Глава третья
Миссис Битон при допросе оказалась никчемной свидетельницей. Констебль Диккенсон предупреждал инспектора, что от нее слова не добьешься, но у инспектора вскоре создалось впечатление, что скрытность ее коренится в полном неведении о делах своего нанимателя. Когда Арнольд Верекер бывал в коттедже, от нее требовалось только приготовить завтрак и прибраться в доме, а потом в двенадцать часов уйти домой. Мистер Верекер почти всякий раз привозил корзину с деликатесами из магазина «Фортнум и Мейсон», иногда, когда приезжал не один, она даже не видела его гостей. В пятницу она получила от мистера Верекера телеграмму, там говорилось, что он приедет в субботу и может привезти гостя, но кто этот гость, мужчина или женщина, и в какое время они приедут, миссис Битон не представляла.
Начальник участка, изображая отеческое участие, не смог произвести никакого впечатления на Антонию Верекер. Она не давала никаких показаний, ожидая появления мистера Джайлса Каррингтона. К сожалению, когда ему позвонили, мистер Джайлс Каррингтон уехал играть в гольф, и хотя ответивший слуга обещал немедленно позвонить в гольф-клуб, это сообщение Каррингтон получил только после обеда.
Поручив заботу о мисс Верекер дежурному сержанту, инспектор с начальником участка устроили совещание и очень быстро сошлись на том, что нужно немедленно звонить в Новый Скотленд-Ярд. Отпечатков пальцев на колодках не осталось, а произведенное полицейским врачом вскрытие мало чем отличалось от первичного обследования.
Дежурный сержант, оказавшийся знатоком собак, поладил с Антонией гораздо лучше, чем инспектор. Он полчаса спорил с ней о превосходствах эрдельтерьера над бультерьером и был бы рад бесконечно продолжать этот спор, но его отозвали служебные обязанности. Антония осталась в мрачном помещении с парой воскресных газет и собственными мыслями. Единственным визитером у нее был молодой, весьма застенчивый констебль, принесший ей в одиннадцать часов чашку чая.
Во втором часу к полицейскому участку подъехал двухдверный автомобиль, в здание вошел высокий, гибкий человек лет тридцати пяти и объявил мягким, ленивым тоном, что его фамилия Каррингтон.
Инспектор в это время находился в вестибюле и приветствовал прибывшего с облегчением, к которому примешивалась неуверенность. Мистер Каррингтон казался ему мало похожим на адвоката. Однако он проводил его в кабинет начальника участка и официально представил его полковнику Эгнью.
В кабинете полковника находился еще один человек средних лет, с легкой сединой на висках и широким добродушным лицом, в его глубоко посаженных серьезных глазах то и дело вспыхивали искры.
– Мистер Каррингтон, это суперинтендант Ханнасайд из Нового Скотленд-Ярда. Он приехал расследовать дело об убийстве. Я сообщил ему все уже известные факты, однако нас слегка… э… стесняет отказ вашего клиента давать показания до консультации с вами.
Джайлс обменялся с суперинтендантом рукопожатием.
– Вы должны меня простить: я не имел ни малейшего представления о вашем деле, – откровенно сказал он. – Находясь на площадке для гольфа, я получил сообщение, что моей кузине мисс Верекер нужно, чтобы я немедленно приехал в полицейский участок Хенборо. Она попала в беду?
– Ваша кузина! – произнес полковник. – Я думал…
– О, я еще и ее адвокат, – улыбнулся Джайлс Каррингтон. – Итак, что произошло?
– Боюсь, дело очень серьезное, – ответил полковник. – Мисс Верекер наотрез отказывается помогать полиции, давая показания… Но, думаю, вы сможете убедить свою кузину, что такое отношение ущемляет ее же интересы. Прошлой ночью единокровный брат мисс Верекер был обнаружен мертвым в колодках в деревне Эшли-Грин.
– Господи! – произнес слегка потрясенный Джайлс Каррингтон. – Что именно вы имели в виду, говоря «мертвым»?
– Убитым, – без обиняков ответил полковник. – Ударом ножа.
Возникла пауза.
– Бедняга! – произнес Джайлс тоном, каким мог бы сказать «Надо же!» или «Какая жалость!». – И вы арестовали мисс Верекер, или что?
