Глава 6
Визит к Мэрион Д’Эрбле
О прогрессе сейчас говорят на каждом углу. Радуются успехам, достигнутым во многих областях знаний. Но мне что-то мешает безудержно восхищаться достижениями науки и техники. И, кажется, я не один такой.
Да, некоторые приметы теперешней жизни заставили бы наших предков застыть, в изумлении раскрыв рты, но нам все же не стоит кичиться своим превосходством. Если сомневаетесь, зайдите в музей или приглядитесь к какому-нибудь старинному зданию, и вы увидите, что наши «примитивные предки» были наделены чем-то таким, чего лишено нынешнее поколение.
Подобные мысли роились в моей голове во время неспешной прогулки по деревне Хайгейт, известной своей стариной. Я пришел на час раньше обычного и бродил, восхищаясь тонким, безупречным вкусом, с каким тут все устроено. Можно только догадываться, какой была эта деревня столетия назад, когда огромные вязы были саженцами, а по улице, где только что прогромыхал трамвай, двигались фургоны, запряженные лошадьми.
Когда куранты на церковной колокольне пробили четыре раза, я открыл калитку в воротах «Коттеджа в плюще» и двинулся по вымощенной плитками дорожке, с удивлением прочитав дату, выложенную старинными красными кирпичами: 1709.
Стучать мне не пришлось. Как только я поднялся по ступенькам, дверь открыла Мэрион Д’Эрбле.
– Арабелла видела, как вы вошли во двор, – произнесла она после обмена рукопожатием. – Из окна эркера все хорошо видно, как будто это смотровая башня.
Она пристроила мою шляпу и трость, затем пригласила в гостиную, где было то самое окно. А кроме того – натопленный камин. Мисс Боулер занималась заваркой чая. Она поприветствовала меня улыбкой и кивком, после чего продолжила свое занятие с видом глубокой сосредоточенности.
Через минуту она водрузила чайник на стол, на резную деревянную подставку.
– Я ценю в людях пунктуальность. В тот момент, когда вы вошли в калитку, Мэрион закончила мазать маслом последний маффин, а на плите закипел чайник. Так что вам совсем не придется ждать.
Мэрион мягко рассмеялась:
– Можно подумать, что мистер Грей пришел, умирая от голода и требуя, чтобы его накормили.
– Не в этом дело, – возразила Арабелла. – Ты пригласила мистера Грея на четыре, и он явился точно в это время. А явись позже – пришлось бы есть черствые маффины.
– Как ты могла об этом подумать! – притворно возмутилась Мэрион и повернулась ко мне: – Мистер Грей, когда будете садиться, обратите внимание, что стол этот с раздвижными ножками. Он живописно смотрится, но не совсем удобен. Под него трудно пристроить колени.
Я поблагодарил за предупреждение и сел с величайшей осторожностью. Затем мисс Боулер разлила чай, подала маффины, и мы приступили к трапезе, сопровождая ее легким разговором на отвлеченные темы. Меня восхитило, что хотя девушки еще не оправились от потрясения, но все равно болтали весело и непринужденно, как будто ничего не случилось. Хотя напряжение, конечно, чувствовалось. Особенно это было заметно в Мэрион. Мне показалось, что она немножко не в себе. Наконец, к своему стыду, только сейчас заметив на ее щеке царапину и небольшую ссадину на скуле, я понял, что случилось какое-то происшествие.
– Вы где-то упали? – спросил я.
– Еще как, – тут же отозвалась Арабелла негодующим тоном. – Расскажи, Мэрион, какие в этом районе живут негодяи.
– О чем вы? – встрепенулся я. – Какие негодяи?
Арабелла насупилась:
– И мне это тоже хотелось бы знать. Расскажи мистеру Грею об этой истории, Мэрион.
– Да, я тогда сильно испугалась… – Мэрион попробовала улыбнуться. – Я езжу в мастерскую на велосипеде прямым путем. Поднимаюсь на холм, а затем спускаюсь вниз. Получается быстро и весело. Ну, разумеется, на спуске я торможу, потому что там внизу перекресток. Так вот, три дня назад я, как обычно, начала тормозить, но ничего не получилось. Тормоз не работал.
– У вашего велосипеда только один тормоз? – спросил я.
