Сосуд, который поместил на каминную полку Абель, оказался небольших размеров и на полноценную бутылку действительно никак не тянул. Тем не менее наклейка на нем, как и говорил Пэриш, была «та самая», то есть весьма зловещая. Иначе говоря, на ней красовалось написанное красными чернилами слово «яд», размещенное по диагонали и привлекшее всеобщее внимание собравшихся у камина пятерых мужчин.

– Мистер Уочмен считает, что эта штука представляет большую опасность, Абель, и ее пары способны отравить нас всех, – сказал Пэриш.

– Боюсь, что вы уже подверглись их воздействию, – добавил Уочмен.

– Я, сэр? – удивленно проговорил Абель. – Да ни в коем случае. Потому что отношусь к таким вещам с большой осторожностью. Тем более меня неоднократно предупреждали, что этот раствор смертельно опасен для человека.

– Уповаю на ваше благоразумие, – пробормотал стоявший у мишени Кьюбитт.

– Надеюсь, ты не оставишь этот флакон на каминной полке, отец? – спросил Уилл.

– Не бойся, сынок. Спрячу в каком-нибудь укромном месте.

– Я бы на вашем месте поторопился от него избавиться, – произнес Уочмен. – А то поставите на видное место и забудете, а кто-нибудь найдет, снимет пробку и понюхает, чтобы выяснить, что это за штука… Знаете что? Давайте-ка я сам отвезу его в Иллингтон и отдам тому аптекарю, который его продал. Мне просто не терпится сказать пару теплых слов этому джентльмену.

– Да благословит вас Господь за вашу доброту, сэр, – ответил Абель, мигая круглыми, будто широко открытыми от удивления глазами. – Но дело в том, что я еще не закончил травить грызунов. Сначала надо решить, хорошо ли это средство подействовало, обозреть поле боя, а потом нанести крысам еще один разящий удар. Хочу, чтобы на моем участке ни одной из этих тварей не осталось, сэр.

– По крайней мере, – сказал Кьюбитт, бросая стрелку в мишень и попадая в «двадцатку», – надо поставить эту бутылочку туда, где ее никто не найдет.

– У нашего мистера Кьюбитта иофобия, – заметил Уочмен.

– Ио… Как вы сказали, сэр?

– Не обращайте внимания, – произнес Уочмен. – Я тут пустился в рассуждения о «прусской кислоте» и, похоже, здорово всех запугал.

– Не надо ничего бояться, джентльмены, – заверил всех Абель. – Уж будьте уверены, что в «Плюмаже» эта дрянь вам в стакан не попадет.

Старик поднялся со стула, взял склянку с каминной полки и, подойдя к располагавшемуся в углу старинному шкафчику, поставил ее на верхнюю полку. Потом, стащив с рук старые кожаные перчатки и швырнув их в пылающий зев камина, закрыл створку и запер полку на ключ.

– Вот теперь никто не назовет меня безответственным типом, – удовлетворенно отметил он. – Как уже было сказано, я всегда слежу за подобными вещами. У меня и аптечка есть. На тот случай, если кто-то порежется, разделывая рыбу или вытаскивая крючок из рыбьей пасти. Всякий знает, что при этом в ранку можно занести инфекцию, а я помажу йодом – и все пройдет. Когда я проделываю эту операцию, ребята стонут, но терпят. Потому что понимают: на войне я служил ординарцем у хирурга и в таких вещах разбираюсь. И о том, что опасные препараты надо хранить подальше от праздных глаз и рук, знаю не понаслышке.

Он еще раз посмотрел на стеклянную дверцу полки. Наклейка с надписью «отрава» хоть и не бросалась в глаза, но проглядывала сквозь стекло, даже несмотря на то что шкафчик находился в тени от камина.

– Уверен, что никто сюда не полезет, – пробурчал Абель себе под нос и направился к бару.

С появлением в баре Помроев вечерняя жизнь гостиницы потекла по привычному субботнему распорядку. Абель уселся за стойку лицом к арке частного бара, Уилл стал разносить гостям кружки с бочковым разливным пивом, а кое-кто из посетителей уже начал швырять в мишень стрелки «дартс».

Субъекта, скрывавшегося за высокой спинкой старинного стула, по-прежнему не было видно, тем не менее Уочмену удалось разглядеть его руку, когда этот человек потянулся за поставленной перед ним кружкой. Так что мозоли, неровно подстриженные ногти и грубые, с утолщенными фалангами пальцы Уочмен узнал сразу. В этой связи он поднялся с места, потянулся и, подмигнув Пэришу, прошел к стулу с высокой спинкой.

