18. В интерьере старой дачи
Август 20… г., холст/масло
Как обычно, Сима уехала в Москву в пятницу вечером, а утром в субботу Лизу разбудил звонок. Не было печали, так подай… трубу прорвало. Звонили соседи. Понятно, что дом старый, разумеется, вызвали слесарей из ЖЭКа, но приехать все-таки придется. Мало ли что? Может, паркет уже вспучило? В Москву тащиться не хотелось до колик. Погода стояла жаркая, душная и липкая и прогулкам по городу явно не способствовала. Да и на даче оставить было некого. Прикинув, на сколько ей придется уехать, Лиза позвонила Леньке. К счастью, он был в Валентиновке – ждал гостей:
– Занеси мне ключи и оставь Марте ее Кити-мити, или чем ты там ее кормишь, я зайду попозже. Кстати, у тебя есть куркума? – спросил он.
– Боже мой, что это?
– Серость ты, Лизавета, хоть и миллионщицей стала. Это приправа такая. Полезная очень. От рака, говорят, предохраняет. Ну, ладно, чеши в свою вонючую Москву, все будет ОК, – бодро пропела трубка.
– Спасибо тебе, Лень, большое. Что бы я без тебя делала, – скороговоркой выпалила Лиза. Соседская новость придала ей такие могучие крылья, что она, успев накрасить один глаз и забыв про второй, без промедления вылетела на станцию.
Поездка на электричке, а потом в метро заняла часа полтора. Лизка уже подбегала к подъезду, когда оттуда вышла соседка тетя Нина.
– Ой, здрасте, Нина Семеновна. Что тут у нас опять? Трубу прорвало? – сразу спросила Лиза.
– Не знаю, Лизочка. Откуда ты это взяла? Я ничего такого не слышала.
– А? Вы же – напротив, у вас, наверное, другой стояк. Ну, ладно, я побегу… простите, – выпалила она уже на ходу и понеслась по лестнице к себе.
Однако ни в подъезде, ни на лестничной клетке перед квартирой никого не оказалось. Войдя в дом и едва успев перевести дыхание, Лиза устремилась инспектировать санузел. Ветхие коммуникации старого здания давно стали притчей во языцех для всех его жителей. Как на корабле, Лиза привыкла бросаться на задраивание пробоин, открывавшихся то по правому, то по левому борту. Стиральная машина, вечно засоряющаяся раковина на кухне, посудомоечный агрегат – все эти мины замедленного действия если не сегодня, так завтра точно протекут. Она заглянула под ванную, под мойку на кухне, ощупала пол и трубы, осмотрела стиральную машинку и, к своему удивлению, никаких признаков протечки не обнаружила. Квартира нижних соседей вообще встретила ее тишиной и покоем склепа.
Какого хрена тогда, спрашивается, ее вызвали! Какую, интересно, трубу и у кого прорвало? Может, это вообще в другом подъезде или в другом доме? Лизка говорила сама с собой и злилась.
– Ну что там у тебя с трубами? Разобралась? – снова появилась тетя Нина.
– Ничего не понимаю. У меня все в порядке.
– А кто звонил? Из ЖЭКа, что ли?
– Да я как-то не спросила, вроде бы соседи снизу.
– Так я их вчера видела, они на дачу собирались – вещи таскали.
– Странно. Кого же тогда залило?
– Подшутили над тобой небось. Кавалеры. Вот и все, – вынесла вердикт тетя Нина, – маме привет передавай.
– Непременно, спасибо, – отозвалась Лиза, внутри закипало негодование. «Что за шутки такие иезуитские! Да и кому это понадобилось? Ладно, быстро принимаю душ, пью кофе и назад, только теперь поймаю машину».
Ленькин номер не отвечал. Она позвонила Павлу – электронный голос сообщил, что «абонент недоступен». «Да ну вас всех!» – и, сбросив джинсы и майку, Лиза отправилась в ванную.
По дороге назад объявилась Милица. Теперь она то и дело порывалась давать советы, как повыгодней пристроить «тетку», и на этот раз завела разговор об одном их с Любишем знакомом.
– Очень-очень обеспеченный тип, и он заинтересовался. Ты подумай. Это же не машина, не квартира – покупателя найти непросто.
– Милка, я тебя прошу, не беги ты впереди паровоза. Не надо раньше времени. Еще даже экспертизы не было. Для начала я хочу дождаться мамы. Потом экспертизы. Поэтому не надо пока ничего никому говорить.