– Да, был один. Но теперь поставили второй. А тогда меня охватил ужас! Представьте: разогналась я очень сильно, прыгать опасно, а скорость все нарастает. Я лечу с холма, в ушах свистит ветер, деревья по бокам мелькают как в окне экспресса! А там внизу оживленная улица, трамваи, автобусы, грузовики. Попасть под трамвай – это верная смерть. Так что страху я натерпелась… К счастью, когда я вылетела на перекресток, он был свободен. Свернуть я не успела и помчалась дальше по улице, которая тоже шла под уклон. Чуть не врезалась в асфальтовый каток, чудом его объехала, а там, в конце, как вы знаете, начинается лес. Тот самый, о котором я не могу думать без дрожи… Честно говоря, я уже приготовилась принять смерть. – Мэрион замолкла, чтобы перевести дух, и дрожащей рукой поставила чашку на блюдце. – Как вы помните, в том месте лес огорожен, и моей задачей было ухитриться въехать в ворота. И у меня получилось! А вот из того, что было дальше, помню только треск ломающихся веток, а следом – удар. Видимо, я на несколько секунд потеряла сознание. Открыв глаза, я увидела склонившуюся надо мной даму. Она заметила, как я мчалась по улице, и зашла в лес посмотреть, что со мной. Дама была так любезна, что отвела к себе домой неподалеку, помазала ссадины йодом, подождала, пока я оправлюсь. А потом даже проводила до дома. Катила велосипед.
– Вы действительно могли погибнуть, – сокрушенно проговорил я.
– Да, – согласилась она. – Я была на волосок от смерти. Но что удивительно, ничего себе не поломала. Несколько ссадин, и все. Только испугалась сильно. Кстати, и велосипед не сильно пострадал.
– А что там случилось с тормозом?
– Трос, – ответила она. – Я думала, он порвался, а его кто-то перерезал.
– Неужели?
– Да, в этом нет сомнений. Мастер, который чинил велосипед, показал мне. Трос был перерезан даже в двух местах. Из него удалили целый кусок. И я могу сказать, когда это случилось с точностью до нескольких минут. Потому что ездила на велосипеде утром, и с тормозом было все в порядке. Потом я оставила велосипед за воротами на очень короткое время, пошла в дом переобуться, а затем вернулась, чтобы пуститься в опасное путешествие. За эти минуты с тросом кто-то успел поработать.
– Это настоящая подлость, – пробормотала мисс Боулер.
– И кто же мог такое сделать? – спросил я.
– Просто не могу себе представить, – ответила Мэрион. – На хулиганов-мальчишек не похоже.
– Пожалуй, – согласился я. – Какой-нибудь сумасшедший?
– Злоумышленник сделал это намеренно, – со вздохом проговорила Арабелла.
– Конечно, намеренно, – согласился я снова. – Но с какой целью?
– Не стоит гадать. – Мэрион натянуто улыбнулась. – Все равно ничего не придумаем. Но теперь у меня два тормоза, и я буду проверять их каждый раз, перед тем как сесть на велосипед.
Мы замолчали. Мне почему-то казалось, что неприятное происшествие с велосипедом Мэрион должно быть как-то связано с недавним убийством хозяина этого дома. Хотя трудно было представить, что тут может быть общего. И мне не давал покоя бюст, вернее, просто голова – плечи отсутствовали, – который занимал центральное место на каминной полке. Я то и дело поглядывал на него. Это был великолепно исполненный скульптурный портрет мистера Д’Эрбле. Мне показалось, что это свинец.
Мэрион поймала мой взгляд.
– Вас заинтересовала голова моего дорогого отца? Значит, вы его узнали?
– Да, сразу. Сходство необыкновенное.
– Ничего удивительного. – Она чуть заметно улыбнулась. – Ведь это автопортрет.
– Как же он его делал? – удивился я.
– С помощью двух зеркал и нескольких фотографий. Снимать размеры кронциркулем помогала ему я. Сначала он отлил бюст из воска, а потом в ход пошел типографский свинец, потому что печи для плавки бронзы у нас не было. Бедный папа… Он так гордился своей работой! – Она отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы, и после недолгого молчания спросила: – Инспектор Фоллетт заходил к вам показать находки?
– Да, – ответил я. – Эти вещи, несомненно, принадлежат убийце. А монета вам знакома?
Мэрион отрицательно покачала головой:
– Нет, прежде я ее никогда не видела. Но монета дорогая, коллекционная.
– А что, если фальшивка? – с вызовом проговорила Арабелла.
Мэрион пожала плечами:
– Может быть. Но это не имеет значения. Мой отец монетами не интересовался. Это я знаю точно. Медали – другое дело, плакетки с гравировкой… И то как мастер, а не коллекционер. – Она на минуту задумалась, нахмурившись. – Со мной инспектор говорил очень сдержанно, я так и не поняла, как идет расследование – и идет ли вообще.
– У меня впечатление, – проговорил я с неохотой, – что расследование стоит на месте. Им просто не за что зацепиться. Убийца не оставил никаких улик.
Мэрион вздохнула:
– Это меня и тревожит. Будет очень жаль, если он избежит заслуженной кары.
– Не избежит, – успокоила Арабелла. – Бог покарает его, я в этом уверена. Иначе быть не может.
– Сейчас нам не остается ничего иного, как ждать появления каких-то свидетельств, которые продвинут расследование, – сказал я, пытаясь перевести разговор в рациональное русло. – А вы тем временем попытайтесь вспомнить круг общения вашего отца: не было ли у него с кем-то из этих людей конфликтов? Хотя бы незначительного? Тут важна каждая мелочь.
