– Напрасно вы со мной пошли, – ворчал по пути инспектор. Они свернули с новой дороги и лабиринтом узких улочек выбрались на луг вдоль берега реки. – Ох напрасно. Не хочу показаться неблагодарным, дружище, – поспешно добавил он, – просто там будут Боудитч и пара его ребят.

Мистер Кэмпион улыбнулся.

– Ничего страшного. Я буду тихим, как мышка. А вы вообще забудьте, что я с вами, делайте вид, что меня нет. Тогда остальные решат, что я им мерещусь, а это всегда приятно оживляет обстановку.

На берегах Гранты было несколько человек в штатском и один полицейский в форме, не говоря уже о парочке зевак. Серый промозглый воздух словно бы подчеркивал заведомую бессмысленность любых поисков по делу несчастного Эндрю Сили.

К ним торопливо подошел человек в плаще – не кто иной, как сержант сыскной полиции Боудитч, коллега инспектора из Скотленд-Ярда. Легенда гласила, что Боудитч родился в шлеме; и действительно, Кэмпион еще никогда не видел, чтобы человек в штатском был так похож на полицейского – высокий, крепко сбитый, с красным лицом и пышными черными усами. Его улыбчивые глаза были окружены паутиной морщинок, и вообще от него исходила весьма неуместная – учитывая обстоятельства – веселость.

– Приветствую, сэр, – произнес Боудитч с беспричинным восторгом в голосе, после чего вопросительно взглянул на мистера Кэмпиона. Не получив никаких разъяснений касательно незнакомого молодого человека, он распространил свое радушие и на него. Станислав смерил сержанта мрачным взглядом.

– Нашли что-нибудь?

– Нет, – ответил Боудитч и еще веселее повторил: – Нет! Хотите сами взглянуть?

Не дожидаясь ответа, он заговорил снова:

– Мы прочесали оба берега от ивовых зарослей до дороги, но ничего не нашли. Оно и понятно: времени-то сколько прошло!

Станислав кивнул.

– Верно. Так, а это у нас что?

Трое глянули на тропинку, по которой к ним бежал четвертый человек. В руке у него был какой-то предмет. Вновь прибывший оказался серолицым сержантом местной полиции, а предмет – помятым головным убором.

– Нашел вон там, под кучей опавших листьев. – Он указал пальцем на ивовые заросли у моста на южном берегу реки. – Не знаю, чья это шляпа, но пролежала она там недолго.

Станислав с интересом взглянул на находку – видавшую виды зеленую фетровую шляпу с обтрепанным кантом, без тульи и подкладки.

– В церкви на убитом была другая шляпа, – весело подметил мистер Боудитч. – А именно – котелок. К тому же состояние данного головного убора исключает всякую вероятность того, что его могли надеть в церковь.

Испепеляющий взгляд инспектора мгновенно остановил поток речи сержанта, что, впрочем, никак не сказалось на его прекрасном расположении духа.

– Больше ничего интересного? – спросил Станислав нашедшего шляпу сержанта. – Что там за хижина?

Он указал на крошечное покосившееся сооружение среди голых ветвей ивовой рощицы.

– Там ничего нет, сэр: дырявые мешки, жухлые листья и все такое, – уныло ответил полицейский. – Похоже, раньше это был сарай для инструментов или времянка для рабочих, которые вырубали лес. Уточнить, сэр?

– Нет, не надо. Я попозже туда загляну. Спасибо, Дэвидсон.

Когда он ушел, Станислав передал Боудитчу помятый головной убор.

– Под вашу ответственность, сержант. Хотя вряд ли шляпа имеет отношение к делу. Но взглянуть на то место, где ее нашли, все же не помешает. Так вы говорите, ничто не указывает на то место, где тело было сброшено в воду? Никаких следов? Впрочем, труп могли скинуть и выше по течению… Но местные говорят, что выстрел прогремел где-то здесь.

– Ага, – весело закивал Боудитч. – Но если вы пройдете со мной и посмотрите на речку, то сразу увидите одну любопытную штуку.

