Глава 16

Офис старой и обладающей давней репутацией фирмы «Тимблтон, Смит и Тимблтон, солиситоры» располагался над несколькими магазинами на Хай-стрит в городе Шорнфорде. Фундаменты этих магазинов, выступавшие на тротуар, создавали помеху пешеходам и были очень древними. Когда заменяли старинные окна в дубовых переплетах и с мелкими стеклами, в местном совете требовали отодвинуть назад и сами лавки. Аргументы были такие, что фундаменты никто не видит и ими не интересуется, и если уж все равно новый фасад кричаще современный, то нет смысла делать вид, будто оказывается уважение прошлому. Строители, а также близкие друзья строителей и подрядчиков все же оказались в совете в меньшинстве, а председатель – любителем старины. С тех пор страсти улеглись, и господа Тимблтон, Смит и Тимблтон не были принуждены как-либо менять свои офисы, хотя сквозь новые большие окна проникало много света, обнаруживая на стопках папок гораздо больше пыли, чем подозревала уборщица.

Когда Дэвида провели в небольшой зал ожидания, где все кресла были завалены светло-синими папками, перевязанными официальной красной тесьмой, оказалось, что единственным действующим сотрудником фирмы на данный момент является секретарь-управляющий мистер Грегори. Последний, однако, не заставил Дэвида долго ждать и извинился, что его нанимателей сейчас нет.

– Мистер Тимблтон-старший в прошлом году ушел на покой, – пояснил он. – И хотя мистер Тимблтон-младший уже не в призывном возрасте, у него очень много работы, особенно в суде.

– А мистер Смит? – вежливо осведомился Дэвид.

– Мистера Смита в фирме нет с тысяча восемьсот тридцать шестого года, – улыбался мистер Грегори.

Дэвид объяснил свое дело. Мистер Грегори достал папку, где сверху лежало недавнее письмо Дэвида, и уверил доктора Уинтрингема, что тщательно изучил вопрос вместе с мистером Тимблтоном перед тем, как тот отбыл в суд.

– Так что, думаю, я вполне могу дать вам все сведения, которые вы запрашиваете. Я хорошо знал миссис Дункан. Юридические дела Уэйкли-Мэнор всегда находились в наших руках, и, когда она достигла совершеннолетия, ей требовалось время от времени консультироваться с нами по поводу дел усадьбы. Часто в этих случаях ее принимал я вместо мистера Тимблтона.

– Понимаю, – ответил Дэвид. – Первое, что я хотел бы знать, – точную дату, когда она составила завещание.

– За неделю до смерти.

– За неделю до смерти она вышла замуж, – медленно произнес Дэвид. – А завещание составила до или после этого события?

Мистер Грегори бросил на него острый взгляд.

– Понимаю, что вас интересует, – сказал он. – Пункт насчет прямых наследников. На самом деле она сперва не упоминала свой грядущий брак в тот день, когда составила завещание. Оно подписано девичьей фамилией. Однако она хотела вставить этот пункт о прямых наследниках, и мы ей указали, что таковыми являются мистер Фринтон, а потом его сын Реджинальд, но Урсула явно собиралась оставить свои владения не им. Потом она сообщила, что завтра выходит замуж. Мы предложили оставить завещание до следующего ее приезда в Шорнфорд, но она настояла на том, чтобы закончить в тот же день. Поэтому завещание было составлено и подписано ее девичьей фамилией, а затем она приехала еще раз, в день гибели, и подписала другое завещание уже новой фамилией.

– Но своего мужа Урсула в завещании обошла, оставив ему лишь пожизненное владение. Так было можно?

– Она оставила ему достаточно иного имущества, чтобы в этом отношении закон не имел к ней претензий. Если бы у нее были дети и она умерла раньше мужа, то к нему бы перешло пожизненное право владения Уэйкли, хотя ребенок в конце концов унаследовал бы имение. Однако я думаю, что шансы мужа пережить ее Урсула оценивала ниже, чем свои – пережить его. Это же, по правде говоря, рациональная точка зрения. Нынешние молодые люди не боятся смотреть правде в глаза. Но она определенно не хотела, чтобы Уэйкли отошло его родственникам, если с ней что-нибудь случится. И не хотела оставлять имение своим родственникам. Поэтому оставила его лишь прямым наследникам, а в случае их отсутствия – Национальному фонду.

– Насколько быстро вы сообщили условия завещания Алану Дункану после смерти Урсулы?

– Сразу же после дознания. Но вопрос о его утверждении должен был затянуться надолго из-за ведущегося полицейского расследования.

– Вы имеете в виду, что не готовы были ввести Дункана в права владения Уэйкли, пока не убедитесь, что это не он убил жену?

