Глава 8
Звонок будильника, который я поставил на шесть часов, заставил вскочить меня с постели. Перед сном, предвидя, что так просто не заснешь, я принял сразу три таблетки снотворного. Выключив будильник и преодолевая желание заснуть вновь, я стал энергично растирать глаза, руки, ноги, потом массировать живот и область грудной клетки. Яркое солнце пробивалось сквозь полуприкрытые шторы на окнах.
Присев на край кровати и проведя рукой по растрепанным, взъерошенным волосам, я почувствовал острую боль в голове. После вчерашней бури странная тишина казалась зловещей, даже могильной. До моего сознания дошло, что ветер должно быть стих. Подойдя к окну и раздвинув шторы, я увидел, что ветер действительно "прекратился и основательно припекало солнце. Может быть, ураган уже пронесся, задев нас краем?
Раньше, по утрам, из ванной доносилось пение Роды, но сейчас царившая кругом тишина больно отозвалась в моем сердце. Когда она была рядом, меня это раздражало, а вот сейчас, странно, ее как-то не хватало.
В семь часов пять минут, сварив себе кофе, а затем одевшись, я отправился в гараж. Хэнк, ночной сторож — высокий, худощавый, коротко остриженный негр — чистил машины.
— Доброе утро, мистер Верди, — приветствовал он меня. — А где машина миссис Верди?
— Она осталась в отеле, где миссис Берди переждет ураган. Я во время урагана буду находиться в Парадиз-Ларго. Проследи за нашей почтой, Хэнк.
— Все будет отлично, мистер Берди. Этот ураган причинит немало бед.
— Похоже, что он уже промчался.
Ухмыльнувшись, он отрицательно покачал головой.
— Нет, сэр, это маленькое затишье. Он как раз набирает силу. Так всегда бывает. Все еще впереди.
Улицы были пустынны, как будто ожидалось вражеское вторжение.
Приближаясь к резиденции, я заметил, как садовники подрезали слишком разросшиеся кусты и ветви на пальмовых деревьях. У ворот часовой дружески кивнул мне, когда я показывал ему пропуск.
— Останусь здесь, пока все не закончится, — сказал я ему.
— Я тоже, если, конечно, ветер не снесет нашу коробку.
— Мистер Видаль уже вернулся?
— Приехал полчаса назад.
В помещениях и в саду производились срочные работы: обшивались досками рамы окон, предохраняющие стекла, на крыше какие-то люди накрывали колпаками и обвязывали веревками трубы. В саду китаец-садовник укутывал тряпьем кусты роз, другой подпирал жердями сильно наклонившиеся деревья.
Войдя в кабинет, мне пришлось зажечь все лампочки, так как окна были забиты. На моем столе стоял фонарь и лежала коробка спичек. Было 8.00.
Хэнрикс секретарь Видаля, попросил меня приготовить месячный отчет с указанием имен командированных, мест назначений и финансовую смету Так как другой работы не было и нужно было чем-то себя занять, я окунулся в этот отчет с головой.
В 8.45 раздался стук в дверь и вошел Дайер.
— Хэлло!
В руке у него был мощный электрический фонарь, который он поставил на мой стол.
— Ураган ожидается, примерно, в двадцать один час. Электричество будет отключено, так что мы будем переходить на ручные фонари. Вез кондиционера и вентиляции будет чертовски жарко. — Он сел на край письменного стола и закурил сигарету. — "Малыш" прибыл час тому назад. Настроение у него видно неважное. Сейчас он у миссис Видаль!
— Они едут или собираются остаться?
Дайер пожал плечами.
— Он даже не поздоровался со мной, а прямо прошел в свой кабинет. Сегодня большая почта, видимо, последняя.
— Есть что-нибудь для меня?
— Как будто бы ничего, — и он удалился.
Что происходит сейчас в комнате Вал? О чем они говорят?
Мои нервы были натянуты, как струны, в животе, что-то ныло.
Затем вдруг вспомнив, что мой плащ остался в машине, я поднялся, вышел за дверь, остановился и прислушался. Ничего не услышав, я двинулся по коридору.
