После обеда, по дороге в полицейский участок, Найджел оставался задумчив. Возможно, причиной тому были две порции ростбифа, три порции сливового пирога и целая тарелка сыра с печеньем, за поеданием которых Кэммисоны наблюдали со все возрастающей тревогой.

– Знаешь, – заметил Герберт, – если будешь так есть, добра не жди. У меня недавно как раз был случай…

– Пусть ест, сколько хочет, – сказала Софи. – Я только беспокоюсь за кладовую. Придется ее расширить, когда Найджел в следующий раз к нам наведается.

– М-м… Отличный сыр. Можно еще кусочек?

– Вот бы на этой стадии измерить твое кровяное давление.

– На вечер, должно быть, ничего не осталось, – пожаловалась Софи.

– Что, правда? В таком случае позвольте пригласить вас обоих на ужин в гостиницу, – великодушно предложил Найджел.

– Не бепокойтесь, – рассмеялась Софи. – Мы что-нибудь наскребем. Знаете, вы очень странный. Но славный.

– Благодарю.

– Ты набираешься сил по какому-то особому случаю или действуешь из общих принципов? – спросил доктор Кэммисон.

– И то и другое. Гении во все времена славились аппетитом. Кроме того, я собираюсь допросить мисс Меллорс. Кстати, что вы о ней думаете? – спросил он у Софи.

– Я? Что вы, я плохо разбираюсь в людях. – Очки в роговой оправе придавали Софи торжественный и слегка раздраженный вид. Она напоминала сову, осажденную стайкой синиц. – Мисс Меллорс, в сущности, славная женщина, хотя и любит командовать. Кажется, она немного стыдится своей сентиментальности, потому и ведет себя как сержант на плацу. Не удивлюсь, если она прячет от всех какое-то горе.

– Дорогая, и ты еще говоришь о сентиментальности, – заметил Герберт.

– Да, говорю. У нее доброе сердце, а у неприветливых добряков на душе обязательно есть тайная печаль. По крайней мере, в книгах всегда так бывает.

– Ах, в книгах!

– В книгах нет ничего плохого, – сказал Найджел, – если не позволять им брать над собой верх. А вам не кажется, что тайную печаль мисс Меллорс зовут Джо Баннет?

– Джо? – хохотнула Софи. – Скажете тоже! – А затем, посерьезнев, добавила: – Джо Баннет? А что, может быть… Она иногда смотрит на него как собачка – я хочу сказать, преданно, не игриво. И всегда относилась к нему чуточку по-матерински: когда он уезжал в очередной круиз, следила, чтобы в доме к его возвращению было чисто и натоплено. Они с Джо соседи.

– Вот как?

– Что это у тебя на уме, юноша Найджел? – спросил Кэммисон.

– Я и сам не знаю. Правда не знаю. Жду озарения. Джо Баннет носит перстень с печаткой?

– Нет. По крайней мере, я ничего такого не видел. А ты, Софи?

– Нет.

Герберт невозмутимо воззрился на друга:

– Ты случаем не подозреваешь Джо в убийстве брата?

– Для него все складывается не лучшим образом.

– Найджел! – выдохнула Софи. – Как тебе… Джо никогда… Ты просто не знаешь его, иначе не говорил бы так.

– Но он в путешествии. Разве он мог…

– К сожалению, Герберт, с путешествием все непросто. Яхта пропала.

– Но зачем ему это?

– Мотив у него есть – только об этом молчок. Пивоварне грозило закрытие. – Найджел рассказал им о переговорах Юстаса с «Роксби». – Вот так-то. Если бы Юстас остался в живых, то рабочих, с которыми Джо, по вашим словам, был на короткой ноге, выгнали бы на улицу у него на глазах. Если бы Юстас умер, Джо унаследовал бы контрольный пакет, отказался бы от сделки с «Роксби» и модернизировал предприятие, как вы оба хотели.

– Все это складно звучит, – сказал Кэммисон, – но мне, честно говоря, не очень-то верится, чтобы Джо пошел на убийство из таких альтруистических побуждений. Нет, он хороший парень, но слишком добродушный и изнеженный – в нем нет ничего от фанатиков, готовых на убийство ради всеобщего блага.