– Нет, нет, нет, – раздраженно ответил полковник. – Просто мисс Верекер вбила себе в голову какую-то нелепицу! По ее собственному признанию, она провела ночь в доме единокровного брата, в коттедже «Риверсайд», и от нее хотели только объяснения, почему она оказалась там и что делала во время убийства. Поскольку мисс Верекер – близкая родственница убитого, казалось естественным ожидать, что она выложит все известные ей сведения о привычках мистера Верекера и его друзьях, но она лишь сообщила инспектору Джерролду, что ненавидела своего единокровного, не виделась с ним несколько месяцев и приехала в «Риверсайд» «объясниться с ним начистоту», а потом не пожелала произносить ни слова.
В глазах Джайлса отразилась не то печаль, не то насмешка.
– Думаю, – сказал он, – мне следует немедленно с ней увидеться. Полагаю, сэр, вам пришлось с ней трудно.
– Вы правы. И, видимо, вам следует знать, мистер Каррингтон, что ее отношение было в высшей степени… уклончивым.
– Не сомневаюсь, – сочувственно сказал Джайлс. – Она может быть очень утомительной.
Наблюдавший за ним суперинтендант неожиданно произнес:
– Мистер Каррингтон, вы, случайно, не адвокат и мистера Арнольда Верекера?
– Адвокат, – ответил Джайлс. – И один из его душеприказчиков.
– Ну, что ж, полковник, – с улыбкой произнес Ханнасайд, – мы должны быть благодарны мисс Верекер, не так ли? Мистер Каррингтон, вы именно тот человек, который мне нужен.
– Да, это я уже понял. Но в первую очередь мне нужно увидеть кузину.
– Конечно. И вот что, мистер Каррингтон! – Джайлс приподнял бровь. Искры в глазах суперинтенданта стали заметнее. – Постарайтесь убедить мисс Верекер, что полиция не собирается арестовывать ее только потому, что она питала неприязнь к своему брату.
– Постараюсь, – серьезно ответил Джайлс, – но, боюсь, о полиции она невысокого мнения. Видите ли, она разводит бультерьеров, а эти собаки большие драчуны.
Суперинтендант проводил взглядом Каррингтона, следовавшего за инспектором Джерролдом, и повернулся к полковнику.
– Мне нравится этот парень, – сказал он в присущей ему решительной манере. – Он мне поможет.
– Надеюсь, ему удастся, – кивнул полковник. – Больше всего меня поражает, что он выказал так же мало подобающих чувств, узнав о смерти кузена, как и эта девушка.
– Меня это тоже поражает, – сказал Ханнасайд. – Похоже, у Арнольда Верекера было много врагов.
Тем временем Джайлса Каррингтона проводили к комнате, где ждала Антония, и он вошел туда, плотно закрыв за собой дверь.
– Привет, Тони! – произнес он будничным тоном.
Антония, барабанившая пальцами по оконному стеклу, быстро повернулась. Она была бледна и не на шутку разгневана, но при виде кузена злобное выражение ее лица смягчилось, и щеки слегка зарумянились.
– Привет, Джайлс! – ответила она с легким замешательством. – Я рада, что ты приехал. Арнольд убит.
– Да, мне сказали, – ответил он, придвигая стул к столу. – Сядь и расскажи, что за глупости ты натворила.
– Не думай, что я наделала глупостей, раз попала в беду! – отрывисто сказала Антония.
– Я так думаю, потому что прекрасно знаю тебя, детка. И почему ты здесь? Мне казалось, что ты с Арнольдом в ссоре.
– Была. Но произошло кое-что, мне потребовалось срочно его увидеть, и я приехала…
– Что произошло? – перебил ее Джайлс.
– Это очень личное. Как бы там ни было…
– Оставь эти «как бы там ни было», – перебил кузен. – Тони, ты вызвала меня, чтобы действовать в твоих интересах, и должна мне доверять.
Девушка поставила локти на стол, опустила подбородок на сложенные ладони и нахмурилась:
– Полностью доверять тебе я не могу. Однако могу сказать, что хотела видеть Арнольда, так как он снова начал вмешиваться в мою жизнь, и это привело меня в ярость.
– Что он сделал?