Задержавшись на несколько секунд метрах в десяти от двери комнаты Вал, я вдруг услышал короткий, лающий смех Видаля. Этот звук бросил меня в дрожь.
Затем до меня донесся его голос:
— Вам лучше подняться с постели. От этого лежания больше вреда, чем пользы. Нужно одеться и чем-то заняться.
Видя, как ручка двери начала поворачиваться, я быстро проскочил к лестнице. Наполовину спустившись, я вдруг услышал сверху голос Видаля:
— Верди, постойте!
Чуть не ударившись лбом в стену, я повернулся и посмотрел на него.
Быстро спустившись и проходя мимо меня, он проронил на ходу:
— Хочу поговорив с вами.
Открыв дверь одной из комнат, он быстро прошел в нее и сел за письменный стол.
— Рад, что вы решили остаться, Верди. Вы мне можете понадобиться. Я тоже вынужден задержаться, так как жду важного телефонного звонка. Миссис Видаль тоже остается, хотя не знаю почему. Ей, конечно лучше было бы уехать с миссис Клеменс, но она не хочет.
Наконец, он предложил ей сесть. В этот момент послышался стук в дверь, и слуга внес поднос с кофе, который поставил на стол.
— Хотите кофе? — спросил Видаль.
— Нет, спасибо, я уже пил у себя.
Он обратился к слуге:
— Харрис, вы тоже можете уехать. Со мной останется Джулио.
— Слушаю, сэр.
Он вышел и закрыл за собой дверь.
— Все стали такие нервные, — сказал Видаль. — Ненавижу, когда меня окружают нервные люди. — Он замолк, а затем продолжал:
— Я доволен вашей работой, Берди. Не думаю, что моя жена может сколько-нибудь серьезно вам помочь Вы взяли новую секретаршу?
— Да, но я разрешил ей не приходить на работу во время урагана. Очень оперативная девица.
— Миссис Видаль, как я и ожидал, не хочет продолжать работать… Женские причуды. Так что лучше оформите эту девушку постоянно, если она вам подходит. Кстати, сколько мы ей платим?
Я сказал ему.
— Ну и хорошо. Для вас есть маленькое дело. Займитесь им сразу. Если ураган будет такой силы, как обещают, у нас не будет телефона, так как все линии будут отключены. Поэтому закажите сейчас аэробус, чтобы он тотчас мог отправиться в Сан-Сальвадор, как только позволит погода. Полетят три человека с багажом. Имена я вам сообщу позже.
— Хорошо, мистер Видаль, — сказал я, вставая.
— Подождите, мистер Берди, не уходите так сразу. Когда все закончите, я хочу попросить вас об одном одолжении.
Это было столь неожиданно, что я, прежде чем ответить, некоторое время молча разглядывал его.
— Я хочу попросить вас побыть немного с миссис Видаль. Она очень хандрит, а миссис Клеменс уезжает. Займите, пожалуйста, ее чем-нибудь. Может быть, поиграете в карты или во что-нибудь еще. У меня совсем не будет свободного времени. Я едва верил тому, что слышал.
— С удовольствием исполню вашу просьбу.
— Вы молодец, Берди. Большое спасибо.
Он придвинул к себе какой-то документ и углубился в него, что должно было означать, что разговор закончен.
Я был так взволнован предстоящей встречей с Вал, что даже слышал удары собственного сердца. В коридоре мимо меня прошли с чемоданами миссис Клеменс, Харрис и какой-то полный человек, которого я не знал. Миссис Клеменс и Харрис поздоровались со мной, толстяк прошел мимо, игнорируя меня полностью. Когда они спустились по лестнице и вышли из дома, я направился к Дайеру. Он сидел за пишущей машинкой и что-то печатал двумя пальцами.
— Ну что, крысы покидают корабль?
— Куда они все направляются?
— В Даллас. Я уже говорил вам, что у Видаля там филиал резиденции.
