ГЛАВА LVI.
Мистер Пиквик и Сэмюел Уэллер ведут серьезную беседу, в которой участвует родитель последнего. Неожиданно является старый джентльмен в костюме табачного цвета
Мистер Пиквик сидел в одиночестве, размышляя о разнообразных предметах и, между прочим, о том, как ему обеспечить молодую чету, чье неопределенное положение внушало ему жалость и вызывало беспокойство, как вдруг в комнату вошла легкой походкой Мэри и, приблизившись к столу, быстро проговорила:
– Простите, сэр, Сэмюел ждет внизу и спрашивает, может ли его отец повидаться с вами.
– Разумеется, – отвечал мистер Пиквик.
– Благодарю вас, сэр, – сказала Мэри, скользнув к двери.
– Сэм давно ждет? – осведомился мистер Пиквик.
– О нет, сэр! – с живостью отвечала Мэри. – Он только что вернулся. Он говорит, что больше не будет проситься у вас в отпуск.
Быть может, Мэри поняла, что эту последнюю новость она сообщила более выразительно, чем было необходимо, или, может быть, она заметила добродушную улыбку, с какой взглянул на нее мистер Пиквик, когда она умолкла, Как бы то ни было, она опустила голову и начала рассматривать уголок своего нарядного передника с таким вниманием, какое, казалось, ничем не было вызвано.
– Передайте им, чтобы они сейчас же шли сюда, – распорядился мистер Пиквик.
Мэри с явным облегчением побежала исполнять приказание.
Мистер Пиквик два раза прошелся по комнату, потирая подбородок левой рукой и, по-видимому, о чем-то размышляя.
– Ну, что ж, – сказал, наконец, мистер Пиквик кротким, но меланхолическим тоном, – это наилучший способ вознаградить его за преданность и любовь... Бог с ним, пусть так и будет. Такова участь одинокого старика: люди, его окружающие, находят новых людей, милых их сердцу, и покидают его. Я не имею права надеяться, что моя судьба будет иной. Да, да, – добавил мистер Пиквик, повеселев, – это было бы эгоистически и неблагородно. Я должен почитать себя счастливым,, что имею возможность позаботиться о нем. И я счастлив. Конечно, счастлив.
Мистер Пиквик был так поглощен этими мыслями, что стук в дверь повторился раза три-четыре, прежде чем он его услышал. Поспешно усевшись и вновь обретя свой обычный благодушный вид, он дал разрешение войти, и в комнату вошел Сэм Уэллер в сопровождении отца.
– Рад вас видеть, Сэм, – сказал мистер Пиквик. – Как поживаете, мистер Уэллер?
– Здоровехонек, благодарю вас, сэр, – ответил вдовец. – Надеюсь, и вы в добром здоровье, сэр?
– Да, благодарю вас, – отозвался мистер Пиквик.
– Я хотел маленько потолковать с вами, сэр, если вы можете мне уделить минут пять, сэр, – сказал мистер Уэллер.
– Конечно, – ответил мистер Пиквик. – Сэм, подайте стул отцу.
– Спасибо, Сэмивел, я уже раздобыл себе, – сказал мистер Уэллер, придвигая стул. – На редкость прекрасная погода, сэр, – добавил старый джентльмен, усаживаясь и кладя шляпу на пол.
– Действительно, превосходная, – подтвердил мистер Пиквик. – Как раз по сезону.
– Самая сезонистая погода, сэр, – подхватил мистер Уэллер.
Тут у старого джентльмена начался жестокий приступ кашля, по окончании коего он кивнул головой, подмигнул и стал проделывать целый ряд умоляющих и угрожающих жестов, которые Сэм Уэллер упорно старался не замечать.
Мистер Пиквик, заметив некоторое замешательство, обнаруженное старым джентльменом, разрезал лист лежавшей перед ним книги и терпеливо ждал, когда мистер Уэллер заговорит о цели своего посещения.
– Я никогда не видывал такого противного сына, как ты, – Сэмивел, – сказал мистер Уэллер, с негодованием взирая на Сэма. – Отроду не видывал.
