Небрежно упомянув несколько известных имен, а в некоторых случаях прибегнув к прямому запугиванию, Смитбек ухитрился занять лучшее место в зале для прессы в здании номер один в полицейском квартале. Это было здоровенное, смахивающее на пещеру помещение со стенами, выкрашенными казенной краской. Колер получил у журналистов несколько неблагозвучное название «зеленая блевотина». Зал был забит до отказа командами телевизионщиков и самой разномастной журналистской братией. Смитбек просто обожал наэлектризованную атмосферу больших пресс-конференций, поспешно созываемых полицией после каких-то ужасающих событий. Его веселил вид важных городских шишек и полицейских начальников, питающих ложную надежду на то, что им удастся удержать в узде журналистов – четвертую власть Нью-Йорка.

Он спокойно сидел на своем месте, закинув ногу на ногу и наблюдая за кипевшей вокруг него суетой. Смитбек заранее вставил в диктофон новую кассету и проверил микрофон. Теперь оставалось только ждать. Профессиональный нюх подсказывал ему, что эта пресс-конференция окажется не совсем обычной. Зал полнился каким-то подспудным страхом. Вообще-то это было больше чем страх – это была довольно скверно скрываемая истерия. Он видел признаки этой истерии утром в подземке и на улицах около мэрии. Три последовавших одно за другим убийства выглядели очень странно. Люди говорили только о них, и весь город пребывал на грани паники.

Краем глаза Смитбек заметил Брайса Гарримана. Брайс что-то горячо втолковывал полицейскому, не пускающему его в первые ряды. Подумать только, вся блестящая журналистская подготовка, полученная этим типом в Колумбийском университете, тратится на жалкий листок под названием «Нью-Йорк пост». Гарриману следовало бы занять тихую профессорскую должность в своей альма-матер и обучать зеленую молодежь искусству сочинять статьи. Впрочем, следует признать, что мерзавец сумел вставить ему, Смитбеку, фитиль в связи со вторым убийством. Он первым высказал предположение о появлении убийцы, копирующего преступления девятнадцатого века. Но это говорит не о таланте негодяя, а лишь о чистом везении. Разве не так?

Толпа вдруг зашевелилась. Боковая дверь открылась, и в зал вступила группа синих мундиров, за которой следовал мэр Нью-Йорка, Эдвард Монтифиори. Мэр – высокий представительный мужчина – не сомневался, что в этот момент взоры всех присутствующих обращены на него. Он остановился и осчастливил кивком некоторых знакомых журналистов. Выражение его лица при этом полностью соответствовало печальному характеру событий, послуживших причиной данной пресс-конференции. Предвыборная гонка за пост мэра Нью-Йорка была в полном разгаре. Кампания проходила в своем обычном стиле, то есть на уровне интеллекта двухлетнего младенца. Для победы на выборах необходимо было положить конец деятельности убийцы-имитатора. Нельзя снабжать противника материалами для мерзких рекламных роликов, кричащих о резком росте преступности в городе.

Первым на подиум поднялся мэр, за ним последовали его пресс-секретарь Мэри Хилл (весьма импозантная дама афро-американского происхождения), ужасно толстый капитан Шервуд Кастер, на участке которого началась вся эта заваруха, и комиссар полиции Рокер – высокий и усталый на вид человек. Замыкали шествие директор Музея естественной истории доктор Фредерик Коллопи и его помощник Роджер Брисбейн. При виде облаченного в прекрасный серый костюм и внешне весьма утонченного Брисбейна Смитбек испытал приступ злобы. Ведь именно этот тип испоганил отношения между ним и Норой. Нора отказывалась встречаться с журналистом даже после того, как нашла обезображенный труп Пака и сама едва спаслась от Хирурга. А ведь Смитбек всего-навсего хотел хоть немного поддержать ее дух. Журналисту казалось, что она обвиняет его в несчастье, которое случилось с Пендергастом и Паком.

