Глава девятая
Сержант Хемингуэй покидал Грейстоунс в крайней задумчивости. Он тщательно обыскал владения Флетчеров, орудие убийства не обнаружил, зато обнаружил некий факт, очень его порадовавший.
— Почему, непонятно, но дело теперь кажется еще запутаннее, — сказал он Глассу. — Хотя по опыту знаю: такое не редкость. Берешься за простенькое на первый взгляд дело и застреваешь. Через пару дней появляются улики, а с ними — сомнения. Потом что-то происходит, и трудностей как не бывало.
— Хотите сказать, что чем сложнее кажется дело, тем легче его расследовать? — уточнил дотошный Гласс.
— Примерно так, — кивнул Хемингуэй. — Когда путаница такая, что каждый новый факт противоречит предыдущему, становится по-настоящему интересно.
— Не понимаю. Я вижу лишь грех вокруг и глупую суету. Разве пристало праведнику такому радоваться?
— За праведников не скажу, скажу как простой полицейский: без греха и глупой суеты не стать бы мне тем, кем я стал, да и вам, дружище, тоже. Если прекратите терзать меня бесконечными библейскими цитатами — честно говоря, это грубое нарушение дисциплины — и сосредоточитесь на расследовании, принесете себе только пользу. Глядишь, и повышение получите.
— Я не ценю мирские почести, — мрачно отозвался Гласс. — «Человек в чести не пребудет, он уподобится животным, которые погибают».
— Вам надо витамины попить! — раздраженно заявил Хемингуэй. — Немало нытиков я на своем веку перевидал, но вы вне конкуренции! Что вытрясли из своего друга дворецкого?
— Ему ничего неизвестно.
— Ерунда! Дворецким всегда что-нибудь известно.
— Симмонсу неизвестно. Только резкие слова, которые в тот вечер погибший сказал своему племяннику.
— У молодого Невилла есть объяснение, — задумчиво отозвался сержант. — Но я не слишком ему верю. По-моему, он первостатейный враль.
— «Лживый язык — только на мгновение», — с мрачным удовольствием изрек Гласс.
— Так считают лишь наивные. Вы по-прежнему утверждаете, что человек, которого вы тем вечером встретили у Флетчеров в саду, был с пустыми руками?
— Вам угодно, чтобы я изменил показания? — Гласс с осуждением взглянул на сержанта. — А ведь «что молот и меч и острая стрела, то человек, произносящий ложное свидетельство против ближнего своего».
— Лжесвидетельствовать вас никто не просит! — разозлился сержант. — По мне, вы хуже любых стрел и молота, если их использовать как оружие. Однажды я просил вас не дерзить, а сейчас терпение лопнуло. Подождите! — велел Хемингуэй, посреди тротуара вытащил записную книжку и стал листать. — Я тут выписал кое-что специально для вас. Знал, что пригодится… Вот! «Человек, который, будучи обличаем, ожесточает выю свою, внезапно сокрушится. — Хемингуэй полюбовался действием своего контрудара и, довольный, дочитал до конца: — И не будет ему исцеления».
Гласс поджал губы, но после недолгих колебаний произнес:
— «Погибели предшествует гордость и падению надменность». «Беззаконие мое я сознаю, сокрушаюсь о грехе моем».
— Отлично! — Хемингуэй спрятал блокнот в карман. — На том и порешим.
— «Беззакония мои превысили голову мою, как тяжелое бремя отяготели на мне», — тяжело вздохнув, посетовал Гласс.
— Ну и хватит об этом, — чуть смягчился Хемингуэй. — У вас появилась скверная привычка, от которой нужно избавиться. Простите, если я был с вами резок. Забудем, и все.
— «Лучше открытое обличение, нежели скрытая любовь», — по-прежнему грустно напомнил Гласс.
Что тут скажешь? У Хемингуэя на языке вертелись одни богохульства. Он знал: Гласс ответит на них очередной цитатой, поэтому сдержался и зашагал дальше в напряженном молчании.
Шедший рядом Гласс явно не подозревал, что прогневал сержанта.