– Что он сделал, мистер Уэллер? – полюбопытствовал мистер Пиквик.
– Не хочет начать, сэр, – отвечал мистер Уэллер. Он знает, что я не мастер объясняться по таким особенным делам, и, однако, стоит и глазеет на меня, как я тут сижу, отнимаю ваше драгоценное время и из себя делаю регулярное зрелище. Нет чтобы помочь мне хоть одним словечком! Это не сыновнее поведение, Сэмивел, – добавил мистер Уэллер, вытирая лоб, – совсем даже не сыновнее.
– Вы сказали, что говорить будете вы, – возразил Сэм. – Откуда же мне знать, что вы сплоховали в самом начале?
– Ты должен был видеть, что я не могу сняться с места, – перебил отец.
– Я сбился с дороги и наткнулся на забор, и всякие неприятности со мной происходят, а ты даже не хочешь протянуть мне руку помощи. Мне стыдно за тебя, Сэмивел.
– Дело в том, сэр, – начал Сэм, слегка поклонившись, – что родитель получил деньги...
– Очень хорошо, Сэмивел, очень хорошо! – одобрил мистер Уэллер, кивая с довольным видом. – Я не хотел тебя бранить, Сэмми. Очень хорошо. С этого и нужно начинать. Прямо к делу. Прекрасно, Сэмивел!
В знак полного своего удовлетворения мистер Уэллер кивнул несчетное число раз и в позе внимательного слушателя ждал, чтобы Сэм продолжал речь.
– Присядьте-ка, Сэм, – сказал мистер Пиквик, убедившись, что визит протянется дольше, чем он предполагал.
Сэм снова поклонился и сел. Поймав на себе взгляд отца, он продолжал:
– Родитель, сэр, получил пятьсот тридцать фунтов.
– В пониженных консолях, – вполголоса присовокупил мистер Уэллер-старший.
– Не все ля равно – в пониженных консолях или как-нибудь иначе? – возразил Сэм. – Получено пятьсот тридцать фунтов, да?
– Правильно, Сэмивел, – подтвердил мистер Уэллер.
– К этой сумме он прибавил то, что получил за дом и торговое дело...
– Арендные права, фирма, инвентарь, обстановка, – вставил мистер Уэллер.
– И всего получилось тысяча сто восемьдесят фунтов, – продолжал Сэм.
– Вот как! – сказал мистер Пиквик. – Я очень рад. Поздравляю вас, мистер Уэллер, с такой удачей.
– Подождите минутку, сэр, – возразил мистер Уэллер, умоляюще поднимая руку. – Продолжай, Сэмивел.
– Эти-вот самые деньги, – нерешительно заговорил Сэм, – он хочет положить в какое-нибудь надежное место, и я тоже этого хочу, потому что, останься они у него, он их будет раздавать взаймы, или поместит капитал в лошадей, или потеряет бумажник, – словом, что-нибудь выкинет.
– Очень хорошо, Сэмивел, – одобрительно заметил мистер Уэллер, словно Сэм воспевал его осторожность и предусмотрительность. – Очень хорошо.
– И по этим самым причинам, – продолжал Сэм, нервически теребя поля своей шляпы, – по этим самым причинам он и взял сегодня все деньги и пришел сюда вместе со мной, чтобы сказать, или нет, предложить, или, иначе говоря...
– Сказать, что деньги эти мне ни к чему! – нетерпеливо перебил мистер Уэллер. – Я регулярно езжу с каретой, и мне негде их прятать, и, стало быть, придется платить кондуктору, чтобы он о них позаботился, или положить в одну из сумок на стенке кареты, а это будет соблазн для внутренних пассажиров. Если вы их припрячете для меня, сэр, я вам буду премного благодарен. Может быть, – добавил мистер Уэллер, наклонясь к мистеру Пиквику и шепча ему на ухо, – может быть, они вам понадобятся на расходы по этому-вот присуждению. А я вам одно скажу: держите их у себя, пока я за ними не приду!
С этими словами мистер Уэллер сунул бумажник в руки мистеру Пиквику, схватил шляпу и выбежал из комнаты с проворством, удивительным для такого тучного субъекта.
