Глава девятая
В доме своего друга
На следующее утро в одиннадцать часов Брайс оказался в тесноватой, уставленной книгами гостиной небольшого дома на тихой улочке в районе Уэстберн-Гроув. Над каминной полкой, где были выставлены несколько памятных вещиц и фотографий, висела акварель с пейзажем Брэйден-Медуорта, и вскоре в комнату вошел очень старый седой священник, который являлся бывшим викарием в Брэйден-Медуорте. Он внимательно и вопросительно посмотрел на гостя, а потом на визитную карточку, какую Брайс отправил ему с просьбой о встрече.
– Доктор Брайс? – произнес он. – Доктор Пембертон Брайс?
Тот почтительно поклонился и сразу же взял в разговоре мягкий и заискивающий тон.
– Надеюсь, что не отнимаю слишком много вашего драгоценного времени, мистер Гилуотерс, – сказал он. – Дело в том, что вчера на вас сослался нынешний викарий Брэйден-Медуорта, как и церковный староста Клэйберн, которого вы должны помнить. Оба посчитали, что именно вы сможете дать мне информацию, имеющую для меня особое значение.
– Я не знаком с их нынешним викарием, – заметил мистер Гилуотерс, указывая Брайсу на кресло и садясь в соседнее. – А вот Клэйберна я помню очень хорошо. Он тоже, наверное, постарел за это время, как и я. Итак, что же вы хотели выяснить?
– Мне придется довериться вам, – промолвил Брайс, заранее подготовившийся к беседе, – и, смею надеяться, вы проявите необходимую в подобных случаях сдержанность. Уже два года я практикую в Райчестере и встретил там молодую леди, на которой намерен жениться. Она состоит под опекой человека, у которого я работаю ассистентом. Думаю, вы поймете, почему я пришел именно к вам, когда назову вам имя девушки. Это Мэри Бьюэри.
Пожилой священнослужитель вздрогнул и внимательно посмотрел на своего посетителя. Ухватившись за подлокотники кресла, он подался вперед.
– Мэри Бьюэри, – тихо повторил он. – А кто… Как зовут человека, который является ее опекуном?
– Доктор Марк Рэнсфорд.
– Бог ты мой! – воскликнул он. – Марк Рэнсфорд! Значит, все случилось именно так, как я подозревал!
Брайс промолчал. Он сразу сообразил, что угодил в больное место, а у него вошло в привычку в таких случаях никогда не торопить собеседников. Мистер Гилуотерс впал в состояние глубочайшей задумчивости. Брайс молча сидел и ждал. Вскоре старик снова подался вперед, желая продолжить разговор.
– Так что же вы хотите узнать? – произнес он. – Речь идет о какой-то тайне?
– Да, – кивнул Брайс. – О тайне, которую я стремлюсь разгадать, сэр. И смею надеяться, что вы проявите ко мне участие и поможете. Я подозреваю… Впрочем, теперь я практически уверен, что эта юная леди не знает, кто ее настоящие родители, а Рэнсфорд намеренно скрывает от нее факты и правду. И потому хочу установить истину сам. Вчера в Брэйден-Медуорте я выяснил, что двадцать два года назад вы сочетали узами брака некую Мэри Бьюэри, которая служила у вас гувернанткой, с Джоном Брэйком, а Марк Рэнсфорд был его свидетелем при женитьбе. Согласитесь, мистер Гилуотерс, сходство имен слишком явное, чтобы быть простым совпадением! Вот почему для меня так важно услышать все, что вам известно о Мэри Бьюэри и о Джоне Брэйке. А также каким образом с ними обоими связан Марк Рэнсфорд?
Задавая вопросы, Брайс размышлял, знал ли мистер Гилуотерс что-либо вообще о недавних событиях в Райчестере. Скорее всего, нет. Многочисленные полки в гостиной свидетельствовали о том, что старик был книжным червем, а не читателем ежедневной прессы, и события дня сегодняшнего могли не представлять для него никакого интереса. Его ответ подтвердил вывод Брайса: старик ничего не читал о трагедии в «Райском уголке» Райчестера, поскольку фамилия Рэнсфорда в каждом газетном отчете фигурировала среди прочих фамилий свидетелей, дававших показания на следствии.
