— Эта история заслуживает внимания, так как проливает дополнительный свет на характер Флосси, — пояснил Фабиан, и по мере изложения событий Аллейн все более с ним соглашался.

В равной степени эта история высвечивала и характер Урсулы Харм. Поняв, что Фабиана не остановить, она выбрала весьма неожиданную и достойную восхищения линию поведения — начала рассматривать их роман со стороны как некий беспристрастный судья.

Фабиан, как выяснилось, влюбился в нее еще на корабле. Но решил не выдавать своих чувств.

— Я понимал, что вряд ли могу претендовать на руку воспитанницы миссис Рубрик, — усмехнулся он.

Прибыв в Новую Зеландию, Фабиан проконсультировался у специалиста, показав ему выписку из своей истории болезни. К этому времени он чувствовал себя гораздо лучше. Головные боли беспокоили все реже, припадки не повторялись. Сделав рентгеновские снимки его головы и сравнив их с привезенными из Англии, врач обнаружил значительное улучшение. Он велел Фабиану не торопить события и обещал со временем полное восстановление. Обрадованный Фабиан вернулся в Маунт-Мун. Там он попытался заняться хозяйством, но, почувствовав, что физический труд ему пока не по силам, всерьез занялся своим магнитным взрывателем.

— Мои чувства к Урсуле оставались неизменными, но я их по-прежнему скрывал. Она была ангельски добра ко мне, несколько усложняя ситуацию, но я и мысли не допускал, что она может ответить мне взаимностью. Я не позволял себе никаких признаний, считая это непорядочным, а главное, абсолютно бесполезным и бесперспективным.

Фабиан сказал это так просто и решительно, что Аллейн увидел здесь добрый знак. Парню просто надо выговориться.

Как-то утром, через несколько месяцев после его приезда в Маунт-Мун, миссис Рубрик поднялась наверх и забарабанила в дверь его комнаты. Когда Фабиан открыл, она потрясла перед его лицом листком бумаги.

— Прочитай! — радостно воскликнула она. — Это от моего любимого племянника! Как это чудесно!

Это была телеграмма, принятая Маркинсом по телефону, где сообщалось о скором приезде Дугласа Грейса. Флосси была в восторге и еще раз с чувством повторила, что это ее любимый племянник.

— Всегда такой внимательный к своей старой тетушке. Мы так славно повеселились с ним в Лондоне перед войной.

Дуглас должен был приехать прямо в Маунт-Мун. Школьником он всегда проводил здесь каникулы.

— Это его дом, — со значением произнесла Флосси. — Его отец был убит в восемнадцатом году, а мать умерла три года назад, когда Дуглас учился в Гейдельберге. У него осталась только старая тетка, — проговорила Флосси. — Твой дядя сказал, что если он демобилизовался, то может оставаться здесь как курсант на довольствии. Мы, правда, не знаем, насколько — серьезно он пострадал.

Фабиан поинтересовался, куда именно Дуглас был ранен.

— В мышечную ткань, — уклончиво ответила Флосси, а потом добавила: — В ягодичную мышцу.

Она очень обиделась, когда Фабиан расхохотался, однако от радости долго дуться не могла и разоткровенничалась:

— Как мило, что Дуглас и Урси наконец встретятся! Моя маленькая воспитанница и мой любимый племянник. Я столько рассказывала Урси о Дугласе, что она почти что с ним знакома.

Здесь Флосси метнула на Фабиана пронзительный взгляд.

Фабиан вышел из своей комнаты, захлопнул дверь и запер ее на замок. Его охватило мрачное предчувствие, внутри что-то мучительно перевернулось. Взяв его под руку, Флосси шествовала с ним по коридору.

— Ты, конечно, назовешь меня глупой романтической старухой, — начала она, и он, несмотря на смятение, отметил про себя, как раздражает его это старческое кокетство. — Конечно, это только моя маленькая мечта, — щебетала она, — но я была бы счастлива, если бы они сошлись. Бедная старая Флузи давно вынашивает эту идею. Раз уж я опекунша и тетка в одном лице. — Она чуть сжала руку Фабиана: — Ладно, посмотрим. — Последовал еще один острый взгляд. — Тебе полезно будет с ним пообщаться, Фаб, — твердо произнесла она. — Дуглас такой разумный и энергичный. Он тебя хорошенько встряхнет.