– Остановите его, Сэм! – с беспокойством воскликнул мистер Пиквик. – Догоните его, сейчас же приведите назад! Мистер Уэллер, постойте, вернитесь!
Сэм понял, что приказание хозяина должно быть исполнено. Схватив за рукав отца, спускавшегося по лестнице, он потащил его назад.
– Мой добрый друг, – сказал мистер Пиквик, беря за руку старика, – ваше доверие трогает меня, но я очень смущен.
– Не о чем беспокоиться, сэр, – упрямо отвечал мистер Уэллер.
– Уверяю вас, мой добрый друг, денег у меня больше, чем мне нужно, гораздо больше, чем успеет истратить человек моих лет.
– Никто не знает, сколько он может истратить, если сначала не попробует, – заметил мистер Уэллер.
– Быть может, вы правы, – отвечал мистер Пиквик, – но так как у меня нет желания проделывать такие опыты, то вряд ли мне грозит нищета. Очень прошу вас, мистер Уэллер, возьмите эти деньги.
– Очень хорошо! – мрачно сказал мистер Уэллер. – Сэмми, запомни мои слова: я выкину какую-нибудь отчаянную штуку с этими-вот деньгами, отчаянную!
– Лучше не надо, – отозвался Сэм.
Мистер Уэллер призадумался, а затем, решительно застегнув сюртук, объявил:
– Я буду держать заставу.
– Что такое? – вскричал Сэм.
– Заставу! – повторил мистер Уэллер сквозь стиснутые зубы. – Буду держать заставу. Можешь попрощаться с отцом, Сэмивел. Остаток своих дней я посвящу заставе.
Эта угроза была столь ужасна, а мистер Уэллер, по-видимому твердо решивший привести ее в исполнение, был так глубоко задет отказом мистера Пиквика, что сей джентльмен после недолгих размышлений сказал ему:
– Хорошо, мистер Уэллер, я оставлю у себя деньги. Надеюсь, мне удастся пристроить их значительно лучше, чем это сделали бы вы.
– Совершенно верно, сущая правда! – просияв, воскликнул мистер Уэллер. Конечно, вы их пристроите, сэр.
– Не будем больше говорить об этом, – сказал мистер Пиквик, запирая бумажник в письменный стол. Я вам глубоко признателен, мой добрый друг. Присаживайтесь. Я хочу с вами посоветоваться.
Тихий смех, вызванный блестящим успехом визита и не только исказивший физиономию мистера Уэллера, но и сотрясавший его туловище, руки и ноги, пока мистер Пиквик прятал бумажник, мгновенно уступил место величавой серьезности, когда он услышал эти слова.
– Сэм, пожалуйста, выйдите на несколько минут, – сказал мистер Пиквик, Сэм немедленно удалился.
Мистер Уэллер принял необычайно глубокомысленный вид и был весьма изумлен, когда мистер Пиквик начал речь такими словами:
– Вы, кажется, не сторонник брака, мистер Уэллер?
Мистер Уэллер покачал головой. Он не мог выговорить ни слова: смутная догадка, что какой-то коварной вдове удалось завладеть мистером Пиквиком, сковала ему язык.
– Может быть, вы случайно заметили молодую девушку там, внизу, когда пришли сюда вместе с вашим сыном? – осведомился мистер Пиквик.
– Да. Я заметил молодую девушку, – лаконически ответил мистер Уэллер.
– Какого вы о ней мнения? Скажите откровенно, мистер Уэллер, какого вы о ней мнения?
– Мне она показалась пухленькой, и фигура аккуратная, – критическим тоном сообщил мистер Уэллер.
– Совершенно верно, – сказал мистер Пиквик. – Совершенно верно. А что вы скажете о ее манерах?
– Очень приятные, – отвечал мистер Уэллер. – Очень приятные и соответственные.
Точный смысл, вложенный мистером Уэллером в это последнее прилагательное, остался невыясненным, но, судя по тону, оно выражало благоприятный отзыв, и мистер Пиквик был вполне удовлетворен, словно получил исчерпывающий ответ.
– Я принимаю в ней большое участие, мистер Уэллер, – сказал мистер Пиквик.
