Глава 6
Я раздумывал, чем бы заняться в первое утро новой недели, как вдруг раздался телефонный звонок. Мне хотелось, чтобы это была миссис Эссекс с предложением покататься верхом, но звонил Берни.
— Привет, Джек! Слушай, меня вызывает мистер Эссекс. У него что-то важное. Не уходи, ладно? Насколько я понял со слов Джексона, «кондор» опережает график. Как только вернусь, загляну к тебе.
— Буду дома, — пообещал я, и он повесил трубку.
Часы показывали 9.47. Меня слегка разморило. Накануне вечером мы с Тимом ходили в кино, а после здорово нагрузились. От него я узнал, что к концу недели полоса будет закончена. У Тима было веселое настроение: он заканчивал работу на пять недель раньше срока. Ему полагалась большая премия за скорость.
Я заказал завтрак, а когда поел, включил телевизор и посмотрел старый вестерн. На это ушло часа два, затем я побрился, принял душ и оделся.
Берни пришел около часа. У него был такой вид, словно он нес на плечах тяжелый груз. Он затворил входную дверь и опустился на стул.
— Ну, как, вразумил Пэм? — спросил я, наливая ему виски.
— Да. — Он взял протянутый стакан. — Ты прав, Джек. Об этом я не подумал. В тамошней глухомани женщина может испортить нам всю обедню. — Он выпил и шумно выдохнул: — Ох эти бабы!
— Ну, что там у Эссекса? — Меня не волновала его личная жизнь.
— Я получил распоряжение завтра вылететь с ним в Париж. Новый самолет готов. Я оставлю Эссекса в Париже, вернусь сюда, продам старую машину, потом получу новую, пройду курс обучения, и когда он возвратится из Европы, должен буду встретить его в аэропорту Кеннеди.
— Миссис Эссекс летит с ним?
— Да. — Он метнул в меня косой взгляд. — А тебе-то что?
— Хочу знать, кто где. А Пэм?
— Аэродром закрывается на месяц. Все, кроме Гарри, Джин и меня, уходят в отпуск. Пэм поживет пока у своей замужней сестры, а когда наступит срок, переедет в Мериду и будет ждать нас.
— Значит, у нас впереди месяц?
— Точно. Я переговорил насчет тебя с Джексоном. Сказал, что ты мне нужен для технического обслуживания «кондора». Тот доложил мистеру Эссексу и получил согласие. С сегодняшнего дня ты зачислен на службу с жалованьем тридцать тысяч. Тебе надо сходить к начальнику отдела кадров Маклину, он оформит документы. Официально мы приступаем к работе через месяц, а до тех пор тебе и всем остальным предоставляется отпуск с сохранением содержания.
— Вот это мне нравится, — одобрительно заметил я. — Ты можешь назвать точную дату прибытия нового самолета?
— Если испытания пройдут нормально, то третье октября.
На дворе было четвертое сентября.
— Берни, для угона нам понадобится оружие. С этими бравыми ребятами нужно быть готовыми ко всему. Необходимо по пистолету— пулемету каждому и хотя бы одну автоматиче-скую винтовку.
В его глазах мелькнула тревога.
— Думаешь, будут осложнения?
— Не знаю, я просто принимаю меры предосторожности. Где это можно раздобыть?
— Легче легкого. На аэродроме есть оружейный склад, там всего навалом. Бери — не хочу.
— Отлично. Вот еще что, Берни. Всем нам нужны поддельные паспорта. Придется начать жизнь сызнова. Как думаешь, Кендрик в состоянии это устроить?
— Черт побери! И об этом я не подумал. Ты прав. — Берни помедлил, потом кивнул: — Если кто и в состоянии, так только он.
— Сегодня же встречусь с ним. Вы должны дать мне фотографии на паспорта.
— Это просто. У нас всегда есть лишние карточки. Я принесу.
— Теперь дальше. Я тут думал о том, как мы получим деньги. Ведь сначала я предложил перевести их на твое имя в Национальный банк Мексики. Скверное предложение. Теперь я считаю, что нам надлежит основать в Мексике компанию. Это гораздо менее опасный путь. У меня и название уже готово: «Голубая лента». Тогда Кендрик переведет деньги в банк, который откроет для нас кредит. Как думаешь?
