Используя впадины и выступы в стене в качестве опор для рук и ног, Смитбек медленно полз наверх, по направлению к окну на втором этаже. Восхождение оказалось более тяжелым, чем можно было предположить. Он уже ухитрился поцарапать щеку, сильно ушибить палец. А самое главное, он бесповоротно губил свои новые итальянские туфли ручной работы, за которые выложил две сотни баксов. Может быть, «Таймс» согласится компенсировать его потери? Нелепо распластанный на стене дома, он был открыт взорам всех прохожих. «Наверняка существуют иные, более легкие пути к Пулитцеровской премии», – думал журналист. Он ухватился за карниз окна и, собрав силы, подтянулся. Оказавшись на довольно широком выступе, Смитбек немного отдышался и огляделся по сторонам. Улица оставалась пустынной: похоже, что никто ничего не заметил. После этого он прижал нос к волнистому стеклу окна.

Комната за окном была полутемной и пустой. В анемичных лучах пробивающегося через стекло света лениво плавали пылинки. Смитбеку показалось, что в дальней стене темного помещения имеется закрытая дверь. У него, увы, не было возможности узнать, что находится в недрах дома за этой дверью.

Если он хочет это выяснить, надо влезть в окно.

Что в этом плохого? Дом заброшен несколько десятков лет назад. Теперь он скорее всего является собственностью города. Общественной собственностью, если можно так выразиться. Если он сейчас уйдет, сделав так много и пройдя столь длинный путь, ему все придется начинать сначала. Перед его мысленным взором возникла искаженная гневом физиономия редактора. Потрясая стопкой мятой бумаги и выкатив глаза, шеф начнет вопить о полной некомпетентности подчиненного. Если он хочет выставить им счет за туфли, надо что-то предпринимать.

Смитбек подергал окно, которое, как он и предполагал, оказалось на запоре. Впрочем, нельзя было исключать и того, что створки с течением времени просто крепко слиплись. Не зная, как поступить, журналист посмотрел вниз. Спуск, похоже, будет даже менее приятным, нежели подъем. То, что он увидел через окно, ему ничего не сказало. Необходимо пробраться внутрь, чтобы произвести беглый осмотр. Не может же он сидеть на карнизе вечно. Если его кто-то заметит...

И в этот момент он увидел, что по Риверсайд-драйв медленно катит патрульная полицейская машина. От копов его пока отделяло несколько кварталов. Будет скверно, если они застанут его здесь, а на то, чтобы спуститься вниз, времени уже не оставалось.

Смитбек поспешно стянул с себя пиджак, свернул его в комок и приложил к самому большому стеклу. Затем он надавил на пиджак плечом, и давил до тех пор, пока стекло не рассыпалось. Вынув из рамы острые осколки и аккуратно сложив их на карниз, журналист протиснулся в проем.

Оказавшись в комнате, он поднялся на ноги и посмотрел в окно. Все было тихо. Никто его не увидел. Отойдя в глубь комнаты, Смитбек напряг слух. Тишина. Журналист втянул носом воздух. Запах, как ни странно, оказался не таким неприятным, как можно было ожидать. Пахло старыми обоями и пылью, а сама атмосфера была вовсе не застойной. Чтобы успокоиться, Смитбек сделал несколько глубоких вдохов.

«Думай о статье. Думай о Пулитцеровской премии. Думай о Норе. Надо провести лишь короткую рекогносцировку и сразу уйти».

Смитбек стоял, давая возможность глазам приспособиться к полумраку. У дальней стены комнаты виднелась книжная полка с единственной книгой на ней. Журналист подошел к полке и взял книгу. Это был научный трактат, изданный в девятнадцатом веке. На кожаном переплете золотом было выдавлено изображение раковины. Смитбек с бешено колотящимся от волнения сердцем открыл книгу. Труд по естественной истории! Неужели он вышел из-под пера Ленга? В крайнем случае он надеялся увидеть надпись: Ex Libris Enoch Leng. Но экслибриса, увы, в книге не оказалось. Смитбек перелистал книгу в поисках заметок на полях. Не обнаружив таковых, он вернул том на место.

В комнате ничего интересного не было. Пора приступать к изучению дома.

Смитбек, стараясь не производить шума, снял туфли, поставил их под окном и отправился в экспедицию в одних носках. Первым делом он двинулся к двери. Пол под ногами заскрипел, и Смитбек замер. В помещении тут же воцарилась абсолютная тишина. Весьма сомнительно, чтобы в доме кто-то находился. Похоже, что даже наркоманы и бродяги не могли в него проникнуть, но осторожность тем не менее не помешает.