Так как лампочка светила прямо в лицо незнакомца, Уочмен первым делом обратил внимание на его темный загар, но секундой позже пришел к выводу, что загорел тот недавно. Кроме того, он отметил его светлую неаккуратную, будто разлохмаченную ветром прическу, поблескивавший в свете бра широкий шишковатый лоб и почти бесцветные прозрачные ресницы, за которыми скрывались такие же почти бесцветные прозрачные глаза, выражение которых Уочмен не сумел разобрать. От крыльев носа к уголкам рта уходили две резкие, похожие на глубокие морщины складки, от чего края губ загибались вниз – это придавало физиономии гостя несколько недовольное и даже чуточку брезгливое выражение. Не поднимая головы, незнакомец посмотрел на Уочмена, и в этот миг на его губах промелькнуло нечто похожее на улыбку. В следующую секунду он поднялся с места, как бы решив выйти из комнаты, но Уочмен не мог позволить этому человеку так легко исчезнуть.

– Разрешите представиться, – начал он, преграждая тому дорогу.

На этот раз незнакомец улыбнулся во весь рот, во второй раз за этот день продемонстрировав Уочмену свои выпуклые белоснежные зубы.

«Точно фальшивые», – подумал Люк и добавил:

– Если помните, мы уже встречались сегодня, но так и не познакомились. Меня зовут Люк Уочмен.

– Я так и понял, поскольку невольно подслушал ваш разговор с приятелем, – ответил незнакомец и после короткой паузы произнес: – Моя фамилия Ледж.

– Боюсь, я мог показаться вам невежливым, – сказал Уочмен. – Поэтому еще раз прошу извинить меня за сделанное вам замечание относительно слишком быстрой езды. С другой стороны, водители довольно часто ведут себя не лучшим образом, когда попадают в дорожное происшествие, не так ли?

– Вы уже извинились, помните? – произнес Ледж. – Так что я нисколько на вас не в обиде. Кроме того, тот ничтожный инцидент на дороге, право же, не стоит такого количества извинений. – Он говорил, едва шевеля губами, поскольку его зубы, казалось, распирали ему рот и доставляли немалые неудобства. Он бросил на Уочмена взгляд, дающий понять, что разговор окончен, взял со столика какой-то журнал и начал его листать, склонив голову и уткнувшись лицом в страницы.

Уочмен снова почувствовал раздражение. Определенно этот мистер Ледж отвечал не так, как положено воспитанному человеку, и складывалось впечатление, что тот просто хотел побыстрее от него отделаться, и это не лучшим образом сказывалось на его, Люка, самолюбии. Присев на край стола, он вытащил из кармана портсигар и во второй раз за день предложил Леджу сигарету.

– Спасибо, но я курю трубку.

– Представить себе не мог, что встречу вас здесь, – проговорил Уочмен, отметив, что его голос прозвучал неестественно тепло и сердечно. – Хотя вы и сказали мне, что направляетесь в Оттеркомби. «Плюмаж» – неплохое заведение, не так ли?

– Да, – торопливо ответил Ледж. – Очень хорошее.

– Собираетесь пробыть в этих краях какое-то время?

– Я здесь живу, – коротко сообщил Ледж.

С этими словами он вынул из кармана трубку и принялся набивать ее. Он делал это неуклюже, но с удивительной, казавшейся странной сосредоточенностью. Сидевший на краю стола Уочмен неожиданно почувствовал, что в данном положении и ситуации выглядит смешным. О том же самом, похоже, свидетельствовала улыбка, проступившая на губах Пэриша, который определенно прислушивался к его разговору с Леджем, и Люк задался вопросом, не слышал ли их и Кьюбитт.

«Ну нет, – подумал Уочмен, – я не позволю этому невеже выставить себя на всеобщее осмеяние. Более того, я сделаю так, что этот тип проникнется ко мне дружественными чувствами». Но как бы он себя в этом ни убеждал, подходящие слова не находились, а мистер Ледж продолжал читать журнал, не обращая на Люка ни малейшего внимания.

Между тем из «народного» бара донеслись звуки аплодисментов, после чего кто-то вскричал:

– Еще два раза по семнадцать очков, и мы побьем пекарей!

Норман Кьюбитт вытащил стрелки из мишени и посмотрел на Уочмена и Пэриша. Неожиданно ему пришло в голову, что кузены обладают сильным фамильным сходством. Но сходство это не физическое, не внешнее и лежит скорее в сфере характеров. Оба тщеславны, хотя и каждый на свой манер. Во всяком случае, в Пэрише всякий обнаружил бы нескрываемое прирожденное тщеславие актера. Он и вне сцены обожал похвалы и аплодисменты ничуть не меньше, нежели находясь на подмостках. У Уочмена же подобное качество не столь ярко выражено, однако он искренне верит, что всякий обязан оказывать ему почет и уважение, хотя и не демонстрирует этого в открытую. Потому и распинается так перед этим парнем, которому, похоже, совершенно на него наплевать. Не без злорадства Кьюбитт подумал, что от мистера Леджа так просто уважения не добьешься. При мысли об этом Норман едва заметно улыбнулся и направился к стоявшему на каминной полке обливному глиняному горшку, куда и вернул выдернутые из мишени стрелки. За исключением одной.

Что интересно, Уочмен заметил его улыбку. Поэтому решил добиться своей цели во что бы то ни стало и, глотнув пива, попытался возобновить разговор с Леджем.