Когда они двинулись по тропе к маленькому горбатому мостику, Боудитч заговорил вновь:

– Вы увидите, что ближе к берегам течения почти нет, а посередине оно сильное, и там сравнительно глубоко. Ну что, сообразили? – по-прежнему улыбаясь, спросил он. – Чтобы тело уплыло, его должны были сбросить в середину потока – например, вот с этого самого мостика. Ну, я бы поступил именно так, – сказал он и расхохотался, однако тут же подавил смех, увидев скорбный взгляд инспектора Оутса.

В словах мистера Боудитча, однако, было здравое зерно. Мистер Кэмпион и сам пришел к такому же выводу после осмотра местности. Еще он вспомнил соображения мистера Чито по этому поводу. Как заметил наблюдательный студент, прямо под мостом образовался весьма сильный водоворот, который мог весьма долго удерживать тело. Ясно было, что инспектор Оутс тоже оценил слова мистера Боудитча по достоинству: он провел немало времени у моста.

Мост был каменный, горбатый, и под ним вполне могла проплыть небольшая лодка. Инспектор долго разглядывал невысокие каменные перила по обеим сторонам мостика, но через несколько минут разочарованно отвернулся.

– Ни следа! Оно и понятно. По мосту явно много ходят, дети бегают… Мха на перилах нет, так что любые следы крови, грязи или пыли давно смыло ливнями. Ладно, пойдемте взглянем на хижину.

Хижина, стоявшая примерно в пятнадцати ярдах от тропинки и в тридцати от берега, представляла собой временное укрытие, какие иногда остаются после рабочих, вырубающих лес. Построили ее из хвороста, покрыв ветками и мешками, однако сооружение получилось весьма крепкое: земля внутри была сухая и твердая. Инспектор остановился у входа и заглянул внутрь.

В одном углу валялись грязные мешки, больше ничего на полу не было. Судя по всему, хижиной никто не пользовался с тех самых пор, когда ее забросили рабочие.

– Вообще никаких следов? – спросил инспектор.

– Отпечатков ног нет, – радостно ответил мистер Боудитч. – На такой твердой земле их и не могло остаться. Но у нас ведь нет причин полагать, что убитый сюда заходил?

На сухой жесткой траве снаружи следов тоже не было – впрочем, их не оставалось даже после полицейских, хотя земля была влажная. Инспектор мрачнел с каждой минутой.

– Так, шляпа… где ее нашли? Ох, мы зря теряем время, Боудитч.

– Вот-вот, – ответил краснолицый сержант. – Но дело-то надо делать. Если прочесать каждый сантиметр, обязательно что-нибудь да найдется, так? Эта прекрасная шляпа лежала вот там, хозяин ее похоронил. И, между прочим, правильно сделал. – Он весело покосился на фетровую шляпу, которую держал в руках.

Они вернулись на тропу, прошли по ней около дюжины ярдов и остановились возле разворошенной кучи влажных листьев. Заморосил дождь, и от кучи поднимался терпкий запах.

– Вот здесь ее нашли. По мне, так Дэвидсон прав: шляпа зарыта недавно. И ее не малиновки травинками закидали – здесь поработал человек. О чем нам это говорит, сэр?

Глаза Боудитча радостно сверкнули – впрочем, весьма уважительно.

– Шляпу могли закопать с единственной целью – чтобы спрятать, – ответил инспектор. – Но это еще ни о чем не говорит. По моему опыту, когда преступление совершается на улице, рядом всегда валяются какие-нибудь лохмотья. Но то, что шляпу закопали, действительно странно. Если это можно назвать шляпой.

– Вы правы! – Боудитч как будто задумался, уместно ли будет сейчас засмеяться. – Просто мусор. Имущество какого-нибудь неимущего, простите за каламбур.

Инспектор заранее бросил на Боудитча злобный взгляд, не дав ему хохотнуть.

– Пистолет. Мне нужен пистолет. Если его выбросили, значит, его можно найти. И шляпу покойного тоже – ту, что он надевал в церковь. От самой шляпы толку мало, но мне непонятно, куда она подевалась. Размер – семь и три четверти, новая, фирмы «Генри Хит». Если кто спросит, я поехал в «Обитель Сократа» – только репортерам не говорите, пусть сами меня ищут. Про шляпу помалкивайте, а то еще начнут трезвонить про исчезновение важной улики. Подпустите туману, если надо.