Смитбек медленно повернул ручку и, приоткрыв дверь не более чем на дюйм, заглянул в щель. За дверью царила полная тьма. Журналист открыл дверь пошире, дав возможность свету из окон заглянуть в темноту. Оказалось, что это был длинный и весьма импозантный коридор, со стен которого свисали обрывки тяжелых зеленых обоев. В позолоченных нишах вдоль стены находились задрапированные тканью картины. Белая материя свободно свисала с тяжелых рам. В дальнем конце коридора уходила в темноту широкая мраморная лестница. На верхней площадке лестницы возвышалась какая-то фигура. Скорее всего – статуя. Фигура была завернута в белое полотно.

Смитбек затаил дыхание. Создавалось полное впечатление, что дом стоит закрытым со времени смерти Ленга. Фантастика! Неужели все эти вещи принадлежали профессору?

Смитбек решился сделать несколько шагов в глубину коридора. К запаху плесени и пыли здесь примешивались иные, гораздо менее приятные ароматы. Это был чуть сладковатый запах разлагающейся органики. Воображение журналиста подсказало ему интересный образ. Так может пахнуть давно мертвое сердце дома, в котором когда-то обитал серийный убийца. Надо будет не забыть вставить эту фразу в статью.

Не исключено, что его подозрения не лишены оснований и Ленг действительно замуровал тела своих жертв где-то здесь, за тяжелыми обоями в викторианском стиле.

Смитбек задержался у одной из картин. Не в силах преодолеть любопытство, он приподнял край белой ткани. Ткань оказалась настолько прогнившей, что даже от этого легкого натяжения рассыпалась в прах. От неожиданности Смитбек чуть ли не отпрыгнул. Взяв себя в руки, он подошел ближе к потемневшему полотну. На картине была изображена стая волков, рвущая в клочья оленя. Анатомические подробности этой сцены вызывали тошноту, но картина была исполнена мастерски и стоила наверняка целое состояние. Смитбек подошел к следующей нише и с обостренным любопытством потянул за ткань, скрывающую картину. Материя сразу превратилась в пыль, открыв его взору другую сцену охоты. Журналист увидел кашалота, опутанного гарпунными линями. Животное билось в смертельных конвульсиях, а из его дыхала бил фонтан яркой крови. Густые потоки лились на головы сидящих в шлюпке гарпунеров.

Смитбек не мог поверить в подобное везение. Он, видимо, напал на настоящую золотую россыпь. Но с другой стороны, это нельзя было назвать везением. Его успех явился результатом упорного труда, интуиции и умело проведенного расследования. Даже Пендергаст еще не знает, где жил Ленг. Это открытие поднимет его статус в «Таймс» и поможет восстановить отношения с Норой. Смитбек не сомневался, что все те сведения о Ленге, в поисках которых бьются девушка и агент ФБР, находятся здесь. В этом доме.

Смитбек напряг слух и, ничего не услышав, двинулся по ковру коридора мелкими бесшумными шагами. Дойдя до статуи на верхней площадке, он потянул за край прикрывающей ее ткани. Материя распалась и бесформенной кучей упала на ковер, подняв облако пыли.

Поначалу журналист испугался, поскольку не мог понять, что перед ним. Однако, разобравшись, он сразу успокоился. Это было всего лишь чучело шимпанзе. Обезьяна висела на ветке, зацепившись хвостом. Моль и крысы объели лицо, оставив большие дыры, в которых виднелись коричневые кости. Губы животного тоже исчезли, придав обезьяне сходство с осклабившейся в последней улыбке мумией. Одно ухо болталось на тонкой нити высохшей плоти, пока Смитбек смотрел, ухо оторвалось и с глухим стуком упало на пол. В одной руке обезьяна сжимала восковой банан, а другую прижала к животу, словно испытывала сильную боль. Лишь бусинки глаз казались живыми. Чучело пялилось на Смитбека так, как обычно пялятся безумцы.

Сердце журналиста снова забилось учащенно. Ведь Ленг был таксидермистом, коллекционером и членом лицея. Неужели он подобно Макфаддену, Шоттаму и многим другим имел собственный кабинет диковин? Может, этот полусгнивший шимпанзе – часть его коллекции?

Смитбек снова пребывал в нерешительности. Неужели пора уходить?

Отойдя от чучела, он уставился в глубину лестницы. Там не было никакого освещения, если не считать тех тонких лучиков, которые пробивались из-за досок на окнах. Постепенно его глаза адаптировались к темноте, и Смитбек увидел нечто напоминающее зал приемов с наборным паркетным полом. Пол был устлан шкурами экзотических животных – зебры, льва, тигра, кугуара. В зале стояли какие-то накрытые белой тканью фигуры, а вдоль облицованных деревянными панелями стен располагались старинные шкафы с застекленными дверцами. За стеклом Смитбек усмотрел неясные предметы, а на дверцах шкафов – медные пластинки.