– Не спорю. Но что, если у него имелся личный мотив? Ты сказал, Юстас всю жизнь держал брата под пятой. Вряд ли Джо был от этого в восторге. История с «Роксби» могла лишь придать логичное обоснование личной обиде и оправдать решительные меры.

– Что ж, это возможно. Джо, конечно, натерпелся от брата, тот ему всю жизнь не давал прохода. Переговоры с «Роксби» могли оказаться последней каплей. Но имей в виду, Юстас не всегда все делал по-своему. Джо не хватало духу идти против него в открытую, это правда. Зато окольными путями он многого мог добиться. С Юстасом было до известной степени нетрудно сладить, если идти по пути наименьшего сопротивления: подольститься в нужный момент, дать понять, что считаешь его первым после Бога, ни в чем не перечить. Пока он принимал это за чистую монету, мышам было раздолье – до известной степени, повторюсь. Джо очень хорошо это знал.

Софи смутилась и с негодованием воскликнула:

– Герберт, как тебе не стыдно? Найджел – другое дело: он не знает Джо, как мы. Но в тебе-то откуда такое бессердечие? Ты говоришь о нем в таком тоне, будто это желудок одного из твоих пациентов. Вспомни, сколько раз Джо сидел на том самом месте, где сейчас сидит Найджел. Вспомни, как он веселил нас, как делал человечков из фруктов и спичек или притворялся, будто зубы упали в суп. Это…

– Без диагноза нет лечения, – жестко возразил Герберт. – Мы не поможем Джо, если будем молчать о том, каков он на самом деле.

В полицейском участке Найджел застал инспектора увлеченно глядящим в микроскоп.

– Вот, сэр, посмотрите. Что вы об этом скажете?

На предметном стекле лежал осколок перстня. Найджел припал к окуляру.

– Похоже на зад какого-то зверя, хвост прилагается, – произнес он наконец. – Что это за вертикальные линии по бокам? Тропический ливень?

– Возможно, стебли цветов, злаков или чего-то такого.

– М-м… Лежащий грифон в пшеничном поле. Или собака. Многовато собак для одного дела. Что ж, это должно помочь. Кстати, Кэммисоны утверждают, что никогда не видели у Джо Баннета перстня.

– Они ведь его друзья.

– И что с того?

– Ответ очевиден.

– Хм-м… «Старый лис – это наш покойный родитель, джентльмены».

– Что еще?

– Нет-нет, ничего. Очаровательный отрывок из Чарльза Диккенса. Вы уже поразмыслили над важной загадкой, которую я предложил?

– То есть?

– Почему наш убийца изменил планы? Очевидно, он все подготовил к тому, чтобы выдать смерть за несчастный случай. Он вывел из строя аварийный звонок, хотел заманить Баннета в холодильную камеру и запереть его. Тот мог орать и колотить в дверь сколько душе угодно – комната звуконепроницаема, и сторож бы его не услышал. Для того и установили звонок. К утру Баннет превратился бы в ледышку: в отличие от парня, которого заперли там в прошлый раз, ему не хватило бы выносливости всю ночь провести в движении. Анонимка объяснила бы ночной визит на пивоварню. Хотя письмо могли и уничтожить – да, для убийцы так было бы безопаснее. В конце концов, Баннет вечно там что-то вынюхивал. А звонок просто вышел из строя: было бы практически невозможно доказать, что это произошло неслучайно. Так почему же, имея такой дивный план, продуманный до мелочей, убийца от него отказался и сунул тело в котел?

– Очень просто, сэр. Должно быть, он не сумел заманить жертву в холодильную камеру без борьбы. Баннет мог втянуть его за собой, а может, хотел закричать, и убийца решил действовать, пока сторож не услышал. Как бы там ни было, завязалась драка, и из Баннета выбили дух. При этом на теле остались повреждения, которые не позволяли выдать смерть за несчастный случай. Более того, я по-прежнему склоняюсь к мысли, что характер повреждений каким-то образом указывал на убийцу. Поэтому тот и перенес труп в котел.

