Глава 26
Роспись

– Конечно же, – нехотя согласилась Айрис, – вы просто все сочинили. Какая я все-таки бестолковая.

Она все еще боролась с разочарованием, когда с другого конца коридора донесся неестественно громкий голос. Слова Айрис не понимала, и звучали они монотонно, будто какой-то заклинатель вызывает дождь, однако лицо Хэйра вдруг оживилось, и молодой человек вскочил на ноги.

– У кого-то есть радиоприемник, передают новости. Я на пару минут!

Вернувшись, он пересказал Айрис услышанное:

– Еще одна криминальная сенсация пошла прахом. Вскрытие показало, что редактор был застрелен около полуночи, а большая шишка сразу после ужина отправился на охоту. Так что на него убийство не повесить. А жаль.

В памяти Айрис что-то шевельнулось, медленно, словно прядь паутины, плавающая в воздухе безветренным осенним утром. Когда Хэйр посмотрел на часы, она вздрогнула.

– Вот-вот начнется вторая смена, – напомнил молодой человек. – Идете?

– Нет. Плохо, что остальные вернутся.

– Подумаешь! Вы их боитесь?

– Нет! Просто они держатся какой-то не слишком приятной кучкой. И еще… мне не слишком нравится соседство доктора.

– Не бойтесь, и ладно. Если что, наше с профессором купе, пока мы ужинаем, свободно. Готов сдать его квартиранту без вредных привычек за умеренную плату.

Когда Хэйр ушел, силы снова оставили Айрис. Воздух разорвал жалобный вой, словно обреченная душа молила о пощаде, следом послышался пулеметный треск – поезд въехал в очередной тоннель. Это натолкнуло Айрис на мрачные мысли. Она представила себе, как в эту самую минуту из поезда выбрасывают мертвое тело.

Тщетно повторяла она себе, что рассказ Хэйра – выдумка от начала и до конца. Ей даже удалось немного отвлечься, зато вспомнилась другая история – Айрис прочитала ее в журнале. Две дамы, мать и дочь, возвращались из поездки по Азии и поздно ночью прибыли в один из европейских отелей. Пожелав матери спокойной ночи, дочь отправилась спать. Наутро от матери не осталось и следа; в ее комнате стояла другая мебель, и даже обои на стенах поменяли цвет. В ответ на отчаянные расспросы дочери персонал отеля, от управляющего до последней уборщицы, твердил, что девушка приехала одна. В гостевой книге имя матери тоже не значилось. Показания персонала поддержал и водитель такси, и вокзальные носильщики. Мать просто кто-то задул, как спичку.

Разумеется, всему этому нашлось объяснение. Ночью мать умерла от чумы, которой заразилась в поездке. Если бы об этом стало известно, миллионы посетителей, которые должны были вот-вот приехать на огромную выставку, открывавшуюся в городе, остались бы дома. Полководцы в таких случаях без колебаний жертвуют отрядом, чтобы спасти армию.

У Айрис вспотели ладони, когда ей пришло в голову, что аналогичная история, пусть и в меньшем масштабе, могла произойти с мисс Фрой. В этом случае не требовалось ни колоссальной организации, ни фантастического заговора – достаточно было столкновения интересов нескольких влиятельных персон. А главное, Хэйр сумел предложить возможный механизм случившегося.

Айрис попыталась подкрепить свою теорию фактами. Во-первых, баронесса, надо полагать, обладавшая немалым состоянием, делит купе с пролетариатом. Как такое могло произойти? Допустим, она собралась в дорогу в последний момент и билетов в люкс не осталось? Но тогда в люкс не попали бы ни сестры Флад-Портер, ни Тодхантеры. Скупость? Или ей просто требовалось купе в самом конце коридора, по соседству с доктором, где заговорщикам ничто не помешает? И случайно ли, что остальные места в купе баронессы заняты местными жителями, судьбы которых в значительной степени в ее руках?

В душе Айрис зашевелились свежие сомнения. Чрезвычайно необычно, что выходящее в коридор окошко купе, где везли пациентку, ни на минуту не занавешивали. Похоже, жертва аварии была предназначена для шоу, чтобы показывать товар лицом, хотя в данном случае это выражение и не слишком годится. Выходит, кто-то с самого начала собирался применить давно известный трюк, когда пропажа прячется у всех на виду?

Только в чем же оказалась замешана бедная мисс Фрой? Насколько Айрис могла судить, добросовестная учительница была настолько безупречна по службе, что ее высокородный работодатель счел нужным лично выразить ей благодарность…

И тут у Айрис даже дух перехватило от возбуждения.

– Так вот оно что, – прошептала она.

Во время убийства представитель знати должен был быть на охоте. Однако мисс Фрой, нетактично пролежавшая всю ночь без сна, натолкнулась на него рядом с единственной душевой, – видимо, тот отмывался, прежде чем удрать туда, где ему по плану следовало находиться.

Мисс Фрой уничтожила его алиби!

Информация, которой она располагала, однозначно представляла опасность, если учесть, что по возвращении она заступала на службу в семью лидера либералов. То, что мисс Фрой прирожденная болтунья и сплетница, ясно любому. Она гордится персональной благодарностью от работодателя и не преминет о ней упомянуть. А поскольку она англичанка и не имеет никакой личной заинтересованности в исходе уголовного дела, ее показания будут располагать весом более значительным, чем единодушные заверения зависимых свидетелей.

Пожимая мисс Фрой руку, важная персона подписала ей смертный приговор.

Айрис представила себе, как на рассвете семейство торопливо составляет план заговора, как срочно посылают за необходимыми исполнителями. Телефоны разрываются от звонков. Организованное в авральном порядке, устранение мисс Фрой никак нельзя было провести, не оставив следов…

Айрис попыталась остановить бешеную скачку воображения:

– Максимилиан, он же Макс, – Айрис его имени не забыла, поскольку «фамилия Хэйр слишком длинная», – рассказал мне байку. Чтобы все сошлось, некоторые факты он притянул за уши. Не занимаюсь ли и я тем же самым? Ведь бессмысленно переживать из-за той, кого, возможно, никогда не существовало. Вдруг она и вправду всего лишь моя галлюцинация? Вот бы знать наверняка!..

В тот же миг, словно в сказке, ее желание было исполнено. В вагоне стояла жара, влага конденсировалась на запотевших окнах, по стеклам побежали первые капли. Айрис проследила взглядом, как одна из них неторопливо сползает с самого верха и до грязноватого уголка внизу. И подпрыгнула на месте, обнаружив на запотевшем стекле следы какой-то надписи.

Нагнувшись поближе, она смогла разобрать буквы. Роспись гласила: «Виннифред Фрой».