– Вы в дартс играете? – спросил он.

Ледж поднял глаза и посмотрел на него с таким отсутствующим видом, что Уочмену пришлось повторить вопрос.

– О да, играю, хотя и не большой спец по этой части, – соизволил наконец ответить Ледж.

Кьюбитт швырнул последнюю оставшуюся в ладони стрелу в доску и присоединился к приятелям.

– Скромничает, – буркнул художник. – Вчера он выбил сто одно очко за три броска – и выиграл. Я даже не успел начать. Если мне не изменяет память, сначала он выбил «пятьдесят», потом «одно», а потом снова «пятьдесят».

– Мне просто тогда повезло, – объяснил, заметно оживляясь, Ледж.

– Вот как… – протянул Уочмен. – Тогда готов спорить на десять шиллингов, что вам не удастся повторить этот результат, мистер Ледж.

– Проиграешь, – предупредил приятеля Кьюбитт.

– Это точно, – согласился с Норманом старый Абель. – Мистер Ледж у нас лучший игрок.

Себастьян Пэриш вышел из-за камина, подошел к мишени и некоторое время ее разглядывал. Потом вопросительно посмотрел на Уочмена и Леджа. «Себ не имеет права быть таким красавчиком, – подумал Кьюбитт. – Это просто нечестно».

– Кажется, я что-то пропустил? – с улыбкой осведомился Пэриш.

– Я предложил выплатить мистеру Леджу десять шиллингов в том случае, если он выбьет «пятьдесят», «одно» и снова «пятьдесят».

– Проиграешь, – повторил Кьюбитт.

– Хватит каркать! – вскричал Уочмен и повернулся к Леджу. – Итак, мистер Ледж, вы принимаете условия пари?

Ледж поднял глаза на него. Голоса присутствующих стихли словно по мановению волшебной палочки, и в комнате на минуту установилось молчание.

Уилл Помрой присоединился за стойкой к отцу и, ни слова не говоря, вместе с Кьюбиттом и Пэришем ожидал ответа Леджа. Последний поморщился, сжал губы в нитку и закатил глаза к потолку. Уочмен же, будто в ожидании реплики участника процесса, принялся по привычке теребить кончик носа указательным и большим пальцем правой руки. Внимательно наблюдавший за ними Кьюбитт неожиданно пришел к совершенно фантастическому выводу, что эти двое только что обменялись какими-то невидимыми для всех прочих сигналами.

Ледж медленно поднялся на ноги и расправил плечи.

– Хорошо, мистер Уочмен, – сказал он. – Я принимаю ваше пари.

Ледж, нарочито медленно и лениво переставляя ноги, занял позицию перед мишенью. Перед этим он извлек из горшка на каминной полке три стрелки «дартс» и сейчас внимательно их разглядывал.

– Что-то я разволновался, мистер Помрой, – произнес он. – Не могу отделаться от впечатления, что и оперенье малость разлохматилось и иголки затупились.

– Я уже заказал новый набор, – сообщил Абель. – Завтра обещали привезти. А с этими пусть чужаки играют.

Уилл Помрой вышел из-за стойки бара и приблизился к Леджу.

– Собираешься показать класс, да, Боб? – спросил он.

– Тут деньги на ставке, сынок. Пари, сам понимаешь, – пробормотал со своего места Абель.

– Не стой за спиной, Уилл, – усмехнулся Ледж. – Ты меня нервируешь.

Сказав это, он окинул оценивающим взглядом доску, вскинул руку и резким быстрым движением швырнул стрелку в мишень.

– В «яблочко»! Пятьдесят очков! – воскликнул Уилл. – Вот так, джентльмены. Пятьдесят. Как заказывали.

– Одна треть ставки выиграна, – прокомментировал попадание Уочмен.

– Когда выиграю всю, Уилл, отдам в фонд ЛДК, – бросил Ледж.

– А что такое ЛДК? – осведомился Уочмен.

Уилл посмотрел на него в упор и медленно, чуть ли не по слогам произнес:

– Левое движение Кумби, мистер Уочмен. Сейчас мы подразделение Левого движения Южного Девона.

– О боже! – пробормотал Уочмен.

Ледж швырнул вторую стрелку. Казалось, при броске она едва не выпала из его ладони, тем не менее он успел ее подхватить и направить точно в верхний правый сектор мишени.

– Единичка. Кажется, накрываются ваши десять шиллингов, мистер Уочмен, – усмехнулся Абель Помрой.

– Сейчас ему придется очень постараться, – негромко произнес Уочмен, – поскольку первая стрелка фактически блокирует «яблочко».

На этот раз Ледж прицеливался дольше и метнул стрелку из более высокого положения, чем прежде. При этом третий снаряд едва не соприкоснулся с первым, но тем не менее тоже нашел себе место в узком пространстве центра мишени.

– Пятьдесят! Как заказывали! – воскликнул Уилл. – Отличная работа, товарищ.