– Да, звучит достаточно убедительно. Однако не забывайте: если бы на теле и нашли синяки, их легко можно было объяснить тем, что Баннет бился о дверь в отчаянной попытке выбраться из холодильной камеры. Хотя убийца мог потерять голову и упустить это соображение из виду. А все-таки, что за обличительные следы он оставил, по-вашему?

– Ну, он мог принести какую-то кислоту – купоросное масло, например, – и плеснуть в Баннета, когда что-то пошло не так. На кого бы это указывало?

– Наверное, на женщину.

– Или на врача? – коварно прищурился Тайлер.

– Возможно.

– Так вот, на лице Баннета остались бы ожоги. Можно также предположить, что убийца был левшой. Медицинское обследование, как правило, выявляет, если удар нанесен левой рукой. Это тоже ведь достаточно красноречиво, не правда ли?

– А вот это умно придумано! Да, идея с левшой мне нравится больше. Купоросное масло отдает мелодрамой. А что, есть у нас левши на примете?

– Боюсь, я пока не заметил, сэр. Мне это только сегодня пришло в голову. Ничего, скоро выясним.

– Что ж, а я тем временем отправлюсь к мисс Меллорс. Попытаюсь выудить что-нибудь новенькое о Джо Баннете. Хотите, передам от вас весточку?

– Спросите, что она делала в день, когда отправили анонимку, и какого черта отказалась давать объяснения Толуорти.

– Хорошо, я пущу в ход все свое обаяние. Какой у нее номер? Хочу выяснить, дома ли она.

Горничная мисс Меллорс сообщила, что хозяйка вернется к чаю в четыре часа. До встречи еще оставалось время, и Найджел провел его, гуляя по залитому солнцем городу, вдыхая аромат цветущих лип и желтофиолей. Когда монастырские часы отбили четыре, он как раз искал нужный дом, носящий неподобающе имя «Le Nid» – «Гнездышко». Ага, вот! А еще через два здания – аккуратный каменный домик с закрытыми ставнями на первом этаже и задернутыми шторами на втором: здесь, видимо, живет Джо Баннет. Найджел, сам не зная зачем, обошел второй дом по мощеной дорожке и заглянул в кухонное окно. Внутри было чисто, опрятно и пусто.

Он отвернулся и направился к воротам «Гнездышка». Снаружи над входной дверью висел стеклянный шар – амулет от порчи. На притолоке были выжжены руна гостеприимства и дурные стихи. Это подготовило Найджела к тому, что ждало внутри. Гостиная мисс Меллорс ломилась от поделок из кожи и папье-маше, невзрачных статуэток, домотканых ковриков и тому подобных объектов прикладного искусства. Наиболее смелым экспонатом была репродукция цветочного натюрморта кисти Ван Гога. Остальные предметы не отличались строгостью нравов. Впрочем, нет: на другом конце комнаты стоял задвинутый за ширму столик, а на нем – несколько серебряных вещичек. Найджел подошел ближе. Да, очень мило. Должно быть, фамильные ценности: две табакерки, распятие, кофейник, шкатулка для визитных карточек и ладошка из слоновой кости на длинной, тонкой ручке – из тех, которыми светские дамы в восемнадцатом веке вычесывали на людях вшей. Рассматривать чужое имущество Найджел никогда не стеснялся. Он заглянул в табакерку, поднял крышку кофейника, затем вдруг опять схватился за табакерку и поднес ее к глазам. На крышке был отчеканен герб – собака с воинственным видом и сомнительной родословной, сидящая в пшеничном поле. Девиз под гербом гласил: «Semper Fidelis». Найджел быстро нагнулся и увидел тот же герб на кофейнике и визитнице. Он рассеянно сунул табакерку в карман, как вдруг за спиной прогремел голос мисс Меллорс:

– И давно вы промышляете чужим серебром, молодой человек?

Найджел покраснел.

– Н-на самом деле… – пробормотал он, – извините. Я не п-промышляю. Просто задумался, и оно… как-то…

– …само залезло в карман. Понимаю. И о чем же вы задумались?

«Что ж, – решил Найджел, – брать врасплох я и сам умею».

– Я задумался, нет ли у вас перстня-печатки с таким же гербом.