Шум в зале нарастал. Мэр взошел на подиум, поднял руку, и аудитория умолкла.

Мэр начал зачитывать заранее заготовленное обращение. Его мощный голос с ярко выраженным бруклинским акцентом заполнил все помещение.

– Дамы и господа, представители прессы, – начал он. – Время от времени в нашем великом городе появляются серийные убийцы, что во многом является следствием его размеров и многообразия. С того момента, когда на нас в последний раз обрушилась эта беда, прошло много лет. Однако создается впечатление, что сейчас в городе появился новый серийный убийца – настоящий психопат. В течение недели погибли три человека. Все они были убиты с особой жестокостью. Как вам известно, число убийств в Нью-Йорке относительно ниже, чем в любом другом мегаполисе Соединенных Штатов, что является плодом энергичных усилий органов охраны порядка и нашей нетерпимости к правонарушениям любого рода. В свете этого относительного благополучия три убийства – цифра просто чудовищная. Я созвал эту пресс-конференцию для того, чтобы рассказать общественности о решительных и эффективных мерах, принимаемых нами для задержания убийцы. Кроме того, вы сможете получить ответы на вопросы, которые могут у вас возникнуть в связи с этим делом и с его, если можно так выразиться, наиболее сенсационными аспектами. Как вам известно, открытость является доминирующей чертой и главным приоритетом моей администрации. Для того чтобы полнее удовлетворить ваше законное любопытство, я пригласил сюда комиссара полиции Карла Рокера и капитана полиции Шервуда Кастера, на участке которого развернулись связанные с этим делом события. Кроме того, в этой пресс-конференции согласились принять участие директор Музея естественной истории доктор Фредерик Коллопи и заместитель директора мистер Роджер Брисбейн. Последнее убийство, как вам известно, произошло на территории музея. Мой пресс-атташе Мэри Хилл будет регулировать поток вопросов. Но вначале я попрошу комиссара Рокера выступить с кратким сообщением по указанному делу.

Мэр отступил назад, и к микрофону подошел Рокер.

– Благодарю вас, господин мэр, – начал комиссар тихим, спокойным и сухим, как пергамент, голосом. – В прошлый вторник в Центральном парке было обнаружено тело молодой женщины по имени Дорин Холландер. Ее убили, а нижние отделы позвоночника женщины были препарированы весьма необычным образом. В то время, когда проходило вскрытие, произошло второе убийство. На сей раз жертвой стала молодая женщина по имени Мэнди Экланд. Ее тело было обнаружено в парке на Томпкинс-сквер. По заключению медицинских экспертов, способ убийства и характер повреждений на теле полностью совпадают с теми, которые имели место в случае с Дорин Холландер. И наконец, вчера в архиве Музея естественной истории было найдено тело пятидесятипятилетнего мужчины по имени Рейнхарт Пак. Он был главным архивистом музея. На теле имелись повреждения, идентичные тем, которые были обнаружены у миссис Холландер и мисс Экланд.

В воздух взмыл лес рук. Послышались выкрики. Комиссар утихомирил аудиторию, вскинув вверх обе руки.

– Как вам известно, – продолжил он, – ранее в том же архиве было найдено письмо, в котором говорилось о серийном убийце девятнадцатого века. В письме отмечалось, что на трупах имеются повреждения, идентичные тем, с которыми столкнулись мы. Повреждения наносились неким доктором по имени Ленг якобы в научных целях. Это происходило в Нижнем Манхэттене сто тридцать лет назад. Останки тридцати шести человек были обнаружены на строительной площадке на Кэтрин-стрит, в том месте, где доктор Ленг предположительно проводил свои преступные эксперименты.

По залу прокатилась очередная волна криков.

В дело снова вступил мэр:

– Статья об этом письме появилась на прошлой неделе в «Нью-Йорк таймс». В статье детально описывался характер тех повреждений, которые более ста лет назад доктор Ленг наносил своим жертвам. Кроме того, автор статьи говорит и о причинах, толкнувших Ленга на подобные действия.