— Орудие убийства вы не обнаружили. О чем я вас предупреждал, — сказал констебль, когда они свернули к участку.
— Вы не ошиблись, — отозвался сержант. — Орудие убийства я не обнаружил. Зато обнаружил нечто, что вы заметили бы еще два дня назад, будь у вас хоть капля мозгов.
— «Сдерживающий уста свои — разумен», — парировал Гласс. — Что же я просмотрел?
— Впрочем, возможно, это и не ваша оплошность, — проговорил Хемингуэй, стараясь быть справедливым. — Часы в передней на минуту отстают от часов в кабинете покойного Эрнеста, которые идут синхронно с вашими. Более того, по словам мисс Флетчер, отстают они уже давно.
— Это важно для расследования? — осведомился Гласс.
— Конечно, важно. Хотя дело ничуть не проясняется. Как я и говорил, в расследованиях вроде этого постоянно всплывают новые факты, опровергающие рабочую версию. Судя по всему, человек, которого вы видели — мы считаем, это Карпентер, — и совершил убийство.
— Пожалуй, — согласился Гласс.
— Минутное несоответствие создает множество проблем, — сказал Хемингуэй. — Во втором акте своего гениального спектакля миссис Норт заявила, что когда выбежала из кабинета в переднюю, часы начали бить десять. Уходящего Карпентера вы увидели в 22:02. Получается, у него была лишь пара минут, чтобы размозжить Эрни голову, избавиться от орудия убийства и добраться до калитки. На мой взгляд, это невыполнимо, однако гипотетически возможно. Теперь выясняется, что миссис Норт сбежала из кабинета не в 22:00, а в 22:01, то есть гипотетическая возможность исчезает. Значит, Карпентер не убийца, он лишь заглянул к покойному Эрни, попробовал его потрясти и, как рассказывала миссис Норт, был выпровожен из Грейстоунс. Настоящий убийца затаился в саду и выжидал удобный момент. Пока вы, увидев Карпентера, гадали, нужно ли вмешиваться, убийца сделал свое дело.
— Возможно, — кивнул Гласс, немного подумав. — Только как он ушел? Я в саду никого не заметил.
— Охотно верю, но вы же под каждый куст не заглядывали. Поводили туда-сюда фонарем и решили: там чисто. Что мешало убийце скрыться, когда вы были в кабинете?
— По-моему, случилось все не так, — медленно проговорил Гласс, остановившись на ступеньках участка. — Мне не верится, что с 22:01, когда из дома выбежала миссис Норт, и до 22:05, когда я обнаружил тело, преступник успел выбраться из своего убежища, проникнуть в кабинет, убить Эрнеста Флетчера и вернуться в убежище. Да, я попал в кабинет лишь в 22:05, но, по-вашему, я шел по дорожке и не заметил, как из дома выскользнул человек?
— Вот что значит не пороть чушь, а думать о деле, — похвалил Хемингуэй. — Впрочем, ответ на ваш вопрос у меня есть. Откуда уверенность, что убийца сбежал через садовую калитку? Кто мешал ему ускользнуть тем же путем, что и миссис Норт, — через парадную дверь?
— Но это безумие! — воскликнул Гласс. — Его могли увидеть слуги или мисс Флетчер, которая парой минут раньше вышла из кабинета в переднюю. Убийца знал об этом, если, как вы говорите, выжидал удобный момент. Зачем ему рисковать?
— Пришлось. Он услышал на дорожке ваши шаги.
— «Глупость — радость для малоумного», — презрительно изрек Гласс.
— Да, с умом у него явно проблемы, — отозвался сержант. — Пообедайте, потом сразу ко мне.
Хемингуэй поднялся по лестнице и вошел в здание. Он уже потерял Гласса из виду, когда вдруг понял, что последняя фраза констебля касалась вовсе не таинственного убийцы. На языке вертелось гневное восклицание — сержант почти бросился за Глассом, но передумал.
— Кто-то на меня зуб точит, раз такого зануду на шею повесили! — пожаловался Хемингуэй дежурному сержанту.
