После операции
Четверг, одиннадцатое. К вечеру
Сэр Джон ждал больного в операционной.
Старшая сестра и сестры Джейн и Бэнкс вошли вместе с Томсом. Они остановились у стола — группа одетых в халаты, лишенных всякого выражения автоматов. Все молчали. Послышался скрип колес. Появилась каталка, за которой следовали доктор Робертс и прикрепленная к сэру Дереку сестра-сиделка. Робертс держал на лице больного маску. На каталке лежал министр внутренних дел. Когда его подняли, чтобы переложить на стол, О'Каллаган внезапно быстро и невнятно заговорил:
— Не сегодня, не сегодня, не сегодня, черт возьми, ах, дьявольщина…
Медсестра ушла.
Запах эфира обволакивал стол как фимиам. Доктор Робертс подкатил ближе свое оборудование — аппарат с цилиндрическими баллонами со сжатыми газами в металлической конструкции напоминал гигантский графин. На груди больного укрепили невысокую ширму, не дающую выхода анестезирующим веществам. Томс с интересом покосился на больного и легкомысленно заметил:
— Ну и видок у него. Забавная голова. Что вы об этом думаете, Робертс? Вы ведь в этом деле дока. На днях прочитал вашу книгу. Как четко проступили черты прирожденного душевного расстройства. Его папаша, случайно, не чокнутый?
— Да, — кивнул шокированный Робертс. — Однако, мистер Томс, вряд ли по чертам лица можно выявить признаки наследственного душевного расстройства.
Сестра обложила живот больного стерильной марлей, и министр, со спрятанной за экраном головой, больше не напоминал человека. На столе находился приготовленный для операции объект, и только.
Сэр Джон взял скальпель и сделал первый разрез.
— Перитонит, как и следовало ожидать, — произнес Томс и добавил: — Ого! Перфоративный абсцесс. У этого малого весь букет.
— Отсюда приступы боли, — пробормотал Филиппс.
— Разумеется, сэр. Удивительно, что он так долго продержался. Только взгляните сюда!
— Паршиво. Черт побери, старшая сестра, вы что, оглохли? Я просил щипцы.
Слегка задетая сестра Мэриголд подчеркнуто благопристойно кашлянула. Некоторое время в операционной царило молчание. Пальцы сэра Джона продолжали действовать — нервно, пытливо, уверенно.
— Пульс слабеет, сэр Джон, — внезапно сообщил Робертс.
— Да? Томс, посмотрите-ка сюда.
— Мне не нравится его пульс.
— В чем дело, Робертс? Что с пульсом?
— Слабый. И его вид вызывает опасение. Сестра, приготовьте инъекцию камфары.
Сестра Бэнкс наполнила второй шприц и протянула врачу.
— Пожалуйста, немедленно сделайте инъекцию!
Бэнкс впрыснула камфару.
— Сыворотку, — процедил Филиппс.
— Сыворотку, сестра Харден, — вполголоса приказала старшая сестра.
Джейн подошла к столу с инструментами.
— Ну что же вы? — поторопил Филиппс.
— Сестра! — рассердился Томс. — Что вы копаетесь?
— Извините… я сейчас.
— Большой шприц, — подсказала Бэнкс.
— Да-да, — едва слышно произнесла Джейн и склонилась над столом.
Филиппс закончил зашивать разрез.
— Сестра, — проговорил Томс, — вы когда-нибудь принесете мне шприц? Что с вами такое?
На кончике его носа от волнения появилась капля. Сестра Мэриголд, заметив ее, вытерла кусочком марли.
Держа в руках лоток, Джейн приблизилась к столу. Филиппс, выпрямившись, смотрел на шов. Томс наложил повязку и сделал укол.
— Вот так, — кивнул он. — Трудный случай. Видимо, очень запущенный.
— Скорее всего, — медленно отозвался Филиппс. — Я видел его вчера вечером, но мне и в голову не пришло, что он болен. Ничего не заподозрил.
— Робертс, как его состояние? — спросил Томс.
— Не блестящее.
— Что ж, переложите в кровать, — распорядился хирург.
— И уберите этот лоток! — раздраженно воскликнул Томс стоявшей рядом Джейн.
Она посмотрела Филиппсу в лицо. Словно избегая ее взгляда, он отвернулся. Джейн направилась к столу с инструментами. Ее шаги становились все неувереннее. Она остановилась, покачнулась и упала на покрытый плитками пол.
— Господи, а с девушкой что случилось? — встревожился Томс.
Филиппс пересек операционную и посмотрел на нее.
— В обмороке, — проговорил он под маской, снял испачканные кровью перчатки, отбросил в сторону и опустился рядом с Джейн на колени.