Олсон растерянно заморгал:
— Ну, ты голова, Джек. Здорово придумал. И название мне нравится. — Он радостно улыбнулся впервые за долгое время. — Тебе, наверное, еще нужны деньги, да?
— Возьму у Кендрика. Принеси фотокарточки, а остальное предоставь мне.
— Ладно.
— И последнее. Как будем делить три миллиона?
— Да я как-то не думал об этом, — неопределенно ответил он.
— А я думал. Идея — твоя, поэтому ты получаешь миллион. Я осуществляю твою идею, и за это мне причитается миллион с четвертью. Гарри получает три четверти. Вот так.
Олсон смущенно заерзал:
— Ты забыл Пэм.
— Пэм — твоя женщина, Берни. Ты сам позаботишься о ней. Она не участвует в деле.
Он помялся, пожал плечами:
— Да.
— Значит, договорились?
— Я должен посоветоваться с Гарри.
— Таковы мои условия. Ты прекрасно понимаешь, что без меня ваша операция не стронулась бы с места.
Он устало поднялся на ноги:
— Ладно, Джек. Я согласен.
Когда Олсон ушел, я позвонил в бюро обслуживания и попросил принести на обед фирменное блюдо. Метрдотель холодно ответил, что, насколько ему известно, я зачислен в штат и теперь мне придется утолять голод в ресторане. Тогда я отправился к кадровику Маклину. Тот встретил меня, как начальник — подчиненного. Попросил вернуть все выданные мне кредитные карточки, потом дал заполнить анкету. Сообщил, что мое первое месячное жалованье в тот же день переведут во Флоридский банк. Когда я разделался с анкетой, он добавил, что мне следует вернуть в гараж «альфа-ромео». Ничего не скажешь, Уэс Джексон потрудился на славу.
После я пошел в ресторан, пообедал, расплатился из своего кармана и вернулся в коттедж. Некоторое время спустя появился Берни. Он дал мне фотографии для паспортов.
— Ты поговорил с Гарри? — спросил я.
— Да. Он согласен на такой дележ. Ты его прямо обворожил.
— Весьма польщен. Слушай, Берни, я тут больше не хожу в почетных гостях. Мне нужна машина.
— Возьми мой «бьюик». Я могу воспользоваться служебной машиной. — Он собрался уходить, но задержался у дверей. — Джек, у меня сейчас дел невпроворот. Мы вылетаем завтра в полдень. Что ты будешь делать, пока меня нет?
— Встречусь с Кендриком, потом полечу в Мехико и оформлю нашу фирму, съезжу домой и проведу недели две со своим стариком.
— С десятого сентября со мной можно будет связаться через авиакорпорацию «Эйвон» в Техасе. Мы с Гарри будем там на курсах.
— Ладно. В любом случае встретимся здесь третьего октября?
— Да.
Мы пожали друг другу руки.
Он уже открыл дверь, но обернулся с тревогой в глазах.
— Думаешь, это дело выгорит?
— А куда оно денется? — ухмыльнулся я.
Петляя по длинному залу галереи, уставленному художественными ценностями, помощник Кендрика Луи де Марни приветствовал меня взмахом руки.
— Мистер Крейн! Как мило! — сладенько журчал он. — Клод как раз вспоминал вас сегодня утром. Мы все гадали, когда же увидимся с вами.
Я огляделся. Просторное помещение ломилось от роскоши, на которую так падки богачи.
— Он здесь?
— Конечно. Сию секундочку. Я только доложу ему. — И он проворно завилял задом и исчез за дверью в конце зала. В следующее мгновение дверь открылась и он поманил меня.
Я прошел по залу и очутился в огромной комнате с прекрасным видом на море, обтянутой шелком, обставленной, как мне показалось, самым что ни на есть антиквариатом и увешанной картинами, которые сами по себе, вероятно, стоили целого состояния.
Кендрик сидел в глубоком кресле, положив ноги на скамеечку. При моем появлении он встал и протянул руку. На его широкой физиономии заиграла лукавая улыбка.
— Очень рад, дружочек. Присаживайтесь. По маленькой? Виски? Шампанское? У нас все найдется. Скажите только слово.
— Спасибо, не надо. — Я закурил и сел напротив. Де Марни маячил у него за спиной. — Мне нужны поддельные паспорта. — Я выложил фотографии на журнальный столик рядом с Кендриком. — Можете достать?