Испугались урагана. "Малыш" всех отпустил и теперь из сотрудников, кроме нас с вами, остается Газетти. Говорят, что он умеет хорошо готовить. Надеюсь, что не врут. Он ведь итальянец, а они все "отличные кулинары. Вам придется самому приготовить себе постель. Вы печатаете на машинке?
— Более или менее.
— Тогда помогите мне немного. Если вы отпечатаете Мне эти несколько документов в двух экземплярах, я буду вам очень благодарен.
— С удовольствием.
Взяв бумаги, я отправился к себе, разложил все на письменном столе и задумался. Меня одолевало искушение пойти и проведать Вал. Выйдя из кабинета и сделав всего три шага в направлении комнаты Вал, я вздрогнул и прирос к месту. Двигаясь, как призрак, по лестнице поднимался Газетти. Мы посмотрели друг на друга. Из-под полей белой шляпы угрожающе блестели его плоские змеиные глаза.
— Что-нибудь ищете, дружок? — произнес он холодно и быстрым кошачьим движением преодолев оставшиеся ступени, приблизился ко мне.
Я отпрянул назад, охваченный ужасом. Он смотрел на меня взглядом кобры.
Вернувшись в свой кабинет, я поспешно запер дверь. Так вот каков этот Газетти. Это тот самый человек, который, не моргнув глазом, убьет нас, если Видаль узнает, что Вал моя любовница. Она уже говорила мне об этом раньше.
Я был взбешен, что так ясно дал ему понять, что боюсь его.
Но в глазах его было столько порочного и неотвратимого, что нельзя было не испугаться его. Наверняка он стоял где-то под дверью и прошло долгих десять-пятнадцать минут, прежде чем я успокоился.
У меня пропало желание идти к Вал: Газетти подействовал на меня, как ушат ледяной воды.
Начав печатать, я услышал усиливающееся завывание ветра.
Издалека донесся первый, еще слабый раскат грома.
Во время ленча я спустился в затемненный буфет. На стойке стояло два подноса с бутербродами и бутылки с пивом. Захватив два бутерброда и бутылку пива, я поднялся в кабинет.
Вскоре я закончил работу для Дайера. На улице в это время поднялся уже довольно-таки сильный ветер, завывающий в деревьях и ударявший по забитым досками окнам. Раскаты грома приближались и усиливались.
Через некоторое время Дайер вызвал меня к коммутатору.
— Закончили печатать, Верди? — спросил он.
— Да. Принести?
— Если нетрудно. "Малыш" уже присылал за ними. Отнесите, пожалуйста, прямо ему.
Я застал Видаля у себя в кабинете. Возле него стояла бутылка молока и лежало несколько бутербродов. Он оторвался от чтения каких-то бумаг и посмотрел на меня.
— Вот документы, которые вы просили, мистер Видаль.
— Спасибо. — Он наклонился вперед и взял с подноса бутерброд. — Заказали воздушное такси до Сан-Сальвадора?
— Да и в управлении обслуживания аэробусами считают, что вы могли бы вылететь в субботу. Таковы данные службы погоды.
— Это было бы очень хорошо. А теперь пойдите, поболтайте немного с миссис Видаль. Я только что от нее. Она жалуется на скуку.
Он взглянул на меня и затем продолжал:
— И вот еще что, Берди. Не выражайте ей сочувствия. Она вбила себе в голову, что у нее какой-то нервный надлом. Все это фокусы и женские причуды.
Она просто скучает, а когда женщины скучают, они делают все, чтобы стать центром всеобщего внимания. Так что не очень-то прислушивайтесь к ее нытью.
Поняли?
Я промолчал, а затем, собравшись с силами, прямо посмотрел ему в лицо.
— Извините, мистер Видаль, но я не согласен с вами. Когда с вашей женой произошел обморок, я находился там же. Она сильно ударилась головой. Доктор Фонтэн навещал ее два раза в день и даже вызвал для консультации девропатолога. Так что вряд ли следует считать, что это просто скука или желание привлечь к себе внимание.
Он откинулся на спинку кресла, изучая мое лицо.
— Интересно. Вы что же, в самом деле считаете, что у нее было нервное потрясение?