Да, это коллекция. Коллекция доктора Эноха Ленга.

Смитбек стоял, положив руку на верхнюю секцию перил. Несмотря на то что к этим предметам, судя по их виду, никто не прикасался вот уже сто лет, журналист нутром чувствовал, что дом все это время не пустовал. Как ни странно, но он казался ухоженным, а это говорит о наличии какого-то смотрителя. Одним словом, следовало немедленно уходить.

Но в доме по-прежнему стояла полная тишина, и Смитбек снова заколебался. На коллекцию в зале стоило взглянуть. Описание интерьера и коллекции займет львиное место в его статье. Он спустится вниз на секунду – всего лишь на одну секунду – и посмотрит, что скрыто за белой тканью. Смитбек осторожно спустился на одну ступеньку, затем на другую... а затем услышал за спиной негромкий щелчок. Журналист резко повернулся. Его сердце было готово выскочить из груди.

С первого взгляда ничего не изменилось. Но затем он сообразил, что дверь, через которую он вошел в коридор, захлопнулась. Смитбек облегченно вздохнул – видимо, порыв ветра через разбитое стекло и захлопнул дверь.

Не снимая руки с перил, он продолжил спуск по крутым мраморным ступеням. Запах гниения и разложения здесь был заметно сильнее, чем наверху.

Его взгляд остановился на фигуре, стоящей в центре зала. Прикрывающая ее белая ткань настолько истлела, что большая часть покрывала свалилась на пол. В полутьме фигура казалась Смитбеку очень странной. Она имела совершенно необычные, чуждые глазу формы. Лишь подойдя ближе, журналист понял, что это. Перед ним на возвышении стоял небольшой плотоядный динозавр. Образец сохранился просто на диво. На костях еще остались куски окаменевшей плоти, были видны окаменевшие внутренние органы, а в некоторых местах сохранились даже большие куски кожи. А на коже виднелись очертания перьев.

Смитбек от изумления просто онемел. Это был великолепный, бесценный для науки образец. Совсем недавно несколько ученых выдвинули вызвавшую споры гипотезу о том, что некоторые динозавры, включая знаменитого тиранозавра, были покрыты перьями. И перед ним находилось доказательство правоты этих смелых теоретиков. На бронзовой табличке внизу значилось: «Неизвестный коэлораптор с Оленьей реки, Альберта. Канада».

Затем Смитбек обратил свое внимание на один из шкафов, а если быть точным, то на помещенные в нем человеческие черепа. Подойдя ближе, журналист склонился к бронзовой табличке и прочитал: «Останки гуманоидов из пещеры Сварткопье, Южная Африка». Смитбек не мог поверить своим глазам. Он знал, что окаменевшие останки гуманоидов встречаются чрезвычайно редко. Здесь же находилась по меньшей мере дюжина черепов, причем столь хорошо сохранившихся он никогда не видел. Став достоянием науки, эти черепа произведут переворот в деле изучения предков человека.

Его внимание привлек какой-то блеск в соседнем шкафу. Подойдя к нему, Смитбек увидел, что за стеклом хранятся драгоценные камни. Его взгляд остановился на огромном зеленом и уже ограненном камне размером с яйцо дрозда. Надпись под камнем гласила: «Безупречный алмаз с Новой Земли, Сибирь. 216 карат. Считается единственным в мире зеленым алмазом». Рядом с этим природным уникумом располагались громадные рубины, сапфиры и какие-то более экзотические камни, названия которых Смитбек даже не знал. Эта коллекция ничем не уступала, а может быть, даже и превосходила коллекцию драгоценных камней Американского музея естественной истории. Эти камни были, если можно так выразиться, «звездами» выставки. На соседних полках располагались золотистые, покрытые морозным узором кристаллы совершенной формы, один из которых был размером с грейпфрут.

Смитбек отошел от шкафов, с трудом пытаясь осмыслить значение своего открытия. Страшно подумать, что эти сокровища находятся в полуразрушенном доме более ста лет... Журналист повернулся и импульсивно сорвал покрывало с находящегося за спиной предмета. Ткань, как и раньше, распалась в прах, и его взгляду открылось чучело похожего на тапира животного с длинным хоботом, мощными передними ногами, округлой головой и громадными кривыми клыками. Подобной уродины Смитбек никогда не видел. Он пригнулся, чтобы прочитать едва различимую надпись. Надпись гласила: «Единственный известный экземпляр клыкастого мегалопеда, описанного Плинием. Животное считалось мифическим до тех пор, пока данный экземпляр не был застрелен в Бельгийском Конго английским исследователем сэром Генри Ф. Моретоном в 1869 году».

