Полли изложила свои показания в третий раз. Ей давалось это все легче и легче. Возможно, никто, кроме мисс Сильвер с ее сочетанием непоколебимой доброты и непоколебимой властности, не пробил бы изначальной бреши в ее панцире секретности, в ее защитной броне. Но после того, как она все сказала, говорить то же самое снова было проще. Полли повторила свои показания Фрэнку Эбботу, потом старшему инспектору, почти не меняя порядка слов. Люди, у которых словарный запас ограничен, часто бывают в высшей степени точны. Дети повторяют сказку слово в слово отчасти потому, что выбора слов у них нет. Вспоминаются баллады, созданные в детском возрасте человечества, в которых золото всегда червонное, а женщины неизменно красавицы. В деревнях сохраняется эта простота мышления.

Полли рассказывала свою историю единственными словами, какие знала. Когда излагала ее старшему инспектору, ей даже не хотелось плакать, хотя она по-прежнему теребила передник. Когда она закончила и Лэм задал ей столько вопросов, сколько хотел, он отпустил ее и обратился к мисс Сильвер:

– Да, это спутало нам все карты! Пожалуй, я должен поблагодарить вас за то, что вы это раскопали до начала расследования.

Мисс Сильвер кашлянула и сказала, что, возможно, это следует считать ниспосланным провидением.

Лэм посмотрел на нее со смесью раздраженности и почтительности. Издал отрывистый смешок и повторил ее последнее слово.

– Провидением? Ну, насчет этого не знаю, если вы не имели в виду, что небеса помогают тем, кто сам помогает себе. Должен сказать, вы это делаете отлично. Но хочу спросить, как вы догадались, что этой девушке есть что рассказать? Она близко не подходила к гостиной и обычно никак не соприкасалась с миссис Леттер. Почему вы подумали, что она что-то знает?

Мисс Сильвер деловито работала спицами. Чулок Дерека, уже довольно длинный, вращался.

– Она боялась.

Лэм кивнул:

– Тут у вас есть преимущество. Когда мы появляемся в доме после убийства, нас все боятся, все осторожничают, никого нормального нет – кого-то испуганного не выявишь. А вы сходитесь с семьей. Вас не боятся, поскольку не знают, что у вас на уме. Вы сидите со своим вязаньем, и они думают, что вас больше ничто не заботит. Вы не беспокоите их. Это, знаете ли, дает вам преимущество.

Мисс Сильвер кивнула:

– Старший инспектор, я не сомневаюсь: если бы Полли приносила вам утренний чай, вы поняли бы, как и я, что она что-то скрывает.

Лэм, нахмурившись, посмотрел на нее.

– Оставьте! Но, как я сказал, преимущество у вас есть. Фрэнк, позвони «Крэмптон сто двадцать один», спроси, сделан ли анализ порошка. Если это морфий, не должно уйти много времени.

Он сел в свое кресло и слушал, как Фрэнк задал вопрос; слушал, хмурясь, неразборчивый ответ; слушал, как Фрэнк сказал: «Понятно», а затем: «Хорошо, я передам ему».

Фрэнк повесил трубку.

– Это действительно морфий.

Спицы мисс Сильвер пощелкивали. Лэм хлопнул себя по колену.

– Тогда она покончила с собой. Ну и ну, черт возьми!

Мисс Сильвер тихо кашлянула, привлекая к себе внимание.

– Думаю, имеет смысл пригласить мисс Мерсер.

Лэм повернулся к ней.

– Мисс Мерсер? Она тут при чем?

Мисс Сильвер спокойно вязала.

– Я хотела бы задать ей несколько вопросов в вашем присутствии, если у вас нет возражений.

Фрэнк Эббот взглянул на нее. В его глазах мелькнула саркастическая искра. Он негромко произнес:

– Знаете, нельзя все время вытаскивать тузы из рукава.

Мисс Сильвер, продолжая щелкать спицами, улыбнулась.

Лэм грубо сказал:

– Придержи язык, парень! Иди лучше, приведи ее.

Когда за Фрэнком закрылась дверь, он с упреком напустился на мисс Сильвер:

– Допуская вас к этому делу, я полагал, что вы не будете скрывать сведения от полиции.

Она спокойно встретила его хмурый взгляд.

– Но я ничего не скрывала, старший инспектор. Свидетельства Полли я услышала только этим утром. И потом сразу пошла к телефону. Инцидент, о котором я хочу расспросить мисс Мерсер, произошел этой ночью. Я намеренно не стала расспрашивать ее о нем, чтобы сделать это в вашем присутствии.