Мистер Уэллер кашлянул.
– Я хочу сказать, что принимаю участие в ее судьбе, – продолжал мистер Пиквик. – Мне хочется, чтобы она была счастлива и обеспечена, понимаете?
– Прекрасно понимаю, – отвечал мистер Уэллер, решительно ничего не понимавший.
– Эта молодая особа, – сказал мистер Пиквик, – привязана к вашему сыну.
– К Сэмивелу Веллеру! – вскрикнул родитель.
– Да, – подтвердил Пиквик.
– Это натурально, – подумав, промолвил мистер Уэллер, – натурально, но небезопасно. Пусть Сэм остерегается.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил мистер Пиквик.
– Пусть остерегается, как бы чего-нибудь ей не сболтнуть, – пояснил мистер Уэллер. – Как-нибудь в простоте душевной скажет словечко, а потом, чего доброго, пожалуйте в суд за то, что нарушил брачное обещание. От них не убережешься, мистер Пиквик, если уж они имеют на вас виды. И не угадаешь, что у них на уме, а пока сидишь да раздумываешь – они тебя и сцапают. Я и сам женился в первый раз, сэр, и от этой самой уловки произошел Сэм.
– Вы не очень-то поощряете меня закончить то, что я начал говорить, заметил мистер Пиквик, – но лучше уж сказать все сразу. Не только этой молодой особе нравится ваш сын, но и вашему сыну она нравится, мистер Уэллер.
– Однако! – воскликнул мистер Уэллер. – Вот это приятная новость для родительских ушей!
– Мне приходилось наблюдать за ними, – продолжал мистер Пиквик, не отвечая на последнее замечание мистера Уэллера, – и я в этом совершенно уверен. Допустим, что я помог бы им устроиться, если они поженятся, помог бы заняться каким-нибудь делом, которое дало бы им возможность жить безбедно, что бы вы на это сказали, мистер Уэллер?
Сначала мистер Уэллер принял с кислой миной такое предложение, связанное с женитьбой человека, в чьей судьбе он был заинтересован, но когда мистер Пиквик стал его убеждать и особенно подчеркивал тот факт, что Мэри не вдова, он начал понемножку сдаваться. Мистер Пиквик имел на него большое влияние, а наружность Мэри ему очень понравилась: по правде говоря, он уже успел подмигнуть ей несколько раз отнюдь не по-отцовски. Наконец, он объявил, что не ему противиться желаниям мистера Пиквика и он будет счастлив последовать его совету, после чего мистер Пиквик с удовольствием поймал его на слове и призвал Сэма.
– Сэм! – откашлявшись, сказал мистер Пиквик. – Мы с вашим отцом беседовали о вас.
– О тебе, Сэмивел, – подтвердил мистер Уэллер покровительственным и внушительным тоном.
– Я не слепой, Сэм, я давно уже заметил, что вы питаете более чем дружеские чувства к горничной миссис Уинкль, – продолжал мистер Пиквик.
– Ты слышишь, Сэмивел? – осведомился мистер Уэллер тем же поучительным тоном.
– Надеюсь, сэр, – сказал Сэм, обращаясь к своему хозяину, – надеюсь, сэр, ничего предосудительного нет в том, что молодой человек обращает внимание на молодую женщину, бесспорно хорошенькую и примерного поведения.
– Разумеется, – отвечал мистер Пиквик.
– Ясное дело, – согласился мистер Уэллер ласково, но с важностью.
– Я не только не вижу ничего предосудительного в таком поведении, которое считаю вполне естественным, – продолжал мистер Пиквик, – но я бы хотел вам помочь и пойти навстречу вашим желаниям. Вот потому-то я и имел разговор с вашим отцом и, убедившись, что он разделяет мое мнение...
– Раз эта особа не вдова, – вставил мистер Уэллер в виде пояснения.