— Я не знаю, но просто так, шутки ради, люди не грохаются на пол и не разбивают себе лбов.
Он издал свой короткий, лающий смешок.
— Я вижу, Берди, вы совсем не разбираетесь в женщинах.
Они хорошие артистки. Они могут упасть и разбить себе голову, порезаться лезвием бритвы, принять много снотворного и наделать еще много других глупостей, если им это нужно. Они особые существа, Берди, и я их понимаю. Не беспокойтесь за миссис Видаль. Я первый выразил бы беспокойство, если бы к этому были причины. Однако, видите, я этого не делаю. Пойдите, поговорите с ней, расскажите что-нибудь забавное, постарайтесь отвлечь от мрачных мыслей.
Он взял ручку и подписал документ, который просматривал, когда я вошел. Я не двигался и продолжал сидеть.
— Идите, Берди, я занят.
Но у меня не было желания прекращать этого разговора.
— Извините, мистер Видаль, но сейчас как раз следует проявить беспокойство. Я думаю, что с миссис Видаль происходит что-то серьезное. Я наблюдал за ней во время совместной работы.
— Серьезно? Что вы имеете в виду, Берди?
— Временами кажется, что она находится под действием гипноза.
Зрачки его расширились.
— Гипноза? Что вы несете? Кому это нужно гипнотизировать ее? — Он выдал свой короткий лающий смешок. — Какой вздор!
Меня взорвало, и я уже не сдержался.
— Думаю, что виноваты в этом вы. Это вы ее гипнотизируете!
Глаза его округлились и уставились на меня. Но в это время раздался телефонный звонок. Он указал мне рукой на дверь.
— ПОВЕРИВ В ЭТО, БЕРДИ, — ПОВЕРИШЬ ВСЕМУ. А теперь идите. Мне некогда слушать ваш вздор.
Закрывая дверь, я услышал, как он говорил в трубку:
— Это Видаль… почему так поздно?..
Все. Теперь ему известно, что я обо всем догадываюсь. Может быть, он будет теперь осторожнее и для Вал это будет лучше? Лишь бы ей было лучше.
Поднявшись вверх по лестнице и пройдя по коридору, я остановился у комнаты Вал и постучал.
— Кто там? — раздался слабый голос.
— Это я. Клей.
В двери щелкнул ключ, и она раскрылась. Пропустив меня, Вал тоже вернулась в комнату. Мы стояли и глядели друг на друга. На ней было синее домашнее платье, волосы спускались до плеч. Бледная, с трясущимися руками, с темными кругами под глазами, она подействовала на меня угнетающе. Сердце мое сжалось.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая?
Я порывался ее обнять.
— Как я себя чувствую? — Не отвечая на мой порыв, она подошла к креслу и опустилась в него. — Ужасно, Клей. Не знаю, как буду жить дальше. У меня нет больше ни сил, ни воли. Хоть наложи на себя руки.
Лицо ее сжалось, и она закрыла глаза. Неожиданный удар грома заставил меня вздрогнуть. Ветер завывал вовсю. Бедные пальмы скрипели и гнулись под его диким напором.
— Почему такие мысли. Вал? Что опять случилось? Он опять пристает?
— Конечно. — Она закрыла лицо руками. Но мне теперь уже все равно. Нашим с тобой отношениям пришел конец. Он решил уехать, и я должна ехать вместе с ним.
— Уехать? Но куда?
— Он решил поселиться в Лиме… где до него не смогут добраться.
Я придвинул стул и сел возле нее.
— Добраться? Вал, дорогая, не говори загадками. В чем дело? У него неприятности?
— Ты был прав. Клей. Его империя рушится. Он задолжал миллионы. В федеральном налоговом управлении сейчас занимаются его делами. Он не в своем уме — не придает этому значения, считая все шуткой. Как только ураган пронесется, мы вдвоем с Газетти полетим в Сан-Сальвадор, где у него спрятаны деньги. Оттуда мы поедем в Лиму. Он хочет все начать сначала, а это значит, что мы никогда не вернемся в Штаты, и я теряю тебя, на этот раз навсегда.
