Машина остановилась перед домом, и из нее вылез Ренкин в сопровождении сержанта Кенди.

Я вышел навстречу.

— Мне надо поговорить с вами, — сказал Ренкин. — Пойдемте в бунгало.

— Обернитесь, лейтенант, — негромко произнес я, и вы, возможно, передумаете.

Ренкин посмотрел на «кадиллак» и на стоявший рядом «бьюик».

— Ну и что? — спросил он.

— Вы, конечно, знаете, кто владелец «кадиллака». Если вас не интересует капитанское звание, входите. Но тогда — я это гарантирую — вам не видать повышения, как своих ушей.

— Хорошо. Мы побеседуем по пути к Трисби.

— К Трисби вы поедете один, лейтенант, мне там нечего делать, ответил я. — У меня хватает хлопот и с владельцем «кадиллака».

— Вы поедете или мы повезем вас силой? — неожиданно нетерпеливым и угрожающим голосом спросил Ренкин.

Приблизившись к нам, Кенди многозначительно сунул руку в карман пиджака.

— Хорошо, коль вы настаиваете, — счел за лучшее согласиться я. — Но что вам нужно?

— Хватит морочить нам голову, — раздраженно сказал Ренкин. — Вы только что вернулись от Трисби.

— Попробуйте доказать это, — сказал я, садясь в полицейский автомобиль.

Я посмотрел на бунгало; Марго не подавала никаких признаков, что находится там.

— Дайте мне револьвер, — потребовал Ренкин.

— У меня его нет.

— Где он?

— В бунгало.

— Поехали обратно, — приказал водителю лейтенант.

Машина развернулась. Преследуемый Кенди по пятам, я вошел в дом. Я старался загородить тумбочку от сержанта, но тот, оттолкнув меня, выдвинул ящик и извлек револьвер. Это был принадлежащий мне револьвер тридцать восьмого калибра.

— Он? — спросил сержант.

— Да.

Я удивленно посмотрел в ящик: револьвер Бриджетт бесследно исчез.

Кенди заглянул в ствол и обнюхал его. Потом положил в карман.

— Кто оставил здесь «кадиллак»?

— Спроси об этом у лейтенанта, — буркнул я в ответ. — Зачем я вам понадобился?

— Не представляйся дурачком. Мы видели, как ты вышел от Трисби.

— Почему же меня не арестовали сразу?

— Не было ордера на арест.

— Кто подписал ордер?

— Капитан.

— Холдинг знает об этом?

Кенди пошевелил языком, перемещая во рту жевательную резинку.

— Забудь о Холдинге, ситуация в городе изменилась.

Когда мы подошли к машине, Ренкин спросил:

— Нашли?

— Да, — ответил Кенди, протягивая револьвер.

— Вы обвиняете меня в убийстве Трисби и его слуги?

— Я никого ни в чем не обвиняю, — ответил Ренкин устало. — Мне приказано доставить вас, и я выполняю распоряжение.

— Но ведь Холдинг…

— О нем вы узнаете в свое время, а сейчас заткнитесь.

Больше за дорогу не было произнесено ни слова.

Пользуясь тем, что никто не мешал думать, я еще раз сделал обзор всех происшествий, невольным участником которых мне довелось стать в Сан-Рафеле. Когда человек внимательно анализирует минувшие дела и события, ему зачастую удается обнаружить связующее звено между, казалось бы, разрозненными фактами. Так случилось и со мной. Неожиданно я почувствовал, что держу в руках ключ ко всем хитросплетениям.

Я не успел по-настоящему восхититься своей сообразительностью, так как вскоре мы подъехали к «Белой даче».

Ренкин и я вышли из автомобиля.

— Поезжай обратно в бунгало, — сказал лейтенант своему помощнику. — Обыщи дом, все, что найдешь, привези сюда. Отправляйся.

Кенди коснулся плеча водителя, и через минуту машина скрылась из вида.

— Думаете, она успела уехать? — спросил у меня Ренкин.

— Конечно. Что случилось с Холдингом?

— Сук, на котором вы сидели, Брэндон, с треском обломился. Кенди договорился с судьей Гаррисоном, и Холдинг снова поддерживает администрацию. В городе больше нет оппозиции.

Слова полицейского были для меня полной неожиданностью.

— Поторопитесь, — сказал Ренкин, — капитан не любит, когда его заставляют ждать. Вас предупреждали, чтобы вы не совались в это дело, теперь пеняйте на себя.