Сестра Мэриголд, кудахтая как возмущенная наседка, позвонила в колокольчик. Бэнкс помогла Томсу накрыть больного и переложить на каталку. Робертс даже не поднял головы и, склонившись над О'Каллаганом, сосредоточенно наблюдал за его состоянием. Вошли две медсестры.
— Сестра Харден упала в обморок, — сообщила Мэриголд.
Они подняли Джейн. Та открыла глаза и посмотрела на них мутным взглядом. Обхватив Джейн с обеих сторон, сестры вывели ее из операционной.
Больного тоже увезли. Филиппс вышел мыться, вслед за ним последовал Томс.
— Итак, сэр, — весело начал ассистент, — похоже, нарушен обычный ход времен. Как правило, в нашей компании самый свирепый — вы. Но сегодня вели себя как голубок, а бедную девчушку отшлепал я. И жалею об этом. Может, ей нездоровилось во время операции?
— Вероятно. — Филиппс открыл кран.
— Раскаиваюсь. Она приятная девушка и хорошая медсестра. Внимательная. Интересно, она обручена?
— Нет.
— Неужели?
Томс помолчал, не выпуская из рук полотенце, и с любопытством посмотрел на хирурга. Сэр Джон невозмутимо и методично мыл руки.
— Незавидное занятие — оперировать друзей, — помолчав, продолжил Томс. — Тем более такого известного друга. В нашей стране достаточно радикально настроенных господ, которые нисколько бы не опечалились, если бы О'Каллаган безвременно ушел из жизни. Я заметил, сэр, вы немного волновались. Никогда раньше не случалось, чтобы у вас дрожали руки.
— Дорогой Томс, с моими руками все в порядке.
— О, простите.
— Вам не за что извиняться. — Сэр Джон снял халат и шапочку и, расчесав волосы, внезапно добавил: — Вы правы: я оперировал без удовольствия.
Томс добродушно усмехнулся и с сочувствием по-смотрел на хирурга.
Открылась дверь, и вошел доктор Робертс.
— Я хотел сообщить, сэр Джон, — начал он. — Состояние больного вызывает опасение. Инъекция камфары немного исправила ситуацию, однако пульс по-прежнему неудовлетворительный. — Анестезиолог беспокойно переводил взгляд с одного хирурга на другого и протирал очки. — Признаюсь, я обеспокоен. Тем более что случай такой ответственный.
— Все случаи ответственны, — заметил Филиппс.
— Разумеется, сэр Джон. Наверное, я волнуюсь, оттого что наш пациент настолько знаменит.
— Вы, Робертс, шпарите прямо по своим книгам! — рассмеялся Томс.
Анестезиолог с сомнением посмотрел на коротышку.
— И тем не менее я встревожен.
— Сейчас зайду посмотрю, — произнес Филиппс. — Разделяю ваше волнение. Томс, пойдемте с нами.
— Одну минуту, сэр.
— В его состоянии наблюдается нечто такое, что не вполне ожидалось, — объяснил Робертс и стал перечислять детали.
Хирург внимательно слушал. Томс довольно оглядывал себя в зеркале.
— Я готов. — Он повернулся к Робертсу и весело заметил: — Какой у вас чудной старый стетоскоп!
Тот с гордостью посмотрел на трубку — старомодный инструмент с прямой рукояткой, отмеченный насечками через каждую четверть окружности.
— Не променяю на самый новейший и лучший, какой имеется в продаже, мистер Томс.
— Знаете, похож на те старинные счетные палочки, на которых насечки означали долги. Для чего служат эти бороздки?
Робертс, смутившись, поднял голову и неодобрительно посмотрел на хирурга.
— Боюсь, вы сочтете меня слишком тщеславным.
— Ладно вам, колитесь, — не унимался Томс. — Что вы на нем считаете: количество загубленных душ или пациентов из миллионеров?
— О нет. Хотя, в сущности, он действительно счетная палочка. Здесь отмечено число больных серьезными сердечными недугами, которым я успешно сделал анестезию.
Томс разразился хохотом, и Робертс покраснел как школьник.
— Вы готовы? — холодно осведомился Филиппс.
Все трое вышли.
В операционной старшая сестра Мэриголд, сестра Бэнкс и еще одна сестра, явившаяся к ним на подмену, убирали помещение и готовились к очередной операции — бронхоскопии, которую должен был выполнить специалист по гортани.
— Две срочные операции за один вечер, — со значительным видом заметила старшая сестра. — На нас большой спрос. Сколько времени?
— Шесть тридцать пять, — ответила Бэнкс.
— Что приключилось с Харден? — спросила та, что явилась на подмогу.
— Понятия не имею, — отрезала Мэриголд.