Настал черед смущаться для мисс Меллорс – и она явно смутилась. Мучительный румянец пробежал по шее и лицу, его грубые черты будто растаяли и заново собрались, как-то странно перекосившись.

– Печатки? Нет. То есть была одна, но я ее отдала. Довольно давно.

От такой удачи Найджел опешил не меньше, чем мисс Меллорс от самого вопроса. Сыщик, впрочем, тут же собрался и продолжил бить наугад:

– Отдали Джо Баннету, вы хотите сказать?

– Джо… Да… Откуда вы знаете? Он обещал никогда… – Она замолчала на полуслове и с подозрением уставилась на гостя.

– Никогда не носить ее на людях? – подсказал Найджел.

Мисс Меллорс молча кивнула. Найджелу стало немного стыдно, да и неловко – уж очень красноречиво его собеседница изменилась в лице при первом упоминании Джо. Мисс Меллорс тем временем взяла себя в руки и ответила с присущей ей энергичностью:

– Вы очень любопытны, молодой человек. Сначала воруете серебро, теперь выпытываете секреты. Вы что, собираете материал для романа?

– Боже упаси! – с жаром воскликнул Найджел. – Может, я и вор, но, по крайней мере, не романист.

Мисс Меллорс разразилась лающим смехом.

– И на том спасибо. Нынешние романы – сплошная мерзость и блудодейство. Хотя вы ведь пришли не затем, чтобы обсуждать современную литературу? Что вы хотите знать? И к чему эти расспросы о моей… о печатке мистера Баннета? Вы ее где-то нашли?

– И да, и нет. То есть в некотором смысле…

– Что за глупости! Или нашли, или нет – определитесь уже.

– Я вас не обманываю. Нашли не перстень, а всего один осколок.

Найджел старался говорить спокойно и простодушно, но мисс Меллорс было не провести. Ее лицо опять передернулось.

– И где же? – резко спросила она.

– Боюсь, этого я пока не могу сообщить. Впрочем, буду очень признателен, если вы расскажете мне о перстне и о Джо Баннете. Конечно, нахально с моей стороны…

– Вы хотите сказать, что его подозревают в убийстве брата и полиция решила переложить на вас грязную работу?

– Джо – лишь один из подозреваемых. Среди них есть и вы…

– Я? Ну, знаете, мистер Стрейнджуэйс…

– А что касается «грязной работы», можете поверить: в этом ремесле инспектор даст мне сто очков форы.

– Ну-ну, молодой человек, не кипятитесь. Если вас пугает прямой разговор, вы обратились не по адресу.

– Я-то ничего не имею против прямого разговора. Поэтому и спрашиваю вас о Джо.

– Хоть какая-то ясность – уже хорошо. Но имейте в виду: если вы втемяшили себе в голову, будто он убил этого мерзавца, своего брата – хотя, видит бог, Юстас как никто это заслужил, – то вы совершаете самую крупную ошибку в вашей пока еще короткой жизни.