— Но Холдинг дал мне добро на продолжение расследования.

— Вы разве не видели, что это за тип?

Когда мы поднялись на веранду, по ней взад и вперед расхаживали трое полицейских. В ярко освещенной гостиной с сосредоточенным видом сновал фотограф и работали специалисты по отпечаткам пальцев.

— Капитан здесь? — спросил Ренкин у одного из них.

— Наверху.

Поднявшись по лестнице, мы оказались в спальне, где поперек кровати по-прежнему лежало тело Трисби. У окна виднелась массивная фигура Кетчена. Два человека в штатском рылись в многочисленных ящиках.

Капитан стоял к нам спиной, глядя в окно. Он курил сигару, и дым полз по комнате серыми облачками, распространяя неприятный сильный запах.

Минуты две тянулось томительное молчание.

— Где его револьвер? — не оборачиваясь, сказал Кетчен.

Все было рассчитано на то, чтобы вывести меня из душевного равновесия, расслабить волю. Это был старый полицейский прием, много раз испытанный на простофилях.

Ренкин отошел от двери, и его место сразу занял другой инспектор — на случай, если я попытаюсь удрать.

— Наручники на нем?

— Нет, капитан. — Лицо Ренкина напряглось.

— Почему нет? — прорычал Кетчен. Его хриплый, полный ненависти голос мог вызвать содрогание у кого угодно.

— Я не думал, что в этом есть необходимость.

— Тебе платят не за то, чтобы думать. Немедленно надеть!

Ренкин извлек из кармана наручники и подошел ко мне. Я протянул руки, и стальные кольца с лязгом сомкнулись.

— Приказание выполнено, капитан, — сказал он, отходя прочь.

Кетчен медленно повернулся. Его жестокое лицо было багрово-темным от застоявшейся крови. Глаза — маленькие и беспокойные, как у бродячего слона, — смотрели с яростью.

— Ты думал, что тебе все так и сойдет? Что тебя защитит Холдинг? Не вышло! Сейчас ты будешь горько раскаиваться в своей ошибке!

Он приближался ко мне. В его глазах прыгали безумные красные искорки.

— Я знал, что повстречаюсь с тобой еще раз, — продолжал он. — Но будь проклят, если я рассчитывал когда-нибудь изловить тебя на двойном убийстве.

— Вам не удастся свалить на меня вину, — сказал я, не отрывая от него взгляда. — Их убили шесть часов назад, и вы об этом отлично знаете.

Для человека его габаритов удар был удивительно быстрым. Я едва успел увернуться от его левой. К сожалению, у меня не было времени уклониться от удара другой рукой, и кулак Кетчена опустился с такой силой, будто это бил копытом мул. Я рухнул на пол, надо мной тотчас раздался разъяренный голос Кетчена:

— Поднимите!

Один из инспекторов обхватил меня и поставил на ноги. Покачнувшись, я согнулся чуть ли не пополам. Никто не произнес ни слова, наблюдая за моими отчаянными попытками принять вертикальное положение.

— Мы отвезем тебя в управление, — сказал Кетчен с усмешкой, — и запрем в камеру. Чтобы ты не скучал, я пришлю трех-четырех ребят, которые будут тебя развлекать. Побывав в компании с ними, ты признаешься во всех четырех убийствах, скотина.

Я знал — стоило мне сказать хотя бы слово, как он вновь примется избивать меня, и поэтому молча глядел на него.

— Если тебя не признают виновным, — продолжал Кетчен, — мы упрячем тебя в тюрьму за незаконное проникновение на чужую территорию. Ты получишь три месяца, но каждый день мои ребята будут выколачивать из тебя мозги. Он повернулся к Ренкину. — Отвези его в управление и посади по обвинению в убийстве Трисби и филиппинца. Пусть дождется, пока мы соберем против него достаточно улик. Я думаю, мы сумеем пришить ему дело.

Ренкин с безразличным видом подошел ко мне:

— Пойдем!

— Я сделаю так, чтобы тебе захотелось поскорее стать трупом, — сказал на прощание Кетчен и, размахнувшись, ударил меня по лицу. Потеряв равновесие, я едва не упал на Ренкина. — Уберите его и бросьте в камеру!

Ренкин схватил меня за руку и поволок из комнаты. Мы шли по веранде, когда к дому подъехал Кенди.