Мэр обежал аудиторию глазами, задержав на мгновение взгляд на Смитбеке. Сердце журналиста наполнилось гордостью. Ведь эту статью написал он, и мэр это знает.

– К великому сожалению, статья принесла нежелательные последствия. Она стимулировала появление убийцы, имитирующего старинные преступления. Убийцы-психопата.

Что он несет? Самодовольство Смитбека исчезло еще до того, как успела проснуться злость.

– Полицейские психиатры сказали мне, что, по их мнению, преступник верит в то, что, убив этих людей, достигнет цели, к которой стремился доктор Ленг более ста лет назад. А именно: продлит свою жизнь. Склонность к... м-м... сенсационности, которую продемонстрировал автор статьи в «Таймс», вдохновила убийцу на действия.

Это возмутительно! Мэр во всем обвинял его, Смитбека.

Журналист оглянулся и, увидев обращенные на него взгляды, с трудом подавил желание вскочить со стула и во все горло выразить свой протест. Ведь он просто делал свою работу репортера. И это был всего-навсего репортаж. Как смеет мэр делать из него козла отпущения?!

– Конкретно я никого не обвиняю, – продолжал бубнить Монтифиори, – но прошу вас, леди и джентльмены, проявлять в своих материалах на эту тему некоторую сдержанность. Произошло несколько жестоких убийств, и мы преисполнены решимости не допустить новых преступлений подобного рода. Все версии тщательно и энергично прорабатываются, поэтому давайте не будем подливать масла в огонь. Благодарю за внимание.

Теперь, чтобы принимать вопросы, вперед выступила Мэри Хилл. В зале поднялся рев. Вся журналистская братия вскочила на ноги и принялась бешено размахивать руками. Смитбек остался сидеть. Ему казалось, что он стал жертвой надругательства. Журналист пытался привести мысли в порядок, но только что пережитое потрясение не позволяло ему сосредоточиться.

Между тем Мэри Хилл приняла первый вопрос.

– Вы сказали, что убийца проводил на своих жертвах хирургическую операцию. Не могли бы вы уточнить, какого рода была эта операция?

– У всех трех жертв была иссечена вся нижняя часть спинного мозга, – ответил комиссар.

– Говорят, что последняя операция была проведена в музее! – выкрикнул другой репортер. – Это так?

– В архиве неподалеку от тела действительно была обнаружена большая лужа крови. Анализ показал, что это кровь жертвы, но патологоанатомические исследования еще продолжаются. Для того чтобы окончательно установить, производилась ли операция в помещении музея, требуется провести дополнительные лабораторные анализы.

– Насколько мне известно, этим делом заинтересовалось ФБР, – крикнула какая-то молодая женщина. – Не могли бы вы уточнить, что именно их интересует?

– Это не совсем так, – ответил Рокер. – К убийствам девятнадцатого века проявил интерес агент ФБР, но только в личном плане. Федеральное бюро расследований к делу отношения не имеет.

– Соответствует ли действительности слух, что третье тело было насажено на рога динозавра?

– Да, – недовольно поморщившись, ответил комиссар полиции, – и это еще раз говорит о том, что мы имеем дело с психически больной личностью.

– О повреждении на телах... Это правда, что такого рода повреждения мог нанести только профессиональный хирург?

– Это одна из версий, которые мы прорабатываем.

– Мне хотелось бы прояснить один момент, – громко произнес один из репортеров. – Вы действительно утверждаете, что статья Смитбека в «Таймс» дала толчок этим убийствам?

Комиссар Рокер заметно помрачнел и начал:

– Господин мэр сказал, что...

Однако мэр не дал ему закончить.

– Я всего лишь призвал вас всех к сдержанности, – сказал он. – Нам, конечно, очень хотелось бы, чтобы этой статьи не было. Не исключено, что три человека сегодня были бы живы. И методы, при помощи которых репортер добыл сведения, не отвечают, по моему мнению, высоким моральным стандартам. Но я не утверждал, что статья явилась причиной этих убийств.