— Вы о Глассе? — сочувственно спросил сержант Кросс. — Невыносимо, да? Пока не увидит грешника, даже апатию стряхнуть не может. Хотите, отстраним его от расследования?
— Не-ет! — с горькой иронией протянул Хемингуэй. — Обожаю, когда меня констебли поучают. Какое-то разнообразие!
— Давайте отстраним Гласса, — снова предложил Кросс. — Он не привык к убийствам, в этом вся проблема. Ему как в голову ударило.
— Уж как-нибудь с ним справлюсь, — смягчился Хемингуэй. — По крайней мере парень он добросовестный, правда, Священное Писание ежесекундно цитирует. У него, бедняги, настоящая идея фикс.
Час спустя подобревший от еды сержант излагал эту же версию суперинтенданту Ханнасайду, только что вернувшемуся в участок.
— Думаю, в детстве Гласс пережил потрясение, которое объясняет его странности.
— Не желаю тратить время на копание в прошлом Гласса и не желаю, чтобы его тратили вы. Этого еще не хватало! — резко ответил суперинтендант.
— Я с самого начала предчувствовал, что дело мерзкое. Что, шеф, скверное выдалось утро?
— Нет, просто хвастаться особо нечем. Бадд водил Флетчера за нос. Невилл по уши в долгах. Джон Норт почти весь вечер семнадцатого провел не у себя в квартире.
— Разве не здорово? Говорил я, подозреваемых будет хоть пруд пруди. Можно поподробнее о нашем друге Бадде?
Ханнасайд вкратце рассказал о махинациях черного маклера. Хемингуэй потер подбородок:
— Не нравится мне это. Совершенно не нравится! С одной стороны, Балду следовало отдать покойному Эрнесту девять тысяч акций. На руках такого количества не было, а купить столько Бадд мог, лишь разорившись. Иными словами, мотив для убийства у него присутствовал. С другой стороны, нежелание Эрнеста играть в открытую очень похоже на правду. В общем, я на Бадда не ставлю. А что Норт?
— Джон Норт почти наверняка ведет сложную игру. Мне он сказал, что поужинал в клубе, вернулся к себе и рано лег спать. На самом деле он заглянул к себе вскоре после 20:30, ушел в 21:00, а окончательно вернулся в 23:45.
— Так-так-так! — встрепенулся Хемингуэй. — Тут все честно? Без обмана и без утайки?
— Очевидно, да. В 20:30, когда вернулся к себе в первый раз, Норт перекинулся парой слов со швейцаром. Когда Норт уходил, швейцар предложил вызвать такси, а тот отказался, якобы прогуляться захотел.
— Кто-нибудь видел, как он вернулся окончательно?
— Ночной портье заметил, как Норт входит в лифт.
— Не слишком разумная тактика для разумного на первый взгляд человека, — резюмировал Хемингуэй. — Зачем врать, что провел весь вечер у себя? Понимал ведь, что вы одним махом эту ложь разнесете!
— Не знаю, — отозвался Ханнасайд. — Шла бы речь о Балде, я заподозрил бы панику, но у Норта в этом плане все в порядке. Скорее, очки он мне втирал по некой причине, известной ему одному.
Хемингуэй задумался.
— Втирал вам очки и тянул время, чтобы поговорить с женой. Ясно. Да, игра серьезная, рискованная.
— По-моему, рисковать Норт не боится.
— Неужели? Похоже, его следует познакомить с Ихаводом.
Ханнасайд рассеянно улыбнулся.
— Утром на службе Норта не было, и секретарь не уверена, появится ли он в течение дня. Вот я и приехал встретиться с ним здесь. Боюсь, разговор получится трудный: из Норта слова лишнего не вытянешь.
— Молодой Невилл тоже непрост, — заметил сержант. — Только причина диаметрально противоположная. Трещит так, что слушать не поспеваешь. Каков наглец, рассказал мне, что в ночь, когда убили Эрнеста, вылез из окна своей комнаты и побежал к миссис Норт, чтобы сообщить ей о трагедии. Мол, в затее с расписками он был ее сообщником.
