Продолжая сидеть на полу и обхватив руками колени, Фабиан начал говорить. Сначала он заикался, губы его дрожали, и казалось, что произнесенные фразы натыкаются друг на друга. Когда это случалось, он хмурил брови и ровным голосом повторял скомканное предложение. В конце концов он справился с собой и стал говорить спокойнее.

— Как я уже говорил, в Дюнкерке я получил трещину в черепе. Вы также знаете, что после госпиталя я был направлен в некое закрытое предприятие в Англии. Именно там мне пришла в голову идея магнитного взрывателя для противовоздушных снарядов, которая, скажем без обиняков, послужила отправной точкой для разработки нашего драгоценного объекта Икс. При более удачном раскладе я транжирил бы на него казенные деньги в Англии, но случилось иначе.

— Однажды утром я отправился на работу с ужасающей головной болью. Голова просто раскалывалась — это расхожее выражение точнее всего выражало мое состояние. Со мной и раньше случалось подобное, поэтому на работе я не суетился. Сидел за столом, просматривал очередной приказ начальства и старался собраться с мыслями. Потом подвинул к себе чистый лист бумаги. И все. Я провалился в черную пустоту и пребывал там, казалось, целую вечность. Когда на меня наконец-то стали накатывать волны света, я обнаружил себя на воротах неподалеку от своей конторы. Это было довольно высокое сооружение с колючей проволокой наверху и тяжелым висячим замком. Каким-то образом я сумел взобраться на самый верх. Чувствовал себя отвратительно. Взглянув на часы, обнаружил, что прошел час. Все, что произошло за это время, начисто исчезло из моего сознания. Взглянув на правую руку, увидел на пальцах чернила. Спустившись, я в плачевном состоянии поплелся домой и позвонил на работу. На следующий день ко мне прислали военного врача. Он сказал, что это из-за травмы черепа. У меня сохранилось его заключение. Если хотите, я его покажу.

Врач еще не ушел, когда мне принесли письмо. Оно было послано мной и адресовано мне. Довольно неприятное ощущение. Когда я открыл конверт, в нем оказались шесть листков бумаги, исписанных моей рукой. Это был какой-то бред — разрозненные куски моих записей и расчетов, сваленные в кучу. Я показал их доктору. Он проявил к ним большой интерес — и выставил меня из армии. И тут как раз объявилась Флосси.

Фабиан некоторое время молчал, уткнувшись лбом в колени.

— Такое случалось еще два раза, — наконец произнес он, чуть приподняв голову. — Второй раз на корабле по пути сюда. Я сидел на палубе в шезлонге. И вдруг Урси обнаруживает меня карабкающимся по лестнице на шлюпочную палубу. Не помню, говорил ли я вам, что получил ранение в голову, когда лез по веревочной лестнице на спасательное судно. Наверное, с этим осталась какая-то связь. На шлюпочной палубе я в страшном возбуждении бегал по палубе, грозясь вышибить дух из Флосси. Запомните это, мистер Аллейн. Я уже говорил, что на корабле Флосси чересчур донимала меня своими заботами. Когда я очнулся, Урси была рядом и помогла мне дойти до каюты. Я заставил ее пообещать, что она ничего не скажет Флосси. Судовой доктор был вечно занят, и мы решили его не беспокоить.

— А потом был еще один приступ, последний. Думаю, вы уже догадались когда. В тот вечер, который ваш полицейский коллега называет не иначе как «рассматриваемый вечер». Говоря точнее, он начался, когда я разыскивал брошку Флосси в кабачках. К несчастью, на этот раз Урси рядом не оказалось.

Фабиан сменил положение и стал смотреть на свои руки.

— Думаю, я слишком долго ходил согнувшись или что-то в этом роде. Помню только, что на нижней дорожке спорили девушки, а потом сразу же темнота, провал в никуда и это ужасное ощущение, что ты карабкаешься куда-то наверх. Очнулся я на противоположном конце огорода под тополем, полумертвый и весь в синяках и ссадинах. Я слышал, как дядя Артур закричал: «Вот она! Я нашел ее!» — слышал, как кричали остальные, как звали меня. Собравшись с силами, я побрел в их сторону. Было уже почти темно, и никто не заметил, какое зеленое у меня лицо. Все ликовали по поводу окаянной брошки. Я последовал за ними в дом, где стал смиренно потягивать содовую. Остальные накачивались рейнвейном и виски из коллекции дяди Артура. Старик и сам хорошо набрался. Никто ничего не заметил, кроме…

Фабиан чуть отодвинулся от Урсулы и с нежной улыбкой посмотрел на нее снизу.

— Кроме Урсулы. Она усмотрела во мне сходство с дохлой рыбой и на следующее утро приступила к расспросам. Пришлось сказать, что у меня был очередной «припадок», как называла это бедняжка Флосси.

— Как глупо, — прошептала Урсула. — Как все это глупо. Мистер Аллейн будет над тобой смеяться.

— Неужели? Хорошо бы. Я буду страшно рад, если мистер Аллейн как профессионал в своей области начнет корчиться от смеха. Однако в данный момент я ничего похожего не наблюдаю. Вы, конечно, поняли, к чему я клоню, сэр?

— Думаю, что да, — отозвался Аллейн. — Вас интересует следующее: возможно ли в силу амнезии, автоматизма, бессознательного поведения или как там еще это называют пойти в сарай и совершить преступление?

— Именно.

— Вы утверждаете, что слышали, как мисс Харм и мисс Линн разговаривали на нижней дорожке?

— Да, я слышал, как Тери сказала: «Почему не делать только то, о чем нас просят? Так ведь гораздо проще».

— Вы произносили эти слова, мисс Линн?

— Что-то в этом роде, насколько я помню.

— Да, именно так она и сказала, — подтвердила Урсула.

— А потом я вырубился, — продолжил Фабиан.

— Когда вы пришли в себя, то услышали, как мистер Рубрик кричит о своей находке?

— Да. Это первое, что я услышал. Его голос.

— А как скоро после вашего замечания была найдена брошка? — обратился Аллейн к Теренс Линн.

— Минут через десять, не больше.

— Ясно. Мистер Лосс, вы производите впечатление очень неглупого человека.

— Весьма признателен за сей скромный букетик орхидей.

— Тогда какого черта вы наплели здесь всякой ахинеи?