Лэм открыл рот, собираясь заговорить, и закрыл его снова с раздраженным «Тьфу!». После этого забарабанил пальцами по колену, а мисс Сильвер продолжила вязать, пока не открылась дверь. В комнату вошла Минни Мерсер, а следом Фрэнк Эббот. Выглядела она заметно более усталой, чем накануне. Мягкие, усталые глаза и бледная кожа стали еще более блеклыми. Темные круги под глазами были уже похожи на синяки. Минни села с дальней стороны стола, сложила на коленях руки и взглянула на старшего инспектора. Тот покачал головой.

– Это мисс Сильвер хочет спросить вас кое о чем.

Минни повернулась в кресле так, что стала прислоняться не к спинке, а к подлокотнику. Казалось, ей требуется какая-то опора. У Фрэнка Эббота создалось впечатление, что без опоры она соскользнула бы на пол. Минни обратила на мисс Сильвер тот же немой, вопрошающий взгляд, что и на старшего инспектора.

Мисс Сильвер не заставила ее ждать. Очень мягко, любезно она спросила:

– Мисс Мерсер, вам известно, что вы иногда ходите во сне?

Минни явно была поражена. По ее телу прошла легкая дрожь. Она ответила, запинаясь:

– Ходила, когда была маленькой – после болезни. Я не знала, что это случается и сейчас.

Мисс Сильвер продолжала вязать.

– В последнее время это случалось дважды – позапрошлой и прошлой ночью.

– Я не знала… – Ее тихие слова едва можно было расслышать.

– В первом случае за вами спустилась в холл мисс Уэйн. Обняла вас и отвела обратно в вашу комнату. Я наблюдала с лестничной площадки. Она была очень доброй, заботливой, и вы не проснулись, но когда легли в постель, очень горестно произнесли: «Что я наделала?»

Лэм сидел так, что видел обеих женщин. Все еще хмурился, но уже сосредоточенно, не сердито. Видел, как по телу Минни Мерсер снова пробежала легкая дрожь. Она не сказала ни слова.

Мисс Сильвер продолжала:

– Прошлой ночью вы опять ходили во сне. Я была подготовлена и последовала за вами. Вы спустились в холл, и тут мисс Уэйн вышла из комнаты. На сей раз она присоединилась к вам, когда вы шли по холлу в направлении гостиной. Увидев, куда вы идете, я обогнала вас и включила свет. Вам он не требовался, но было нужно, чтобы мисс Уэйн и я могли видеть, что вы делаете. Вы видели сон. Мисс Мерсер, помните вы, что вам снилось?

– Я… не знаю…

– Я расскажу вам, что вы делали. Вы стояли и смотрели в комнату. Казались огорченной и сказали: «Нет-нет, ему такой не нравится». Потом подошли к столу почти посередине комнаты. В среду вечером на этот стол мисс Уэйн поставила поднос с кофе.

Минни Мерсер сказала:

– Да… – Голос был еле слышен.

– Вы протянули руку к столу. Немного постояли там. Потом немного повернулись вправо и пошли к креслу мистера Леттера. Столик возле кресла был тем самым, на который поставили его кофе в среду вечером. Вы снова протянули руку. Так, будто ставите что-то. Мисс Мерсер, взяли вы в среду вечером чашку кофе с подноса и отнесли ее на стол возле кресла мистера Леттера?

Минни смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Издала тот же звук, что и раньше. Все сочли, что это «Да»…

– Когда вы брали чашку с подноса, там были две чашки или только одна?

Минни ответила: «Одна…»

– Когда подошли к столику у кресла мистера Леттера, там была уже чашка?

– Да…

– Что вы сделали?

– Я поменяла местами чашки.

– Поставили ту, что принесли с подноса, и забрали другую?

– Да… я поменяла их местами…

– Скажете нам, почему?

Минни сделала глубокий вдох.

– Да, скажу. Я не хотела, чтобы Джимми узнал, но ничего не поделаешь…

Лэм произнес:

– Мисс Мерсер, должен предупредить вас: то, что вы скажете, будет записано и может быть использовано как показание.

Минни бросила на него беглый взгляд и покачала головой.

– Тут не то, что вы думаете. Я расскажу, как все было.

Фрэнк Эббот взял свой блокнот и начал писать.

Минни заговорила совершенно спокойно, чуть ли не с облегчением. Ее голос был изнуренным, но вполне слышимым.