— Хладнокровный тип, — хмуро отметил Ханнасайд.
— Хладнокровный? Да тут самая настоящая наглость! При этом я даже проникся к нему симпатией после того, как он наголову разбил старика Ихавода его же оружием.
— Что?
— Неожиданно для Ихавода Невилл выдал библейскую цитату и огорошил того начисто, — пояснил Хемингуэй. — Впрочем, это к делу не относится. Вполне допускаю, что Невилл мог убить дядю, если ему понадобилось. Хотя в его стиле скорее нож под ребра, — задумчиво добавил сержант. — В общем, остается единственный ценный факт, который мне удалось обнаружить. Шеф, часы в передней отстают на минуту.
— В таком случае, — медленно начал Ханнасайд, взглянув на сержанта, — показания миссис Норт теряют всякую ценность.
— Вы о втором варианте? Похоже на то. Вообще — то после ваших рассказов я бы не слишком ей доверял. Я не утверждаю, что убийства вообще не было, но тот человек, назовем его Чарли Карпентером, совершить его не мог. Кандидатами остаются Бадд (его я почти исключаю), молодой Невилл, Норт и сама глупая блондинка.
— Не знаю, — покачал головой Ханнасайд. — Если отталкиваться от показаний миссис Норт, Флетчер вернулся в кабинет в 22:01. По вашим собственным подсчетам, ему нужно было как минимум две минуты, чтобы сесть за стол и взяться за письмо. Преступнику остается две минуты на то, чтобы войти, убить Эрнеста и сбежать. Даже меньше: в кабинет Гласс вошел в 22:05, а до этого не меньше минуты видел кабинет с дорожки.
— Да, так он говорит, — кивнул сержант. — Шеф, а у вас какие версии? По-вашему, надо верить первой истории миссис Норт?
— Нет, — после небольшой паузы ответил суперинтендант, — думаю, в кабинет она все-таки вернулась, иначе откуда на двери отпечатки ее пальцев? Но раз часы в передней отстают, в ее истории появляется нестыковка. По словам миссис Норт, в 21:58 Икс вместе с Эрнестом вышел из кабинета, куда она сама проникла, а когда часы начали били десять, выскользнула в коридор. Теперь остаются лишь две временные отметки, от которых можно отталкиваться — 22:02, когда Гласс увидел удаляющегося Икса, и 22:05, когда он обнаружил тело Флетчера. Возникает четырехминутная разница между моментом, когда миссис Норт видела уходящего Икса, и моментом, когда уходящего Икса видел Гласс. Теоретически, чисто теоретически, это можно объяснить тем, что Икс вернулся в кабинет, убил Флетчера и ушел во второй раз. Но если Флетчер вернулся в кабинет не в 22:00, а в 22:01, тогда Икс не успел бы вернуться, совершить убийство и снова добраться до калитки. Таким образом, либо Икс вышел через садовую калитку в 21:58, а четыре минуты спустя за ним последовал второй человек, назовем его Игреком; либо номера один, то есть Икса, миссис Норт выдумала.
— Подождите, шеф, дайте мне все записать! — взмолился сержант. Он сделал на листе несколько заметок и с отвращением на них взглянул. — Тут у нас полная каша! Ладно, Икс исключается, и что теперь? Мы знаем, что Хелен Норт пряталась в саду, потому что видели ее следы. Это ясно. К покойному Эрнесту заглянул Игрек, очевидно, это Норт. Хелен узнала мужа по голосу, а может, и не узнала, тут я до конца не определился. В общем, Игрек убил Эрнеста, пока миссис Норт пряталась в саду, и смотал удочки. Миссис Норт шмыгнула в кабинет, решив осмотреться, и по неведомым мне причинам сбежала через парадную дверь. Но стоит немного поиграть с временными отметками, и все встанет на свои места. Когда Игрек достиг калитки, на Мейпл-гроув были прохожие, и он ждал, пока путь освободится. Или, если угодно, миссис Норт ушла не в 22:01, а позднее. Только зачем ей сочинять, ума не приложу. При таком раскладе Икс устраняется, и учитываются все известные нам факты.