– Не нам принимать решение по этим вопросам, – ответил мистер Грегори официальным тоном, чопорно глядя из-под очков.

– А теперь то же самое относится к Фринтонам, я полагаю? – продолжил Дэвид.

– Завещание еще должно быть утверждено, – отозвался мистер Грегори.

– Информировали ли вы мистера Фринтона о завещании после смерти миссис Дункан? – поинтересовался Дэвид.

– Не сразу. Думаю, по этому поводу была некоторая переписка. – Мистер Грегори полистал папку и перегнул ее на написанном от руки письме на бумаге Уэйкли. Молча прочитал его и снова закрыл папку. – Мистер Фринтон в письме спрашивал, в порядке ли дела его племянницы, и предлагал свои услуги в любых вопросах, относящихся к имению. Конкретно о завещании он не осведомился, но явно пытался что-нибудь выведать. Мы ответили… – Мистер Грегори снова обратился к папке и проглядел отпечатанное под копирку письмо, лежавшее под письмом мистера Фринтона. – Ответили, что дела миссис Дункан, по-видимому, в полном порядке, и мы будем рады воспользоваться его предложением, если представится случай.

Дэвид посмотрел на мистера Грегори. Секретарь-управляющий поправил очки и поднял глаза на Дэвида.

– Алан Дункан был в Уэйкли в день своей смерти, – сказал Дэвид. – Вы, наверное, читали об этом в газетах.

Мистер Грегори кивнул.

– Он, вероятно, приехал рассказать мистеру Фринтону о своем положении по завещанию Урсулы и обсудить с ним организационные меры, которые следует принять по этому поводу. Мистер Фринтон дал показания на дознании по поводу смерти Дункана, но не думаю, что сообщил что-нибудь об этом визите.

– Тема не поднималась. Мистер Фринтон лишь свидетельствовал, что Дункан казался нормальным и в здравом рассудке. Как вы понимаете, свидетельство не в пользу самоубийства.

– Совершенно верно. Можно даже высказаться более определенно: свидетельство в пользу… убийства.

Мистер Грегори быстро взглянул на Дэвида.

– Несколько поколений Фринтонов были нашими клиентами.

– Ну понятно! – ободряюще улыбнулся Дэвид. – Но это же внутреннее дело Фринтонов, верно? Фринтон против Фринтона, или кто унаследует имение? Разумеется, в Средние века один Фринтон сунул бы другого Фринтона в подземную темницу, а мистеру Тимблтону пришлось бы разбираться и гасить шум?

– Осложнения иногда бывали, – признал мистер Грегори.

– Естественно, бывали. И обе стороны, несомненно, в вас верили. Я не собираюсь вмешиваться в дела мистера Фринтона. Я пытаюсь выяснить, кто убил Урсулу. Поэтому скажу вам одну вещь, которую не следует повторять: Урсула знала, кто ее убийца. Но оставила только свое подозрение. Улик, его подкрепляющих, она представить не могла. А я должен их найти.

Брови мистера Грегори приподнялись над краем очков. Он пару раз нервно ткнул карандашом в промокательную бумагу.

– У нее бывали сердечные приступы – так называемые сердечные приступы – в течение нескольких лет, – продолжил Дэвид. – Вам это известно, и мне нет необходимости о них напоминать, кроме как отметить, что в протоколе дознания указано отсутствие сердечных болезней. Не вдаваясь в детали, могу сказать: Урсула подозревала, что эти приступы в Уэйкли были вызваны некоторыми преступными тайными средствами. О своих подозрениях она попыталась сообщить, когда умирала. К несчастью, ее сообщение интерпретировалось неверно, пока вчера мне не открылось правильное объяснение. Теперь я знаю, кого она подозревала, но не знаю, как пришла к этому выводу. Сумев до этого докопаться, я построю обвинение против убийцы.

– Чем я могу вам помочь? – спросил мистер Грегори.

– Я подумал, не поделилась ли она своими подозрениями с мистером Тимблтоном.

Казалось, слова Дэвида шокировали мистера Грегори.

– Считаю это крайне маловероятным, – ответил он. – В любом случае это могло быть только устное заявление, иначе я себе не представляю. И вряд ли я о нем бы услышал.

Дэвид подумал над сказанным.

– Не затруднит ли вас узнать у мистера Тимблтона, не звучало ли подобное заявление?

– Хорошо, я это сделаю.

– Полагаю, – продолжил Дэвид, – что после смерти миссис Дункан вам было переадресовано некоторое количество корреспонденции делового характера? Или с ней разобрался ее муж?

– Ее письмами занимался он, – сказал мистер Грегори, снова открывая папку. – Но если я правильно помню – да, вот оно. Солиситор капитана Дункана переправил нам несколько счетов на имя миссис Дункан для оплаты. Все они от торговцев из Шорнфорда, за исключением портного и аптекаря из Лондона.