– Раз эта особа не вдова, – с улыбкой повторил мистер Пиквик, – я хочу освободить вас от тех обязанностей, которые в настоящее время вас связывают, и доказать вам свою благодарность за вашу преданность и многие прекрасные качества. Я хочу помочь вам жениться немедленно на этой девушке и обеспечу заработок, достаточный для вас и вашей семьи. Я буду горд, Сэм, – добавил мистер Пиквик, сначала говоривший дрожащим голосом, но постепенно овладевший собой, – горд и счастлив, если помогу вам устроиться в жизни.
На несколько мгновений воцарилось глубокое молчание, потом Сэм сказал тихо и хриплым голосом, но тем не менее очень твердо:
– Я вам премного благодарен, сэр, за вашу доброту, она как раз в вашей натуре, но этому не бывать.
– Не бывать?! – воскликнул изумленный мистер Пиквик.
– Сэмивел! – степенно произнес мистер Уэллер.
– Я говорю, что этому не бывать, – повысив голос, повторил Сэм. – А как вы без меня обойдетесь, сэр?
– Мой друг, – отвечал мистер Пиквик, – перемены, происшедшие в жизни моих друзей, отразятся также и на моей жизни. Вдобавок я старею и нуждаюсь в отдыхе и покое. Мои скитания кончились, Сэм.
– Как знать, сэр! – возразил Сэм. – Сейчас вы думаете так, а вдруг ваши желания изменятся, и это очень возможно, потому что у вас душа двадцатипятилетнего. Как вы тогда обойдетесь без меня? Этому не бывать, сэр.
– Очень хорошо, Сэмивел, в твоих словах много истины, – поощрительно заметил мистер Уэллер.
– Я принял такое решение после долгих размышлений, Сэм, и, конечно, не изменю его, – покачав головой, сказал мистер Пиквик. – Для меня настали новые времена. Конец скитаниям!
– Прекрасно, сэр, – отвечал Сэм, – но по этой-то причине вы и должны держать при себе человека, который нас понимает и позаботится о ваших удобствах. Если вам нужен парень более вылощенный, чем я, ладно, берите его, но за жалованье или без жалованья, с предупреждением об увольнении или без предупреждения, со столом или без стола, с квартирой или без квартиры, а Сэм Уэллер, которого вы подобрали в старой гостинице в Боро, от вас не отойдет, что бы ни случилось. И пусть кто хочет старается, все равно никто этому помешать не может!
По окончании этой декларации, которую Сэм произнес с большим чувством, старший мистер Уэллер встал и, забыв о времени, месте и приличиях, замахал шляпой над головой и оглушительно крикнул три раза «ура».
– Мой друг! – сказал мистер Пиквик, когда мистер Уэллер снова сел, слегка сконфуженный собственным энтузиазмом. – Вы должны подумать и о молодой женщине.
– Я думаю о молодой женщине, сэр, – отвечал Сэм. – Я подумал о молодой женщине. Я с ней поговорил. Я ей объяснил свою ситивацию. Она готова ждать, пока все не наладится, и мне кажется, она так и сделает. А если нет, то, стало быть, она не та женщина, за какую я ее принимаю, и я готов от нее отказаться. Вы меня не первый день знаете, сэр. Я принял решение, и ничто не может его изменить.
Кто бы стал возражать против такого заявления? Во всяком случае не мистер Пиквик. В этот момент он чувствовал такую гордость и испытывал такую радость при виде бескорыстной привязанности своих скромных друзей, какой не пробудили бы в его сердце десятки тысяч заверений в дружбе самых великих людей.
Пока в комнате мистера Пиквика шла такая беседа, в гостиницу явился маленький старый джентльмен в костюме табачного цвета, сопровождаемый носильщиком с небольшим чемоданом. Условившись относительно ночлега, он осведомился у лакея, здесь ли остановилась некая миссис Уинкль, на что лакей отвечал, разумеется, утвердительно.
– Она сейчас одна? – спросил старый джентльмен.
– Кажется, одна, сэр, – ответил лакей. – Я могу позвать ее горничную, сэр, если вы...
– Нет, она мне не нужна, – быстро перебил старый джентльмен. – Проводите меня в комнату леди без доклада.
– Как же так, сэр? – переспросил лакей.
– Вы оглохли? – спросил маленький старый джентльмен.
– Нет, сэр.