— Для кого?
— Для меня, Берни, Эрскина и Пэм.
Он испытующе посмотрел на меня и кивнул:
— Хотите сменить имена?
Я достал бумажник и протянул ему листок бумаги.
— Это можно устроить, но придется заплатить, дружочек. — Он шумно вздохнул. — Все стоит денег.
— Вы финансируете эту затею, — ответил я. — Оплата меня не волнует.
— Да. — Он взял фотографии и листок, переданный мною, и подозвал де Марни. — Организуйте, драгоценный мой.
Де Марни вышел.
Кендрик поправил свой чудовищный парик, потом вопросительно взглянул на меня.
— Что еще, дружочек?
— Мне нужно две тысячи наличными.
Он покривился:
— Их вычтут из вашей доли.
— Не вычтут. Это на текущие расходы, а расходы оплачиваете вы.
Он улыбнулся, но глаза его остались холодными, как два мокрых камушка.
— Да. — Он тяжело встал, подошел к столу, выдвинул один из ящиков и, порывшись в нем, вернулся с пачкой банкнотов. — Вы вполне уверены, что самолет будет доставлен в целости и сохранности?
— Самолет поведет Берни, его и спросите, — ответил я, пряча деньги в задний карман.
— Полоса вас устраивает?
— Да.
— Хорошо. Какие еще вопросы или пожелания?
Я встал:
— Пока никаких. Когда будут готовы паспорта?
— Завтра днем.
— Я зайду за ними.
— Вы не предвидите каких-либо осложнений? — спросил он, когда я уже шагнул к двери.
Я строго посмотрел на него:
— С нашей стороны — нет. Деньги вы приготовили? Полтора миллиона?
— Деньги будут к концу недели.
— Не переводите их без моего распоряжения. У нас изменились планы. Мы организуем компанию в Мексике. Подробности сообщу позднее.
— Мудрое решение, — прищурился он.
— Я тоже так считаю. И помните: самолет не поднимется в воздух, пока мы не получим аванс.
— Это понятно. Если вам нужен надежный мексиканский адвокат…
— Сам разберусь, — оборвал я его. — Ну, пока.
Выйдя от Кендрика, я поехал в контору «Флорида эйр-лайнз» и купил билет на самолет, вылетающий в Мехико шестого сентября в десять часов утра; потом от нечего делать отправился на пляж и остаток дня точил лясы со смазливой бабенкой, у которой фигура тянула на обложку «Плейбоя», а в голове было пусто, как в дырявой кастрюле. И все-таки она забавляла меня, но когда солнце начало клониться к закату, она объявила, что ей пора домой — готовить мужу обед. Мы расстались друзьями.
Я решил пригласить Тима на последнюю попойку, но оказалось, что он уже пакует вещи.
— Извини, Джек, мне уезжать на рассвете, — объяснил он. — Предложили большой заказ в Родезии.
— Ну, ты путешественник, — покачал я головой. Мы выпили на посошок и распрощались. Ехать в город одному не хотелось, и я пошел в ресторан, легко поужинал и вернулся в коттедж. Включил телевизор.
Часов в десять вечера раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал женский голос:
— Мистер Крейн?
Я почувствовал радостное волнение. Мне не пришлось гадать, кто звонит. У миссис Эссекс был особенный голос. Я узнал бы его из тысячи других голосов.
— Привет, — ответил я.
— Двадцать четвертого сентября я на пять дней переезжаю в свой домик в горах. Приглашаю вас. — И она повесила трубку.
Я закурил, выключил телевизор и опустился в кресло. С тех пор как мы сошлись с миссис Эссекс, я почти всегда думал о ней. Меня мучил вопрос, будет ли наш неожиданный роман иметь продолжение или мы «разойдемся, как в море корабли»; теперь я знал, что не разойдемся. Пять дней, и я приглашен! Пять дней наедине с такой женщиной в укромном месте! А ждать еще целых восемнадцать! У меня вырвался тяжелый вздох. Я очень плохо спал в ту ночь.
На следующий день я заехал за паспортами. Кендрика не было, но мною занимался де Марни. Мой паспорт получился лучше некуда. Теперь меня звали Джек Нортон. Я проверил другие паспорта, и они тоже оказались в полном порядке.