Пэриш, Кьюбитт и Абель чуть ли не одновременно разразились восторженными криками.

– Этот парень – настоящий чародей!

– Просто глазам своим не верю!

– Истинный мастер дартса!

– Как я уже говорил, отличная работа, Боб, – подключился к хору славословий Уилл, как бы подводя итог.

Уочмен выложил на стол купюру достоинством в десять шиллингов.

– Поздравляю вас с победой, – сказал он.

Ледж посмотрел на купюру.

– Благодарю, мистер Уочмен. – Потом повернулся к Помрою-младшему. – Еще десять шиллингов в фонд нашей боевой организации, Уилл.

– Спасибо. Что и говорить, щедрый взнос, я бы сказал даже, очень щедрый.

Уочмен снова опустился на стул.

– Все было очень здорово, – признал он. – Подобное высочайшее мастерство делает вам честь, мистер Ледж. И за него обязательно надо выпить. Со мной. Как говорится, утешение проигравшему. Привилегия неудачника.

Уилл Помрой одарил Леджа недовольным взглядом. По неписаному кодексу «Плюмажа» выигравший ставку платил за выпивку. Последовавшее неловкое молчание нарушил старый Помрой, сообщивший присутствующим, что эта выпивка – за счет заведения, после чего разнес по столикам кружки с крепким темным элем местного разлива, именовавшимся «Требл Экстра».

– Думаю, в глубине души всем нам хотелось бы играть так, как мистер Ледж, – заметил Пэриш.

– Без сомнения, – согласился Уочмен, исследуя взглядом содержимое своей кружки. – Ибо все мы в глубине души бойцы, хотя и не входим в боевое левое движение. – Он посмотрел на Леджа. – Знаете еще какие-нибудь трюки при игре в дартс, мистер Ледж?

– Знаю. И получше тех, что недавно проделал, – тихо ответил Ледж. – Один из них могу продемонстрировать прямо сейчас. Если, конечно, вы мне поможете.

– Я – вам?

– Именно. Если вы вытянете и приложите к мишени руку, я обведу ее стрелками.

– Правда? Если так, то можно предположить, что вы явились к нам прямиком из волшебной сказки. Но я в волшебство не верю, поэтому меня гложут опасения за судьбу моей несчастной конечности. Пока, по крайней мере. Видимо, я еще недостаточно выпил эля, которым нас столь любезно угостил мистер Помрой.

Уочмен вытянул руку и некоторое время ее рассматривал. Потом, вздохнув, произнес:

– Никак не могу решиться, знаете ли. Но был бы не прочь посмотреть, как вы это делаете. Может, в другой раз? Кстати, хотел вам сказать, что, будучи добрым консерватором, не могу одобрить вашу щедрость в отношении боевой организации ЛДК. С кем прежде всего она собирается воевать?

Прежде чем Ледж успел ответить, в разговор вступил Уилл Помрой.

– С капиталистами и их прислужниками, мистер Уочмен, – быстро произнес он.

– Неужели? Стало быть, мистер Ледж тоже боец пролетарского фронта?

– И не просто боец, а секретарь и казначей Левого движения Кумби.

– Секретарь и казначей… – с удивлением протянул Уочмен. – Ответственная работа, не так ли?

– Точно так, – подтвердил Уилл. – И эту ответственную работу выполняет за всех нас чрезвычайно ответственный человек, который отлично играет в дартс и в данный момент сидит рядом с вами.

Ледж не стал комментировать эти слова, а поднялся с места и прошел к камину. Уочмен не спускал с него глаз. Кьюбитт же отметил про себя, что у Люка, несмотря на проигрыш, вновь поднялось настроение. Складывалось впечатление, что это он, а не Ледж выиграл пари, причем такое, где ставки были куда выше, нежели несчастные десять шиллингов. И вновь в голове у Кьюбитта появилась совершенно невероятная мысль, что Уочмен и Ледж только что обменялись выстрелами, и именно Уочмен попал в цель.

– А что думаете по этому поводу вы, Абель? – неожиданно спросил Уочмен у старика. – Или тоже собираетесь перекрасить «Плюмаж» в красный цвет?

– Я, сэр? Ну нет. Я не разделяю революционные идеи Уилла, и он знает об этом. Но мы с ним договорились не спорить на эту тему. А также не выносить ее на обсуждение постояльцев – симпатичных молодых людей, приезжающих сюда отдохнуть. Другое дело – игра в дартс. На этом поле все могут воевать сколько им заблагорассудится, не нарушая при этом никаких законов. Что же касается Уилла, то, скажу вам по секрету, ему просто нравится командовать. Еще в детстве он любил отдавать команды столам и стульям: «Стройся! Равняйсь! Смирно!» От того-то, наверное, и подался в левое движение. Потому что может там командовать. Как в детские годы.

– Меня поражает твоя невосприимчивость к любым разумным доводам, отец, – со злостью высказался Уилл. – А еще глупость, косность и узость кругозора. Что ж, некоторые люди нарочно закрывают глаза, когда не хотят замечать очевидного. Того, в частности, что мы работаем не для себя, а во благо всех людей.