– Я только тем и занимаюсь, что вспоминаю, – отозвалась Мэрион. – Но пока ничего путного в голову не приходит. Ведь, чтобы человек пошел на убийство, конфликт должен быть очень острым. Преступник должен был сильно ненавидеть моего отца. Но я таких людей не знаю. Мне кажется, их и быть не могло. Просто уму непостижимо…
– Без установления мотива раскрыть любое преступление, особенно убийство, невозможно, – сказал я. – У мотива должна быть какая-то подоплека, связь с обстоятельствами, сведения о которых рано или поздно всплывут на поверхность. Нужно только набраться терпения.
Девушки посмотрели на меня почти с благоговением, чего я, конечно, не заслуживал.
– Своими словами вы возродили во мне надежду, – проговорила Мэрион слегка изменившимся голосом. – Я почувствовала вашу правоту, и мне стало легче. Действительно, это все должно иметь какое-то объяснение, которое рано или поздно станет известно. И мне хочется еще раз поблагодарить вас за огромное участие в моих делах.
– Вы оказали мне честь, назвав своим другом, – сказал я. – И можете впредь всегда рассчитывать на мою помощь.
– Но вы мне уже и так помогли, куда больше, – смущенно проговорила она.
– Раз мы друзья, – запротестовал я, – то все важное для вас важно для меня. И я не успокоюсь, пока не будет найден убийца вашего отца.
Мэрион быстро глянула на меня и отвела глаза. Они снова наполнились слезами. Когда она заговорила, ее голос дрожал:
– Вы должны знать, насколько для меня важно в такой тяжелый период встретить человека, мудрого и сильного, на чью руку можно опереться.
Я был в замешательстве, понимая, насколько она преувеличивает мою силу и мудрость. Теперь вся надежда на Торндайка.
Мы долго молчали, затем я решил сменить тему:
– А кто продолжит дело вашего отца?
– Вы кстати об этом спросили, – обрадовалась Мэрион, – потому что мне интересно ваше мнение. Арабелла меня поддерживает. Суть в том, что папа выполнял как бы два вида работ. Одна – это авторские вещи, фигурки из керамики, ювелирные изделия. Тут его заменить никто не сможет. Другую часть, по объему большую и связанную с изготовлением восковых манекенов для витрин, могу выполнять я. Тем более что теперь в мастерской имеется обширное собрание различных элементов – голов и конечностей. Есть также и разнообразные пресс-формы.
– Ты прекрасно справишься, – вмешалась Арабелла и посмотрела на меня. – Она настоящая дочь своего отца. За что бы Джулиус Д’Эрбле ни брался, все у него получалось отменно хорошо. Мэрион пошла в него. А что касается манекенов, то фигуры ей делать не придется – только восковые головы.
– А разве манекены не полностью сделаны из воска? – спросил я.
– Нет, – ответила Мэрион. – Фигура чаще всего представляет деревянный остов, обтянутый тканью. Из воска там голова, конечности, иногда торс. Папе, кстати, это не нравилось. Он был склонен отливать цельные восковые фигуры.
– А продавать их вам удастся?
– Конечно, если они будут выполнены качественно. Торговый агент, который работал с отцом, уже прислал письмо. Спрашивает, стану ли я продолжать дело. Обещал помочь. Он очень уважал папу. – Она помолчала. – Последние несколько лет я занималась книжной графикой. Работа интересная, но стоит дешево. А вот на восковых фигурах можно неплохо заработать. И кроме того, папа хотел, чтобы я продолжала его дело. Не зря же он старался, учил меня. Да мне и самой не терпится начать, проверить себя в деле.
Естественно, я поддержал ее решение с большим энтузиазмом.
Мэрион повеселела.
– Я рада, что вы одобряете мое стремление. Надеюсь, у меня хватит сил. А теперь позвольте показать вам некоторые его работы. В доме и саду. Пойдемте, пока светло.
Джулиус Д’Эрбле был действительно талантливый художник, в чем я смог убедиться, осмотрев замечательную коллекцию его работ. Он одинаково хорошо владел всеми видами техники. Солнечные часы, садовые и станковые скульптуры, напольные часы, декорированные бронзовыми барельефами, и многое другое. Жаль, что этот незаурядный мастер так много времени тратил на изготовление манекенов и других ремесленных поделок.
Для первого раза я не собирался надолго задерживаться в доме Мэрион, считая это неприличным, но моя попытка откланяться была встречена такими протестами, что я засиделся до тех пор, пока не нужно было срочно бежать, чтобы успеть на прием пациентов доктора Корниша.
Мэрион и Арабелла вышли проводить меня за калитку и стояли, пока я не скрылся из виду. Мы познакомились меньше месяца назад, но казалось, что знаем друг друга многие годы.
На Макленберг-сквер меня ждало письмо от доктора Торндайка с приглашением завтра на ленч. К счастью, в понедельник у меня было мало визитов. Так что я тут же написал ему, что с радостью принимаю приглашение, и отнес письмо на почту.