Итак, Дуглас прибыл в Маунт-Мун, и вскоре молодые люди стали работать вместе. Фабиан ревниво наблюдал, как развиваются отношения между Дугласом и Урсулой.

Флосси просто из кожи вон лезла, — рассказывал он, — чтобы их свести. Все пошло в дело. Прогулки a deux к перевалу. Тщательная расстановка статистов. Она была виртуозна, как Томми Джонс при сортировке овец. Урси и Дуглас — направо. Тери, дядя Артур и я — налево. Очень искусно и совершенно неприкрыто. Как-то раз, когда перед очередной вылазкой в столицу ее ухищрения стали совсем уж бесстыдными, дядя Артур назвал ее Пандорой. Однако она не поняла намека и решила, что он шутит насчет ее багажа.

Какое-то время Фабиану казалось, что ее интрига увенчается успехом, и он пытался приучить себя к этой мысли. Его мучила неизвестность, и он все ждал, когда же Урсула и Дуглас начнут обмениваться многозначительными взглядами и шутками, указывающими на зарождение взаимного влечения. Он даже видел то, чего на самом деле не существовало.

— Я старался подольше задерживать Дугласа в мастерской. По крайней мере здесь они не имели возможности видеться. Я был хитер и коварен, но большей частью в своем воображении, поэтому никто ни о чем не догадывался.

— Мне казалось, что я ему не нравлюсь, — сообщила Урсула Аллейну. — Слишком уж он был вежлив.

А потом, в один из тех уже редких дней, когда Фабиана мучили головные боли, у них произошло объяснение.

— Получилась довольно смешная сцена, — сказал Фабиан, нежно глядя на Урсулу. — Нет нужды описывать ее в подробностях. Мы говорили намеками, как было принято в Викторианскую эпоху.

— Я заревела и сказала, что если я его раздражаю, то он может вообще не говорить со мной, — продолжила Урсула. — А потом мы объяснились, все встало на свои места, и мы были на седьмом небе от счастья.

— Но это быстро прошло, — вздохнул Фабиан. — Я спустился на землю, вспомнив, что не имею права никого любить. С опозданием в десять минут я совершил подвиг самопожертвования — велел Урсуле забыть меня. Она отказалась. Мы стали спорить, как это бывает в таких ситуациях. И очень скоро я сдался. Я не слишком склонен к героизму. В общем, мы договорились: мне надо снова показаться психиатру и послушать, что он скажет. Флосси мы решили в наши дела не посвящать.

Фабиан засунул руки в карманы и, повернувшись спиной к камину, взглянул на портрет своей родственницы.

— Я как-то сказал, что она была умна как сто чертей. Это не совсем так. Она скорее была хитра и проницательна. У нее хватило сообразительности не давить на Урси, когда дело касалось меня. И что поразительно, она сумела удержаться от доверительных бесед на тему Дугласа. Она избегала лобовых атак, предпочитая создавать некий романтический флер. Флосси была мастерица плести узоры. Парочка упоминаний о Беатриче и Бенедикте, слабый намек на то, как счастлива она будет, если… И сразу же меняла пластинку. Ведь так это было, Урси?

— Но она и вправду была бы счастлива, — грустно заметила Урсула. — Она так любила Дугласа.

— И не слишком любила меня. Мистер Аллейн, вероятно, уже догадался, что моя популярность пошла на убыль. Я был слишком строптивым, без энтузиазма относился к ее постоянным заботам о моем здоровье и огорчал своей дружбой с дядей Артуром.

— Какие глупости, — возмутилась Урсула. — Нет, дорогой, это полная чепуха. Она радовалась, что дяде Артуру есть с кем поговорить. Она сама мне об этом говорила.

— О святая наивность, — произнес Фабиан. — Говорить-то она могла, но на самом деле ей это страшно не нравилось. Это не вписывалось в систему Флосси, было где-то за пределами ее досягаемости. А я очень любил дядю Артура. Он был как выдержанное вино — сухое, терпкое, с прекрасным букетом. Правда, Тери?

— Ты отклоняешься от темы, — заметила мисс Линн.

— Ты права. После нашего разговора с Урси я старался ничем не выдавать своих чувств, но, видимо, у меня не слишком хорошо получалось. Так или иначе, но Флосси что-то заподозрила. От таких глазок ничего не скроешь! Вы только посмотрите на ее портрет. Зрачки как буравчики. Урси справлялась с ситуацией лучше меня. За столом она болтала исключительно с Дугласом?

