Глава пятнадцатая
Двойное предложение

Брайс, которому доставляла удовольствие беседа со старым сыщиком, улыбнулся.

– Банальная мысль? – заметил он. – Естественно, мы узнаем гораздо больше, если успели уже столько всего выяснить!

– Лично я коллекционирую банальности, – возразил Харкер. – Нельзя забывать о прописных истинах – это, как правило, мысли, проверенные временем. Но и до того, как мы узнаем всю правду, доктор Брайс, у меня нет сомнений, что вы потратили немало времени в размышлениях над данным делом. Неужели вас не озадачила одна деталь, связанная с приездом Брэйка, или Брэйдена, в Райчестер, которой никто почему-то не придал значения?

– О какой детали вы говорите?

– Для чего он желал встретиться с герцогом Саксонстедским? А он точно хотел повидать его, причем срочно. Вспомните, как герцога спросили об этом в ходе следствия, но он не сумел дать вразумительного ответа. Герцог ничего не знал о Брэйке и не смог даже высказать предположения, зачем Брэйку понадобился визит к нему. Зато это могу сделать я!

– Вы? – удивленно воскликнул Брайс.

– Да, – кивнул Харкер. – И это связано с человеком, о котором я недавно упомянул. С Глассдейлом. Вы ничего не слышали о нем, поскольку не увлекаетесь историей криминалистики, и вам неведомо, в чем его в свое время обвинили.

– Вы сказали – в подделке ценных бумаг. Подписей на чеках, надо полагать?

– Совершенно верно. И подпись, которую он подделывал, принадлежала герцогу Саксонстедскому! Глассдейл служил для герцога экспертом по покупке и продаже недвижимости в Лондоне. Потом запутался, наделал глупостей и закончил подделкой подписей герцога на чеках. А теперь – учитывая личность Глассдейла, факт, что он наверняка отбывал наказание вместе с Брэйком, а я заметил его в Райчестере в день гибели Брэйка, – какой напрашивается вывод? Брэйк собирался встретиться с герцогом по делу Глассдейла! Вероятно, они собирались нанести герцогу совместный визит!

– Вы сами сказали, что отследить Глассдейла не составит труда, – заметил Брайс после паузы.

– Верно, – кивнул Харкер, – но при условии, что он не покинет пределов Англии.

– Так почему бы не заняться им? – предложил Брайс.

– Не сейчас. Есть проблемы, которые необходимо решить в первую очередь. И начать нам следует с выяснения тайны обрывка бумаги. Разыскали могилу Ричарда Дженкинса. Очень хорошо. Теперь осталось установить, не спрятано ли там что-нибудь. Попытайтесь сделать это завтра вечером. Отправляйтесь один, когда стемнеет. Если что-нибудь обнаружите, сообщите мне немедленно. А потом мы решим, какой следующий шаг нам сделать. А в промежутке предстоит процедура следствия по делу о смерти Коллишоу. И тут хочу дать вам важный совет. Говорите как можно осторожнее. В конце концов, вы действительно не знаете больше того, что видели собственными глазами. Кроме того, нам не следует встречаться и общаться на глазах у посторонних. Закончив свою миссию в «Райском уголке» завтра вечером, возвращайтесь сюда, и мы обсудим ситуацию.