– Ну, так слушайте. Сейчас вы меня хорошо слышите?
– Да, сэр.
– Прекрасно. Проводите меня в комнату миссис Уинкль без доклада.
Давая такое распоряжение, старый джентльмен сунул в руку лакея пять шиллингов и пристально посмотрел на него.
– Право, сэр, – начал лакей, – я не знаю, сэр, можно ли...
– А, понимаю, вы согласны, – перебил маленький старый джентльмен. – Ну, так сделайте это сейчас же. Незачем терять время.
Джентльмен держал себя столь уверенно и спокойно, что лакей сунул пять шиллингов в карман и повел его наверх, не проронив ни слова.
– Вот эта комната? – спросил джентльмен. – Можете идти.
Лакей повиновался, недоумевая, кто бы мог быть этот джентльмен и что ему нужно. Старый джентльмен выждал, пока он не скрылся из виду, а затем постучал.
– Войдите, – сказала Арабелла.
– Гм... голос во всяком случае приятный, – пробормотал старый джентльмен, – а впрочем, это ничего не значит.
С этими словами он открыл дверь и вошел. При виде незнакомца Арабелла, сидевшая за рукодельем, встала и слегка смутилась, но в этом смущении была грация.
– Пожалуйста, не вставайте, сударыня, – сказал неизвестный, войдя и прикрыв за собой дверь. – Если не ошибаюсь, миссис Уинкль?
Арабелла наклонила голову.
– Миссис Натэниел Уинкль, которая вышла замуж за сына старика из Бирмингема? – продолжал незнакомец, с явным любопытством разглядывая Арабеллу.
Арабелла снова наклонила голову и с беспокойством огляделась, словно раздумывая, не позвать ли на помощь.
– Вы, кажется, удивлены, сударыня, – заметил старый джентльмен.
– Да, признаюсь, – отвечала Арабелла, недоумевая еще больше.
– Если вы разрешите, сударыня, я сяду, – сказал незнакомец.
Он уселся и, достав из кармана футляр, не спеша извлек из него очки, которые водрузил на нос.
– Вы меня не знаете, сударыня? – спросил он, так пристально глядя на Арабеллу, что та начала волноваться.
– Не знаю, сэр, – робко отозвалась она.
– Ну, конечно, – сказал джентльмен, обхватив руками левую ногу. – Откуда вам меня знать? Но моя фамилия вам известна, сударыня.
– Неужели? – промолвила Арабелла и задрожала, сама не зная почему. – Может быть, вы ее назовете?
– Успеется, успеется, – отвечал незнакомец, не сводя глаз с ее лица. – Вы недавно вышли замуж, сударыня?
– Да, недавно, – чуть слышно сказала Арабелла, откладывая рукоделье и начиная все сильнее волноваться от одной мысли, которая уже мелькнула у нее раньше, а сейчас снова пришла ей в голову.
– Вышли замуж, не объяснив своему мужу, что следовало бы сначала посоветоваться с его отцом, от которого он, кажется, зависит?
Арабелла прижала носовой платок к глазам.
– Вышли замуж, даже не попытавшись как-нибудь стороной узнать, каково отношение старика к этому вопросу, которым он, само собой разумеется, должен интересоваться? – настаивал незнакомец.
– Я этого не отрицаю, сэр, – сказала Арабелла.
– Вышли замуж, не имея своего собственного приличного состояния, чтобы оказывать мужу поддержку, взамен тех мирских благ, которые, как вам известно, были бы ему предоставлены, если бы он женился, считаясь с волей отца? – продолжал старый джентльмен. – Мальчики и девочки называют это бескорыстной любовью, пока не обзаведутся своими собственными мальчиками и девочками, а тогда они совсем иначе и более трезво смотрят на это дело.
Арабелла залилась слезами и сказала в свое оправдание, что она молода и неопытна, что только любовь побудила ее совершить этот шаг и что она чуть ли не с самого детства была лишена родительских советов и руководства.
– Это плохо, – заявил старый джентльмен более мягким тоном, – очень плохо. Глупо, романтически и легкомысленно.
– Это я виновата, я одна, сэр! – плача, отозвалась бедная Арабелла.