Я не мог в это поверить и судорожно сжал ее руку.
— Я не дам тебя увезти. Вал! Я обещал тебе помочь, и я сдержу слово. Я сообщу в налоговое управление, что он собирается сбежать. Они его схватят.
Она вздрогнула.
— Это ничего не даст. Его адвокаты возьмут его под залог. Пока там раскачаются и предъявят в суд иск, его здесь не будет. Меня он тоже не оставит. Это не выход… — Она вскочила и начала быстро двигаться по комнате. — Выхода нет.
Дикий порыв ветра ударил в дом, и новый удар грома потряс все. Дождь пулеметными очередями расстреливал крышу. Я вспомнил, что в ящике моего стола лежал револьвер.
— У меня есть револьвер. Вал!
Она отшатнулась, глаза ее расширились.
— Револьвер?
— Если я его убью, ты будешь свободна.
Она судорожно сжала руками горло.
— Я не освобожусь, даже если он погибнет.
Глаза ее наполнились безумным блеском.
— Убей меня! — Голос ее перешел в дикий визг, заглушаемый разбушевавшейся стихией. — Вот решение! Если бы ты мог знать, как я устала от такой жизни.
Если бы у меня была воля, я бы попросила тебя дать мне оружие и сделала бы это сама. Сделай это. Клей. Прострели мне голову. Все подумают, что это самоубийство. На тебя никто не подумает, дорогой. Освободи меня от жизни, прошу тебя.
Я в ужасе глядел на нее. Боже! Он совершенно лишил ее разума. Пальцы ее впились в мои ладони. Она продолжала причитать:
— Никто не услышит выстрела в такую бурю. Тебе ничто не угрожает, дорогой. Никто тебя не заподозрит. Достань револьвер и стреляй. Убей меня.
Никто ничего не заподозрит…
— Вал! Ради бога, возьми себя в руки, — чтобы быть услышанным и перекричать удары грома, мне пришлось перейти на крик. — Я не сделаю этого.
Успокойся. Возьми себя в руки. Мы найдем выход. Он существует.
Она отпустила мою руку и отскочила.
— Я думала, что ты любишь меня. Как ты можешь любить меня и не сделать то, что я прошу тебя… Уходи!
Она подбежала к кровати и бросилась на нее ничком. Крики ее перешли в рыдания, такие же неудержимые, как разбушевавшийся снаружи ураган, сметавший все на своем пути, вырывавший с корнем деревья, которые ударялись о стены домов. Это была какая-то вакханалия диких сил стихии, совпавшая с душевной бурей Вал. Я подбежал к ней и положил руку на плечо.
— Вал, дорогая! Приди в себя! Успокойся!
Она повернулась ко мне, лицо ее пылало гневом.
— Убирайся! Вон! Я ненавижу тебя, убирайся!
Это был нечеловеческий голос. Это был крик души.
Боясь, что кто-нибудь мог ее услышать, несмотря на грохот и вой разбушевавшейся стихии, я попятился к двери и выскочил в коридор. Несколько минут я прислушивался к взрывам ее безудержного отчаяния, затем, не в силах больше выносить этого, закрыл дверь и, качаясь, побрел в свой кабинет.
Теперь надо было решаться. Откладывать больше было невозможно. Все вокруг кипело и грохотало, как в преисподней. Выбора не оставалось!
Если я хотел сохранить Вал, я должен идти и убить злодея!
Вдруг скрежещущий звук, сопровождаемый звуком расщепленного дерева, заставил меня подскочить. Дикий порыв ветра с ревом распахнул дверь, смел со стола все бумаги, закружившиеся в воздухе в неуемном хороводе, перевернул настольную лампу и сбросил на пол два телефона…
— Берди!!! — донесся до меня голос Видаля.
Выскочив в коридор, я едва удержался на ногах. С неимоверными усилиями, борясь со шквалом несущегося снизу ветра, который неудержимо рвался в распахнутую внизу дверь, я, наконец, спустился то лестнице на первый этаж.
Видаль и Дайер из последних сил старались закрыть дверь.
