5
Только мы с ним устроились в креслах с кружками эля, как к нему явился пациент.
Он прошел к полке, взял оттуда несколько книг и с улыбкой уронил их мне на колени.
– Займись пока. Я вернусь минут через двадцать.
Я просмотрел названия.
Это была «Медицинская судебная практика и фармацевтический кодекс» Тейлора и еще две монографии об использовании лекарственных средств в медицине. Я открыл первую, нашел в оглавлении «мышьяк» и углубился в чтение.
Когда Глен через полчаса вернулся, я чувствовал себя серьезно образованным в том, что касается мышьяка.
– Думаю, ты знаешь об этом много больше, чем я две недели назад, – заметил он. – Яды в обычный врачебный практикум не входят. Мы когда-то зубрили о них сведения перед экзаменами, но потом благополучно забыли. Вот почему многие отравители избегают наказания.
– Ты присутствовал на вскрытии, – сказал я. – У него было какое-то изменение печени?
Глен улыбнулся:
– Какое-то было, но не чрезмерное.
– А в последние дни перед смертью глаза у него слезились?
– Нет. Не было также утолщения кожи на ладонях и подошвах, выпадения волос, опоясывающего лишая, болей в конечностях, мышечной слабости. Заметь я хотя бы один из этих признаков, была бы возможность диагностировать отравление мышьяком, хотя и с большим сомнением.
– Иными словами, – продолжил я, – мы имеем дело не с хроническим отравлением мышьяком, а острым?
Глен кивнул:
– Несомненно. В этом все и дело. Жаль, что в полиции этого не понимают.
– А что они говорят?
– По их мнению, Джон принимал мышьяк многократно малыми дозами. В результате обострились проблемы с желудочно-кишечным трактом. Это хорошо поддерживает версию насчет отравительницы Анджелы.
– Они ее по-прежнему подозревают?
– Да. Будем надеяться, что Скотленд-Ярд приведет их в чувства.
– Скотленд-Ярд?
– Да. Пока это между нами, но начальник полиции после бегства Митци из-под носа у наших олухов был вынужден пригласить оттуда сотрудников.
Я присвистнул.
– Это уже серьезно. Глен. Ты все еще веришь, что это убийство?
Глен пожал плечами:
– А что еще тут могло быть? Ведь Джон не мог покончить с собой, пусть даже на это у него была причина, не оставив даже записки для коронера.
– Но можно предположить несчастный случай, – сказал я. – Кстати, когда, по-твоему, была принята смертельная доза?
– Насколько я могу судить, где-то в начале дня. Между одиннадцатью и двенадцатью.
– То есть почти одновременно с приемом тройной дозы твоего лекарства? – Я попытался сказать это без нажима, как будто между прочим. – Я думаю, ты не всыпал ему туда мышьяк, спутав с питьевой содой?
Глен рассмеялся.
– Ничего себе ошибочка! Но самое забавное, что полицейские в этом направлении тоже копают. Все ищут этот флакончик. Тиммс был здесь сегодня утром, задавал разные глупые вопросы. Типа где я держу мышьяк и так далее. Ну что тут поделаешь с дураками?
– Действительно, глупо так думать, – согласился я, чувствуя огромное облегчение.
Моя Френсис была почти уверена, что во флакончике мышьяк, а на самом деле этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Иначе бы Глен не относился к подозрениям полиции так беззаботно.
Он снова наполнил наши кружки своим превосходным элем, который всегда держит в бочке в подвале.
– Кстати, завтра не пропусти кое-что забавное.
Я навострил уши.
– На коронерском суде?
– Да. Я понял так, что у полицейских есть кое-что в рукаве, что должно вызвать переполох.
– А что это такое?
– Понятия не имею. Подождем до завтра.