На следующее утро Брайс немного поведал на следствии по делу об отравлении подручного каменщика, и вопросов ему задали всего несколько. Любопытство и возбуждение, царившие в общественных кругах Райчестера в связи со смертью Коллишоу, не уступали ажиотажу вокруг расследования трагедии Брэйдена. Тем более что по городу молниеносно разнесся слух, что если бы Брэйден не погиб при столь загадочных обстоятельствах, то и Коллишоу наверняка остался бы жив. Зал заседаний при здании конторы судебно-медицинского эксперта вновь оказался полным. И снова в воздухе витала уже знакомая атмосфера мистерии. Но характер проведения следственных действий на сей раз существенно отличался от слушаний по делу Брэйдена. Теперь первым для дачи показаний вызвали мастера бригады каменщиков, под чьим руководством трудился Коллишоу, и тот детально описал задание, которое поручил покойному в день смерти. Ему дали распоряжение убрать огромную груду строительного мусора, накопившуюся у подножия южной стены нефа в результате проведенных там недавно ремонтных работ. На это должен был уйти целый день. Много раз Коллишоу нагружал свою тачку обломками, выкатывал ее за пределы «Райского уголка» и отвозил на свалку, чтобы потом вернуться опять. Мастер проверял, как продвигается дело, и в последний раз видел своего помощника около полудня. Тот пребывал в добром здравии и не жаловался на самочувствие. На вопрос, заметил ли он, куда Коллишоу положил корзинку с обедом и бутылку, мастер ответил, что заметил, как свои вещи вместе с пиджаком рабочий пристроил поверх одного из надгробий под высоким тисом.

Отчет самого Брайса о том, при каких обстоятельствах он нашел тело, свелся к простому перечислению фактов в хронологической последовательности. Чуть больше времени занял опрос двух врачей, производивших вскрытие. Их показания, краткие и точные, касались в первую очередь причины наступления летального исхода. Мужчину отравили цианисто-водородной кислотой, ее, по их мнению, покойный принял за несколько минут до обнаружения его тела доктором Брайсом. Доза яда, вероятно, оказалась достаточно велика, чтобы послужить причиной мгновенной смерти. При этом никаких следов отравляющего вещества не было обнаружено ни в остатках обеда, ни в жестяной бутылке с жидкостью, оказавшейся остывшим чаем. Но в способе приема яда не существовало сомнений, как и в эффекте, оказанном им. Рэнсфорда, находившегося в зале с самого начала слушаний, вызвали в числе свидетелей-медиков. Брайс, пристально наблюдавший за ним, сразу заметил, что он с трудом сдерживает возбуждение. Лицо Рэнсфорда напоминало застывшую маску, и он смотрел на судебного эксперта с выражением, смысл которого до поры не был ясен. Анализируя увиденное, Брайс решил, что не удивится, если вскоре последует бурная сцена. Рэнсфорд готов был взорваться и высказать все, что накипело на душе. Однако поначалу он отвечал на вопросы спокойно и взвешенно.

– При осмотре личных вещей покойного, – сказал эксперт, – была обнаружена коробочка с таблетками, на ней сделана надпись вашей рукой, доктор Рэнсфорд. Вы являлись его лечащим врачом?

– Да, – ответил тот. – И его самого, и жены. Хотя точнее будет сказать, что я занимался в последние дни в основном лечением его жены. За день или два до смерти Коллишоу пожаловался мне на несварение желудка, создававшее проблемы после приема пищи. И я дал ему пилюли, способствующие улучшению пищеварения, – несомненно, те самые таблетки, о каких вы упомянули.

– Эти? – спросил судебный эксперт, демонстрируя коробку, найденную Митчингтоном.

– Да, – подтвердил Рэнсфорд. – По крайней мере, коробка та самая. Предполагаю, что и пилюли тоже.

– Вы сами их приготовили?

– Я всегда лично занимаюсь изготовлением лекарств для своих пациентов.

– Существует вероятность, что яд, о котором мы только что слышали, случайно попал в состав одной из таблеток?

– Абсолютно исключено. Во всяком случае, в процессе приготовления мной лично, – ответил Рэнсфорд.

– И все же отрава могла попасть в организм вместе с таблеткой?

– Да, – кивнул Рэнсфорд. – И тем не менее, – продолжал он, бросив многозначительный взгляд на двух докторов, только что дававших показания, – в данном случае не имело места ничего подобного, о чем должны быть прекрасно осведомлены оба предыдущих свидетеля.

Судебный эксперт оглядел зал.

– У вас есть право пояснить свое последнее высказывание, – произнес он. – Если вы желаете, разумеется.