— Нашел что-нибудь? — спросил Ренкин.

— Еще один, тридцать восьмого калибра. В магазине не хватает четырех патронов, — ответил сержант, вытаскивая из кармана револьвер Бриджетт и передавая Ренкину. — Из него недавно стреляли.

— Где ты нашел? — поинтересовался я.

Кенди пристально посмотрел на меня.

— Под кроватью, там, где ты спрятал.

Я отрицательно покачал головой.

— Я не прятал. Но в общем, это все равно, в любом случае вы не поверите.

Ренкин бросил в мою сторону хмурый взгляд.

— Я везу его в управление, — сказал он Кенди. — Револьверы мы проверим. Больше в бунгало ничего не было?

— Нет.

— Возьми одну из машин и отправляйся домой, — сказал Ренкин.

Они поглядели друг на друга, и Кенди, подмигнув лейтенанту, исчез в темноте.

Ренкин велел мне садиться в полицейский автомобиль.

— Ведите машину, — сказал он.

— Что? — переспросил я.

— Ведите машину.

— В этих браслетах?

Достав ключ, он снял наручники. Я сел за баранку и завел мотор. Ренкин, устроившись рядом, закурил сигарету.

— Обращайтесь поосторожней с этой игрушкой, лейтенант, — сказал я, снижая скорость при выезде на шоссе. — Револьвер принадлежит миссис Криди.

— Это уж наша забота.

Я не выдержал и спросил:

— Что за блестящая идея усадить меня за руль? Арестованный сам везет себя в тюрьму, а «фараон» сидит рядом и покуривает. В истории полиции это наверняка первый случай.

— Мы едем не в тюрьму, — ответил Ренкин. — Кетчен думает, что нагнал на вас достаточно страха. Если дать вам возможность удрать, то вы, по его расчетам, больше и носа сюда не покажете. Мне приказано обеспечить ваш побег.

Удивлению моему не было границ. Когда же наконец ко мне вернулась способность трезво соображать, я расхохотался:

— Он, безусловно, нагнал страха, но удирать я все же не собираюсь.

— Мне приказано смотреть в другую сторону, когда вы будете улепетывать, — равнодушно сказал Ренкин. — Но я подумал, что у вас, вероятно, нет и мысли о побеге, и решил рассказать о плане Кетчена.

— Мне бы и в голову не пришло убегать от вооруженного полицейского, сказал я. Потом, поразмыслив, добавил: — Не иначе, как все это придумал Криди. Сначала он пытался купить меня за сто пятьдесят тысяч долларов, теперь пытается вытурить эдаким образом. — Я шумно отдувался, напряженно вглядываясь в ленту дороги. — Как вы узнали, что я приезжал к Трисби?

— Криди послал своего человека наблюдать за домом. Он и сообщил, что вы туда пробрались. Криди сразу же вызвал капитана и приказал арестовать за незаконное проникновение на чужую территорию. Он велел хорошенько припугнуть вас и выбросить из Сан-Рафела. Мы не застали вас в доме Трисби, но обнаружили мертвого хозяина. Кетчен решил, что обвинение в убийстве двух человек обратит вас в паническое бегство.

— И ему наплевать, кто настоящий убийца?

Ренкин неопределенно пожал плечами:

— Со временем он до него доберется.

— Человек, посланный Криди, не видел преступника?

— Нет, он появился там уже к вечеру. — Вытащив револьвер Бриджетт, он с интересом посмотрел на него. — Трисби убили из этой штуки?

— Да.

— Она?

— Я этого не думаю, но лучше спросите у нее самой.

— Жене Криди не задают подобных вопросов. Если дорожишь работой, лучше вообще ничего не спрашивать.

— Криди у вас бог и царь, — заметил я. — Итак, он договорился с судьей Гаррисоном?

— Это было нетрудно. У того ни гроша за душой и жена-транжирка. Криди отвалил куш, и судья обязался не заниматься политикой.

— «Курьер» будет в восторге! Завтра появятся сообщения в газетах.

— А что он может сделать! Вам же придется манатки собрать и дать драпа.

— Я остаюсь в городе, — ответил я, выезжая на бульвар Франклина. — Когда узнаю, кто убил Шеппи, я уберусь без вашего напоминания.

— Надо уехать сегодня же, Брэндон. Если через два часа вас застанут, грозят большие неприятности. Кетчен приказал автоинспекторам устроить с вами несчастный случай.