— Вы довольны? — спросил де Марни.
— Вполне. Пламенный привет толстяку, — ответил я и ушел.
Мой старик встречал меня на вокзале. Мне показалось, он стал выше ростом, осунулся и постарел.
Мы пожали друг другу руки и пошли к его заезженному «шевроле».
— Как идут дела, Джек? — спросил он по пути с нашего крошечного вокзальчика домой.
— Очень даже неплохо, пап. А у тебя?
— Как обычно. В моем возрасте особенно рассчитывать не на что. Но в банке все нормально. На этой неделе у меня открыли четыре новых счета.
«Предел мечтаний!» — подумал я и тотчас вспомнил, что скоро стану обладателем миллиона.
— Здорово, пап.
— Не жалуюсь. Я припас тебе к ужину добрый бифштекс. Ты хорошо питался, сынок?
— А как же.
— Вид у тебя здоровый.
— Я же здоров.
Доехали молча. Я смотрел на улицы, убогие магазинчики, убогих людишек. Некоторые махали рукой моему старику. Я уже пожалел, что вернулся, но иначе я не мог. Ведь мы виделись с ним в последний раз. Через какой-нибудь месяц я погибну для него навсегда, а другого способа разбогатеть у меня нет.
Когда приехали домой, я поднялся в свою унылую комнатенку — это вам не роскошный коттедж на аэродроме Эссекса! — и распаковал вещи. Потом спустился в гостиную. Мой старик выставил бутылку «Катти Сарк».
— Не стесняйся, Джек, наливай себе. Я не буду. Мой организм, похоже, больше не принимает виски.
Я окинул его пристальным взглядом:
— Пап, ты здоров?
Он мягко улыбнулся:
— Мне шестьдесят девять. Для своих лет я чувствую себя хорошо. Возьми стакан, иди сюда и садись.
— А когда собираешься на пенсию?
— Начальство заговаривало об этом, но я сказал, что хочу еще поработать. Да и клиенты не хотят со мной расставаться, вот и решили, что буду работать, пока есть силы. — Он снова улыбнулся. — А силы пока есть.
Я плеснул себе виски с водой, нашел лед и сел.
— Ну, рассказывай, чем занимался, — приступил к расспросам отец.
Откровенничать я, конечно, не собирался, просто сказал, что работаю у Лейна Эссекса, зачислен в штат, что ждем новый самолет и я назначен ответственным за его техническое обслуживание.
— У Лейна Эссекса? — с почтением переспросил отец. — Умный человек… верно, миллиардер. Говорят, он не больно чист на руку. — Мой старик пожал плечами. — Вряд ли можно, не замарав рук, нажить столько денег. — Он бросил на меня грустный взгляд. — Значит, решил обосноваться в Парадиз-Сити? Теперь и не увидишь тебя.
— Да брось ты, пап! Приедешь ко мне в отпуск. А я в свой отпуск — к тебе. — Говоря это, я сам себе был противен, ибо знал, что через две недели покину его навсегда.
— Проголодался, сынок? — Отец тяжело поднялся на ноги. — Как смотришь, а не сдобрить ли нам бифштекс жареным луком? Я купил.
— Давай, конечно.
— Сейчас сделаем. — Он пошел было на кухню, но задержался и спросил: — Джек, а тебе приходилось видеть миссис Эссекс?
Я насторожился:
— Приходилось.
— Говорят, она очень красивая женщина. Мне как-то попалась в журнале ее фотография, но фотографии иногда врут… действительно красивая?
— Пожалуй, да, красивая.
Он кивнул и пошел кухарить. Я допил виски, закурил и припомнил события последней недели.
Я прилетел в Мехико и остановился в скромной гостинице, выходящей окнами в парк Аламеда. Явившись в Национальный банк Мексики, я представился как Джек Нортон. Служащему, который принял меня, я сказал, что хочу основать компанию с начальным капиталом в полтора миллиона долларов. С этой минуты все пошло как по маслу. Он достал необходимые бланки и сам заполнил их за меня. Никаких осложнений, заверил он, у меня не будет. Берни, под новым именем, фигурировал в качестве президента компании, а сам я назвался директором-распорядителем. Эрскина и Пэм записали директорами. Полчаса я потратил на то, чтобы поставить свою подпись под всеми документами, и он пообещал, что в течение недели авиатакси «Голубая лента» будет зарегистрировано как действующая фирма. Я сказал, что деньги, отпущенные фирме в кредит, поступят в банк примерно в это же время. Мы обменялись рукопожатиями, он отвесил поклон, и я ушел.