– Аптекаря?

Для Дэвида это было неожиданностью.

– Да. А, вот оно. Фирма занимается химическими анализами и находится в Далстоне, Восточный Лондон.

– Можно мне посмотреть этот счет?

Дэвид говорил как человек, имеющий должные полномочия, и мистер Грегори подчинился и вынул лист из папки. Документ был предельно лаконичен: «27 марта был произведен анализ содержимого флакона «Е76», гонорар равен двум гинеям, отчет прилагается».

– Отчет был приложен? – осведомился Дэвид.

– Нам – нет. Только счета, вместе с другими.

– Интересно, получил ли отчет Дункан? В этом случае он передал бы его полиции, если не… Нет, это нас никуда не ведет. – Он заметил, что мистер Грегори смотрит на него, приподняв брови. – Вам бы стоило хранить эту папку в сейфе, – посоветовал Дэвид, вставая. – Полиция наверняка захочет ее увидеть, а содержащиеся в ней улики могут оказаться основой всего дела. Спасибо вам за помощь и всего хорошего.

В участок он шел так быстро, что даже запыхался. Инспектор Стейнс был свободен, готов к разговору и встретил Дэвида протянутым отчетом.

– Канада, по доктору Колмену, – пояснил он. – Может вас заинтересовать. Здесь изложена возможная причина отъезда Колмена сюда, причем, похоже, внезапного. Его лаборанта Стивенсона не могут найти. Он, как считается, уехал с Колменом, но на самом деле, конечно, нет. Колмен занимался какими-то опасными экспериментами и заставлял этого лаборанта помогать – против его воли, по сообщению секретарши. Репутация у Колмена была человека беспощадного. И сейчас все ищут этого лаборанта. Наводит на мысли?

Дэвид не ответил, потому что еще не успел перевести дыхание. Инспектор Стейнс внимательно посмотрел на него и положил отчет на стол.

– Пытались арестовать убийцу или что-то вроде? – сочувственно спросил он.

– Нет, – ответил Дэвид. – Мне было откровение. И что куда более важно: в сейфе у Тимблтона лежит вещественное доказательство – реальное. Ждет, пока вы его запросите.

– Выкладывайте, – произнес инспектор.

Дэвид рассказал.

– То есть Урсула Фринтон послала этим химикам флакон с чем-то, что они должны были проанализировать?

– Похоже на то.

– Но что они нашли, не говорится?

– В счете не указано. Написано «Отчет прилагается».

– И что в этом отчете?

– У Тимблтона его нет. Искать придется вам.

– Понимаю, – слегка высокомерно проговорил Стейнс. – А могу я попросить у этих химиков дубликат?

– О да. Таким образом вы узнаете, что было в том флаконе. Но об этом мы и так догадываемся. Интересно здесь то, куда девался отчет. Его могла уничтожить Урсула. Если нет и она держала его среди бумаг в шкатулке, оказавшейся у Алана Дункана, он бы его нашел. И сообщил. Но он этого не сделал. Значит, отчет не мог быть в шкатулке.

– Почему? Лично я еще не до конца отказался от подозрений на Дункана.

– А, да. Я забыл вам рассказать.

Дэвид изложил свою теорию насчет букв, которые Урсула написала на себе. Инспектор вроде бы не впечатлился, и Дэвид продолжил рассказ, описав приключение в рощице в усадьбе и свои находки относительно прошлого старой няни.

– Вы целое дело против Хьюберта соорудили, – задумчиво сказал инспектор Стейнс, когда Дэвид закончил свое повествование. – Так вы полагаете, что он заполучил этот отчет и потому решил покончить с Урсулой?

– Если отчет попал к нему в руки, то Хьюберт не мог бы оставить ее в живых. Хватило бы того, что она добралась до его флакона с никотином. И это куда более простой и императивный мотив, чем обычная жадность.

– Я добуду копию отчета, – сказал Стейнс. – Когда увижу этот счет. Фирма химиков-аналитиков, говорите? Название вы, случайно, не записали?

Дэвид показал ему название.

– Забавно, – заметил инспектор. – Хьюберт Фринтон до того, как поселился в Уэйкли, работал химиком-аналитиком. И одно время, перед прошлой войной, именно в этой фирме.

– Вы мне этого не говорили.

– А вы не спрашивали. Я вам сказал, что до войны он жил в Лондоне. И я не знал, что он химик, пока не навел справки.

– Это свидетельство в пользу никотиновой теории, – произнес Дэвид.

– И самое худшее в этом деле. Масса свидетельств и ни одной решающей улики. Пусть мы даже получим отчет, где говорится о никотине, что это нам даст? Мы не знаем, где нашла флакон Урсула Фринтон. Даже не знаем, в Уэйкли или нет.