– Искренне надеюсь. Итак, вы собирались рассказать…

– Когда Джо вернулся с войны, мы стали друзьями. Между нами возникла привязанность. Я тогда была недурна собой; нет-нет, оставьте свою вежливость при себе, я знаю, кто я сейчас, – видавшая виды старая кляча, хотя мне нет еще и пятидесяти. Так вот, привязанность. Не какая-то сентиментальная чушь! – Мисс Меллорс с вызовом вскинула голову. – Я никогда не считала Джо греческим богом или кладезем всяческих добродетелей и впредь не буду считать, но все-таки мы поладили, а спустя какое-то время я сделала предложение – или он сделал, уже не помню, – в общем, мы решили пожениться. Однако я поставила одно условие. Джо должен был порвать с этой проклятой пивоварней. Я вовсе не фанатичка, но мой отец умер от пьянства. Я ухаживала за ним на последней стадии болезни, и если бы вы знали, в какую тупую, хныкающую развалину алкоголь может превратить хорошего человека, вы бы поняли, почему я не соглашалась выйти за Джо, пока он связан с торговлей спиртным. Он было заартачился, однако я быстро заставила его замолчать: соглашайся или уходи. В конце концов он решил уйти – из пивоварни. Джо только одного не учел: негодяя Юстаса. И чем он только его держал?.. Я все понимала, но думала, что ради меня Джо сможет сбросить оковы. Не смог. Никогда не забуду тот день, когда Джо пришел ко мне и признался, что у него ничего не вышло. Он был белый как мел, дрожал и, должно быть, чертовски стыдился себя. Как я могла влю… привязаться к такому бесхребетному сопляку, один бог знает. Но что было, то было. Еще раньше я дала Джо эту печатку. Теперь он умолял оставить ее, и мне не хватило духу забрать подарок. Наверное, я была тогда немного сентиментальна. Однако я строго-настрого запретила ему носить перстень на людях. Хотя мне не привыкать быть посмешищем в Мэйден-Эстбери, всему есть предел. Джо, конечно, сказал, что все образуется, надо лишь подождать. В нем всегда было что-то от мистера Микобера. Так я ему и поверила… Мы остались лучшими друзьями, но я смирилась с судьбой старой девы, сколько бы Джо ни болтал о луче надежды и заре новой жизни. Вы, наверное, удивляетесь, зачем я все это рассказываю? Девичьи секреты ветхой старухи, да?

– Ну, я…

– У вас приятное лицо, молодой человек, хоть вы и не Кларк Гейбл. Впрочем, дело не в этом, не льстите себе. Вы, видимо, нашли перстень Джо на месте преступления? В таком случае вы идете по ложному следу. Если бы Джо хотел убить брата, он сделал бы это, когда Юстас впервые встал между нами, а не ждал бы добрых пятнадцать лет. Разве не очевидно? Если тогда ему не хватило благоразумия перерезать глотку подлецу, то вряд ли он поумнел на прошлой неделе. Может, в те годы ради меня и стоило пойти на убийство, но я давно уже не подарок. Я себя не обманываю. Куда подевалась эта чертовка, почему не подает чай?

Мисс Меллорс яростно дернула шнурок колокольчика – дала выход чувствам, а заодно, отвернувшись, сумела их скрыть. Когда горничная ушла, Найджел сказал:

– Спасибо за откровенность. Я готов согласиться с вами, но, к несчастью, у Джо могли иметься и другие мотивы.

Мисс Меллорс нарочито медленно разломила печенье.

– Другие мотивы? Не верю. И какие же?

– Он наследует долю брата в бизнесе.

– Пожалуй… И все же, мистер Стрейнджуэйс, у Джо есть свои недостатки, однако он не пошел бы на убийство из выгоды.

– Нет. Пожалуй, не пошел бы. – Найджел посчитал себя не вправе рассказывать мисс Меллорс о «Роксби». Она, должно быть, это почувствовала.

– Вы чего-то недоговариваете, молодой человек.

– Я подумал, – уклончиво ответил Найджел, – не поможет ли Джо, если вы расскажете мне то, что утаили от сержанта Толуорти?

– Продавать пылесосы, – отрезала мисс Меллорс после короткой паузы.

– Простите?

– Вам бы следовало продавать пылесосы. Вы упустили свое призвание. Просто идеальное сочетание обходительности, изворотливости и назойливости.

– А еще я, как пылесос, собираю грязь?

– Чем ему это поможет? Юстаса убили в другой день.

– По некоторым причинам, которые я не могу вам открыть, мы хотим знать, чем он занимался после того, как уехал отсюда, и до того, как приехал в Пулхэмптон.

– Наверное, сидел за рулем.

– Да, но в каком он был настроении? Весел и беспечен в предвкушении отпуска? Или возбужден, раздражителен, молчалив – как если бы планировал совершить убийство следующей ночью?

– Вовсе нет. Он вел себя совершенно обычно, можете мне по…

– Так вы были с ним?

– Хорошо, молодой человек, хорошо. И нечего радоваться, не думайте, будто поймали меня за язык. Я сама решила вам рассказать. Джо попросил составить ему компанию. На самом деле мы доехали до Олдминстера, а оттуда я вернулась домой автобусом. Кондуктор подтвердит, если вы мне не верите.