Камин почти прогорел, но даже в свете керосиновой лампы Аллейн заметил, что Дуглас покраснел. Погладив усы, он шутливо произнес:

— Просто мы с Урси отлично понимали друг друга. И хорошо знали нашу Флосси, правда Урси?

Урси заерзала на стуле:

— Нет, Дуглас, не совсем так. То есть я… Впрочем, это не важно.

— Продолжай Дуглас, — с прежней насмешливостью произнес Фабиан. — Будь хорошим мальчиком и прими лекарство.

— Не понимаю, зачем мы демонстрируем мистеру Аллейну наше грязное белье.

— Господи, уж лучше постирать грязное белье, пусть даже публично, чем заталкивать его подальше в шкаф, — решительно возразил Фабиан. — Я убежден: только распутав весь клубок эмоций и обстоятельств, мы сумеем докопаться до правды. В конце концов, это белье абсолютно чистое. Просто довольно смешное, как кальсоны мистера Робертсона Хэара .

— Это точно! — хихикнула Урсула.

— Давай рассказывай, Дуглас. Как по наущению Флосси ты в тот день подкатился к Урси. Помнишь?

— Я хотел бы пощадить Урси…

— Нет, старина, ты хочешь пощадить себя. Как я себе представляю, дело было так. Флосси, видя мою экзальтацию, сказала тебе, что пора действовать. Воодушевленный кокетством Урси за обедом, которая перестаралась, и понукаемый Флосси, ты сделал официальное предложение и получил отказ.

— Но ты ведь не очень огорчился, Дуглас? — мягко спросила Урсула. — Это ведь был всего лишь минутный порыв?

— Ну да, — согласился Дуглас. — Конечно. Но это не значит…

— Да брось ты, — добродушно посоветовал Фабиан. — Или ты действительно был влюблен в Урси?

— Само собой. Иначе не сделал бы ей предложение, — сказал Дуглас, чертыхнувшись про себя.

— Действительно, почему бы с благословения богатой тетушки примерному молодому наследнику не повести себя как мужчина? Ладно, остановимся на этом. Урси сказала свое слово, Дуглас повел себя как герой, а я был вызван на ковер.

Сцена, произошедшая в кабинете, была поистине кошмарной. Миссис Рубрик представила все дело как колоссальную бестактность, граничившую с непристойностью. Тихо и холодно она стала выговаривать Фабиану:

— То, что я должна тебе сообщить, очень серьезно и крайне неприятно. Я горько разочарована и страшно огорчена. Думаю, ты догадываешься, что меня так сильно расстроило?

— Боюсь, что не имею ни малейшего понятия, тетя Флоренс, — бодро ответил Фабиан, похолодев от дурных предчувствий.

— Если ты немного подумаешь, Фабиан, уверена, что совесть тебе подскажет.

Но Фабиан не стал играть в эту неловкую игру и упрямо не приходил ей на помощь. Вытянув длинную верхнюю губу, миссис Рубрик скорбно опустила уголки рта.

— Ах, Фабиан, Фабиан! — с обидой произнесла она и после тщетного ожидания добавила: — А я так тебе доверяла. Так доверяла. — Закусив губу, она устало прикрыла глаза: — Так, значит, ты отказываешься мне помочь. Не думала, что это будет так тяжело. Что ты наговорил Урсуле? Что ты наделал, Фабиан?

Это непрестанное повторение его имени действовало Фабиану на нервы, но он не подал виду и без всякого выражения ответил:

— Я сказал Урсуле, что люблю ее.

— Ты хоть понимаешь, насколько это неуместно? Какое право ты имел так говорить?

— Никакого, — признал Фабиан.

— Никакого, — повторила миссис Рубрик. — Никакого! Вот видишь? О, Фабиан.

— Урсула отвечает мне взаимностью, — ответил Фабиан, с удовольствием произнося эту старомодную фразу.

На скулах у миссис Рубрик появились два кирпично-красных пятна. Она вдруг резко отбросила образ мученицы.

— Вздор, — резко произнесла она.

— Я знаю, в это трудно поверить, но она так сказала.

— Она еще ребенок. Ты просто воспользовался ее неопытностью.