Я недоверчиво посмотрел на Ренкина.

— Шутите?

— Никогда в жизни я не говорил более серьезно, — спокойно ответил лейтенант. — Вы или смотаетесь в течение двух часов, или в лучшем случае попадете в больницу. Не надейтесь, что сумеете что-нибудь сделать, когда на вас налетит патрульная машина. Их в городе тридцать штук, и все водители предупреждены, дороги уже перекрыты. У них большой опыт по этой части. Вам повезет, если останетесь в живых.

Подъезжая к бунгало, я раздумывал над его словами. Затормозив около входа, я вылез из машины и сказал:

— Вам нужен этот револьвер, лейтенант? Мне он может понадобиться, а полиции вряд ли.

— Все еще рассчитываете разоблачить Криди?

— Я ищу убийцу Шеппи, а револьвер является важной уликой.

Поколебавшись, Ренкин протянул револьвер.

— Возьмите, мне он действительно не нужен. Кетчен тоже забудет, узнав, кому принадлежит эта игрушка.

— Спасибо, вы молодчина, лейтенант, желаю скорейшего повышения, — сказал я, протягивая руку.

Мы обменялись рукопожатием, и он сел за руль.

— Вы не можете бороться в одиночку со всей системой, Брэндон, — сказал Ренкин, высунувшись из окна машины. — Эти мерзавцы занимают слишком высокие посты, они сильны и хорошо организованы. Одиночкам, вроде вас, такой орешек не по зубам. Я понял это и отказался от напрасных попыток. Уезжайте побыстрее и не возвращайтесь к нам.

Кивнув на прощание, он развернулся и умчался в темноту.

Глядя вслед Ренкину, я заметил, как по дороге навстречу ему стремительно приближаются огни другого автомобиля. Кто-то торопился в бунгало. Я приготовился встретить неизвестного посетителя.

Я чувствовал невероятную усталость во всем теле и ноющую боль в животе, куда пришелся удар Кетчена. Больше всего на свете мне хотелось сейчас немного поспать.

Машина затормозила, и из нее вышел высокий худощавый мужчина в широкополой шляпе. В неясном свете луны я сумел рассмотреть, что он был сравнительно молод.

— Мистер Брэндон? — спросил он, приближаясь.

— Да.

— Я — Фрэнк Хеппл из «Курьера». Мистер Трой попросил меня связаться с вами. Сейчас не слишком поздно для нашего разговора? Я раздобыл кое-какие сведения, думаю, вы ими заинтересуетесь.

От погруженного в темноту бунгало веяло мертвящей пустотой. Я нажал на выключатель, и мы прошли в дом. Часы на камине показывали двадцать минут двенадцатого. Я отыскал бутылку виски и налил два больших бокала.

Хеппл наблюдал за мной. У него было приятное лицо, проницательные глаза и волевой подбородок. У него был вид решительного человека, которого трудно остановить, если он за что-нибудь взялся.

— Угощайтесь! — сказал я, пододвигая бокал. Потом, положив руку на ноющий живот, попытался расслабить мышцы.

— Мистер Трой предложил мне заняться Ханом, — сказал Хеппл, беря бокал. — Я покопался в его прошлом и наткнулся на золотую жилу.

— В каком смысле?

— Я отправился к нему домой и попросил интервью. Хан страшно обрадовался этой рекламе своего магазина. Между нами, он — бывший художник, мастер своего дела. Я уговорил его слепить для меня фигурку из глины, и на ней остались отличнейшие отпечатки пальцев. — Хеппл ухмыльнулся, довольный своей уловкой. — Сегодня утром я отвез фигурку в Лос-Анжелес и передал в управление ФБР. Там проверили отпечатки — и вот что я узнал… — Он отпил из бокала и возбужденно помахал им перед собой. — Настоящее имя Хана — Джек Брэдшоу. В 1941 году ему дали два года за контрабанду наркотиками. По выходе из тюрьмы он уехал в Мексику, и ФБР потеряло его из виду. Через четыре года Хана снова арестовали, когда он переходил границу с двумя чемоданами героина. На этот раз он получил восемь лет. Некоторое время после освобождения ФБР продолжало следить за ним, но Хан занялся вполне законным бизнесом: открыл керамический магазин. Федеральная полиция знает о «Школе керамики», и однажды там был устроен обыск, но ничего подозрительного обнаружить не удалось. Теперь самая интересная для вас часть рассказа: в тюрьме Хан сошелся с одним типом по имени Жуан Туармец, который также сидел за торговлю наркотиками. На свободу их выпустили в одно время. У меня появилось подозрение относительно личности Туармеца, и я попросил показать его фото. Знаете, кто он теперь?