– Красиво сказано, сынок. И идеи твои тоже красивые, во всяком случае, на первый взгляд. Но скажи мне одну вещь: ну построишь ты всех нас в одну шеренгу, а дальше что? Какая у тебя цель? За что нам бороться? – спросил Абель Помрой.

– Как за что? За народное государство, за всеобщее равенство…

– За равенство в бедности – ты это имеешь в виду?

– Ну, это старая песня, – произнес стоявший у камина Ледж. – В сущности, игра слов – и не более того.

– Игра слов? – переспросил Уочмен. – Но вы, насколько я знаю, призываете к уничтожению частного предпринимательства…

– Простой человек, – разгорячился Уилл Помрой, – будет отстаивать общественные интересы с не меньшим пылом, нежели современный буржуа отстаивает свои мелкоэгоистические собственнические. Дайте только этому человеку шанс. Научите его думать. Народ…

– Опять «народ»! – воскликнул Уочмен, перебивая Помроя-младшего и буровя взглядом спину Леджа. – А что вы, собственно, подразумеваете под этим словом? Пестрое собрание люмпенов, живущих на случайные заработки и готовых пойти за любым говоруном, способным задурить им головы красивыми сказками?

– Это не аргументы, а какой-то поток лживых инсинуаций! – с раздражением выкрикнул Уилл.

– Замолчи, сын, – сказал Абель. – Надоело.

– Он здесь ни при чем, – произнес уже более спокойным голосом Уочмен, продолжая тем не менее гипнотизировать взглядом спину Леджа. – Это я затеял дискуссию. Просто мне хотелось узнать, что думает мистер Ледж относительно частного предпринимательства. Ведь он – ваш казначей, и…

– Подожди минуточку, Боб, – перебил Люка Уилл, заметив, что Ледж начал поворачиваться лицом к собравшимся. – Мне не нравятся намеки, которые вы себе позволяете, мистер Уочмен. Боб Ледж – известный в Кумби человек, хотя и отсутствовал здесь какое-то время. Около десяти месяцев, не так ли, Боб? Тем не менее мы все знаем и уважаем его. Кроме того, мы всецело ему доверяем, иначе не назначили бы его на такую важную должность.

– Мой дорогой Уилл, – мягким голосом произнес Уочмен. – Я нисколько не сомневаюсь в достоинствах мистера Леджа. Более того, думаю, за последние десять месяцев ему удалось неплохо преуспеть.

Лицо Помроя-младшего под шапкой ярко-рыжих волос стало наливаться краской. Сжав в кулаке пивную кружку, он приблизился к Уочмену и, широко расставив ноги, встал перед ним.

– Заткнись, Люк, – промурлыкал Пэриш, а Кьюбитт тихим голосом добавил: – Успокойся, дорогой друг. Не забывай, что ты приехал сюда отдыхать.

– Послушайте, мистер Уочмен, – сказал Уилл Помрой. – Вы, конечно, вольны насмехаться надо мной, но мне все-таки хочется узнать…

– Хватит, Уилл! – Старый Абель хлопнул широкой ладонью по стойке бара. – Ты уже взрослый парень, а не зеленый юнец, так что умей сдерживать свои порывы. В противном случае вместо пива будешь пить лимонад. Не можешь говорить о политике спокойно, тогда лучше молчи. И кстати, не забывай о своих обязанностях. По-моему, наших гостей уже давно пора обслужить.

– Простите мою настырность, Уилл, – мирно сказал Уочмен. – Вы – достойный человек и хороший друг. Так что мистеру Леджу очень с вами повезло.

Помрой-младший с минуту стоял в полном молчании, переводя взгляд с Уочмена на Леджа и обратно. Ледж пожал плечами и, пробормотав, что ему нужно кое-куда сходить, вышел из комнаты. Тогда Уилл повернулся к Уочмену.

– Все-таки за вашими словами что-то кроется, – заявил он. – Я не знаю, какую игру вы ведете, но, чтоб меня черти взяли, обязательно это узнаю.

– Игру? Здесь кто-то говорил об игре? – послышался высокий женский голос. Все как по команде повернули головы в сторону двери и увидели в дверном проеме полное, невысокого роста существо, облаченное в бордовую твидовую юбку и зеленый свитер.

– Надеюсь, я могу войти? – осведомилась ее милость Вайолет Дарра.

С появлением мисс Дарры мизансцена кардинально изменилась. Уилл Помрой поднял доску бара и укрылся за стойкой, Уочмен вскочил с места, все прочие с облегчением перевели дух, а Абель Помрой широко улыбнулся и воскликнул:

– Добро пожаловать, мисс! Вы как раз успели к вечерней выпивке за счет заведения. Скажу по секрету, вас тут заждались.

– Только не «Требл Экстра», мистер Помрой, если не возражаете. Шерри устроит меня как нельзя лучше.