– И вы не проезжали Вестон-Прайорс?

– Вестон?.. Нет, он ведь в стороне от шоссе и расположен дальше.

– Итак, Джо забрал вас отсюда и довез до Олдминстера?

– Нет, не отсюда. Я встретила его на Ханикумском холме.

– Случайно?

– Нет, я же сказала – мы договорились о поездке.

– Джо в тот день надел перстень?

– Да.

– Почему вы не сказали Толуорти?

– Он болтун. Не хватало еще, чтобы о моих личных делах судачил весь город.

– Что такого, если вы отправились на прогулку со старым другом?

– А то сами не знаете. В Мэйден-Эстбери для сплетен не нужны причины – дайте только повод.

– Сколько времени вы прождали автобус в Олдминстере?

– С четверть часа. Мы приехали в два сорок пять, автобус отправляется в три.

– И во сколько Джо подобрал вас?

– Ровно в два пятнадцать.

– Целых полчаса, чтобы проехать десять миль до Олдминстера?

– Мы никуда не спешили. Нам было о чем поговорить.

– И Джо вел себя как обычно?

– Ну конечно! – вспылила мисс Меллорс. – Сколько раз повторять? Совершенно обычно – говорил о круизе и так далее.

Найджел как мог успокоил ее, поблагодарил за чай и полезные сведения и вернулся к Кэммисонам. Он решил, пока ничего не забылось, добавить ее рассказ к имеющейся картине, взял большой лист бумаги и мелким почерком ученого набросал следующее.

1. Дополнительный мотив для убийства: Юстас стоял между ним и мисс Меллорс. Ненависть к Ю. за пятнадцать лет могла охладеть, но это зависит от характера: некоторые взрываются сразу, другие долго тлеют. Переговоры с «Роксби», возможно, усугубили личный мотив – обострили давнее напряжение между братьями.

2. Осколок из холодильной камеры – от перстня, принадлежащего Джо. Изобличающая улика. Доказывает, что он был там в ночь убийства. Если только Меллорс не лжет о том, что Джо надел перстень незадолго до отпуска. Если лжет, то почему? (Эхо вторит: «Не пойму».)

3. Анонимное письмо. Если показания Меллорс верны, у Джо было пятнадцать минут, чтобы доехать от Олдминстера до Пулхэмптона – это пять с половиной миль (см. хронограмму Толуорти). При должной спешке он успел бы сделать крюк в четыре мили до Вестон-Прайорс и отправить письмо. Тайлеру нужно будет подтвердить время прибытия и отправления.

4. Душевное состояние Джо. Меллорс настаивает (не слишком ли рьяно?), что он вел себя как всегда. Но разве сама поездка не выглядит подозрительно? М. и Дж. (согласно М.) хотели избежать пересудов, но что может быть благотворней для слухов, чем новость о том, будто М. куда-то отправилась с Дж. накануне его отпуска? Тот факт, что М. скоро вернулась, стал бы для любителей скандалов не помехой, а сочной подробностью, поводом для новых догадок. Конечно, были приняты меры предосторожности – М. и Дж. встретились за городом, – однако Дж. хорошо знают в деревне (М., вероятно, тоже), и их легко могли увидеть вместе. Не слишком ли рискованно? Откуда следует, что им было ради чего рисковать. Ради чего? Очевидные ответы: а) Джо запланировал убить Ю. и решил, так сказать, настроиться на нужный лад, а заодно попрощаться на случай, если его поймают; б) то же самое, и вдобавок попытка втайне от М. обеспечить себе алиби на время отправки письма (если так, то план, видимо, не сработал); в) Джо и Меллорс задумали убийство сообща и воспользовались удобным случаем, чтобы обсудить подробности. Но если верно б) или в), почему Дж. не придумал для отправки анонимного письма алиби понадежнее?

Найджел откинулся на стуле и перечитал заметки. Кое-какие детали начали проясняться, предлагая новый сценарий – в высшей степени неожиданный и зловещий. Найджел взял второй листок и написал:

1. Нет алиби на ночь убийства. Горничная спала. Наводит на мысль о невиновности, но возможна двойная игра.