— Кордец?

Хеппл утвердительно кивнул.

— Да, Кордец из «Клуба мушкетеров». Как вы догадались?

— ФБР знает, что он из Сан-Рафела?

— Конечно. Но ни в чем не может его обвинить, все идет нормально.

— ФБР не показалось странным, что две тюремные птички решили свить гнездышко в одном городе?

— Оно следило первое время, но никакой связи между Кордецом и Ханом установить не удалось. Они не встречались ни разу с тех пор, как приехали в Сан-Рафел.

Подумав, я сказал:

— Мне передали, что судья Гаррисон отошел от политики?

— Старый негодяй. Криди сумел купить его. — На лице Хеппла было отвращение.

— Ваша газета сообщит об этом публике?

— Ни в коем случае — у нас нет доказательств, что это случилось именно так. В общем, в городе нет оппозиции, и пройдет немало времени, прежде чем появится новый человек, который объединит недовольных. Я думаю, что старая шайка без труда добьется победы на выборах и уголовники будут править нами еще один срок.

— А я в этом не уверен. Вы слышали об убийствах на «Белой даче»?

Хеппл кивнул.

— Вряд ли они имеют отношение к Кордецу или Хану.

— Это станет известно в ближайшие дни. Сейчас я как раз и бьюсь над этой загадкой. — Я понизил голос: — В вашей конторе есть надежный сейф?

— Есть, — ответил Хеппл с некоторым удивлением.

— Я обзавелся одной вещицей, которую надо надежно спрятать. — Я достал револьвер Бриджетт.

Взяв револьвер, Хеппл понюхал дульное отверстие. Потом испытующе посмотрел на меня.

— Трисби убит из этого оружия?

— Вполне вероятно. Это я и стараюсь выяснить.

— Не следует ли передать револьвер в полицию?

Я отрицательно покачал головой.

— Нет, полицейские потеряют его.

— Вы знаете, кто владелец этой игрушки?

— Догадываюсь, — уклончиво ответил я. — Но это не значит, что он и есть убийца.

Хеппл опустил револьвер в карман.

— Ладно. Надеюсь, вы знаете, что делаете.

— Не волнуйтесь. Если мне повезет, у вас будет интересный материал. Револьвер, возможно, ключ ко всей истории.

— Чем еще я могу быть полезен?

— Не уходите завтра из конторы. Может потребоваться помощь, и я должен быть уверен, что найду вас на месте.

Он бросил на меня тревожный взгляд.

— Не лучше ли поделиться со мной вашими заботами, Брэндон? Вы ходите по слишком тонкому льду.

— Мой рассказ был бы неполным. У меня достаточно теорий, но мало фактов.

— Расскажите о ваших теориях. Еще неизвестно, встретимся ли мы снова: любознательные в Сан-Рафеле часто кончают плохо. Если вас заставят замолкнуть навсегда, все ваши старания пойдут насмарку.

Я ощущал немалый соблазн рассказать о результатах своего расследования, но в конце концов решил не делать этого. Чтобы повалить такого гиганта, как Криди, нужны непреложные факты, а не подозрения, какими бы основательными они ни были.

— Ждите завтра моего звонка, — сказал я. — Это все, что я могу обещать.

— Дело ваше. Но не оставайтесь в бунгало на ночь. Отсюда до ближайшего жилья не меньше мили, и никто не узнает, если с вами что-нибудь случится. Переночуйте у меня, я пересплю на кушетке.

Мне вновь пришлось ответить отказом:

— Не беспокойтесь обо мне, Хеппл. До завтрашнего дня со мной ничего не произойдет, а потом время уже не будет играть роли.

— Как хотите. — Он пожал плечами. — Все же мне кажется, что вы рискуете. — Достав бумажник, Хеппл протянул визитную карточку. — Здесь номер моего домашнего телефона. До восьми утра я буду у себя на квартире, потом звоните в контору.

— Не забудьте положить револьвер в сейф.

— Я отвезу его сейчас же. До свидания.

— До завтра.

— И будьте осторожны.

— Постараюсь.

Он сел в машину и, помахав на прощанье, скрылся в темноте.