Прихожая с большими масляными картинами и ценной коллекцией оружия превратилась в какую-то свалку: пять или шесть больших картин, сорвавшись с крюков и вылетев из рам, валялись на полу и на перевернутой мебели; много оружия, разломанного и покореженного, валялось тут же. Посреди пола лежал Газетти с кровью на лице. Его прикрывали две тяжелые картины в сломанных золоченых рамах.
Обойдя его, нагнувшись и держась за что только можно, я приблизился к Видалю и Дайеру, отчаянно борющихся с дверью. Дополнительный вес и наши общие усилия привели, наконец, к успеху — дверь удалось закрыть, запереть и заложить жердью.
Газетти стонал и пытался сесть. Дайер подошел помочь ему. Мне он внушал ужас, и я не мог себя заставить дотронуться до него. Видаль присоединился к Дайеру и вдвоем им удалось поставить Газетти на ноги.
— Со мной все в порядке, босс, — промычал он, тяжело опираясь на Дайера.
— Я сам им займусь, — сказал Видаль. — А вы оба наведите здесь по возможности порядок.
Обхватив Газетти руками, он повел его по коридору к противоположному крылу дома.
— Сначала переоденемся, а потом возьмемся за уборку, — сказал Дайер. Это самый страшный ураган, который мне пришлось пережить. Он будет продолжаться, по меньшей мере, дня четыре.
Мы поднялись по лестнице и разошлись по своим комнатам. Быстро раздевшись, скинув с себя промокшее белье и протерев мокрое тело, я надел чистую рубашку и брюки. Я был уже внизу и приводил все в порядок, когда Дайер присоединился ко мне.
— Телефон отключили, — сказал он, разбирая и перетаскивая куски рам и оружия.
— В любой момент могут отключить электричество.
К его поясу был пристегнут мощный электрический фонарь.
Появился Видаль.
— Ну как он? — спросил Дайер, когда Видаль спустился по ступенькам.
— Неважно… немного контужен. Как вам нравится, Берди? У вас в Бостоне такого не бывает, — сказал он и разразился своим лающим смехом.
Я молча стоял, люто ненавидя его. Он повернулся к Дайеру и заговорил о Газетти.
— Он пока останется в кровати. Я дал ему пару таблеток снотворного.
Завтра с ним все будет в порядке. Подумайте об ужине, а вы, Берди, помогите ему.
Он исчез в коридоре.
— Давайте закончим здесь, а потом разберемся с продуктами на кухне, сказал Дайер.
Минут через пятнадцать мы привели немного в порядок холл и направились на кухню. Дайер раскрыл холодильник и обследовал его содержимое.
— Полно холодных котлет и всевозможных консервов. Голодная смерть нам не угрожает.
Подойдя к шкафу, он извлек оттуда несколько бутылок с ликером и виски, затем, налив в стаканы две большие порции, один из стаканов пододвинул мне.
Все это время ветер выл и бешено ударялся в заколоченные окна. Гром и молния, казалось, разрывали небо и землю на части.
— Пока не выключили свет, — сказал Дайер, — давайте проверим запоры на всех дверях и окнах, чтобы не произошло, как с этой дверью внизу.
Одна из дверей, ведущих в сад, показалась нам ненадежной и мы, взяв доски, молотки и гвозди, укрепили ее. Еще две двери и три окна потребовали того же. Все это продолжалось до семи вечера.
— Я проголодался, — сказал Дайер. — А вы?
— Нет, но я бы немного выпил.
Немного разогревшись после двух порций виски, я поднялся по лестнице и пошел по коридору. В это время Видаль вышел из комнаты Вал. Оставив ключ в замке, он направился ко мне, сузив свои маленькие глазки.
— Это вы, Берди?
— Да. Я подумал предложить миссис Видаль что-нибудь поесть.
— Очень предусмотрительно. Ничего, пусть побудет немного одна. Она очень уж расходилась. Вот мне, пожалуйста, принесите что-нибудь… несколько бутербродов и побольше кофе. Занесите все в мой кабинет. — Он улыбнулся. — И не беспокойтесь о моей жене, Берди. Я немного освободился и сам сделаю все, что будет нужно.