– Прошло почти двадцать лет с тех пор, как я в последний раз слышал одно из этих имен, – сказал мистер Гилуотерс. – Двадцать лет – долгий срок! Но я, конечно же, отвечу вам. Мэри Бьюэри являлась нашей гувернанткой в Брэйден-Медуорте. Она поселилась у нас в девятнадцать лет, а через четыре года вышла замуж. У девушки не было ни родных, ни друзей. Она училась в школе-интернате на севере, где, как я понял, провела свое детство, и я нанял ее на работу оттуда. А теперь что касается Брэйка и Рэнсфорда. Это два молодых человека из Лондона, приезжавших в те годы в Лестершир рыбачить. Рэнсфорд был на пару лет моложе своего приятеля. Он тогда либо только заканчивал медицинский колледж, либо уже начал работать помощником у лондонского доктора. Брэйк служил управляющим в банке, причем в одном из лондонских отделений очень крупного и известного финансового учреждения. Они были приятными в общении людьми, и я часто приглашал их к себе домой. Вскоре Мэри Бьюэри и Джон Брэйк сговорились о помолвке. Нас с женой, признаться, это удивило, поскольку нам всегда казалось, будто из двоих друзей она отдавала предпочтение Рэнсфорду. Однако ее избранником стал Брэйк, и за него она вышла замуж, а Рэнсфорд стал свидетелем на их свадьбе. Брэйк увез молодую жену в Лондон, и со дня бракосочетания я ее никогда больше не видел.
– А с Брэйком вам приходилось потом встречаться? – спросил Брайс.
Бывший священник кивнул.
– Да, – с грустью ответил он. – С Брэйком я виделся, но при печальных и тягостных обстоятельствах.
– Не могли бы вы посвятить меня в эти обстоятельства? Обещаю вам, мистер Гилуотерс, что сохраню конфиденциальность.
– На самом деле здесь нет никаких секретов, – усмехнулся старик. – Я встречался с Джоном Брэйком лишь однажды. В тюремной камере.
– В тюрьме? – воскликнул Брайс. – Он был заключенным?
– Его приговорили к десяти годам каторжных работ. Я слышал приговор, присутствовал при его вынесении. И добился разрешения на свидание с ним. Десять лет каторги – очень жестокое наказание! Впрочем, он должен был давно отбыть свой срок, но вот только я не знаю продолжения его истории.
– Когда это произошло? Я имею в виду, суд над ним?
– Через пять лет после женитьбы. Семнадцать лет назад, – ответил мистер Гилуотерс.
– И за что же его так сурово наказали?
– За кражу денег из банка. То ли хищение, то ли мошенничество в корыстных целях. На суде всплыло не так много улик против него, поскольку он сделал свою защиту невозможной, сам признав вину. Но по слухам из разных источников я составил себе примерную картину того, что произошло. Брэйк возглавлял отделение банка. И вот однажды утром его вызвал инспектор, проверявший финансы отделения и обнаруживший нехватку двух или трех тысяч фунтов наличными. У меня сложилось впечатление, будто инспектор проявил тогда исключительную необъективность и предвзятость. Говорили, что у Брэйка нашлось объяснение недостачи, но его отмели как неубедительное, а самого отдали под суд. И приговор, как я уже говорил, показался мне очень суровым. В то время по лондонским банкам прокатилась волна схожих преступлений, и, вероятно, судья решил на его примере преподать урок всем. Да! Жуткое дело. У меня где-то есть отчет о заседании суда, который я вырезал из лондонской газеты того времени.
Мистер Гилуотерс встал, подошел к антикварному письменному столу в углу комнаты и, порывшись в выдвижном ящике, достал альбом для газетных вырезок, открыв его на странице с закладкой. Затем передал альбом гостю.
– Вот тот репортаж, – сказал он. – Почитайте. В словах его адвоката вы заметите один или два весьма таинственных намека на то, что можно было бы сказать в защиту мистера Брэйка, если бы он счел это возможным и полезным. Странный случай!
Брайс погрузился в чтение пожелтевшей газетной колонки:
«УПРАВЛЯЮЩИЙ БАНКОМ – РАСТРАТЧИК
Вчера в Центральном уголовном суде Джон Брэйк, тридцати трех лет, бывший управляющий филиалом банка «Лондон энд хоум каунтиз» признал себя виновным в хищении денег, принадлежавших его работодателям.