— Это смешно, тетя Флоренс.

— Она тебя пожалела, — беспощадно продолжила миссис Рубрик. — Это всего-навсего жалость. Ты сыграл на ее сочувствии к больному. Вот и вся разгадка. Жалость сродни любви, — объяснила она, преподнося эту сентенцию как нечто оригинальное. — Но это не любовь, а ты вел себя в высшей степени беспринципно, взывая к этому чувству.

— Я ни к чему не взывал. Согласен, я не вправе просить руки Урсулы и сказал ей об этом.

— Это разумно с твоей стороны.

— Я сказал, что наша помолвка произойдет только после того, как доктор признает меня абсолютно здоровым. Даю вам слово, тетя Флоренс, у меня и в мыслях не было просить ее выйти замуж за жалкую развалину.

— Даже если бы ты был здоров как бык, вы все равно не подходите друг другу! — воскликнула миссис Рубрик.

Далее она подробно развила эту тему, указав Фабиану на слабость его характера, заносчивость, цинизм и отсутствие идеалов. Не забыла подчеркнуть и разницу в их материальном положении. Фабиану, вероятно, известно, что Урсула имеет собственный доход, а после смерти дяди получит значительное наследство. На это Фабиан ответил, что полностью согласен со всем вышесказанным, однако решать должна сама Урсула. Если магнитный взрыватель оправдает всеобщие ожидания, его финансовое положение значительно улучшится и он сможет рассчитывать на постоянную работу по специальности.

Миссис Рубрик внимательно посмотрела на него. Казалось, она настороженно прижала уши.

— Я поговорю с Урсулой, — сказала она.

Фабиан не на шутку встревожился. Потеряв голову, он стал умолять ее подождать до его похода к врачу.

— Я слишком хорошо знал, что произойдет, — сказал он, обращаясь к Аллейну. — Урси со мной была не согласна, но горькая правда состоит в том, что для нее Флосси — культовая фигура. Вы уже знаете, что та для нее сделала. Когда Урси было тринадцать и она осталась одна, Флосси явилась к ней как некая милосердная богиня и унесла ее на розовые облака. Она все еще видит в ней мать-благодетельницу. В случае с Урси Флосси одержала полную победу. Она уловила ее в сети совсем юной, обрекла на пожизненную благодарность и привила ей почитание и благоговение перед собой. Флосси стала для нее всем. Она совместила в себе роли обожаемой классной дамы, королевы-матери и лучшей подруги.

— В жизни не слышала такой несусветной чуши, — заявила Урсула, несколько озадаченная подобным анализом. — Все эти разговоры о королеве-матери… Тебя явно заносит, дорогой.

— Я действительно так думаю, — продолжал стоять на своем Фабиан. — Вместо того чтобы хихикать над непривлекательными юнцами, вздыхать о киноактерах или стать ревностной англокатоличкой, как это положено девушке твоего возраста, ты превратила все эти нормальные проявления в слепое обожание Флосси.

— Замолчи, прошу тебя. Мы уже сто раз говорили об этом.

— Пройди все само собой, никто бы ничего не заметил, но это превратилось в навязчивую идею.

— Она была так добра ко мне. Я ей всем обязана и по-настоящему благодарна. Я действительно ее любила. Надо быть чудовищем, чтобы не любить ее. А ты говоришь о каких-то навязчивых идеях!

— Вы не поверите, — обратился Фабиан к Аллейну. — Эта глупышка хоть и говорит, что любит меня, но замуж не идет. И не потому, что физически я не находка, а лишь оттого, что Флосси вынудила ее пообещать, что она даст мне отставку.

— Я пообещала подождать два года и выполню свое обещание.

— Вот! — торжествующе воскликнул Фабиан. — Обещание, данное под давлением, если оно вообще было. Можете представить эту сцену. Все психологические штучки, которые она опробовала на мне, и плюс к этому: «Моя дорогая малышка Урси, будь у меня собственные дети, я бы вряд ли любила их больше, чем тебя. Бедная старая Флузи кое-что понимает в жизни. Ты делаешь меня несчастной». Фу! Прямо тошнит от этого всего.

— Никогда не думала, что кто-то еще говорит «фу» в реальной жизни, — заметила Урсула. — Только Гамлет в пьесе. И запах тот же. Фу!

— Он хотел сказать «уф», — мягко поправил Аллейн.