— Икса устранить можно, а вот Чарли Карпентера не устранишь. Как он вписывается в эту вполне правдоподобную версию?
— Хороший вопрос! — вздохнул Хемингуэй. — Если учитывать его, то как Игрека, а Норт, то есть Икс, устраняется. Да, вроде бы так. Миссис Норт не узнала его голос, но мельком увидела и заподозрила, что это ее муж. Как вам такой расклад?
— Неплохо, — согласился Ханнасайд. — Только если Норт исключается, пожалуйста, объясните, зачем он врал, что провел вечер в квартире?
— Сдаюсь! — в отчаянии выдохнул сержант. — Ответа у меня нет.
— А у меня, кажется, есть, — улыбнулся Ханнасайд. — Возможно, сам Норт в убийстве не замешан, но подозревает, что замешана его супруга.
У Хемингуэя чуть глаза из орбит не вылезли.
— То есть Норт намеренно пожертвовал своим алиби (если таковое имелось), чтобы привлечь наше внимание и взять вину на себя? Да ладно вам, шеф! Вы сами-то в это верите?
— Не знаю. Но Норт такой, с него станется.
— Вас послушать, он прямо киногерой, — с отвращением проговорил Хемингуэй.
Дверь распахнулась, и сержант встретил серьезный взгляд констебля Гласса.
— Вернулись, да? Если работаете над этим делом, то, пожалуй, вам стоит войти. Для вас тут задание наклевывается.
— Да, входите, Гласс, — кивнул Ханнасайд. — Пожалуйста, вспомните вечер, когда убили Эрнеста Флетчера. Патрулируя свой участок Вейл-авеню, вы видели кого-нибудь, помимо мужчины, который вышел из сада Флетчеров? Кого-нибудь, кто в 22:00 мог быть у парадной двери дома?
— Никого не помню, — немного подумав, ответил Гласс. — Почему вы спрашиваете?
— Потому что возникли сомнения в правдивости показаний миссис Норт. Ну, что в 22:01 она вышла из дома через парадную дверь. Мне нужен прохожий, который либо видел ее, либо нет.
— Эта проблема решается просто, — сказал Гласс. — На углу Вейл-авеню и Глинн-роуд, где живет миссис Норт, есть почтовый ящик. Письма из него изымают каждый день в 22:00. Если она возвращалась домой в тот час, почтальон наверняка ее видел.
— Прекрасно, Ихавод! — воскликнул сержант. — Еще немного, и в уголовный розыск попадете.
Гласс пригвоздил его ледяным взглядом.
— «Человек, льстящий другу своему, расстилает сеть к ногам его», — объявил он и, заметив, что Хемингуэй не реагирует, добавил: — «У детей того глаза истают».
— Ну, зачем же цену себе набивать? — подначил сержант. — Да и детей у меня нет, так что о ком вы?
— Довольно! — строго перебил Ханнасайд. — Пожалуйста, Гласс, не забывайте, что разговариваете со старшим по званию.
— «Быть лицеприятным — нехорошо, — серьезно проговорил Гласс, — такой человек и за кусок хлеба сделает неправду».
— Неужели? — возмутился Хемингуэй. — А вот и не сделает!
— Хватит! — дрожащим голосом приказал Ханнасайд. — Разыщите почтальона, Гласс, выясните, в какое время он забрал почту, видел ли миссис Норт, а если видел, несла ли она что-нибудь. Вопросы есть?
— Нет, сэр.
— Вот и отлично. О результатах доложите мне.
— Старина, зачем вы его поощряете? — спросил Ханнасайд, едва за Глассом закрылась дверь.
— Кто поощряет? Я?
— Да, вы.
— Я объясняю, куда ему следует идти. Если для вас это поощрение…
— Вам нравится его провоцировать, — с укором проговорил Ханнасайд.
— Ага, — ухмыльнулся сержант. — В ожидании, когда он выдохнется, работать веселее. Кажется все, пусто у него в загашниках, да? Ан нет! Нужно отдать ему должное: он ни разу не повторился!.. Ну, куда теперь двинемся?