Куда как просто! А все потому, что мексиканская экономика остро нуждалась в иностранной валюте, особенно в долларах.
И вот теперь, преодолев этот барьер, я сидел в убогом домишке своего старика. Мы съели бифштекс — кстати, очень вкусный, — поговорили еще немного и пошли спать.
Это был первый день. Не знаю, каким чудом мне удалось выдержать следующие семь дней, но я заставил себя ради своего старика. Он целыми днями пропадал в банке, и я был предоставлен самому себе. Слонялся по городку, встречался с девчонками, правда, после миссис Виктории Эссекс, они показались мне такими невзрачными, такими нестерпимо нудными, что я зарекся назначать им свидания. Сидел дома, смотрел телевизор, курил и считал часы до двадцать четвертого сентября.
Вечером двадцать третьего я спросил отца, а не устроить ли нам прощальный ужин в ресторане.
— Я мог бы и сам приготовить что-нибудь этакое, но если хочешь…
— А ты разве не хочешь? Небось после маминой кончины ни разу не был в ресторане.
— Что правда, то правда. Ну, давай для разнообразия, пошли.
Мы отправились в лучший ресторан города; ничего особенного он из себя не представляет, но вполне приличный. В зале было довольно много народа, и, похоже, все знали моего старика. Мы будто прибыли с официальным визитом. Отец то и дело останавливался, пожимал руки, представлял меня, шел к следующему столику, и все повторялось сначала. Жалкие провинциалы, они нагоняли на меня зеленую тоску, но я был сама любезность.
— Пап, да ты тут настоящая знаменитость, — заметил я, когда мы, наконец, добрались до своих мест. — Я и не знал, что ты пользуешься такой популярностью.
Он просиял:
— Да ведь мудрено, сынок, проработать в маленьком городе сорок пять лет и не завести друзей.
— Это верно.
Подошел метрдотель и поздоровался с нами за руку. То был толстячок с измученным лицом, в поношенном, засаленном фраке, зато он осыпал моего старика королевскими почестями, и это меня подкупило.
— Ты что будешь, пап? — спросил я. — Только не бифштекс!
Отец рассмеялся. Он весь светился от удовольствия. Внимание окружающих пошло ему на пользу.
— Ну…
— Давай закажем устрицы и пирог с дичью.
У него загорелись глаза.
— Хм, Джек, это звучит заманчиво.
Мы заказали устрицы с шампанским и пирог с дичью, а к нему — бордо. На мой избалованный в Парадиз-Сити вкус, здешняя кухня была весьма убогой, но отец поел с большим удовольствием.
После ужина к нам подсели два старикана, полных, облезлых, но с гонором. Один оказался мэром, другой — управляющим городским парком. Мой старик был на седьмом небе от счастья. Я подыгрывал ему, а сам мечтал, чтобы поскорее наступило завтра.
Когда вернулись домой, отец сказал:
— Знаешь, Джек, с тех пор как не стало мамы, я впервые так славно провел вечер. Вот купил бы ты мастерскую у Джексона, и зажили бы мы с тобой в свое удовольствие.
— Пока не хочу, пап. Может, потом как-нибудь, — ответил я, чувствуя себя последним негодяем.
В аэропорту Парадиз-Сити я забрал «бьюик» Берни и выехал на шоссе.
Я думал об отце, проработавшем всю жизнь в своем несчастном банке, о том, как он в свои шестьдесят девять лет перенесет известие о моей гибели в авиакатастрофе. Думал и о том, что теперь я штатный сотрудник Эссекса, получаю тридцать тысяч в год, а там, глядишь, и прибавят. Не опрометчиво ли с моей стороны ввязываться в эту авантюру с угоном. Может, не стоит рисковать, раз подвернулось подходящее место? Потом я представил, что значит — иметь в кармане миллион двести тысяч. На службе у Эссекса нечего и мечтать о таких деньгах, хоть надрывайся до самой пенсии. Одно мне было ясно: как только получу свою долю, расстанусь с Берни. Не лежала у меня душа к фирме «Голубая лента». Возьму свои денежки и рвану в Европу. Я еще не решил, где осесть, но там будет видно, а с такими деньгами, да еще если вложить их с умом, наверняка не соскучишься.
