Нора тут же спустилась в полуподвальный этаж. О'Шонесси возник рядом с ней, когда она открывала замок. Они вместе проскользнули в гостиную, и девушка закрыла дверь на задвижки, щеколды и цепочку. После этого она подошла к решетчатому окну. В оконную раму по обеим сторонам были вбиты гвозди, к которым когда-то крепились временные занавески. Нора сняла пальто и повесила его на гвозди, полностью закрыв окно.

– Уютное местечко, – произнес О'Шонесси, принюхиваясь. – Благоухает, как на месте преступления.

Нора не ответила. Она разглядывала пол, планируя порядок раскопок.

Пока О'Шонесси изучал квартиру, Нора обошла гостиную, мысленно деля площадь пола на квадраты. Затем она опустилась на колени и достала из кармана перочинный нож. Этот нож подарил брат в день ее шестнадцатилетия, и с тех пор она с ним никогда не расставалась. Девушка просунула лезвие между двумя кирпичами, медленно и осторожно прорезав толстую корку слежавшейся грязи и старой, засохшей мастики. Покачивая нож, она принялась расшатывать ближайший кирпич. Через несколько секунд кирпич освободился, и Нора без труда вытащила его из кладки.

В ноздри ударил влажный запах. Земля. Холодная, влажная и слегка липкая на ощупь. Нора воткнула в почву нож, та оказалась плотной, но податливой – ни гравия, ни крупных камней. Превосходно.

Девушка поднялась на ноги и осмотрелась. О'Шонесси стоял у нее за спиной, с любопытством наблюдая за ее действиями.

– Что вы делали?

– Изучала, что находится под полом.

– И?

– Земля. Никакого бетона.

– Это хорошо?

– Просто замечательно.

– Ну, раз вы так говорите...

Нора вернула кирпич на место и посмотрела на часы. Три часа дня. Пятница. Музей закрывается через два часа.

– Вот что, Патрик, – сказала она, повернувшись к полисмену. – Мне хотелось бы, чтобы вы сейчас поехали в музей и привезли из моего кабинета кое-какие инструменты. Они мне понадобятся здесь.

– И не подумаю, – покачал головой О'Шонесси. – Пендергаст приказал, чтобы я не отходил от вас ни на шаг.

– Помню. Но здесь я в полной безопасности. На двери не меньше пяти запоров, а я отсюда никуда не пойду. Во всяком случае, я в этом подвале в большей безопасности, чем на улице. Кроме того, убийце известно, где я работаю. Неужели вы полагаете, что я меньше рискую, отправясь в музей, пока вы будете ждать меня здесь?

– Но зачем куда-то идти? Что за спешка? Разве мы не можем подождать, пока Пендергаст выйдет из больницы?

– Время летит, Патрик. А убийца все еще разгуливает по улицам.

О'Шонесси внимательно на нее посмотрел, не зная, на что решиться.

– Мы не можем сидеть сложа руки. Надеюсь, что вы не будете осложнять мне жизнь. Мне нужны эти инструменты. Немедленно.

– Закройтесь на все запоры, – со вздохом сказал О'Шонесси, – и не открывайте никому. Ни хозяину, ни пожарным, ни Санта-Клаусу. Только мне. Обещаете?

– Клянусь, – кивнула Нора.

– Хорошо. А я постараюсь вернуться как можно скорее.

Девушка быстро составила список инструментов, дала О'Шонесси все необходимые указания и заперла за ним дверь, отгородившись заодно от звуков надвигающейся грозы. Затем она медленно отошла от двери и оглядела помещение, задержав взгляд на кирпичах под своими ногами. Сто с лишним лет назад доктор Ленг, несмотря на всю свою гениальность, не мог предвидеть всех возможностей современной археологии. Она проведет раскопки максимально осторожно, открывая его старую лабораторию слой за слоем. Употребит все свое искусство для того, чтобы не пропустить ни единой улики. А в том, что таковые окажутся, Нора не сомневалась. Место раскопок никогда не бывает совершенно стерильным. Люди, где бы они ни находились, куда бы ни отправлялись, всегда оставляют следы.

Нора снова опустилась на колени и начала с помощью ножа расширять щели в кирпичной кладке пола. Когда раздался очередной удар грома (гораздо более сильный, чем предыдущие раскаты), девушка замерла. Ей вдруг стало очень страшно. Чтобы взять себя в руки, она энергично потрясла головой. Никакой убийца не сможет помешать ей найти то, что скрыто под этим полом. «Интересно, что скажет о моей работе Брисбейн? – подумала Нора. – Да пошел он к дьяволу!»

Затем она извлекла нож из щели и со вздохом закрыла лезвие. Всю свою сознательную жизнь она откапывала и каталогизировала человеческие кости, не испытывая при этом никаких эмоций. Во всех древних скелетах не было ничего особенного, просто они принадлежали к человеческому роду. Но мысли о Мэри Грин вызвали у нее совсем иные чувства. Ведь Пендергаст не только показал ей дом, где жила девочка, но и описал всю короткую жизнь и ужасную смерть Мэри. Настолько ярко, что Нора стала воспринимать раскопки очень лично. Впервые за все время своей профессиональной деятельности она, как ей казалось, понимала существо, останки которого она держала в руках, и искренне это существо оплакивала. И это чувство усиливалось, несмотря на все ее попытки выдерживать между собой и объектом исследования профессиональную дистанцию. Временами ей казалось, что она является очередным воплощением Мэри Грин.

Поэтому дело приобретало для нее личную окраску. Очень личную.

Шум ветра за дверью и новый удар грома прервали ее размышления. Нора снова опустилась на колени и решительно принялась скрести кирпичи пола. Ей предстояла длинная бессонная ночь.