Мистер Боудитч хитро подмигнул Кэмпиону.

– С этой шляпой дело будет в шляпе! Что ж, хорошего вам дня, сэр. Если пистолет где-то здесь, мы его найдем, будьте спокойны. Мы уже около тонны грязи из этой речки достали – и еще тонну достанем, если придется. Но, ей-богу, прочесывать заросший водорослями ручей – дело неблагодарное.

– И часто душегубы оставляют орудие убийства на месте преступления? – поинтересовался Кэмпион, когда они с инспектором отошли.

– Очень часто. Забавно, правда? Преступник может годами продумывать убийство, спланировать все до мельчайших деталей – а потом сразу же сдаться полиции. Вот и с оружием такая же странная штука: если человек не привык постоянно носить при себе пистолет (а привычных в Англии единицы, один на тысячу), он стремится избавиться от него как можно скорее. Он думает, если его поймают с пистолетом, то все сразу же раскроется. При этом он забывает одну простейшую вещь: вычислить хозяина оружия обычно не представляет сложности. Ручаюсь, пистолет в реке. Просто, как справедливо заметил Боудитч, найти в ней что-либо чертовски трудно.

Ответ инспектора будто бы устроил мистера Кэмпиона.

– Если позволите, я поделюсь своими соображениями по поводу головного убора, – сказал он после недолгого молчания. – Любопытный фокус. Вы ищете котелок, а находите древнюю фетровую шляпу. По-моему, налицо явная подмена. Но едва ли убийца завершил бы свой коронный номер, явившись домой в шляпе жертвы – разве что он решил таким образом почтить древний обычай снятия головы или скальпа противника в качестве трофея. А вот другой вариант, более правдоподобный: некий посторонний человек просто нашел новенький котелок Эндрю Сили и решил поменяться. Но зачем тогда он закапывал старую шляпу? По моему опыту, неимущие, как назвал их ваш жизнерадостный коллега мистер Боудитч, не питают особой страсти к порядку и чистоте. Они склонны избавляться от ненужных предметов гардероба мгновенно и без лишних церемоний.

Инспектор хмыкнул.

– Бродяги – сами себе хозяева и бывают весьма непредсказуемы. Черт знает, что творится у них в головах. Но шляпа – улика не самая важная. О ней, конечно, не следует забывать, но и терять время на ее поиски будет глупо. Вам-то, наблюдателям, хорошо: вы можете гадать сколько душе угодно. С другой стороны, это все же котелок, – добавил он в противоречие собственным словам, – единственная шляпа на свете за исключением цилиндра, которую можно состарить за пять секунд. Пинок и горсть пыли – и дело сделано. Хороший фетр всегда остается хорошим фетром, как ты над ним ни издевайся, а вот шляпу Эндрю Сили любой бродяга смог бы в считаные минуты подладить под себя. – Он вздохнул. – Это самое дурацкое в чертовом деле: любому событию находится дюжина объяснений и трактовок. Сегодня утром я получил экспертное заключение о пуле. То, что тело пролежало десять дней в воде, немного подпортило криминалистам картину, но они – ребята умные и смогли мне кое-что рассказать. Гастингс сегодня придет на слушание, так что я уж вам сразу все выложу. Пуля попала в голову аккурат посреди лба и ушла немного вверх, практически целиком снеся заднюю часть черепа. На коже лба остались серьезные подпалины – их даже водой не смыло. Значит, стреляли в упор. Если Эндрю Сили принял пулю стоя, убийца должен был быть ниже его ростом, но, поскольку ноги жертвы оказались связаны, это маловероятно. А больше всего меня смущает отсутствие крови где бы то ни было. Если убитый лежал с простреленной насквозь головой, из раны должно было вытечь целое море крови. Куда же она подевалась? Если его втащили на мост, как предполагает Боудитч, где кровавый след? Да, шли сильные дожди. Да, по мосту ходит много людей. Но хоть какие-то следы должны были остаться! Кто-то их должен был увидеть! Надо искать свидетеля. Конечно, тело могло проплыть по реке приличное расстояние… Мы пойдем вверх по течению хоть до самого Байронова пруда, если понадобится. – Инспектор покачал головой. – В общем, бессмысленное это занятие – гадать. Будем работать в установленном порядке. Давайте заберем мой арендованный автомобиль и поедем в особняк.