– Вздор! – сказал старый джентльмен. – Полагаю, вы не виноваты в том, что он в вас влюбился. А впрочем, – добавил он, лукаво посмотрев на Арабеллу, – вы и в самом деле виноваты. Как было ему не влюбиться?
Этот маленький комплимент, или странная манера, с какой он был сделан, или изменившееся обращение старого джентльмена, или, наконец, и то, и другое, и третье заставили Арабеллу улыбнуться сквозь слезы.
– Где ваш муж? – резко спросил старый джентльмен, прогнав улыбку, осветившую и его физиономию.
– Я его жду с минуты на минуту, сэр, – отвечала Арабелла. – Я его уговорила пойти погулять. Он не получает никаких известий от отца и очень удручен.
– Удручен, вот как! – сказал старый джентльмен. – Поделом ему.
– Боюсь, что он страдает за меня, – добавила Арабелла, – а я, сэр, глубоко страдаю за него. Ведь я навлекла на него это несчастье.
– Не беспокойтесь о нем, моя дорогая, – сказал старый джентльмен. – Поделом ему. Я очень рад, чрезвычайно рад – поскольку это его касается.
Едва эти слова сорвались с уст старого джентльмена, как на лестнице послышались шаги, которые показались знакомыми и ему и Арабелле. Когда мистер Уинкль вошел в комнату, маленький джентльмен побледнел и, пытаясь сделать вид, будто овладел собой, встал.
– Отец! – воскликнул мистер Уинкль, попятившись от изумления.
– Он самый, сэр, – отозвался маленький старый джентльмен. – Ну, сэр, что вы имеете мне сказать?
Мистер Уинкль молчал.
– Надеюсь, вам стыдно самого себя, сэр? – спросил старый джентльмен.
Мистер Уинкль все еще молчал.
– Стыдитесь вы себя, сэр, или не стыдитесь? – осведомился старый джентльмен.
– Нет, сэр, – отвечал мистер Уинкль, беря под руку Арабеллу, – я не стыжусь ни себя, ни своей жены.
– Вот как! – иронически воскликнул старый джентльмен.
– Я очень сожалею, если мой поступок повлиял на вашу любовь ко мне, сэр, – сказал мистер Уинкль, – но должен сказать, что нет оснований стыдиться, если я могу называть эту леди своей женой, а вы – своей дочерью.
– Твою руку, Нат! – воскликнул старый джентльмен изменившимся голосом.
– Поцелуйте меня, моя милочка. Что и говорить, вы очаровательная невестка!
Спустя несколько минут мистер Уинкль отправился отыскивать мистера Пиквика и, вернувшись с этим джентльменом, представил его своему отцу, после чего они без устали пожимали друг другу руки в течение пяти минут.
– Мистер Пиквик, я вам глубоко признателен за вашу доброту к моему сыну, – сказал мистер Уинкль с грубоватой прямолинейностью. – Я человек вспыльчивый, а когда мы в последний раз с вами виделись, я был раздражен и застигнут врасплох. Теперь я сам все проверил и больше чем удовлетворен. Нужно приносить еще какие-нибудь извинения, мистер Пиквик?
– Никаких, – отвечал сей джентльмен. – Вы сделали как раз то, чего мне не хватало для полноты моего счастья.
После этого начались новые рукопожатия, затянувшиеся на пять минут и сопровождавшиеся многочисленными комплиментами, каковые, впрочем, отличались тем доселе невиданным преимуществом, что были вполне искренни.
Сэм, исполняя сыновий долг, проводил своего отца до «Прекрасной Дикарки» и, вернувшись оттуда, встретил в переулке жирного парня, которому Эмили Уордль поручила отнести какую-то записку.
– Послушайте, – сказал Джо с непривычной для него болтливостью, – какая хорошенькая девушка Мэри! Я от нее без ума!
Мистер Уэллер не дал никакого словесного ответа, но, ошеломленный такой самонадеянностью жирного парня, воззрился на него, затем взял за шиворот, довел до угла и на прощание угостил его безболезненным, церемонным пинком, после чего, насвистывая, пошел домой.