– Естественно, желаю, – отреагировал Рэнсфорд. – Обратите внимание, что мои таблетки покрыты плотной оболочкой из сахара, и пациент должен глотать их целиком по одной после каждого приема пищи. Проходит определенное время, прежде чем оболочка рассосется, а таблетка начнет действовать. Если Коллишоу, следуя инструкции, принял одну из моих пилюль сразу после обеда, а пилюля содержала яд, он не мог умереть мгновенно, как с ним случилось. Смерть наступила бы через несколько минут после растворения таблетки. Но, как нас только что заверили, он умер молниеносно в процессе еды или сразу после нее. Я не имею адвоката, поскольку не считаю это необходимым, и потому вынужден настаивать, чтобы доктора Коутса повторно вызвали для дачи показаний и попросили прояснить несколько вопросов. Прежде всего: обнаружил ли он следы одной из этих пищеварительных таблеток в желудке умершего мужчины?

Судебный эксперт в замешательстве повернулся в сторону двух врачей, производивших вскрытие. Но он не успел произнести ни слова, когда начальник полиции поднялся и начал что-то нашептывать ему, после чего эксперт обратился к жюри присяжных.

– На данной стадии слушаний, – сказал он, – их необходимо отложить. И я переношу заседание следственной комиссии на неделю, джентльмены. Вас оповестят…

Рэнсфорд внезапно потерял контроль над собой. Он издал резкое восклицание и ударил кулаком по верхней деревянной перекладине трибуны для дачи показаний.

– Я решительно протестую! – яростно выкрикнул он. – Выражаю резкий протест! Сначала вы делаете заявление, направленное против меня, а затем, когда я требую ответить на вопрос, имеющий для меня важное значение, прекращаете заседание. Это представляется мне несправедливостью и попыткой уйти от ответа.

– Вы ошибаетесь, – произнес эксперт. – После возобновления слушаний двое указанных вами врачей будут вновь нами опрошены, а вы – или ваш юридический советник, если он вам потребуется, – получите возможность задать им любые вопросы. Но на данный момент…

– На данный момент вам выгодно держать меня под подозрением! – воскликнул Рэнсфорд. – И при всем уважении к вашей должности, должен отметить, что вам это так же ясно, как и мне. Город полнится слухами о том, что меня подозревают. И источником сплетен – негласным, разумеется, – является городская полиция, что не делает ей чести. Вы не заставите меня молчать, мистер судебный эксперт! Используя эту публичную трибуну, находясь под присягой, я делаю заявление, что не причастен ни к смерти Брэйдена, ни к отравлению Коллишоу. И готов еще раз поклясться в правдивости своих слов!

– Следствие откладывается ровно на неделю, – объявил судебный эксперт.

Рэнсфорд молча, не удостоив никого из присутствовавших даже взглядом, с искаженным от злости лицом покинул зал, а присутствующие начали собираться группами, чтобы обсудить взрыв его эмоций и высказаться за или против него.

Брайс, посчитав за лучшее держаться пока подальше от Митчингтона, а тем более от Харкера, вышел из здания, но был настигнут уже на улице Сэквиллом Бонэмом, которого заметил во время заседания сидевшим рядом с отчимом, мистером Фоллиотом.

Сам Фоллиот задержался внутри, обмениваясь мнениями с судебным экспертом. Сэквилл приблизился к Брайсу и пожал ему руку. Он принадлежал к той категории молодых людей, которые неизменно считают, что знают и понимают больше остальных, и Брайсу оставалось только дать ему проявить себя.

– Странное получается дело, Брайс, – произнес Сэквилл доверительным тоном. – Рэнсфорд, конечно, свалял дурака.

– Ты так считаешь? – спросил Брайс, но так уважительно, словно любое мнение Сэквилла ценил не меньше, чем точку зрения самого генерального прокурора. – Значит, на тебя это произвело именно такое впечатление?