— Зато я имею, — мрачно вставила Бэнкс.
Старшая сестра бросила на нее взгляд, в котором любопытство боролось с чувством собственного достоинства. Достоинство победило. Зато «подмена» подобной ущербностью не страдала.
— Колись, Бэнкс, — оживилась она. — Почему Харден упала в обморок?
— Потому что знала больного.
— Что? Знала Дерека О'Каллагана? Харден?
— Именно. Их родители жили по соседству в Дорсете. — Бэнкс попыталась изобразить выговор, с каким, в ее представлении, изъясняются богатые землевладельцы: — Ты что, не знала?
Старшая сестра напустила на себя чопорный вид.
— Медсестра Харден происходит из очень хорошей семьи, — наставительно объяснила она посланной на помощь.
— Прямо жуть берет, какой хорошей, — зло рассмеялась Бэнкс. — Так вот, наша Джейн знала этого О'Каллагана. Месяц назад я сказала, что он самый беспринципный из всех тори, а она и не подумала поддержать меня. А потом рассказала…
— Спасибо, сестра Бэнкс! — оборвала ее Мэриголд. — Довольно. Операционная не место для политических дискуссий. У нас, кажется, все готово, и мне необходимо перемолвиться словом с врачом. — И она энергичным шагом удалилась.
— Ты смелая, Бэнкс, — заметила «подмена». — Так отзываться о сэре Дереке! На фотографиях он очень даже ничего.
— Полагаешь, если у него физиономия, как у Конрада Фейдта, то он подходит на роль народного лидера и может заниматься законотворчеством? Типичная буржуазная невежественность и глупость. Ну ничего: судя по всему, он последний из подобных особей и уйдет первым, когда наступит рассвет.
— Ты о чем?
— Знаю, о чем говорю.
— А я ничего не поняла. Какой рассвет?
— Рассвет дня пролетариата.
— Что за штука? Ты только не злись, Бэнкс. Я правда хочу знать.
— Скоро узнаешь, — отрезала сестра.
Появился специалист по заболеваниям гортани и спросил, все ли готово для его операции. Через десять минут в палату привезли ребенка, и над столом снова, словно фимиам, поднялись пары хлороформа. Операция продлилась десять минут, и вскоре Бэнкс и «подмена» опять принялись отмывать помещение. Специалист по гортани мылся в приемной перед операционной и насвистывал. А когда закончил, просунул голову в дверь и, заметив: «Нет покоя грешникам, сестра», — удалился.
Некоторое время женщины трудились молча. Бэнкс казалась сосредоточенной и даже мрачной.
— Слушай, — наконец не выдержала новенькая. — Наш Пипс бушует на лестнице (Пипсом в больнице звали сэра Джона Филиппса). И Томс с ним. Интересно, как он там? Я имею в виду сэра Дерека.
— Не поверю, что тебе есть до него хоть какое-нибудь дело.
— Правда, очень интересно.
Голоса стали громче, но женщины не могли разобрать слов. Они замерли и прислушивались. На лестнице происходило какое-то движение. К мужским голосам присоединился женский.
— Кто это? — заинтересовалась «подмена».
— Похоже на Мэриголд, — ответила Бэнкс. — Боже, как она меня бесит!
— Тс-с-с… О чем это они?
Теперь голос сэра Джона перекрывал все остальные:
— Я сам займусь этим!
— Пипс совершенно взбесился, — прошептала медсестра.
— Да, — послышался ясный ответ Томса. — Да.
Раздался звук шагов. Дверь внезапно открылась, и на пороге появилась сиделка О'Каллагана.
— Это ужасно! — воскликнула она. — Просто ужасно!
— В чем дело? Что случилось?
— Он умер. Сэр Дерек О'Каллаган умер!
— Да что ты!
— Жуть, что творится, — волновалась сестра Грэм. — С ним сейчас леди О'Каллаган. Она пожелала, чтобы ее оставили одну. Я почувствовала, что мне необходимо кому-нибудь рассказать.
Наступила мертвая тишина, затем женщины, словно побуждаемые некоей мысленной телепатией, не сговариваясь, повернулись и посмотрели на Бэнкс. Та откинула голову назад, непреклонно уперев руки в бока. Ее глаза метали искры, губы судорожно шевелились.
— Бэнкс! — возмутилась работавшая с ней медсестра. — Как ты можешь так себя вести? Я вижу, ты рада, что он умер!
— Если бы я не сбросила оковы религии, — ответила старшая коллега, — я бы сказала: «Возблагодарим Господа за то, что он поверг нашего врага!»
— Да ты просто отвратительная старая злюка! — бросила сестра-сиделка министра и вышла из операционной.