— К Норту домой, — ответил Ханнасайд. — Может, выясню, чем он занимался в тот вечер. А вам, дружище, советую как следует поработать со слугами.
В Честнатс их встретили известием, что мистер Норт уехал сразу после ленча. Куда направился хозяин, дворецкий не знал, но предполагал, что в Сити на службу: как-никак спортивную машину взял.
Ханнасайд быстро проанализировал ситуацию и попросил отнести его визитку миссис Норт. Визитку дворецкий взял, пообещал выяснить, принимает ли сегодня хозяйка, и провел гостя в библиотеку.
Вскоре к Ханнасайду вышла мисс Дру с моноклем в глазу и сигаретой в длинном янтарном мундштуке.
— Сестра отдыхает, через минуту спустится, — сообщила она. — Что вам от нее угодно?
— Я все объясню миссис Норт, — уклончиво ответил Ханнасайд.
— Ладно, я не обижаюсь, — ухмыльнулась Салли. — Но если дело в сказке, которую Невилл Флетчер скормил вашему сержанту, вы зря теряете время. Копать тут некуда.
— В сказке?.. А, вы о похождениях мистера Флетчера в ночь, когда убили его дядю! Нет, я пришел не из-за этого.
— А я думала, вы клюнете, и не удивилась бы, если бы вы пришли для беседы со мной.
— С вами? Вы участвовали в похождениях мистера Флетчера?
— Вообще-то не участвовала, только Невилл, человек подлый, без обиняков заявил сержанту Хемингуэю, что я намеревалась вскрыть сейф Эрнеста Флетчера.
— А вы намеревались?
— И да и нет, — проговорила Салли. — Будь у меня с собой записная книжка и достаточно времени на подготовку, наверное, попыталась бы. Но это дело преподало мне важный урок: в жизни времени на подготовку не бывает. Разумеется, пиши я роман об этом деле, сочинила бы правдоподобное объяснение тому, что у моего прототипа под рукой все необходимое для приготовления смеси под названием «суп». Например, изобразила бы себя лаборанткой, которая пользуется препаратами из лаборатории. Только ведь я не лаборантка, значит, и пытаться не стоило.
Ханнасайд взглянул на Салли с неподдельным интересом:
— Так история мистера Флетчера — правда, а не попытка развлечь полицию?
— Вы составили о нем правильное мнение, — похвалила Салли. — Впрочем, Невилл действительно приходил сюда с целью: а) сообщить Хелен о гибели Эрнеста Флетчера; б) сообщить ей, что долговые расписки он не достал. Разумеется, я расстроилась. Моя сестра напрасно положилась на Невилла, лучше бы меня попросила. Чего греха таить, мне очень хотелось извлечь расписки из сейфа до того, как до них доберутся ваши люди. К сожалению, кабинет сторожил полицейский, и мои планы нарушились.
— Понятно, — кивнул Ханнасайд. — Но раз вы изучали криминалистику, то должны знать: извлекать что-то из сейфа убитого — преступление.
— Теоретически — да, в реальности — нет, — уверенно парировала Салли. — Я знала, что расписки не имеют к убийству ни малейшего отношения. Вы, разумеется, знать этого не можете. Посмотрите, какие проблемы они вам создают, сколько времени отнимают.
— Спасибо за откровенность, мисс Дру, однако я вашу уверенность не разделяю. Расписки имеют к убийству самое прямое отношение.