– Не пытаетесь ли вы увести дело в сторону, возлагая вину на репортера, который честно делал свою работу?

«Интересно, кто это спросил, – покосившись через плечо, подумал Смитбек. – Надо будет поставить парню выпивку».

– Вы слышали. Я всего лишь сказал...

– Но вы совершенно ясно дали всем понять, что статья спровоцировала убийства.

«Надо будет не только поставить ему выпивку, но и пригласить на ужин». Смитбек снова оглянулся и увидел, что большинство присутствующих смотрят на него с сочувствием. Обрушившись на него, мэр косвенно напал на все журналистское сообщество. Подняв этот вопрос, он облажал самого себя. Смитбек снова обрел уверенность. Теперь они не посмеют его проигнорировать.

– Следующий вопрос, пожалуйста, – сказала Мэри Хилл.

– Есть ли в этом деле подозреваемые? – спросил кто-то.

– Мы имеем очень точное описание одежды преступника, – ответил комиссар Рокер. – В архиве примерно в то же время, когда было обнаружено тело мистера Пака, видели высокого стройного мужчину в старомодном черном пальто и с котелком на голове. Одетый подобным образом человек, но с зонтиком или тростью был замечен и в районе второго убийства. Вдаваться в другие детали я не имею права.

Смитбек поднялся со стула и помахал рукой. Однако Мэри Хилл его проигнорировала.

– Мистер Перес из «Нью-Йорк мэгэзин», ваш вопрос, пожалуйста.

– У меня вопрос к доктору Коллопи из музея. Не думаете ли вы, сэр, что убийца, известный по прозвищу Хирург, является сотрудником музея? С учетом того, что последнее убийство и иссечение спинного мозга жертвы произошло на территории музея.

Коллопи откашлялся и подошел к микрофону.

– Насколько мне известно, полиция изучает подобную возможность, – произнес он прекрасно поставленным голосом. – Но я считаю это маловероятным. Все наши сотрудники проходят тщательную проверку. Мы выясняем, не совершали ли они в прошлом правонарушения, пытаемся создать их психологический портрет и самым серьезным образом проверяем на наркотики. Кроме того, пока окончательно не доказано, что убийство было совершено на территории музея.

Когда Хилл попросила задать следующий вопрос, в зале снова поднялся страшный шум и вырос лес рук. Смитбек, как и все другие, размахивал своей рукой. Боже, неужели они решили игнорировать его до самого конца?!

– Мистер Диллер из «Ньюсдей», ваш вопрос, пожалуйста.

Эта ведьма сознательно его обходит!

– Я обращаю свой вопрос к мэру. Господин мэр, как получилось, что захоронение на Кэтрин-стрит было «непреднамеренно» уничтожено? Разве это место не имело серьезного исторического значения?

– Нет. Исторического значения оно не имело... – начал мэр.

– Как же так? Ведь это же самое значительное серийное убийство в истории страны.

– Мистер Диллер, наша пресс-конференция посвящена современным преступлениям. Прошу вас не смешивать два совершенно разных вопроса. У нас не было никаких законных оснований останавливать строительство здания стоимостью в сто миллионов долларов. Останки и все принадлежавшие покойным предметы были тщательно изучены на месте квалифицированными экспертами, сфотографированы и переданы для дальнейшего анализа. Ничего большего сделать мы не могли.

– А может быть, это произошло потому, что фирма «Моген – Фэрхейвен» является одним из главных финансовых спонсоров вашей предвыборной кампании, и...

– Следующий вопрос! – выкрикнула Хилл.

Смитбек вскочил со стула и что есть мочи проорал:

– Господин мэр, поскольку в мой адрес были брошены...

– Мисс Эпштейн из Эн-би-си! – крикнула Мэри Хилл, заглушив своим могучим голосом конец его фразы.