«Великий Боже! – подумал Смитбек. – Неужели это правда? Крупное млекопитающее, совершенно неизвестное науке? А может быть, это фальшивка? А может быть, все, что здесь находится, сплошь подделка?» Но, оглядевшись вокруг, он понял, что это не так. Ленг не мог коллекционировать фальшивки, и даже в полутьме было видно, что экспонаты подлинные. Во всяком случае, эти. А если и остальные экспонаты в доме окажутся подлинными, то это, возможно, будет самая крупная в мире коллекция по естественной истории. Это собрание – нечто гораздо большее, нежели простой кабинет диковин. Для того чтобы делать записи, было слишком темно. Но Смитбек в записях не нуждался. Все, что он видел, навсегда запечатлелось в его памяти.

Лишь раз в жизни журналисту предоставляется случай собрать подобный материал.

Смитбек сорвал еще один покров, и на сей раз его приветствовал окаменевший костяк поднявшегося на дыбы пещерного медведя. Пасть зверя была открыта в беззвучном реве, и его почерневшие зубы походили на кинжалы. На прикрепленной к дубовому постаменту бронзовой табличке значилось, что скелет был извлечен из асфальтового озера каньона Катц в Аризоне.

Смитбек бесшумно передвигался по залу приемов и снимал белые покровы, обнажая один за другим скелеты млекопитающих плейстоценового периода. Все они были по меньшей мере столь же хороши, как и экспонаты Музея естественной истории, а некоторые из них своей сохранностью даже превосходили костяки, составлявшие гордость музея. Коллекцию Ленга завершали прекрасно сохранившиеся скелеты неандертальцев. На шее одного из скелетов красовалось ожерелье из человеческих зубов.

Оглядевшись еще раз, Смитбек заметил мраморную арку, ведущую в следующую комнату, в центре которой лежал метеорит диаметром по меньшей мере в восемь футов. Метеорит имел цвет рубина. Вокруг метеорита стояли застекленные шкафы.

Немыслимо!

На прикрепленных к стене полках располагалось множество каких-то необычных предметов, и Смитбек переключил на них все свое внимание. При ближайшем рассмотрении эти предметы оказались устрашающими масками, кремневыми наконечниками копий, украшенными драгоценностями кинжалами и нефритовыми жабами. Среди жаб обнаружился человеческий череп, инкрустированный бирюзой. В коробках со стеклянными крышками находились тысячи и тысячи бабочек. Все они были тщательно систематизированы и классифицированы.

Смитбек обратил внимание на то, что электрической проводки в доме не было. Все осветительные приборы были газовыми. К каждому из них вела отдельная трубка. Самая крупная труба тянулась к камину, перед которым стоял хрустальный экран. Да, дом Ленга сохранился таким, каким его оставил хозяин. Создавалось впечатление, что он вышел из своего жилья и не вернулся...

Однако довольно скоро Смитбек несколько умерил свой восторг. Ведь дом просто не мог остаться в таком состоянии со дня смерти Ленга. Наверняка существовал смотритель, который в него регулярно наведывался. Ведь кто-то должен был заколотить окна и задрапировать экспонаты. К нему снова вернулось тревожное ощущение, что в доме кто-то есть.

Тишина, следящие за ним скелеты, гротескные экспонаты и все возрастающий запах разложения порождали у него страх. Отрицать это было невозможно. «Что я здесь делаю? – подумал Смитбек и непроизвольно содрогнулся всем телом. – Материала для Пулитцеровской премии более чем достаточно. Статья уже есть, и пора убираться к дьяволу».

Он повернулся, взбежал по ступеням и, миновав шимпанзе, направился к двери, через которую вошел. Все выходящие в коридор двери были закрыты. Стало гораздо темнее, чем было всего несколько минут назад. Смитбек остановился, сообразив, что не помнит, через какую дверь вошел. Он запомнил, что она была ближе к концу коридора. Подойдя к той, которая казалась ему наиболее подходящей, он повернул ручку и, к немалому своему изумлению, обнаружил, что дверь заперта. «Видимо, не ту выбрал», – подумал журналист, переходя к другой двери.

Та тоже оказалась на запоре.

Со все возрастающим чувством тревоги Смитбек проверил дверь, выходящую на другую сторону коридора. Она была на замке. Точно так же, как и следующая. По его спине пробежал противный холодок. Все двери были надежно заперты.

Смитбек стоял посередине темного коридора, пытаясь подавить парализовавшую его панику.

Он оказался в заключении.