Сказав это, посетительница прошествовала к стойке и с удивившей Уочмена ловкостью забралась на высокий стул. Потом огляделась и одарила присутствующих широкой улыбкой.

При ближайшем рассмотрении гостья оказалась женщиной под пятьдесят, хотя точно установить ее возраст представляло серьезную проблему, поскольку вся она была словно в кокон заключена в тугую жировую оболочку, скрывавшую возрастные изменения. Так что ее, по большому счету, следовало бы охарактеризовать как кругленькую компактную особу без возраста, чему в немалой степени способствовали детское выражение лица и прическа в виде плотной шапочки из коротких тугих кудряшек неопределенного цвета. Когда она пребывала в состоянии задумчивости, то сторонний наблюдатель наверняка бы решил, что она на кого-то дуется. Но стоило ей только улыбнуться, как глаза начинали искриться весельем и юмором, и было видно, что она не чурается хорошей шутки и в целом относится к людям доброжелательно. Некоторые считают, что всем полным людям присуща некая загадочность. Что ж, если придерживаться этой точки зрения, можно сказать, что мисс Дарра помимо прочего напоминала еще и эдакого жизнерадостного сфинкса. Но, повторим, только в том случае, если она не отягощала себя избыточными размышлениями.

Абель передвинул ей по стойке бара бокал с шерри, который гостья сразу же ухватила своими белыми пухлыми лапками.

– Так, так, так, – сказала она. – Похоже, все здесь недурно проводят время… Или я ошиблась? – Она еще раз окинула собравшихся веселым взглядом, задержав внимание на Уочмене. – Это ваш кузен, мистер Пэриш?

– Извините, – торопливо произнес Пэриш. – Я забыл вас представить: мистер Уочмен, мисс Дарра.

– Очень приятно познакомиться, – сообщила мисс Дарра.

Как все ирландки из провинции, мисс Дарра говорила с таким сильным акцентом, что, глядя на нее со стороны, можно было подумать, будто она делает это шутки ради.

– Разумеется, я слышала ваше имя и даже читала о вас в газетах. А все потому, что обожаю читать об убийствах и прочих кошмарных преступлениях. Особенно о поджогах – раз уж на неделе не произошло ни одного убийства. Но если мне не изменяет память, вы, мистер Уочмен, в прошлом году как раз защищали подозреваемого в деле об убийстве. И отлично защищали, надо сказать. Уж не за это ли вас назначили королевским адвокатом?

Уочмен просиял.

– Как бы то ни было, моему подзащитному, увы, не удалось полностью избежать наказания, мисс Дарра.

– Вот и хорошо. А то в нынешние времена стало страшно ложиться спать. Не знаешь, проснешься ли… О, мистер Кьюбитт тоже здесь! Какой, однако, у него утомленный вид! Понятное дело, только что вернулся с пристани, где писал этюды. Вернее, сбежал оттуда, бедняжка, когда я стала доставать его рассуждениями о своем видении перспективы.

– Ничего подобного, – смущенно пробормотал Кьюбитт.

– Не волнуйтесь, я больше не буду вас мучить. Впрочем, испытания закаляют душу. Так что можете считать, что я ниспослана вам на время отпуска во искупление ваших грехов. Чтобы, так сказать, жизнь медом не казалась.

– Насколько я понял, вы тоже художник, мисс Дарра? – осведомился Уочмен.

– Скорее жалкая дилетантка, мистер Уочмен. При этом мне очень нравится водить кисточкой по бумаге. Стоит мне только увидеть птичку, и меня так и подмывает запечатлеть ее во всей красе. Кстати, мои рассуждения о птичках мистера Кьюбитта тоже достали. По крайней мере, слушая меня, он морщился так, как если бы у него разболелся зуб… Однако, мистер Помрой, какая у вас здесь подобралась интересная компания, – продолжила мисс Дарра. – Я-то думала, что еду в тихую рыбацкую деревушку, а оказалась среди созвездия талантов. Мистер Пэриш покорил меня своим несравненным актерским мастерством, мистер Кьюбитт – великолепными набросками гавани, ну а мистер Уочмен – огромным умом и неиссякаемыми познаниями в области юриспруденции. Кстати, не вы ли вели дело моего кузена Брайони?

– Да, – подтвердил Уочмен, приходя в некоторое замешательство. – Я действительно защищал лорда Брайони.

– Кажется, он получил всего шесть месяцев – исключительно благодаря вашему красноречию. Недавно умер, бедняжка. Говорят, когда вышел, больше походил на собственную тень, нежели на себя прежнего. Ясное дело, заключение сказалось на нем не лучшим образом.

– Несомненно. Для него это был настоящий шок.

– От шока, должно быть, и умер. Увы, кузен никогда не отличался умом, поэтому домашние так беспокоились за него, когда он решил вдруг заняться бизнесом… Да, а где мисс Мур? Насколько я помню, вы все собирались играть в дартс…

– Она сейчас придет, – сказал Кьюбитт.