– А какое еще это могло произвести впечатление на любого из нас? – усмехнулся Сэквилл. – Рэнсфорду следовало принять незамедлительные меры, чтобы снять с себя все подозрения, особенно в свете его положения в обществе и роли опекуна Мэри Бьюэри. Почему он позволяет сплетням о себе свободно гулять по городу? Будь я на его месте, я бы сразу положил этому конец! Задушил бы в зародыше!

– Да? – удивился Брайс. – И каким же образом?

– Проучил бы кого-нибудь одного в назидание другим. В нашей стране еще никто не отменял законов, верно? В том числе законов, предусматривающих наказание за клевету и распространение заведомо ложной информации. Да, именно так!

– Пока для этого не прошло достаточно времени, – заметил Брайс.

– Времени было более чем достаточно, – возразил Сэквилл, яростно размахивая тростью. – Нет, Рэнсфорд – законченный осел! Но если человек не хочет защитить себя сам, ему на помощь должны прийти друзья. Рэнсфорда, разумеется, необходимо вытащить из того адского тупика, в какой он сам себя загнал. Неудивительно, что он находится под подозрением. Но теперь обещал вмешаться мой отчим. А мой отчим хитро умеет играть в подобные игры.

– Никто не сомневается в способностях мистера Фоллиота, – кивнул Брайс. – Но, если не возражаешь, просвети меня, каким образом он сможет вмешаться и принять участие в игре?

– Заставить участников раскрыть карты. Разобраться во всем до мельчайших подробностей, очень тщательно. Есть вопросы, которых никто пока не затрагивал вообще. Ты скоро все сам увидишь, приятель.

– Рад это слышать, – сказал Брайс. – Но только с какой стати мистер Фоллиот так озаботился чистотой репутации Рэнсфорда?

Сэквилл повертел в руках трость и поднял воротник пальто.

– А ты не понимаешь? – спросил он. – Между мной и Мэри Бьюэри сложились особые отношения. И конечно, при подобных обстоятельствах мы не можем позволить, чтобы на ее опекуна падала хотя бы тень любого подозрения. Интересы семьи превыше всего. Жена Цезаря… И все такое.

– Теперь стало яснее, – тихо промолвил Брайс. – Семейное дело. С полного согласия и при участии Рэнсфорда, как я догадываюсь?

– С Рэнсфордом никто не станет даже обсуждать этого! – небрежно бросил Сэквилл. – Мой отчим – умнейший человек, Брайс! Он все сделает в своей обычной манере. Так что жди неожиданной информации.

– Непременно и с нетерпением, – усмехнулся Брайс. – До скорого свидания!

Он двинулся к своему дому, размышляя, содержалась ли доля правды в дурацкой болтовне Сэквилла. И существовала ли еще какая-то тайна, о какой до сих пор не знали ни он сам, ни Харкер? А она вполне могла существовать. Брайс находился под сильным впечатлением яростного и драматичного заявления Рэнсфорда о своей невиновности. Позволил бы Рэнсфорд себе подобный взрыв эмоций, если бы, вопреки его утверждению, был прекрасно осведомлен о том, как погиб Брэйден? И Брайс погрузился в расчеты и раздумья о степени виновности Рэнсфорда – косвенной или прямой – в той смерти. И если Рэнсфорд действительно к ней не причастен, то куда заводили при таких обстоятельствах версии самого Брайса, чем могли закончиться махинации, в которые он пустился? Более того, если Рэнсфорд говорил правду и правдивы были показания Варнера, кто же тогда столкнул Брэйдена с лестницы в то злополучное утро? И Брайс понял, что дело не только не прояснялось, а становилось более запутанным.

Но понимал он и кое-что еще. Пусть поверхностные, но подозрения против Рэнсфорда оставались сильны. Это только что прозвучало в присутствии судебного эксперта и жюри присяжных. И они станут усиливаться – полиция уже сейчас показывала, что не склонна доверять Рэнсфорду и держит его под прицелом. Не будет ли в интересах Брайса подбросить дровишек в огонь? У него имелись свои основания свести с Рэнсфордом счеты, как строил он собственные планы в отношении Мэри Бьюэри. Но уж точно он не станет содействовать попыткам обелить имя человека, который бесцеремонно вышвырнул его за порог своего дома. Нужно подгадать момент. А пока у него имелись другие дела, и одно из них предстояло осуществить этим вечером.