Около полудня я подъехал к уединенному коттеджу. Интересно, подумал я, там ли уже миссис Эссекс. Миссис Эссекс? У меня не поворачивался язык назвать ее Викторией или Викки… даже про себя. Что-то в ее облике удерживало от фамильярности, хотя, казалось бы, и по заднице шлепал, и спал с ней. Она была особенной.
Я заглушил мотор и едва вылез из машины, как дверь дома отворилась и на пороге показался улыбающийся чернокожий грум. Я остолбенел от неожиданности, а он вышел мне навстречу. Высокий, стройный, с приплюснутым носом и блестящими черными глазами, одет в белый китель и зеленые брюки, разлапистые ноги обуты в зеленые сандалии.
— День добрый, мистер Крейн, — поздоровался он.
— Привет!
Какого черта, недоумевал я.
— Миссис Эссекс приедет после обеда, мистер Крейн.
— А… да… ладно… — совсем растерялся я.
— Я отнесу вашу сумку. — Он помялся и добавил с улыбкой: — Мое имя Сэм Уошингтон Джоунз. Зовите меня просто Сэм, ладно?
— Договорились.
Он открыл багажник и достал мою сумку.
— Пойдемте, мистер Крейн, я покажу вашу комнату.
Я вошел за ним в дом, он задержался у двери одной из комнат, кивнул на нее и объяснил:
— Это спальня миссис Эссекс. — Затем прошел дальше по коридору и открыл дверь. — Вот ваша комната, мистер Крейн.
— Спасибо.
— Позвольте распаковать вашу сумку, мистер Крейн?
— Я сам.
Он поставил мою сумку на кровать.
— Обед будет через полчаса. Позвольте принести вам что-нибудь выпить, мистер Крейн?
— Виски со льдом, пожалуйста.
Минуту-другую я стоял в нерешительности. А потом рассудил, что кто-то же должен ее обслуживать. Ведь женщина с ее замашками не станет готовить еду, подметать пол, застилать постель. Интересно, спросил я себя, как ей удалось прибрать к рукам этого славного негра.
Я распаковал сумку, повесил вещи в шкаф и разложил по полкам, умылся в ванной и пошел в гостиную. На низком столике стояло двойное виски со льдом. Я уселся, закурил и принялся ждать.
Через двадцать минут вошел Сэм.
— Вы готовы пообедать, мистер Крейн?
— Есть я всегда готов.
Он улыбнулся и вышел. Спустя еще несколько минут он вкатил в гостиную столик на колесах. На закуску я съел десяток крупных креветок. В качестве основного блюда он подал кебаб под соусом карри. В завершение трапезы я получил кофе и бренди.
— Ты отменный повар, Сэм.
— Да, мистер Крейн. Госпожа любит вкусно поесть.
Я сидел, покуривая и отдыхая, и вот часа в три раздался шум приближающейся машины. Я встал и вышел на улицу.
Миссис Эссекс на «порше» пулей подлетела к дому и затормозила в нескольких футах от меня.
— Привет, Джек! — взмахнула она рукой и вылезла из машины.
Господи, восхитился я, до чего хороша! На ней была яркая цветастая, точно картина Пикассо, рубаха и белые брюки в обтяжку.
— Вы неотразимы, — выдохнул я.
Она кокетливо взглянула на меня исподлобья и улыбнулась:
— Ты так думаешь?
Она подошла и взяла меня под руку.
— Сэм позаботился о тебе?
— Конечно. Он превосходный повар.
Мы зашли в дом, и она села в кресло.
— Удивлен? — улыбнулась она.
— Еще бы!
— Доволен?
— Не то слово!
Она рассмеялась. Черт побери! От одного ее вида у меня захватывало дух.
— В настоящее время я гощу у своей сестры в Нью-Йорке. У нее тот же случай, вот мы и помогаем друг дружке. Я покрываю ее, а она — меня. — Миссис Эссекс снова рассмеялась. — Лейн слишком занят, ему некогда позаботиться обо мне. — Она бросила на меня озорной взгляд. — Но ты-то позаботишься, правда?