Королевский адвокат мистер Уокиншоу, обращаясь к присутствовавшим от имени подсудимого, заявил, что, хотя его клиенту невозможно предоставить полноценную защиту от обвинений, существуют факты, которые в случае предания их огласке показали бы: мистер Брэйк сам стал жертвой мошенничества и обмана. Прибегая к словам из Священного Писания, «он был ранен в доме друга своего». Человек, который действительно повинен в случившемся, сумел хитростью избежать наказания, и подзащитный, питая уважение к нему, не считает нужным вскрывать реальные подробности дела. Ни единого пенни обвиняемый не потратил на собственные нужды. Его клиент совершил неверные и противоправные действия, а потому признал себя виновным и готов отвечать за последствия. Но если бы подлинные обстоятельства данного дела подлежали огласке, если бы это могло принести кому-то пользу, стало бы очевидно, что вся вина этого человека состоит лишь в том, что он принял неверное решение, исходя из ошибочного суждения. Сам королевский адвокат, основываясь на строго конфиденциальной информации клиента, пришел к выводу, что тот, хотя и виновен с формальной точки зрения, остается морально чист перед законом.
В ответ на это судья заметил, что оправдания подобного рода не могут приниматься судом во внимание, и приговорил обвиняемого к десяти годам каторжных работ».
Брайс перечитал заметку дважды, прежде чем вернуть хозяину.
– Очень странно и таинственно, мистер Гилуотерс, – согласился он. – Вы говорили, что встречались с Брэйком после суда. Удалось что-нибудь узнать?
– Вообще ничего, – ответил священнослужитель. – Мне дали разрешение на свидание с ним перед отправкой к месту отбытия наказания. Сам он не был рад встрече со мной и не расположен к откровенности. Я умолял его открыть мне истину. Конечно, Брэйка шокировала суровость приговора, но и сам по себе он находился в настроении мрачном и подавленном. Я спросил, где находились его жена и двое детей, один из которых еще пребывал в младенческом возрасте, поскольку успел побывать по его домашнему адресу. Там мне сообщили, что миссис Брэйк распродала мебель и уехала в неизвестном направлении. Но и он отказался отвечать на мой вопрос. Я настаивал, и тогда Брэйк заявил, что говорит чистейшую правду, утверждая, что не знает местонахождения жены и детей. Я сказал, что считаю своим долгом найти ее. Он же строго запретил делать это. Я просил хотя бы заверить меня, что она переехала к друзьям. Помню дословно ответ Брэйка, прозвучавший решительно: «Я не скажу об этом ни одной живой душе, мистер Гилуотерс. Я перестану существовать в этом мире десять лет лишь потому, что оказался доверчивым глупцом! Но когда вернусь, все узнают истинное значение слова «месть»! А теперь уходите! – потребовал он. – Больше мне нечего вам сообщить». И я оставил его.
– Вы больше не пытались найти его жену? – спросил Брайс.
– Я сделал все, что было в моих силах. Навел справки в том районе, где они прежде жили. Но выяснил только, что миссис Брэйк исчезла при таинственных обстоятельствах. Пропала бесследно. А вскоре поползли слухи о ней – ну, вы знаете, обычные в подобных случаях низкие подозрения.
– Какие же, например? – произнес Брайс.
– Мол, сумма украденных денег была значительно больше публично объявленной, – ответил мистер Гилуотерс. – Брэйк был опытным плутом, он спрятал часть похищенного где-то за границей, а его жена отправилась в Австралию или Канаду, чтобы дождаться освобождения супруга. Разумеется, я не поверил ни единому слову злопыхателей. Но факт оставался фактом – она пропала! Вскоре я вспомнил о Рэнсфорде, который являлся лучшим другом Брэйка, и предпринял попытку разыскать его. Выяснил, что он, до недавнего времени практиковавший в лондонском пригороде Стримхеде, тоже исчез. Сразу после ареста Брэйка Рэнсфорд внезапно продал свою практику и уехал. Причем опять-таки никто не знал – куда, хотя и в его случае слухи ходили о загранице. Мне его следов обнаружить не удалось. Затем я серьезно заболел и два года был прикован к инвалидному креслу. Как я уже говорил, я не слышал упоминания об одном из этих имен в течение всего времени. А теперь появляетесь вы и рассказываете о некой Мэри Бьюэри, находящейся под опекой доктора Марка Рэнсфорда… Где они живут, напомните мне, пожалуйста?