– Нам известно, что она подозревала Хьюберта.

– На основании надписи на груди? Присяжным вы это не скормите. Любой адвокат разнесет в клочья.

– Согласен, все это достаточно туманно, – подтвердил Дэвид, утрачивая былой энтузиазм.

– Я тоже считаю, что родственники тут как-то замешаны, – ободрил его Стейнс. – Возьмем, например, смерть Дункана. По показаниям свидетелей в конце обеда в Уэйкли в день его гибели горничная видела, как он протянул свой портсигар мистеру Фринтону – тот извинился, что забыл свои в библиотеке. Фринтон отметил, что серебро крышки почернело, и предложил отдать его почистить. Горничная унесла портсигар и говорит, что сама почистила, но отдала его Дункану старая няня в холле.

– Да-да, – подхватил Дэвид. – Она пыталась вручить его мне – по крайней мере, подошла. Вероятно, для этой цели. Но оказалось, что я не тот, кто ей нужен, и она удалилась, бормоча себе под нос.

– Именно поэтому, – согласился инспектор, – горничная и заметила, что она вышла проводить Дункана.

– Значит, старуха-няня, знавшая о завещании, должна быть как минимум орудием Хьюберта, если не сознательной его сообщницей.

– И еще одно. На Мэнор-Фарм оказалось, что Хьюберт приехал через несколько минут после того, как Дункан врезался в дерево, и Реджинальд потом отвез его на машине фермы по дороге, по которой поехал Дункан. Реджинальд направился на старую ферму, и потому взял машину. Его не было всего пятнадцать минут.

– Вы раньше говорили, что машина вообще в тот день не выезжала с Мэнор-Фарм.

– Так Реджинальд утверждал в первый раз. Но один рабочий с фермы заметил его отсутствие, и Реджинальд согласился, что да, ошибся. Был совершенно открытым.

– Он всегда такой.

– Дальние поля старой фермы окружают тропу, которая ведет к Спиндлбери-Коммон, а оттуда напрямик к Спиндлбери-Копс, где погиб Дункан. Дорога там делает большой крюк вокруг общинной земли.

– Думаю, Хьюберт поехал к Мэнор-Фарм, как только Дункан покинул усадьбу, чтобы выяснить, как идут дела, и прикинуть, если получится, приблизительное расстояние, на которое успеет отъехать Дункан, пока не подействует никотин и не случится авария.

– Вполне вероятно, – согласился инспектор. – И Дункан действительно закурил еще на ферме. Так сказал Реджинальд и не мог вспомнить, взял он у Дункана предложенную сигарету или нет. Хотя обычно предпочитает трубку.

– Слабо, – сказал Дэвид. – Но, как всегда, уклончиво. Хьюберт свои действия признал?

– Конечно. Объяснил, что ехал к друзьям пить чай, что верно и друзьями подтверждено. Сказал, что мимо Спиндлбери-Копс не проезжал, но согласился, что мог оказаться где-то рядом в момент аварии.

– Скользкий, гад? – усмехнулся Дэвид.

– Я такого не говорил. – Инспектор встал и потянулся. – Сейчас я прямо к Тимблтону. Но имейте в виду: даже если мы получим отчет лаборатории с предполагаемым результатом, это нас все равно не продвинет в вопросе о том, где миссис Дункан взяла этот материал. Если они свое дело знают, то сохраняют контейнер, в котором было вещество, но даже это может оказаться для нее бесполезным.

– А если обыскать Уэйкли-Мэнор с целью обнаружения потайного шкафа со снадобьями? Того, в котором Урсула нашла этот флакон?

– Я не хочу выдавать, что именно ищу.

– Боитесь их спугнуть? – проницательно спросил Дэвид. – Или попасть в колодец?

– Ни то ни другое. Имейте в виду, я отношусь к этому серьезно. Даунс, констебль в Уэйкли, мне звонил насчет происшествия в тот вечер, когда вы рассказали о нем в пабе. И я был удивлен, что наутро вы сами об этом не сообщили. Я послал туда несколько человек, чтобы они взглянули на колодец. Ваша повитуха на пенсии тоже может быть полезной. Предлагаю нам вдвоем взяться за дело, когда я получу отчет лаборатории, – якобы осмотреть колодец, естественно. А после этого в доме один из нас поговорит с Хьюбертом или соберет горничных для дополнительного допроса, а другой пошарит вокруг. Это, я думаю, будете вы.

– Инспектор! Неужто вы хотите сказать, что наконец-то мы начнем действовать заодно!

Инспектор мрачно на него взглянул, нахлобучил шляпу и вышел из комнаты первым.