Мейси, увидев вдали Лондонский госпиталь, не сводила глаз с его строгих построек восемнадцатого века, пока автобус не остановился, резко затормозив, и она не спустилась со второго этажа на улицу. Посмотрела еще раз на здания, потом на посетителей — большинство людей покидали госпиталь в слезах. Ко входу одна за другой подъезжали санитарные машины, и их окровавленный груз переносили в безопасность палат.

Мейси закрыла глаза и сделала глубокий вдох, как будто собиралась прыгнуть с обрыва в неизвестность.

— Прошу прощения, мисс, проходите. Вас затопчут, юная леди, если будете стоять здесь.

Мейси открыла глаза и отошла в сторону, пропуская рабочего с двумя большими коробками.

— Мисс, могу я вам помочь? Вы, похоже, заблудились.

— Да. Где записываются в медсестры?

— Вы просто ангел. Наверняка будете тем самым лекарством, которое нужно кое-кому из этих несчастных парней!

Уперев ступню левой ноги в голень правой и надежно держа коробки на колене одной рукой, другой рабочий стал указывать Мейси направление.

— Войдете вон в ту дверь, свернете налево, пойдете по длинному, выложенному зеленым кафелем коридору, в конце его повернете направо к лестнице. Подниметесь по ней, там направо, и увидите кабинет, где записывают. Только не обращайте особого внимания на тех, кто там, — им доплачивают за вытянутые рожи, как будто от улыбки они растрескаются!

Мейси поблагодарила рабочего, тот быстро приподнял в ответ кепку, потом подхватил готовые упасть коробки и пошел своим путем.

В длинном коридоре было много людей. Одни заблудились в громадном здании, другие размахивали руками, объясняя, как пройти к нужной им палате. Достав из сумочки удостоверение личности и рекомендательные письма, Мейси быстро поднялась по чистой, продезинфицированной лестнице и направилась к кабинету, где записывали в медсестры. Женщина, взявшая бумаги у Мейси, посмотрела на нее поверх очков в тонкой оправе.

— Возраст?

— Двадцать два.

Женщина пристально вгляделась в Мейси.

— Слишком юно выглядите для двадцати двух, а?

— Да, так мне сказали, когда я поступила в университет.

— Что ж, если вы достаточно взрослая для университета, то достаточно взрослая и для этого. И тут вы принесете больше пользы.

Женщина снова полистала ее бумаги, быстро глянула на письмо с гербом Комптонов, удостоверяющее дееспособность и совершеннолетие Мейси. Не было сомнений в подлинности этого документа. Их развеивали как внушительный герб, так и имя человека, хорошо известного в военном министерстве, чьи комментарии по поводу событий во Франции цитировали все газеты.

Мейси взяла листы превосходной линованной бумаги из письменного стола в челстонской библиотеке и написала то, что нужно. Ободренная вызовом Инид, она почти не ощущала вины. Она будет делать что может для тех ребят, которые пролили кровь на полях Франции.

— Что ты сделала? Мейси, ты в своем уме? А как же учеба в университете? После всех трудов, всех…

Фрэнки повернулся спиной к Мейси и покачал головой. Отец смотрел в кухонное окно коттеджа на загон, где паслись три очень здоровые лошади. Мейси знала, что нужно молчать, пока он не выговорится.

— После всех этих волнений и беспокойств…

— Папа, это всего лишь отсрочка. Я могу вернуться. И непременно вернусь. Как только кончится война.

Фрэнки повернулся, в глазах у него были слезы страха и крушения надежд.

— Все это замечательно, но что, если тебя отправят туда, во Францию? Черт возьми, моя девочка, если ты хотела делать что-то полезное, его светлость наверняка нашел бы работу для такой умницы, как ты. Я хочу поехать в этот госпиталь и донести на тебя за твои враки — ты наверняка прибавила себе лет. Вот не думал дожить до такого дня, когда моя дочь будет лгать.

— Папа, пойми, пожалуйста…

— О, я еще как понимаю. Ты совсем как твоя мать. Ее я потерял. Я не могу потерять и тебя, Мейси.

Мейси подошла к отцу и положила руку на плечо.

— Папа, ты не потеряешь меня. Вот увидишь. Ты будешь гордиться мной.

Фрэнки Доббс свесил голову и подался в объятия дочери.

— Мейси, я всегда гордился тобой. Дело не в этом.