– В Райчестере, – ответил Брайс. – Молодая двадцатилетняя женщина, у нее есть брат Ричард, ему семнадцать лет.
– Вне всякого сомнения, это дети Брэйка! – воскликнул старик. – Боже, как же все необычно! А давно они перебрались в Райчестер?
– Рэнсфорд практикует там уже несколько лет. Но молодые люди присоединились к нему два года назад, хотя мне стало известно, что он выступал в роли их опекуна еще с тех пор, как оба были совсем маленькими.
– А их мать?
– Говорят, она давно умерла, – произнес Брайс. – Как и отец. Они сами ни о чем не знают. Рэнсфорд держит их в неведении. Но я полностью согласен с вами теперь – они дети Джона Брэйка.
– Взявшие фамилию матери, – заметил старик.
– Ее им навязали, – возразил Брайс. – Своей настоящей фамилии они не знают. И естественно, фамилию им дал Рэнсфорд. Но меня по-прежнему занимает судьба их матери.
– Да, их матери, – кивнул мистер Гилуотерс. – Нашей бывшей гувернантки. Боже, смилуйся над ее душой!
– Мне бы хотелось задать вам один очень важный вопрос, – продолжил Брайс, склоняясь ближе и переходя на доверительную тональность в разговоре. – Вы многое повидали на своем веку, мистер Гилуотерс. Люди вашей профессии понимают, что к чему в этом мире, разбираются в характерах людей. Вспомните, пожалуйста, еще раз все таинственные обстоятельства, завуалированные намеки во время суда. Вам никогда не приходило в голову, что ложным другом, на какого ссылался адвокат, мог быть Рэнсфорд?
– Даже не знаю, что сказать, – отозвался священник. – Я часто задумывался, не так ли обстояло все на самом деле. Ведь каковы факты? Жена Брэйка загадочным образом исчезает, и примерно в то же время таинственно пропадает след Рэнсфорда. Когда я встречался с Брэйком в тюрьме, он явно испытывал к кому-то ненависть. Видимо, к человеку, которому намеревался в будущем жестоко отомстить. А защитник в суде прозрачно намекнул, что Брэйка обманул и предал его друг. Насколько мне известно, они с Рэнсфордом были очень близки в прежние времена. До того, как Брэйк женился на нашей гувернантке. И дружба, как я предполагал, на этом не прекратилась – именно Рэнсфорд стал свидетелем при бракосочетании. Но как объяснить это странное двойное исчезновение?
Брайс уже знал ответ на этот вопрос. И теперь, получив информацию от бывшего викария, он поднялся, чтобы уйти.
– Надеюсь, вы понимаете конфиденциальность нашей с вами беседы, мистер Гилуотерс? – спросил он.
– Разумеется, – кивнул старик. – Но вы упомянули о своем желании жениться на девушке. Однако теперь, когда вам стало известно прошлое ее отца – а я уверен, что она дочь Джона Брэйка, – вы не измените своего решения?
– Ни в коем случае! – воскликнул Брайс, показывая себя человеком великодушным. – Не из того теста я слеплен, сэр! Мне всего лишь хотелось кое-что прояснить, только и всего.
– А поскольку она, как вы утверждаете, ничего не знает об отце, вы собираетесь…
– Я не стану торопить события, – заверил он. – Всегда буду щадить ее чувства. Вы были очень добры, и я непременно сообщу вам, что произойдет дальше.
Это была еще одна ложь, заранее заготовленная Пембертоном Брайсом: в его планы вовсе не входили какие-либо дальнейшие контакты с бывшим викарием Брэйден-Медуорта. Он покинул Бэйсуотер, а часом позже и Лондон. У него сложилось твердое убеждение, что семнадцать лет назад Марк Рэнсфорд воспользовался несчастьем, случившимся с другом, чтобы сбежать с его женой. А когда Брэйк под именем Брэйдена неожиданно объявился в Райчестере, он к своему прежнему плохому поступку прибавил другой – гораздо более омерзительный и преступный.