– Давая показания, я не сказала ни слова неправды. Не сказала всего, так как не хотела, чтобы узнал Джимми. Когда я подошла к двери в среду вечером, миссис Леттер стояла у подноса, как я говорила в своих показаниях. Я подумала, что она сыплет сахар в одну из чашек – именно так и подумала. Сыпала она из маленькой красивой табакерки. Мне в голову не приходило, что это не сахар или глюкоза – что-то в этом роде. Подумала только, что это какая-то новая сладость. Миссис Леттер была такой – вечно пробовала что-то новое. Иногда принимала что-то для похудения – я подумала, это одно из таких средств. Она высыпала оттуда все в чашку и размешала. Потом положила два куска сахара и размешала снова. Затем взяла бутылочку коньяка и довольно много влила в чашку. Я решила, что это ее чашка, но она отнесла ее и поставила возле кресла Джимми. Я подумала, что ему это очень не понравится. – Минни сделала паузу, прикрыв глаза, и потом продолжила: – Джимми не любит много сладкого – кладет лишь один кусок сахара в чай или кофе. Я подумала, что миссис Леттер следует это знать, что она должна это знать. Все знали, как Джимми не любил кофе по-турецки и пил его потому, что она сказала – ее хотят отравить. Это знали все. Я подумала, она положила столько сахара ему назло, чтобы кофе стал для Джимми как можно отвратительнее. Я не могла вынести этого и поменяла местами чашки.

Лэм требовательно спросил:

– Видели вы, чтобы она клала что-то во вторую чашку?

– Нет.

Он подался вперед, положив руки на колени.

– Говорите, она сыпала в чашку порошок из маленькой красивой табакерки. Можете описать ее?

– Да, могу. Табакерка французская – очевидно, восемнадцатого века – дюйма два в длину, не очень широкая, посеребренная, с нарисованными Венерой и Купидоном на фарфоровой крышке.

– Хм! – промычал Лэм. – Что она сделала с ней?

– С чем?

– С табакеркой. Видели вы, что она с ней сделала?

Наступило молчание. Фрэнк Эббот остановил карандаш. Мисс Сильвер перестала вязать. Минни Мерсер заговорила:

– Да, я видела, куда миссис Леттер положила ее. Чашка была у нее в правой руке, табакерка в левой. Когда она поставила чашку, то взяла из вазы на столе засохшие лепестки розы и заполнила ими табакерку. Потом открыла ящик стола и сунула ее внутрь.

– Что вы подумали о ее поведении?

Минни ответила без колебаний:

– Тогда я об этом совершенно не думала. Конечно, потом…

– К этому я и веду. Мисс Мерсер, когда вы осознали, что сделали?

– Как только узнала, что миссис Леттер мертва.

– Не раньше?

– Нет, как я могла?

– Вы могли заметить, что она выглядит больной: вялой и сонной.

Минни покачала головой:

– Нет, такой возможности не было. Я… очень устала. Как только они выпили кофе, я унесла поднос и вымыла чашки. В гостиную больше не вернулась. Пошла и легла спать.

– Да, конечно, чашки мыли вы. При этом ничто не привлекло вашего внимания – например, осадок на дне одной из чашек?

Она ответила:

– Нет. Понимаете, это был кофе по-турецки – там всегда остается гуща, никакого осадка не увидеть.

– Не заметили ничего необычного?

– Нет.

– И легли в постель. Заснули сразу?

– Да, я была очень усталой.

– Что вас разбудило?

– Шум в доме после того, как Джулия обнаружила миссис Леттер.

– Вы были внизу, когда приехал врач?

– Да.

– И потом, когда приехал инспектор Смердон?

– Да.

– К этому времени вы поняли, что миссис Леттер выпила тот кофе, который предназначала мужу?

Казалось, Минни вот-вот упадет в обморок. Она ответила слабым голосом:

– Я… начинала… понимать…

Лэм устремил на нее укоризненный взгляд.

– Тогда почему молчали, почему не сказали, что сделали? Говорите, в ваших показаниях не было ни слова лжи, но когда вы скрываете множество значительных улик, это равносильно неправде. Почему вы ничего не сказали, не избавили нас от многих хлопот?

На щеках Минни выступил трепетный румянец. Она выпрямилась.

– Сказанного нельзя взять назад. Мне требовалось подумать, но чем больше я думала, тем меньше понимала, что следует сделать. Мне приходилось думать, что будет лучше всего для Джимми.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Всегда лучше всего говорить правду. Ложь не помогает никому.

Минни как будто не услышала ее слова.

– Я должна была думать о Джимми. Думала, если он узнает, что жена хотела его отравить, это убьет его. Боялась того, что он мог бы сделать. А потом боялась того, что Джимми может сделать, если подумает, что она покончила с собой – он решил бы, что это его вина. А потом начала бояться, что вы его подозреваете. Выхода как будто не было, и я не знала, что делать.

Фрэнк Эббот это записал. Лэм повернулся к нему.

– Ступай в гостиную, посмотри, там ли табакерка, где, по ее словам, должна быть!