Со стула поднялась изящная молодая женщина с микрофоном в руке. Телевизионная камера начала поворачиваться в ее сторону.

– Прошу прощения! – воспользовавшись секундной паузой, гаркнул Смитбек. – Мисс Эпштейн, не позволите ли вы мне ответить, поскольку я стал жертвой необоснованных нападок?

– Конечно, мистер Смитбек, – мгновенно отреагировала знаменитая телеведущая и дала сигнал своему оператору, чтобы тот взял в объектив журналиста.

– Я обращаю вопрос к мистеру Брисбейну, – продолжил, не теряя ни секунды, Смитбек. – Скажите, мистер Брисбейн, почему письмо, с которого все это началось, выведено из обращения, как и все другие предметы из коллекции Шоттама? Может быть, музей хочет что-то скрыть от общественности?

Брисбейн снисходительно улыбнулся, поднялся со своего места и подошел к микрофону.

– Ничего подобного, мистер Смитбек. Материалы, о которых вы говорите, временно переданы на консервацию. Это обычная процедура для всех музеев. Однако должен заметить, что письмо уже явилось причиной нескольких убийств, и, предав его гласности полностью, мы проявили бы безответственность. Заверяю, что все квалифицированные исследователи вскоре получат доступ ко всем материалам.

– Это правда, что вы пытались не допустить участия ваших сотрудников в расследовании?

– И это не соответствует действительности. Мы постоянно сотрудничали с властями, чему есть документальное подтверждение.

– Мистер Брисбейн... – предпринял очередную попытку журналист.

– Мистер Смитбек, не хотите ли вы дать возможность и другим задать вопрос? – прогремела Мэри Хилл.

– Нет! – взревел Смитбек, вызвав смех в аудитории. – Это правда, что фирма «Моген – Фэрхейвен», отвалившая музею два миллиона долларов в прошлом году и глава которой заседает в вашем Совете, оказывала на музей давление, чтобы тот помог остановить расследование?

Лицо Брисбейна залилось краской, и Смитбек понял, что на сей раз попал в точку.

– Это абсолютно безответственный домысел. Как я уже сказал, мы постоянно сотрудничали...

– Значит, вы отрицаете тот факт, что угрожали санкциями сотруднице музея доктору Норе Келли, если она продолжит участвовать в расследовании? Имейте в виду, мистер Брисбейн, что у нас имеется возможность выслушать по этому вопросу и доктора Келли. Ведь это же она нашла тело третьей жертвы, и именно ее преследовал Хирург в архиве вашего музея. Доктор Келли лишь чудом не стала его очередной жертвой.

Смитбек ясно дал понять, что показания Норы Келли могут существенно разойтись со словами Брисбейна. Брисбейн помрачнел, поняв, что его окончательно загнали в угол.

– На провокационные вопросы я отвечать не намерен, – единственное, что мог сказать на это заместитель директора.

Коллопи сидел мрачнее тучи, а Смитбек ощущал себя триумфатором.

– Мистер Смитбек, – язвительно произнесла Мэри Хилл, – у меня создается впечатление, что вы хотите монополизировать нашу пресс-конференцию. Серийные убийства девятнадцатого века не имеют ни малейшего отношения к текущим событиям.

– Откуда вам это известно? – выкрикнул Смитбек, чтобы окончательно утвердиться в своем триумфе.

– Неужели вы хотите сказать, сэр, – произнес мэр весело, – что доктор Ленг все еще продолжает свое нехорошее дело?

Зал разразился хохотом.

– Ничего подобного, я...

– В таком случае, мой друг, я советую вам занять свое место.

Смитбек опустился на стул под неумолчный смех аудитории. Его триумф был безнадежно испорчен. Он, конечно, набрал очки, но эти типы наловчились наносить ответные удары.

Вопросы продолжались, а он вдруг осознал, что совершил непоправимую ошибку, упомянув на пресс-конференции имя Норы. Ее реакцию на это можно было легко предугадать.