17
Мы с Мариссой вернулись на ту усыпанную орехами поляну, откуда Люка рванул за белкой. Высокая трава легонько раскачивалась на ветру. Под ногами хрустели орехи.
Я все думал о записке. Я даже перечитал ее еще раз в надежде, что в первый раз я неправильно понял, о чем в ней говорится. Но там все было сказано очень ясно. Я скомкал бумажку и со злостью швырнул ее в траву.
Марисса уныло плелась рядом.
Солнце палило нещадно. Мы оба взмокли.
Пот лил с нас градом.
– Может быть, подождем его здесь? – предложила сестра. – А вдруг он вернется?
– Он не вернется, – проговорил я угрюмо. – Он уже где-нибудь на другом конце леса. Всё носится за своей белкой.
– Что будем делать? – спросила Марисса. – Нам же надо пройти какое-то испытание.
Я тяжело вздохнул:
– Нам не выдержать испытания. Ты же слышала, что сказано в записке. Мы обречены.
– Но ведь можно попробовать, – не отступалась Марисса.
Она решительно направилась через поляну. Понурив голову, я уныло поплелся следом.
Но не прошли мы и пяти шагов, как у нас за спиной раздался какой-то треск. Как будто кто-то сломал карандаш пополам.
Мы с Мариссой остановились как вкопанные.
Треск повторился. И еще раз.
Я оглянулся через плечо.
Я надеялся, что это Люка.
Но сзади никого не было.
Вообще никого.
Снова раздался треск. Раз. Второй. Третий.
А потом затрещало уже по всей поляне.
Казалось, будто трескается земля. Я ужасно испугался. Мне сразу представилось, как земля разверзается у нас под ногами и мы с Мариссой летим в яму.
В бездонную яму!
Лучше бы папа не рассказывал нам этой сказки!
Марисса схватила меня за плечо, а другой рукой показала куда-то вниз:
– Джастин, смотри!
Я опустил глаза. Земля не растрескалась, нет. С землей было все в порядке. Однако треск не прекращался. Наоборот, он стал громче.
Гораздо громче.
– А-а-а-а! – завопил я дурным голосом. Только теперь я увидел, что трава на поляне шевелится.
Шевелится не от ветра, а сама по себе. Жуткое, должен признаться, зрелище.
– Что происходит? – Марисса побелела от страха.
Треск усилился.
Впечатление было такое, что это трещат и ломаются деревья.
Трава волновалась, как море.
– Да это же орехи! – наконец-то меня осенило. Я повернулся к Мариссе: – Смотри! Это раскалываются орехи!
Я закрыл уши руками, чтобы не оглохнуть от жуткого треска, и ошарашенно уставился на орехи, которые подскакивали и перекатывались по траве.
Они действительно раскалывались.
Сами по себе.
Целая поляна орехов. Многие сотни, если не тысячи.
От их треска тряслась и дрожала земля.
Мы с Мариссой стояли, онемев от изумления. А потом мы увидели, что орехи раскалываются не просто так. Из них что-то такое выползает… Что-то такое…
Кажется, мы с сестрой закричали как по команде.