– Позвольте поинтересоваться, в каком направлении вас толкает профессиональное чутье?

Вопрос Кэмпиона как будто удивил инспектора.

– В направлении Уильяма и его порезанной руки, конечно! За любым развитием событий надо внимательно следить. По-моему, это чуть ли не главное правило сыщика. Первым делом узнаем, как он поранился, – если на него кто-то напал, мы просто обязаны выудить из старика правду.

– Только не вздумайте запугивать дядю Уильяма! – с легкой тревогой в голосе воскликнул мистер Кэмпион.

– Запугивать? – с горечью переспросил инспектор. – Да по нынешним временам свидетелю и пригрозить-то ничем нельзя. Но если он мне наплетет с три короба, я его заставлю повторить ту же историю коронеру и на свидетельской трибуне… И прессе тоже.

– Ого!

– Что?

– Я сказал «ого», – повторил молодой человек. – Грубоватое словечко, выражающее удивление. Ладно, извините меня, я просто дурачусь. Поехали в особняк, я с вами. И кстати: я поклялся Джойс хранить молчание.

– Хорошо, – кивнул инспектор. – Жаль только, что девчушка все знает и видела. Но я вас понимаю: не могли же вы рыскать по дому в одиночестве. Упаковку из-под лекарства я отдал лаборантам и фотографам. Если повезет, через сутки получим заключение. Понятное дело, сейчас главное – следить за Уильямом. Все остальные члены семьи во время убийства сидели дома – кроме одной служанки. С фактами не поспоришь…

– Кроме какой служанки? – переспросил Кэмпион. Его вновь охватило странное дурное предчувствие.

– Да той крупной тетки с красным лицом, – ответил инспектор. – Я записал ее имя. Горничная, работает в доме уже добрых тридцать лет – ну прямо как в книжках. У нее был выходной, и она уехала к сестре, что живет в Уотербиче, это в паре миль отсюда. Так, секунду, посмотрю ее имя. Наддингтон. Элис Наддингтон. Она уехала в девять утра, а вернулась в десять вечера. Ее слова можно легко проверить – кстати, надо этим заняться.

Мистер Кэмпион несколько минут хранил полное молчание. Капли дождя падали ему на лицо; мокрые улицы, обезлюдев, создавали ощущение бедности, серости и убожества. Впрочем, мысль о дяде Уильяме, этом жалком заплутавшем греховоднике, пробудила в Кэмпионе чувство сострадания.

– Хочу взглянуть на одежду, которую Уильям надевал в церковь, – пробурчал инспектор себе под нос. – Скучная рутинная работа – выслеживание преступников. А убийцы так и вовсе не приятный народ. В девяти случаях из десяти человек раньше не привлекался, и досье на него нет. Что тогда толку от сложной, до мелочей продуманной системы хранения документов? Зачем это все нужно? Дело не выгорит, Кэмпион, попомните мои слова.

Мрачное настроение инспектора, помрачневшего еще больше в салоне двухместного «Ровера», настолько не вязалось с гомерическим весельем Боудитча, что Кэмпион не удержался и заметил вслух:

– Какой у вас славный коллега. Боудитч. Счастливый человек, как я понимаю.

Мистер Оутс фыркнул.

– Боудитч! Хороший человек и вообще молодец, но эта его вечная улыбка действует мне на нервы. Можно подумать, я ему что-то смешное рассказываю! Когда я ему напомнил, что у нас тут убийство, а не водевиль, он чуть живот не надорвал. Как с таким человеком работать – ума не приложу.

Инспектор погрузился в размышления и молчал до тех пор, пока впереди не показался особняк Фарадеев.

– Вот, – сказал он, ткнув пальцем в заросший плющом дом, – вот где кроется отгадка. Убийца живет под этой крышей. Они все что-то скрывают, а Уильям Фарадей – больше всех. Вот мы и на месте.

Холодный сумрак, который хотел было окутать инспектора и Кэмпиона, стоило им только выйти из машины, мгновенно разбился вдребезги. Когда инспектор позвонил в звонок, откуда-то изнутри, кажется из малой гостиной, до них долетел приглушенный визг и истерический женский хохот.

