Твоя сестра наркоманка, — сказал Эдрис. — Ей уже никто не сможет помочь. Я пытался остановить ее целых четыре года… Безуспешно. Она умрет со дня на день.
Ира сидела, наклонившись вперед, уперев локти в колени, спрягав лицо в ладонях. Ее голубые глаза ничего не видели. Она забыла о своих друзьях, которые ждали ее, о предстоящей вечеринке…
Наконец Эдрис принялся излагать суть дела и то, что должна будет сделать она. Это звучало, как сценарий кинофильма, и вначале Ира решила даже не принимать всерьез бред сумасшедшего: только такому человеку, как этот карлик, могло прийти в голову подобное. Но по мере того, как он развивал свою идею, девушка осознавала, что план действительно осуществим, и она может получить эти деньги.
— Он никогда ее не видел, — заключил Эдрис. — Он ничего не слышал о ней. У тебя с сестрой фамильное сходство. Я знаю это. Ты очень похожа на Мюриэль. Так что можешь не беспокоиться: он признает в тебе дочь, не задавая лишних вопросов. И ты сразу сможешь это понять.
Да, она знала о своем сходстве с Мюриэль, так как мать неоднократно говорила об этом.
— А что ее дочь? Мы похожи с ней? — спросила она. — Вдруг она узнает?..
— Это невозможно, — Эдрис потер ладонь о ладонь. — Она умерла. Умерла на прошлой неделе. Именно поэтому я здесь. Если бы она была жива, и речи не могло быть о реализации этого плана. Лишь когда Мюриэль сообщила мне о смерти дочери, я начал разрабатывать этот план, — он осторожно глянул на Иру, пытаясь понять, как она воспринимает его ложь. — Даже теперь мы ничего не сможем предпринять до тех пор, пока жива Мюриэль. Но ждать осталось не так долго… три или четыре месяца.
Ира беспокойно шевельнулась.
— От чего умерла ее дочь?
— Заплыла очень далеко от берега и утонула, — не моргнув глазом продолжал врать Эдрис.
— Но, может быть, еще чем-то можно помочь Мюриэль?
— Нет. Она уже практически мертва.
Ира некоторое время сидела молча, глядя сквозь стекло автомобиля.
— Итак? — нетерпеливо спросил Эдрис. — Что ты решила?
— Мне нужно подумать. Будь на этом месте в это же время в следующее воскресенье, и я сообщу тебе свое решение.
— Но я не смогу еще раз приехать сюда из Парадиз-Сити, бэби, — сказал Эдрис. — В настоящий момент у меня отпуск. Ведь я должен же чем-то зарабатывать себе на жизнь. — Он вытащил из портмоне визитную карточку. — Здесь мой адрес. Пришли мне телеграмму, если надумаешь. Пиши покороче: «да» или «нет». Можешь не торопиться. В любом случае ничего нельзя предпринимать до смерти Мюриэль. У тебя достаточно времени, чтобы тщательно взвесить все «за» и «против», бэби. Я надеюсь, ты все правильно поняла?
Об этой их первой встрече и думала Ира Марш, идя через зал ожидания к автобусной остановке. Они с Эдрисом виделись еще дважды. Он разработал свой план до мелочей. Казалось, все было предусмотрено, но только сейчас, в аэропорту, Ира поняла, насколько это сложно. Она сказала отцу, что получила работу в пригороде Нью-Йорка и не скоро вернется домой. Он был слишком пьян, чтобы возражать. Лишь об одном жалела Ира — о том, что она покидает Джесса Фарра. Она не сказала ему, на какое дело идет: Фарр задал бы слишком много вопросов. Ира убеждала себя, что не следует волноваться, что все будет хорошо. И когда у нее на руках окажется пятьдесят тысяч долларов, она сможет выбрать любого мужчину. Ира повторяла это снова и снова, но не верила себе. До нее вдруг дошло, что она любит Джесса и без него ей будет скучно.
Провожаемая похотливыми взглядами мужчин и первыми лучами утреннего солнца, девушка вышла из здания аэропорта, села в автобус до Сеакомба и уехала.