2. Достаточно сильна, чтобы свалить Баннета и дотащить его до котла.

3. Вполне могла получить от Джо достаточно сведений, чтобы написать анонимку и ориентироваться на пивоварне. Хватило бы ей знаний, чтобы вывести из строя аварийный звонок? (Хорошо мастерит, см. кустарные безделушки в доме.) Главная сложность: как ночью объяснить Баннету свое присутствие? Практически невозможно. Пропустим. Джо мог рассказать ей про «Роксби», а она могла выкрасть содержимое папки, чтобы отвести подозрения. Однако тогда подозрения пали на Джо. Хотела ли этого М.? См. п. 5.

4. Мотивы: очень веские.

а) Ненавидит алкоголь – отец спился, какое воздействие это оказало на дочь – можно лишь догадываться. Прикончив Юстаса, убила бы одним выстрелом двух пивоваров: Джо освобождается из-под власти брата и покидает бизнес.

б) Личная ненависть к Ю. вследствие его влияния на Дж., тем более в женщине с таким властным характером.

в) Смерть Юстаса позволила бы Джо жениться на ней.

5. Возможно ли, что она убила Ю. и пытается свалить вину на Джо? Последнее – или потеряв голову, или из-за подсознательной ненависти к Дж. за то, что его моральная слабина в прошлом лишила ее счастья супружества и материнства. Несколько надуманно, но проясняет некоторые вопросы.

а) Относительная готовность, с которой она рассказала о перстне. NB: О том, что Джо надел перстень, известно лишь с ее слов. Когда я впервые упомянул про печатку, М. смутилась, возможно, не от стыдливости, а внезапно поняв, что у нас есть доказательство ее посещения холодильной камеры. История о том, как она подарила перстень Дж., может быть результатом временного помутнения. (Не забыть опросить гостиничный персонал и других свидетелей в Пулхэмптоне на предмет того, носил ли Дж. перстень.)

б) Меллорс призналась, что ненавидит Юстаса, – от простодушия или из хитрости?

в) Также показала, что до некоторой степени презирает Джо.

г) «Никогда не забуду день, когда он пришел ко мне и признался, что ничего не вышло. Он был белый как мел, дрожал». Не попытка ли это внушить мне мысль, что Джо мог пойти на убийство?

д) В какой-то момент она сказала: «К чему все эти расспросы о моей… о печатке мистера Баннета?» Если перстень все эти годы был у Джо, назвала бы она вещь «своей»? Пожалуй. Можно пренебречь.

е) Зачем она так напирала на то, что Джо в поездке вел себя совершенно обычно? Возможно, чтобы я заподозрил обратное?

6. Анонимное письмо. Примечательно, что Меллорс обеспечила себе нечто очень похожее на алиби. В Олдминстере она вышла из машины Дж. в 2.45 и за пятнадцать минут не успела бы добраться до Вестон-Прайорс и обратно, если только не взяла напрокат другую машину, а это явно было слишком рискованно. Если письмо написала она, было два способа отправить его.

а) Она попросила Дж. опустить конверт в ящик по дороге в Пулхэмптон. Однако В.-П. стоит в стороне от дороги – значит, если они с Дж. не были в сговоре, М. не смогла бы убедительно объяснить, почему ей самой не отправить письмо из Олдминстера. К тому же он наверняка увидел бы на конверте имя Юстаса, а это погубило бы ее план.

б) Дж. и М. сделали крюк, чтобы отправить письмо, а после вернулись в Олдминстер: это объяснило бы, почему поездка заняла столько времени.

Найджел с неудовольствием оглядел плоды своих трудов. Рассуждения были тяжеловесны и надуманны. Единственная польза от них заключалась в том, что они могли придать направление полицейскому расследованию в Олдминстере и окрестностях. Подумав еще минут двадцать, Найджел взял третий лист и написал:

1. Джо Баннет. Пока подходит лучше всего.

2. Сговор между Джо и мисс Меллорс. Многообещающе, но в таком случае они бы постарались придумать более надежное алиби для анонимки. Этому есть только два объяснения: либо так сделано намеренно, либо М. потеряла голову.

3. Мисс Меллорс. Минимальные шансы.