Почти сразу дверь распахнулась: на пороге стоял Маркус Фезерстоун, бледный как смерть. Его рыжие волосы стояли дыбом. Сзади толпились взбудораженные слуги. Жуткие звуки в малой гостиной не утихали.

Маркус вцепился в Кэмпиона и инспектора.

– Проходите! Я как раз собирался вам звонить.

Станислав Оутс в кои-то веки был слегка удивлен. Он грузно шагнул в холл, и Кэмпион вошел следом.

– Что случилось?

Маркус затравленно огляделся по сторонам.

– Эти страшные звуки издает Китти. Джойс сейчас с ней, но старухе совсем дурно. Возвращайтесь на кухню, пожалуйста, готовьте ужин, – обратился он к слугам. – Бояться совершенно нечего, уверяю вас! Инспектор, а вы пройдите пока в библиотеку. И ты тоже, Кэмпион. Все домашние немного напуганы…

Они с любопытством и волнением отправились вслед за Маркусом в большую, заставленную книгами комнату, где бедный дядя Уильям никогда не видел отца в хорошем расположении духа.

Большую часть мрачной величественной библиотеки занимали огромный дубовый письменный стол и желтое парчовое кресло c высокой спинкой. Шторы на окнах были опущены, и Маркус включил свет.

Он пришел в себя, но все еще слегка робел.

– Знаете, – проговорил он, сдавленно хохотнув, – я, наверно, тоже слишком перенервничал. Я привел вас посмотреть на эту штуку, которая вызвала истерику у Китти, и теперь мне даже неловко. У всех в этом доме нервы стали ни к черту. Я опустил шторы, потому что горничные то и дело заходят сюда поглазеть – комната не запирается.

Маркус прошел к узкому высокому окну за желтым креслом и потянул веревку: шторы мгновенно подскочили вверх, явив взору гостей лужайку для игры в шары и таинственный объект, приведший в ужас всех домочадцев.

На одном из стекол был начертан алый символ – загадочный и в самом деле немного зловещий. Он состоял из двух небольших кругов и вертикальной черты; все вместе было заключено в круг побольше:

Инспектор уставился на рисунок.

– Когда это здесь появилось?

– Не знаю, – ответил Маркус. – Но вчера вечером рисунка не было, а обнаружила его Китти – примерно пятнадцать минут назад. Она теперь вместо Джулии протирает пыль в комнате отца. Вчера шторы здесь опустили только после вашего ухода, инспектор, и до утра никто сюда не заходил. Китти вошла в комнату с тряпкой, подняла шторы и увидела рисунок. Неожиданное зрелище ее напугало, да к тому же она и так была на нервах… На крики явились все слуги и я сам. Мы с Уильямом приехали после слушания пообедать. Ну, дальше вы знаете. Все жутко перепугались. Да и было с чего.

Инспектор осторожно подошел к желтому креслу и осмотрел окно.

– Нарисовано мелом, причем снаружи. Дождь сдувало ветром в противоположную сторону, поэтому рисунок остался цел. Удивительно! Кто-то дурачится. Под окном остались какие-нибудь следы? Там вроде клумба.

Он открыл окно, высунулся наружу, хмыкнул и в следующий миг уже вновь был в комнате – его лицо выражало крайнюю степень удивления.

– И как это понимать? – спросил он. – Вы только взгляните!

Кэмпион с Маркусом с живостью приняли предложение и высунулись из окна. Между стеной дома и дорожкой, окаймлявшей лужайку для игры в шары, была узкая цветочная клумба. Прямо посреди нее красовался четкий отпечаток босой ноги, словно бы отлитый в гипсе.

Было в нем что-то нелепое, почти карикатурное: словно бы эту огромную ногу с растопыренными пальцами изобразил насмешливый художник. Кэмпион с Маркусом переглянулись, подумав одно и то же. Такие ноги не спрячешь. Кэмпион широко улыбнулся инспектору.

– Не ваш ли это коллега постарался? С «штатским» он явно переборщил.

Инспектор Станислав Оутс даже не подумал улыбнуться в ответ.