– Да он бы только посмотрел! Но дело твое – поступай как знаешь, – обиженно протянула Милка. – А как у тебя с Павлом? Судя по всему, твое расположение он уже завоевал.
– Мил, я тебя люблю, но говорить об этом сутки напролет отказываюсь. Лучше садись в машину и приезжай. Я сегодня совсем одна. Ой, прости, я перезвоню, а то тут водитель… шибко нервничает.
Машина остановилась у самых ворот. Таксист действительно попался нервный, и у него, конечно, не было сдачи. Лиза попросила подождать минуту и открыла калитку. Водитель вылез из машины, недоверчиво провожая ее взглядом.
На террасе повсюду валялись яблоки. Аккуратно маневрируя между плодами, навстречу хозяйке вышла Марта.
– Ну, как дела, моя милая? Что вы тут все раскидали? А? – Лиза взяла кошку на руки. Марта, понятное дело, заурчала. – Ай-ай-ай, что же вы так… я собирала-собирала… Ну что, покормил тебя Ленька?
Она прошла на кухню, достала из буфета деньги и уже собралась вынести их водителю, как вдруг нога ее наткнулась на что-то мягкое.
На полу в луже крови она увидела абсолютно мертвого Леньку. Он лежал ничком, с нелепо раскинутыми руками, край кипельно-белой футболки пропитался кровью.
Внутри у Лизы как будто что-то щелкнуло, а в голове заработал мерзкий медленно тикающий метроном. Она уронила Марту – так, потом сумку – так-так, потом деньги.
И, подчиняясь заданному ритму, подошла к так-так-калитке.
– Быстрее, – подгоняла она себя, но метроном диктовал свое и тормозил шаг. Она почти ничего не слышала из того, что сказала таксисту, что тот ответил, и только послушно двинулась за ним в дом.
Он звонил куда-то по телефону, о чем-то ее спрашивал, а она путалась, тактакала и трижды сбивалась, называя свой адрес.
Когда приехала милиция, метроном стучал уже тише. В комнатах замелькала милицейская форма и белые халаты. Кто-то в штатском и с папкой, устроившись за столом на террасе, стал задавать вопросы сначала таксисту, а потом Лизе. Кто она такая? Где была? Почему уехала? Кем ей приходится пострадавший? Все ли вещи на месте?
Она изо всех сил старалась сосредоточиться, отвечать четко, ясно, но по щекам струились ручьи слез, нос распух, и приходилось все время сморкаться. На время ее оставили в покое. Потом кто-то в белом халате дал ей стакан воды и таблетку, а кто-то в форме позвал их в глубь дома. Заскользив на рассыпанных яблоках, процессия двинулась в Серафимину спальню.
«Какая же тут грязь», – некстати подумала Лиза, заглянув в комнату. На полу валялись какие-то мятые тряпки, опрокинутый стул и куски позолоченной рамы.
Над комодом на стене, в четко обозначившемся светлом прямоугольнике обоев, торчал гигантский ржавый гвоздь. Картина исчезла.
– Ах, вот почему все это, – протянула Лиза и внезапно почувствовала невероятную усталость.
– У вас что-то пропало, – скорее утвердительно прозвучал вопрос милиционера.
– Да.
– А вот здесь, пожалуйста, поподробней. На стене что-то висело?
– Да. Тетка. То есть картина…
– Какая картина?
– Картина Брюллова. И все это случилось из-за нее.
– Вы шутите? Какой такой Брюллов, Елизавета Дмитриевна?
– Тот самый, – вяло отозвалась Лиза, – который «Гибель Помпеи»…
– Та-а-а-к, – недовольно выдохнул мужчина в штатском, оглядываясь вокруг, – вы хотите сказать, что в ЭТОЙ комнате, в двери которой даже замка нет, висела картина Брюллова?
– Да, висела. Просто сначала мы не знали, что это Брюллов, а когда узнали… ой, как же все это долго объяснять, – пробормотала Лиза.
– Что-что, а время-то у нас с вами есть. То есть вы, Елизавета Дмитриевна, говорите, что только недавно узна…
– Это ваш телефон? – В комнату вошел молоденький милиционер и протянул ей захлебывающийся звонком мобильный.
– Можно? – Лиза посмотрела на штатского.