Он враждебно посмотрел на меня, затем, войдя в свою спальню, захлопнул дверь перед самым моим носом.
— Эй, Берди!
Я посмотрел вниз. У основания лестницы стоял Дайер.
— Спускайтесь вниз. Ну что, она хочет что-нибудь поесть? — спросил он, когда мы вошли в кухню.
— Видаль сказал, что нет. Он запер ее в спальне.
— Он обращается с ней, как с куклой. Это их дело. У нас с вами, Берди, свои проблемы. — Он опять разлил виски по бокалам.
— Видаль просил что-нибудь поесть, — сказал я.
— А вы ничего не хотите?
— Нет. А какие проблемы вы имеете в виду?
Он поднял вверх палец и прислушался.
— Видаль спускается. Я дам ему что-нибудь поесть, а потом мы поговорим.
Подхватив поднос с бутербродами и большой кофейник, он вышел из кухни.
Вскоре он вернулся и закрыл дверь. Подойдя вплотную ко мне и понизив голос, он спросил:
— Что вы будете делать, Берди, если потеряете эту работу?
Я недоуменно посмотрел на него.
— Вернусь на свое старое место, оно еще не занято. А почему вы думаете, что это произойдет?
— Это почти наверняка. Я тоже лишусь места с той лишь разницей, что меня нигде не ждут.
— Но почему вы все-таки так думаете?
— Только между нами, дружище. Я вам доверяю. У "малыша" большие неприятности. Только он был наверху у миссис Видаль, я зашел в его кабинет приносил ему некоторые документы. На столе лежало письмо от его поверенного, Джейсона Шекмана. Он сообщает, что за Видалем начинают охотиться представители ФБР. Они подозревают его в укрытии прибылей и неуплате по ним налогов. Шекман считает, что у него нет надежды спастись, и рекомендует побыстрей исчезнуть. У него есть какая-то нора в Лиме. Там они до него не доберутся. Но я лично не собираюсь ехать в Лиму.
— Он заказал воздушное такси до Сан-Сальвадора.
Лицо Дайера вытянулось.
— У него почти нет денег. Он…
— Но у него же были миллионы еще недавно! — перебил я его.
— Раньше — да, но не теперь Он прогорел на нескольких финансовых операциях, а последняя ливанская сделка доконала его окончательно. — Он с опаской посмотрел на кухонную дверь. — Я сообщу вам, дружище, под большим секретом одну тайну. Он должен заплатить в налоговое управление огромную сумму, но у него нет этих денег. Он здорово влип. Знаете, что я думаю?
Бежать в Лиму для него единственный выход, но оттуда ему уже не вернуться.
— Что вы имеете в виду? — Мой интерес к разговору возрастал все больше и больше.
— Меня не удивило бы, если бы он пустил себе пулю в лоб. Он ведь неуравновешенный человек.
— Не могу себе представить, чтобы он МОЕ покончить с собой. Нет, только не он.
Дайер пожал плечами.
— Я знаю его лучше вас. Такое вполне возможно. Нервы его могут сдать и тогда ему конец. Откровенно говоря, я никогда не верил в прочность своего служебного положения и сумел отложить кое-что на черный день.
Его слова доносились до меня, как бы сквозь пелену тумана. Во мне зрела новая мысль.
— Ладно, — проговорил он, поднявшись и направляясь к двери. — Пойду к себе, надо немного подумать.
Немного постояв, а затем захватив бутылку виски и свой стакан, я, в свою очередь, поднялся по лестнице и вошел в свой кабинет. Едва я успел поставить на стол бутылку и стакан, как погас свет. Фонарь, который принес мне Дайер, оказался под рукой. Нашарив его и включив, я быстро вышел в коридор.
Снизу по лестнице поднимался Видаль тоже с зажженным фонарем в руке.
— Все в порядке, Берди, я сам побеспокоюсь о жене, а вы займитесь своими делами.