— Хотите девичье признание? — хмыкнула Салли. — Извольте! Если подумываете, что убийца — моя сестра, скажу прямо — напрасно. Помимо очевидного факта, что Хелен в принципе не способна проломить человеку голову, ни на ее платье, ни на накидке по возвращении из Грейстоунс не было ни капли крови. Под страхом смерти не поверю, что Хелен убила человека и не испачкалась! Разумеется, к моим словам вы относитесь скептически, ведь сестры всегда друг за друга горой, но почему бы вам не допросить служанку Хелен? Она подтвердит, что на прошлой неделе одежда моей сестры не пропадала и в химчистку не сдавалась. — Салли сделала паузу, вытащила окурок из мундштука и потушила. — Нет, по-моему, убийцей вы считаете не Хелен. Вы подозреваете моего зятя, и я вас понимаю. Однако я и тут вас разочарую: Джону не известно о существовании расписок. «Ерунда!» — скажете вы, но это правда. Джон не осведомлен о… скажем так, предосудительных отношениях между Хелен и Эрнестом Флетчером. — Салли пристально взглянула на Ханнасайда: — Вы не слишком впечатлены. Почему? Вы мне не верите?
— Согласен, вы излагаете то, что считаете правдой, — ответил суперинтендант. — Но вдруг вы не знаете всю правду? Предположим, ваш зять — человек, которого я разыскиваю. Вы должны понимать, что в такой ситуации он не станет откровенничать ни с кем, даже с вами.
— Конечно, — кивнула Салли. — Впрочем, есть еще один момент: мой зять отнюдь не дурак. Если он совершил преступление, то наверняка постарался замести следы. — Салли вдруг нахмурилась и вставила в мундштук еще одну сигарету. — Да, здесь есть зацепка. Вы считаете, Джон так и поступил бы, не будь тут замешана Хелен? Может, вы и правы, хотя я не стала бы на это рассчитывать.
— Когда служишь в полиции, учишься не рассчитывать ни на что, — проговорил Ханнасайд. Он обернулся, потому что дверь открылась, и в библиотеку вошла Хелен. Она выглядела усталой и напряженной, тем не менее суперинтенданта приветствовала спокойно:
— Добрый день! Простите, что заставила ждать. Я отдыхала.
— Это я должен извиниться, что побеспокоил вас, миссис Норт, — сказал Ханнасайд. — Но хотелось бы вернуться к нескольким пунктам ваших показаний.
— Садитесь, прошу вас. — Хелен шагнула к креслу у камина. — Не знаю, что нового могу вам сообщить, но, разумеется, отвечу на любые вопросы.
Ханнасайд сел за столик рядом с Хелен и достал блокнот.
— Миссис Норт, буду с вами предельно откровенен. У меня есть доказательства, что вечером, когда погиб мистер Флетчер, его посетил некий мужчина, о котором вам думать не стоит: вряд ли вы когда-нибудь о нем слышали.
— Наверное, его я и видела, — тихо проговорила Хелен, в ее глазах читалась мучительная тревога. — Пожалуйста, продолжайте.
Суперинтендант раскрыл блокнот.
— Миссис Норт, я зачитаю вам последовательность событий, которые произошли между 21:35 и 22:05, согласно вашим показаниям и показаниям констебля, обнаружившего тело. Остановите меня, если услышите ошибку или неточность. Итак, в 21:35 вы подошли к садовой калитке Грейстоунс. Невысокий плотный мужчина вышел из сада навстречу вам и зашагал к Вейл-авеню.
Хелен судорожно стиснула подлокотники, но когда Ханнасайд замолчал и вопросительно на нее взглянул, спокойно ответила:
— Да, правильно.
— Вы вошли в сад Грейстоунс, прошагали по дорожке и застали Эрнеста Флетчера в кабинете. Он был один.
— Верно.
— В 21:45 после небольшой ссоры с Флетчером вы без сопровождения покинули кабинет тем же путем, каким проникли в него, и собирались домой, когда услышали шаги на садовой дорожке. Тогда вы спрятались за кустом в паре футов от дорожки.
— Да. Все это я вам уже рассказывала.
— Немного терпения, прошу вас. Вы разглядели, что посетитель среднего роста, в светлой шляпе хомбург и без палки.
— Он показался мне довольно невзрачным. Я видела его мельком и в полумраке. Насчет его внешности я не уверена.