– Конечно, можно, что вы меня спрашиваете, – буркнул тот, отойдя в сторону.
Звонил Павел. Лизке снова захотелось зареветь.
– Тут такое дело, Паш, приезжай, пожалуйста, если можешь, – замычала она в трубку. Мысли путались, объяснение получилось очень сбивчивым.
– Боже милосердный! Лизонька, с тобой все в порядке? Ты где? На даче? Я сейчас приеду. Держись. Я быстро. Я очень быстро.
Понять, что произошло, не составило труда, Павел как будто ждал чего-то подобного. Меньше чем через час он уже входил на террасу Лизиной дачи, где с безучастным видом и опухшим лицом на табуретке сидела сама хозяйка. Ей даже вопросы перестали задавать.
– Что с тобой, Лизонька, милая? – бросился к ней Павел.
– Ничего страшного. Успокоительное ей дали. А вы кем ей приходитесь? – тут же оживился тип в штатском и указал рукой на соседний стул.
На вопросы Павел отвечал не в пример лучше Лизы. И как-то сразу подкупил следователя своей обстоятельностью. Да, он – друг хозяйки дома, художник-копиист, всю первую половину дня провел на людях, они могут подтвердить, сначала он был у себя в мастерской с заказчиком, потом на автосервисе и на заправке на Олимпийском.
Без суеты и лишних деталей Павел подробно рассказал все, что знал, начиная со злосчастного уик-энда, когда впервые было произнесено имя Брюллова. По его мнению, главной причиной случившегося стала всеобщая любовь трепаться. Все семеро, присутствующие тогда на даче, – себя из списка он тоже не исключал, хотя и с оговорками, – по возвращении в Москву принялись обзванивать друзей и знакомых и обсуждать на все лады чудесное открытие. Куда там! Сенсация! Невероятное стечение обстоятельств, да еще цифры астрономические в головах завертелись… с себя он вины тоже не снимал – такую новость под шашлыки с шампанским не сообщают, надо уметь выбрать время… И вот вам, пожалуйста, для кого-то эта новость прозвучала не просто как сенсация, а явилась прямым руководством к действию.
Павел заверил следователя, что поделился новостью только со своим учителем, профессором Липатовым, которого, кстати, сюда привозил с разрешения хозяйки.
С его точки зрения, найти дачу и последить пару дней за Лизой и домработницей проще простого. Срочно вызвать хозяйку в Москву, ссылаясь на потоп у соседей, – тоже несложно. Дом старый, замки хилые, единственное чего, а вернее, кого воры не учли – это бедолагу Леонида, некстати крутившегося в доме. На все про все у них ушла неделя, может, и того меньше.
Почему они так торопились? Непонятно. Сейчас на руках у Лизы только невнятный документ на владение старинной картиной неизвестного художника и десяток фотографий. Экспертизы фактически еще не было, полотно не атрибутировано, а стало быть, и авторство Брюллова пока не более чем фикция. Получается, что тот, кто украл картину, либо перепродаст ее просто как некое живописное произведение XIX века – в этом случае полученная сумма будет невелика, либо рассчитывает самостоятельно подтвердить авторство. Это очень непросто и по силам только антикварным мафиози.
– Пожалуй, вы правы. Только вот как быть со звоночками? – Следователь надолго задумался. – Я имею в виду всех, кому стало известно, что это картина Брюллова? Всю цепочку до конца не отследишь. Невозможно. Домработница, двое сербов, сама хозяйка, вы… хотя с вами все более или менее понятно… Значит, говорите, Вадим Некрасов тоже художник… Что ж, пообщаемся и с ним. А вам, Пал Николаевич, спасибо за обстоятельный рассказ. – Следователь закончил свою писанину и захлопнул папку. – Теперь, как говорится, поживем – увидим… что даст отработка жилого сектора. Хотя место здесь нелюдное, участок к лесу примыкает…
– Постойте, но ведь ей звонили на мобильный?
– Номерочек мы, конечно, пробьем, только, как показывает практика, это ничего не даст. Одноразовый он, получен по чужому паспорту. Правда, кое-что мы здесь все-таки зацепили. Телефончик ваш я записал, если что… хотя, думаю, это дело у нас заберут. Сами же вы с Елизаветой Дмитриевной ходатайствовать будете… громкие имена, и все такое… но вот на всякий случай – моя визитка. Звоните.