Обязанности Мейси как члена добровольческого медицинского отряда, казалось, заключались в том, чтобы каждый день мыть полы, выравнивать койки по одной линии и быть на побегушках у сестер постарше. Она получила отсрочку в Гертоне. Отправляя туда письмо для Присциллы, Мейси временно отодвинула свою мечту на второй план. С той же решимостью, что привела ее в университет, она поклялась создавать уют вернувшимся из Франции солдатам.

Мейси стала медсестрой Лондонского госпиталя в мае, во время бесконечного наплыва раненых при весеннем наступлении 1915 года. Лето было жарким, и Мейси почти не знала отдыха. Девушка проводила всего несколько часов в комнате, которую снимала в Уайтчепеле.

Спрятав выбившуюся прядь под белую шапочку, Мейси погрузила руки в раковину с обжигающе горячей водой и стала мыть пузырьки, чаши и мерные мензурки жесткой щеткой. Руки ее не впервые в жизни были раздраженными, не впервые ныли спина и ноги. Могло быть и хуже, подумала она, слив мыльную воду и принявшись ополаскивать посуду. Когда вода немного остыла, Мейси подержала в ней руки, глядя в окно на крыши в сумерках.

— Доббс, не думаю, что тебе нужно весь день ополаскивать несколько пузырьков, когда тебя до конца работы ждет добрый десяток других дел.

Услышав свою фамилию, Мейси подскочила и начала извиняться за медлительность.

— Не трать попусту время, Доббс. Быстро заканчивай работу. Тебя хочет видеть старшая сестра.

Обращавшаяся к ней медсестра была одной из постоянных, не из добровольческого отряда, и Мейси быстро вернулась к книксенам времен работы прислугой. Старшинство постоянных сестер требовало почтения, немедленного внимания и полного подчинения.

Мейси закончила свое дело, убедилась, что все пузырьки и тряпки на положенных местах, и побежала рысцой к старшей сестре, по дороге поправляя волосы, шапочку и фартук.

— Доббс, медсестры не бегают, а ходят быстрым шагом.

Мейси остановилась, закусила губу и повернулась, сжав руки в кулаки. Старшая сестра, самая пожилая в палате. И самая грозная: ее побаивались даже солдаты — шутили, что ее нужно отправить во Францию, и гунны пустятся наутек.

— Прошу прощения, старшая сестра.

— Ко мне в кабинет, Доббс.

— Иду, старшая сестра.

Старшая сестра вошла в кабинет первой. Комната была облицована зеленым кафелем, а пол и мебель — из темного дерева. Женщина зашла за письменный стол, отведя в сторону длинную синюю юбку и белый фартук, чтобы не зацепиться ими за угол. На ее фартуке сверкал серебряный значок, шапочка была накрахмалена. Из-под нее не выбивалось ни единого волоска.

— Сразу приступлю к делу. Как ты знаешь, мы теряем сотрудников из-за отправки во Францию, поэтому нужно повышать наших медсестер и добровольцев в звании. Разумеется, необходимо оставить здесь многих постоянных медсестер, чтобы поддерживать уровень и руководить заботой о раненых. Твое сегодняшнее повышение до специальной военной стажерки, Доббс, означает больше обязанностей в палате. Наряду с Ригсон, Дорнхилл и Уайт ты должна готовиться к службе, если потребуется, в военных госпиталях за Ла-Маншем. Обучение ваше кончится через год. Дай-ка посмотрю…

Суровая женщина достала бумаги из папки на столе и положила перед собой.

— Да, в конце года, судя по твоим документам, тебе будет двадцать три. Пригодна для службы за границей. Отлично.

Старшая сестра снова подняла взгляд на Мейси, потом взглянула на приколотые к фартуку часики.

— Я уже говорила с другими членами ДМО. Итак, с завтрашнего дня ты будешь, помимо других обязанностей, ежедневно совершать обход вместе с врачами, чтобы наблюдать и помогать. Понятно?

— Да, старшая сестра.

— Тогда можешь идти, Доббс.

Мейси вышла из кабинета и медленно пошла в сторону кухни.

Да, она будет во Франции раньше, чем думала. Возможно, через год. Как мучительно ей хотелось увидеть Мориса, поговорить с ним. Обстоятельства ее жизни снова изменились в один миг. Однако она знала, что Морис спросит, не сама ли она их изменила. Она бесстыдно прибавила себе возраста, чтобы заниматься этой работой, и теперь ее мучили сомнения: сможет ли она делать то, что от нее требуется? Сможет ли быть достойной памяти Инид?