Я протянул руку:
— За чем же дело стало?
Следующие пять дней пролетели как сон. После ночи любви мы вставали часов в десять, съедали завтрак, поданный Сэмом, потом катались верхом по лесу. В седле она была восхитительна. Я не сводил с нее глаз. Когда возвращались домой, Сэм кормил нас обедом. После обеда мы уединялись в спальне, и всякий раз мои ласки воспламеняли в ней неистовую страсть. Потом подолгу гуляли по лесу пешком, взявшись за руки и подставляя себя солнцу. Разговаривали мало. Казалось, ей достаточно того, что я иду рядом и держу ее за руку. После заката мы возвращались в коттедж и закрывали ставни. Выпивали, смотрели телевизор, затем Сэм подавал легкий ужин, но его легкие ужины были верхом изысканности: суфле с омаром, форель с миндалем, яичный салат с копченой лососиной и все в таком духе. Ни она, ни я не пытались заводить разговоров, как это обычно принято у людей. Между нами установилась чисто физическая связь. Она испытывала ко мне влечение, как к быку— производителю: здесь не было места человеческим чувствам. Великолепная природа, вкусная еда и потрясающая женщина.
В последний вечер, накануне того дня, когда Берни должен был прилететь на новом самолете, у нас был прощальный ужин. Сэм подал сначала перепелок, потом — фазана со всеми мыслимыми приправами и гарнирами, а к нему — «Лятур» урожая 1959 года.
— Пора возвращаться к Лейну, — вздохнула она, потягивая бренди, и улыбнулась. — Хорошо было?
— Мне… очень, как никогда. А тебе?
— М-м-м! — сладко протянула она, встала и прошлась по большой гостиной, а я смотрел, как медленно и чувственно перекатываются ее бедра, как она поднимает грудь. — С тобой мне лучше, чем с Лейном.
— Да? Это только потому, что у меня есть время на любовь, а у него нет.
— Женщине необходима любовь. Если женщину угораздит связать свою жизнь с мужчиной, у которого на уме одни деньги… — Она пожала плечами. — Деньги да бизнес, а женщина требует внимания.
Сэм принес кофе.
— Прикажете упаковать вашу сумку, миссис Эссекс? — спросил он, наполняя чашки.
— Да, пожалуйста.
Итак, всему приходит конец. Эта женщина, так безоглядно отдавшая мне свою любовь, имела одну общую черту с моим отцом. С завтрашнего дня оба перестанут существовать для меня. Завтра в это время я буду в «кондоре» и умру для всех, кто знал меня. Не видать мне больше своего старика, однако с этой мыслью я кое-как свыкся. Его жизнь прожита, но до чего горько сознавать, что в последний раз видишь женщину, сидящую рядом, ее бездонные лиловые глаза, устремленные на меня.
— Знаешь, Джек, — снова заговорила она, когда Сэм вышел, — у меня было много мужчин. Женщине необходим мужчина, а Лейн — я уже рассказывала — слишком занят, у него нет времени на меня, да и сил тоже. Ты не представляешь, как это раздражает, когда ждешь-ждешь его, а потом выясняется, что он устал. Мужчины думают только о себе. Он воображает, будто я в состоянии сидеть и ждать, пока его осенит вдохновение. — Она похлопала меня по руке. — Сегодня у нас с тобой последняя безопасная ночь, Джек, но если мы проявим осторожность, то будут и другие ночи. — Она поднялась на ноги. — Пойдем спать.
Наутро я проводил взглядом ее «порше». Она взмахнула на прощанье рукой и скрылась из виду.
Из дома вышел Сэм.
— Ваша сумка собрана, мистер Крейн.
Я протянул ему двадцать долларов.
— Не надо, — улыбнулся он. — Рад был услужить вам.
Тогда я попрощался с ним и поехал на аэродром.
Новехонький «кондор» приземлился часа в три дня. Я сел в джип и подъехал к нему как раз вовремя: Берни и Эрскин только что сошли с трапа.
— Самолетик что надо, — заметил я.
— А ты его и не видел еще как следует. Мечта, а не машина, — отозвался Берни.
— Нигде не барахлит?
— Нигде. Летит как птица.