– Я очень надеюсь, что игра все-таки состоится. Это так увлекательно. Вы хорошо попадаете в цель, мистер Уочмен?

– Стараюсь по мере сил, – улыбнулся Уочмен.

Со стороны лестницы послышался звук шагов.

– А вот и Децима! – воскликнул Кьюбитт.

В следующую секунду в помещение летящей походкой вошла высокая молодая женщина и, оказавшись после сумрака лестничных пролетов на ярком свету, часто замигала.

– Добрый вечер всем! Извините, если заставила себя ждать, – сказала Децима Мур.

Присутствующие чуть ли не хором поздоровались с ней. Потом в комнате на какое-то время установилось молчание, а минутой позже в центр вышел Уочмен.

– Добрый вечер! – сказал Люк.

Децима повернулась к нему лицом и встретилась с ним глазами.

– Все-таки вы приехали, – проговорила она. – Добрый вечер.

Она прикоснулась кончиками пальцев к выставленной для рукопожатия ладони Уочмена, после чего прошла к стойке бара и уселась на высокий стул. На ней были шерстяной рыбацкий свитер и темно-синие слаксы. Ее короткая прическа чем-то напоминала шевелюру поэта эпохи романтизма: почти целиком состояла из завитых недлинных локонов, свисавших со лба и обрамлявших щеки. Ее красивые черты можно было бы смело назвать классическими, что, однако, не лишало их живости и индивидуальности благодаря черным, будто нарисованным углем бровям и прекрасным карим глазам, таившим огонь. Двигалась она с какой-то странной угловатой грацией, которая, впрочем, придавала ей еще больше привлекательности, особенно если учесть, что ей исполнилось только двадцать четыре года.

Если бы в тот вечер в «Плюмаже» находился сторонний наблюдатель, то он, несомненно, заметил бы, как с появлением Децимы изменилось поведение большинства находившихся там мужчин. По той простой причине, что она обладала качеством, которое впервые поднял на щит Голливуд. То есть при красивой внешности женщина держала себя так, словно не замечала собственной привлекательности, и ни жестом, ни словом не давала понять, что знает о ней, во всяком случае, не старалась хотя бы в малейшей степени выставить свои достоинства напоказ. И уж, разумеется, не пыталась оказать на кого-то воздействие с их помощью, по крайней мере сознательно. Но тем не менее, как только она вошла, мужчины испытали определенное потрясение, которое, впрочем, проявилось у всех по-разному. У Уочмена, к примеру, заблестели глаза, и он начал говорить чуть громче, чем следовало. Кьюбитт резко перешел от умиротворенного состояния к творческому, то есть испытал неодолимое желание схватиться за кисть. Пэриш повел себя так, словно оказался в свете софитов, и сделался еще более галантным и обаятельным, если, конечно, такое возможно. Абель просто расплылся в улыбке, а Уилл, напряженно следивший за обменом репликами между Децимой и Уочменом, неожиданно побагровел, насупился и замкнулся в себе.

Децима взяла у Пэриша сигарету и огляделась.

– Игра в дартс уже началась? – спросила она.

– Ждали только вас, мой ангел, – промурлыкал Пэриш. – Чем, скажите на милость, вы все это время занимались?

– Стирала и мылась. Как-никак посетила мероприятие, связанное с ядами. Надеюсь, господа Помрой-старший и младший не разлили в гараже цианид?

– Значит, вы не побоялись отправиться в гараж вместе со всеми?! – воскликнул Абель. – Какая же вы храбрая молодая леди! О ваших уме и учености уже и не говорю. Это как бы само собой разумеется.

Децима расхохоталась.

– Вас послушать, так я прямо подвижница какая-то! А что ты, Уилл, думаешь по этому поводу?

Она оперлась руками о стойку и посмотрела через голову Абеля на Уилла, стоявшего к ней спиной. В следующую секунду он повернулся, но, хотя его глаза, казалось, были готовы прожечь ее насквозь, ничего не сказал. Тогда Децима молча отсалютовала ему кружкой и глотнула пива. Уилл тоже отсалютовал ей кружкой, но это получилось у него довольно неуклюже. В этот момент Кьюбитт заметил, как удивленно поползли вверх брови Уочмена.

– Интересно, о чем вы все говорили до моего прихода? – полюбопытствовала Децима. – Уж больно вы сейчас молчаливые, как я посмотрю.

Прежде чем кто-либо успел открыть рот, Уочмен сказал:

– Мы спорили, моя дорогая.

– Спорили?.. – протянула Децима, продолжая гипнотизировать взглядом Помроя-младшего. Между тем Уочмен осушил свою кружку до дна, прошел к стойке бара и взобрался на высокий стул рядом с молодой женщиной.

– Да драли горло почем зря, пока не пришла мисс Дарра, – пояснил он.

– А почему замолчали с моим приходом? – Мисс Дарра ловко соскочила со стула и направилась к камину. – Лично я обожаю споры. О чем, кстати, спорили? О политике, искусстве или, быть может, о любви?