— Оставим пока его внешность. Мужчина проник в кабинет через стеклянную дверь, закрыл ее за собой и находился там примерно до 21:58. В 21:58 он вышел из кабинета в сопровождении Флетчера, который проводил его до калитки. Едва мужчины скрылись за поворотом дорожки, вы проскользнули в кабинет, чтобы разыскать в столе долговые расписки. Заслышав шаги Флетчера, вы выбрались из кабинета в переднюю. В тот момент напольные часы начали отбивать десять. Должен сообщить вам, миссис Норт, что часы в передней Флетчеров на минуту отстают от часов в кабинете. Другими словами, было не десять, а одна минута одиннадцатого.
— Не понимаю.
— Сейчас перейду к показаниям констебля, и вы поймете. В 22:02 с пересечения Мейпл-гроув и Вейл-авеню он увидел, как мужчина выскальзывает за калитку Грейстоунс и шагает к Арден-роуд. Констебль счел поведение мужчины подозрительным, по Мейпл-гроув добрался до садовой калитки Флетчеров, а оттуда по дорожке — к стеклянной двери кабинета. Там за письменным столом в 22:05 он обнаружил Эрнеста Флетчера с разбитой головой.
— Боюсь, я все равно не понимаю, — пролепетала Хелен.
— Если постараетесь, непременно поймете, — заверил суперинтендант. — Согласно вашим показаниям, в 22:01 Флетчер был жив.
— Да, конечно, — неуверенно кивнула Хелен.
— Однако в 22:02 констебль видел, как неизвестный выбирается за калитку, а в 22:05 Флетчер был мертв, убийца же бесследно исчез.
— Хотите сказать, это невозможно?
— Миссис Норт, подумайте сами. Если вы видели, как неизвестный уходит в 21:58, кого видел констебль?
— Откуда мне знать?
— Вы можете объяснить его присутствие в саду Флетчеров?
— Конечно, нет. Если только он не убил Эрни.
— За неполную минуту?
— Наверное, за минуту не успел бы. — Хелен недоуменно посмотрела на суперинтенданта: — Вы… обвиняете меня в убийстве Эрни Флетчера?
— Нет, миссис Норт. Однако я полагаю, что вы дали заведомо ложные показания.
— Неправда! Я в самом деле видела, как Эрни ведет того мужчину к калитке. Если в саду прятался другой, о нем мне ничего не известно. Вы не имеете права обвинять меня во лжи! У меня нет причин лгать.
— Если, например, вы узнали того мужчину в саду, причина появляется, причем весьма убедительная.
Салли сжала плечо сестры:
— Спокойно! Отвечать ты не обязана.
— Я не лгала, я говорила правду! Про второго мужчину я ничего не знала, зато слышала, выбегая в коридор, как Эрни свистит, поэтому и решила, что в 22:01 он был жив. Вы заставляете меня сказать, что Эрни не выпроваживал мужчину, но у вас не получится. Эрни его выпроводил!
— Довольно! — вмешалась Салли, бросив на Ханнасайда укоризненный взгляд. — Без адвоката моя сестра больше не будет отвечать на вопросы. Вы слышали ее показания, а если не можете сопоставить их с показаниями констебля, это ваша забота, а не ее.
Вызывающий тон Салли на Ханнасайда совершенно не подействовал.
— Разумеется, посоветуйтесь с адвокатом, это весьма разумно. Не подскажете, где я могу найти мистера Джона Норта?
— Понятия не имею! — огрызнулась Хелен. — Он меня в известность не поставил. Сказал лишь, что поужинает в городе и вернется поздно.
— Благодарю! — Суперинтендант поднялся. — Не смею вас дольше задерживать, миссис Норт.
— Я провожу его, — объявила Салли, едва Хелен потянулась к колокольчику, и распахнула дверь перед Ханнасайдом.
Когда Салли вернулась в библиотеку, ее старшая сестра расхаживала взад-вперед, комкая в руках платочек.
— И что теперь? — Салли недовольно взглянула на сестру.
— Как же мне быть?!
— Отличный вопрос. Не хочешь сказать правду?
— Правду я уже сказала и идти на попятную не намерена! — Хелен перехватила взгляд сестры.
— Ладно, — проговорила Салли после небольшой паузы, — не мне тебя за это упрекать.