Но до того, как Брайс отправился на раскопки в «Райском уголке» позади могилы Ричарда Дженкинса, произошло еще одно странное событие.

Темнота сгущалась над городом, и он уже готовился выйти из дома для выполнения своей миссии, когда к нему пришел Митчингтон и принес два листка бумаги, на которых не успела высохнуть типографская краска. На лице инспектора было написано полнейшее недоумение.

– Что за чертовщина творится в этом городе! – воскликнул он. – Я ничего не понимаю! Может, вы уже видели вот это? Такие листки расклеены по всему Райчестеру. К нам в участок натащили целую кипу.

– После обеда я не выходил из дома, – сказал Брайс. – Что это такое?

Митчингтон положил два листка на стол и расправил их, переводя взгляд с одного на другой.

– Смотрите сами, – произнес он. – Награда в пятьсот фунтов! Награда в тысячу фунтов! Оба объявления появились практически одновременно, хотя вроде бы из разных источников.

– Из каких источников? – спросил Брайс, склоняясь над листами. – А, теперь вижу. Одно объявление подписано «Фиппсом и Мэйнардом». Второй – Бичкрофтом. Действительно, странно!

– Странно? Это еще мягко сказано! Но вдумайтесь, доктор! Пятьсот фунтов вознаграждения сулят за любую информацию относительно обстоятельств смерти Джона Брэйдена и Джеймса Коллишоу – одного или обоих. Сумма будет выплачена за важные сведения конторой «Фиппса и Мэйнарда», а их адвокатскими услугами пользуется Рэнсфорд! Эту листовку отпечатали по его заказу, сэр! Теперь возьмем вторую. Здесь обещана тысяча фунтов тому, кто располагает достоверной информацией о гибели Джона Брэйдена, которую готов выдать мистер Бичкрофт. А он – адвокат мистера Фоллиота! Значит, за этим листком стоит Фоллиот. Ему-то зачем влезать в данное дело? Неужели эти двое решили объединить усилия? Или листовки появились независимо друг от друга? Хоть режьте меня на части, но я ничего не понимаю!

Брайс еще раз прочитал текст обеих листовок. А потом задумался, прежде чем сказать:

– Мне кажется, я догадываюсь о подоплеке событий. Фоллиоты – очень богатая семья. И, как всем хорошо известно, миссис Фоллиот хочет, чтобы ее сын женился на Мэри Бьюэри – подопечной доктора Рэнсфорда. Вероятно, она не желает, чтобы будущий член их семейства имел отношение к человеку, находящемуся под подозрением. Это единственное объяснение, приходящее мне в голову. Что же до второго листка – то здесь видна попытка самого Рэнсфорда очистить свое имя. Вам не следует забывать одну важную вещь, Митчингтон! Наверное, есть некто, располагающий определенными сведениями. Например, какой-то мелкой деталью, но только именно эта деталь может окончательно снять с Рэнсфорда подозрения. И если вы хотите иметь неопровержимые улики против Рэнсфорда, вам придется очень постараться. Он нанес по вашей версии сильный удар нынешним утром, сказав всего несколько слов о пресловутых пилюлях. Между прочим, Коутс и Эверест сумели обнаружить следы таблетки?

– Не имею права отвечать на ваш вопрос, сэр, – произнес Митчингтон. – По крайней мере, в данный момент. Ненавижу частные предложения денежных вознаграждений. Эти двое могут получить информацию, которая останется для нас недоступной, вот в чем суть! Ставит нас в невыгодное положение.

После чего он удалился, а Брайс, подождав, когда стемнеет, незаметно выскользнул из дома и направился в «Райский уголок».