– Так уж вышло, что мы спорили о политике, – произнес Уочмен, не сводя глаз с Децимы. – О государстве, народе и частном предпринимательстве.

– И вы тоже? – с удивлением уточнила Децима. – Но вы же безнадежны, Уочмен. Когда в обществе восторжествуют наши идеи, вы станете одной из самых больших проблем.

– Неужели? А вам что – адвокаты не понадобятся?

– Очень на это надеюсь, – заявила Децима.

Уочмен рассмеялся.

– Зато сейчас, – сказал он, – я в любой момент готов прийти вам на помощь. Только позовите.

Она не отреагировала на его слова, но Уочмен настойчиво потребовал от нее ответа.

– Ну так как – позовете, если что? На всякий случай буду держаться рядом с вами.

– Вы говорите глупости, – сообщила Децима.

– Послушайте, – неожиданно сказал Пэриш. – Споры о политике – это, конечно, хорошо. Но почему бы нам для разнообразия не сыграть все-таки в дартс? Устроим небольшое состязание для всех желающих и будем играть, пока не надоест. Как вам мое предложение?

– В самом деле, – поддержал его Кьюбитт. – По-моему, давно уже пора приступить к игре.

– А вы будете играть? – спросил Уочмен, продолжая смотреть на Дециму в упор.

– Конечно. Думаю, все будут. Уилл?

Уилл Помрой, продолжая хранить молчание, указал кивком в сторону общественного бара, где уже начали собираться местные жители, жаждавшие пива и привычных субботних развлечений.

– А вы, мисс Дарра? – поинтересовалась Децима.

– Нет, дорогуша. Дело в том, что я никогда не занималась спортом и совершенно к этому не приспособлена. Даже в детстве, когда я пыталась швырнуть через стол яблоко братцу Теренсу, то всегда почему-то попадала в голову братцу Брайану. Так что все мои попытки во что-либо попасть заканчивались печально для окружающих. Кроме того, я слишком полна для таких подвижных игр. Уж лучше я посижу в сторонке и понаблюдаю за настоящими игроками. Это мой способ получать удовольствие от спорта.

Пока мисс Дарра делилась своими суждениями о спорте, Кьюбитт, Пэриш и Децима Мур поднялись с мест и направились к висевшей на стене мишени. Уочмен же подошел к каминному закутку и оттуда заглянул в «народный» бар. С того момента, когда он ввязался в спор с Уиллом, вступившимся за своего приятеля Леджа, последний перебрался в общественный бар. Там он сейчас и находился, расположившись за столиком со своей трубкой, пивной кружкой и волновавшими его мыслями, если, конечно, его что-то в данный момент волновало.

Между тем у мишени поднялась настоящая суматоха, поскольку, как выяснилось, Ледж, прежде чем уйти, все-таки продемонстрировал свой трюк и «очертил» стрелками руку одного из местных рыбаков. Упомянутый рыбак – здоровенный парень с красной физиономией, – стоял у мишени и, сияя, как начищенный медный котелок, демонстрировал всем желающим притиснутую к мишени мощную длань с воткнутыми по контуру острыми метательными стрелками. Послышались аплодисменты и приветственные клики, причем столь громкие, что местные обыватели, находившиеся в общественном баре, тоже поднялись из-за столиков и направились к мишени, чтобы понять, из-за чего разгорелся сыр-бор. Ясное дело, в следующую минуту они тоже разразились рукоплесканиями.

– Нет, вы только посмотрите на это! – кричал Уилл, вновь обретший дар речи. – Только посмотрите!

– Так-так-так, – сделал вывод Уочмен. – Оказывается, мистер Ледж нашел вместо меня другую жертву, что, несомненно, свидетельствует об огромном доверии, которым он здесь пользуется.

После этих слов все замолчали, и Уочмен, опершись о стойку бара, возвестил:

– Мы тоже не прочь сорвать аплодисменты. Поэтому начнем наконец игру. Мистер Ледж, надеюсь, вы присоединитесь к нам?

Ледж неторопливо вынул изо рта трубку и осведомился:

– Во что будем играть?

– В дартс, конечно. «Вокруг циферблата».

– «Вокруг циферблата»?

– Совершенно верно. Неужели не играли в такой вариант?

– Играл когда-то. Очень давно. Уже и забыл…

– Нужно по часовой стрелке попасть во все секторы мишени, начиная с первого, и закончить «удвоением», – объяснил Кьюбитт.

– Этот вариант игры, – продолжил Уочмен, – называется также «От звонка до звонка». Вам не приходилось слышать раньше подобное выражение, мистер Ледж?

– Нет, – ответил Ледж. – Но я, кажется, понимаю, к чему вы клоните. Впрочем, что бы это ни значило, я в любом случае присоединюсь к вам через минуту.

– Вот и отлично. И если вы меня побьете, то я, чтоб меня черти взяли, буду завтра весь вечер угощать вас выпивкой.

– Хорошо, мистер Уочмен, – усмехнулся Ледж. – Я это запомню.