Появился Дайер с фонарем. Видаль прошел по коридору и, открыв дверь, исчез в спальне Вал. Дайер, не останавливаясь, спустился вниз к кабинету Видаля. В этот момент из-за двери комнаты Вал понесся его голос:
— Беспокоиться не о чем, Валерия. Вот свет. Тебе лучше лечь, а не сидеть здесь и, пожалуйста, без истерик.
Я слышал, как Вал подавила рыдание. Это было как удар ножа в мое сердце.
— Пожалуйста, перестань ныть, Валерия, — сказал Видаль резко. — Может, хочешь что-нибудь поесть?
— Оставь меня одну.
Голос ее был глух и сдавлен.
— Хорошо, как хочешь. — Он вышел из комнаты и прошел мимо меня, видимо, не заметив меня в полутьме.
Вскоре опять показался Дайер.
— Разве можно заснуть в такую ночь? Боже, какая ночь!!
— К Газетти не заходили? — спросил я. — Как он там?
— Я совсем забыл о нем. Может быть, вы зайдете проведать его, Берди?
— Ладно. А где он?
— Четвертая дверь внизу. Пока, — и он прошел в свою спальню.
Собрав все свои силы и спустившись по лестнице, я дошел до двери Газетти и прислушался. Тот храпел вовсю. Нажав ручку двери, я очутился в кромешной темноте. Прикрывая рукой свет фонаря, я направился на звук храпа. Газетти лежал на спине, до подбородка накрытый простыней, лоб у него был залеплен пластырем. Спал он с открытым ртом, из которого вырывался громкий храп.
Успокоившись тем, что он сейчас не представлял для меня никакой опасности, я закрыл дверь и направился к себе в кабинет.
Теперь весь план убийства Видаля, который все время ускользал от меня, вдруг четко вырисовался в моей голове. Он стал результатом информации, которой случайно поделились со мной Вал и Дайер. Без этих сведений я бы никогда до этого не додумался. А ведь все так просто! Все легко могло сойти за самоубийство: он потерпел крах, судебный иск с последующим неизбежным арестом, потерянные миллионы — мимо этих фактов полиция не могла пройти. К этому добавлялся ураган, безнадежное будущее, страх перед тюрьмой — вот те мотивы, которые привели его в состояние глубокой депрессии, результатом которой было самоубийство.
Такой набор фактов должен был убедить в этом полицию. Все это нужно было еще тщательно взвесить. Дайер сможет быть свидетелем. Он сообщит полиции о финансовом положении Видаля, при котором решение Видаля не вызовет никакого удивления. Я вообще не буду участвовать в расследовании, как новый сотрудник. Нельзя предположить, что я мог что-нибудь знать о делах Видаля.
Налив в стакан виски, я быстро осушил его двумя глотками. Сердце стучало, как молот, лицо было в поту. Единственный человек, которого я боялся, крепко спал. Если бы Газетти расхаживал по дому, я бы не решился осуществить план убийства. А так Видаль находится один в своем кабинете.
Когда Вал просила меня убить ее, она сказала: "Ни один человек не услышит выстрела в таком реве".
Да, меня никто не заподозрит. Тихо спущусь и войду в его кабинет.
Револьвер будет в руке, за спиной, но в темноте он этого не увидит. Скажу, что хочу поговорить о Вал. Он раздраженно выгонит меня. Я подойду совсем близко и выстрелю ему в голову. Все будет выглядеть так, что он предпочел тюрьме смерть. Чего же ждать? Лучшего момента трудно себе представить.
Дайер, конечно, уже тоже лег. За воем ветра и треском ломающихся деревьев револьверный выстрел совсем не будет слышен. Все закончится в несколько минут, и Вал будет свободна. Мы будем вместе после шести лет разлуки.
Я решительно встал и направился к двери. Да, револьвер!
Вернувшись к столу и открыв ящик, я достал портфель. Он неожиданно оказался легким. Меня обдало холодом. Отбросив его в сторону, я с бьющимся от волнения сердцем стал перебирать пачки бумаг.
И вновь, вот уже в какой раз, страшный удар грома потряс дом…
Ящик был пуст! Револьвер исчез!