Мы переглянулись.
— Когда будут ночные испытания?
— Я думаю, в субботу.
Стало быть, в нашем распоряжении оставалось три дня.
— Вы уверены, что машина не дает сбоев?
— Да уверены, — подтвердил Эрскин. — Отлажена как часы.
— Пойди, Джек, — предложил Берни, — взгляни. У меня сейчас куча бумажной работы, а потом я должен звонить мистеру Эссексу. Гарри проводит тебя.
Он сел в один из ожидавших джипов и уехал.
Мы с Гарри поднялись в самолет. Здесь было все, чего только мог пожелать крупный бизнесмен: шесть великолепно отделанных спальных кают; личные апартаменты Эссекса, обставленные с особенной роскошью; узкий и длинный конференц-зал человек на десять; небольшой кабинет секретаря, оборудованный по последнему слову оргтехники; бар, кухонька со всем необходимым, а в самом хвосте две каюты по-скромнее, для персонала.
— Только плавательного бассейна не хватает, — заметил я после осмотра. — Жаль, что этот несчастный мексиканец выпотрошит нашего красавца и натолкает сюда кубинцев с оружием.
Гарри пожал плечами:
— Жалостью сыт не будешь. По мне, пусть делают, что хотят, лишь бы платили.
— Значит, в субботу вечером?
Тот кивнул.
— Гарри, а как ты вообще к этому относишься, ну, к нашей гибели? Ведь мы никогда не сможем вернуться в Штаты.
— Да, на такое не всякий решится, но я не вижу другого способа заработать столько денег.
— А ты собираешься иметь дело с Берни и его авиатакси?
— Ну уж нет, — покачал головой Гарри. — Не верю я в эту затею. Возьму свою долю — и только меня и видели. А ты?
— Я тоже. Уже решил, куда податься?
— В Рио. У меня там связи. А ты?
— Может, в Европу. Главное — получить деньги.
— Думаешь, возможен подвох?
— Теперь вроде бы нет. — И я рассказал ему об учреждении фирмы, о разговоре с Кендриком. Все должно быть путем.
Мы сели в джип и поехали к диспетчерской вышке. Выпили пива, а тем временем освободился Берни. Он сказал, что поговорил в Париже с мистером Эссексом и предупредил его об испытательном ночном полете в субботу.
— Съезжу, пожалуй, к Кендрику, — сказал я. — Если операция назначается на субботу, надо сначала получить банковское уведомление о переводе. Берни, а ты загрузи на борт оружие и боеприпасы. Каждому — по пистолету-пулемету. Чем там еще можно разжиться?
Берни взглянул на Гарри:
— Ты у нас знаток оружейного склада.
— Есть три японские винтовки «армалайт» — бьют наповал — и, кажется, четыре «чикагских пианино».
— Давайте возьмем и то и другое. Как насчет гранат?
— Имеются.
— Штук шесть.
Оба молча уставились на меня.
— Джек, — спросил наконец Берни, у которого выступила на лбу испарина, — ты всерьез опасаешься заварухи?
— Я хочу быть уверен, что мы сумеем пресечь любую заваруху.
— Н-да…
— Переправьте оружие на борт, — сказал я, поднимаясь со стула. — Я еду к Кендрику. Что, если нам поужинать вместе и заодно договориться обо всем окончательно?
— Верно, — поддержал меня Берни. — Встретимся у меня. Я закажу ужин.
— Примерно в половине девятого?
— Идет.
Я взял «бьюик» Берни и поехал в город. Спустя три часа я постучал к Берни, и он открыл дверь. Гарри пил виски и при моем появлении встал, чтобы налить мне стаканчик.
— Ну, как дела? — спросил Берни. У него был беспокойный взгляд, под глазами залегли тени.
Я сел и взял протянутый стакан виски.
— Квитанцию из банка получим в пятницу. Я предупредил этого жирного педика, что без квитанции самолет не тронется с места. — Я ободряюще улыбнулся Берни. — Не дрейфь. Все будет в ажуре. Прорвемся.
Откуда я мог знать, что случится такое, чего никто из нас не мог даже представить? На мой взгляд, все шло как надо. Недаром я положил столько сил на это дело, однако жизнь всегда — повторяю, всегда — подбрасывает что-нибудь эдакое, непредвиденное.