– Написал мне отвратительное письмо относительно… – Она запнулась. – Относительно моей помолвки, – сказала она через несколько секунд.
– А я и не знал, что ты помолвлена, – заметил кузен. – Кто твой жених на сей раз?
– Не говори «кто на сей раз», словно я заключала десяток помолвок! Я была помолвлена лишь однажды.
– Прошу прощения. Кто он?
– Рудольф Мезурье.
– Ты имеешь в виду того смуглого парня из компании Арнольда? – спросил Джайлс.
– Да. Он главный бухгалтер.
Наступила пауза.
– К делу это совершенно не относится, – извинился Джайлс, – но в чем тут суть?
– Почему бы мне не выйти за Рудольфа, раз я этого хочу?
– Не знаю. Я хотел узнать, почему ты захотела этого, и только.
Антония внезапно улыбнулась:
– Вредный ты тип, Джайлс. Понимаешь, мне нужно выйти за кого-то, потому что Кеннет рано или поздно женится, а я не хочу оказаться на мели. – В глазах у нее появилось жалобное выражение. – Мне надоело быть одинокой, самой о себе заботиться, и потом Рудольф мне очень нравится.
– Понятно. А Арнольд возражал?
– Конечно. Я думала, он будет рад свалить с себя эту обязанность, он не раз пытался выдать меня замуж. И написала ему об этом, хотя ты и говоришь, что я неразумна. Я прекрасно понимаю, что не могу вступать в брак без его согласия, пока мне не исполнится двадцать пять лет. А он вместо благословения написал отвратительное письмо, заявив, что не хочет об этом и слышать.
– Почему?
– Без всякой причины. Из снобизма.
– Так вот, послушай, Тони! – заговорил Джайлс. – Я знаю тебя и знаю Арнольда. Он был не из тех людей, с кем я искал бы дружбы, но и не так уж плох, как считали вы с Кеннетом. Да, я знаю, вы были с ним в ссоре, но твердо убежден, что тут во многом виновата ты сама. Так что не говори, что он без всяких объяснений отказался дать тебе согласие на брак. Скорее всего, ему была небезразлична твоя судьба.
– В общем, Рудольф ему не нравился, – упрямо настаивала Антония. – Он хотел для меня лучшей партии.
Джайлс вздохнул.
– Покажи-ка мне лучше письмо. Где оно?
Она с озорным торжеством в глазах указала на пепельницу, стоявшую в конце стола.
Джайлс посмотрел на черный пепел, потом очень серьезно на кузину.
– Тони, дурочка, зачем ты сделала такую глупость?
– Это было необходимо, Джайлс, право же, необходимо! Ты же знаешь, как ужасно мы все болтливы. Несем все подряд, не задумываясь. Так вот, я взяла и сказала этим полицейским, что у меня есть письмо от Арнольда, и они тут же воспылали желанием прочесть его. А оно было очень личным и не имело ни малейшего отношения к убийству, поэтому я его сожгла. Спрашивать, о чем в нем говорилось, бессмысленно, я все равно тебе не скажу. Это было письмо такого рода, которое никому не следует показывать.
Джайлс, нахмурясь, посмотрел на нее.
– Тони, ты нисколько не облегчаешь мне задачу. Раз не доверяешь мне, помочь тебе я не смогу.
Она доверчиво взяла его за руку.
– Понимаю, и мне очень жаль, но тут особый случай. Не надо говорить, что я сожгла письмо. Можно выбросить пепел в окно и сказать, что оно потерялось.
– Рассказывай остальное, – сказал Джайлс. – Когда ты получила это письмо?
– Вчера, во время вечернего чая. Я позвонила на Итон-плейс, но Арнольда там не было, я, естественно, предположила, что он уехал в Эшли-Грин с одной из своих любовниц, взяла машину и поехала за ним.
– Тони, ради бога, ничего не говори о любовнице. Ни один полицейский в здравом уме не поверит, что ты поехала выяснять отношения с Арнольдом, полагая, что он там с женщиной.
Антония широко раскрыла глаза:
– Но я поехала.
– Да. Это в твоем духе. Только не говори об этом. Ты ведь не знаешь, была ли с ним женщина?
– Не знаю, но вполне вероятно.
– Тогда ничего об этом не говори. Что произошло, когда ты подошла к коттеджу?
– Ничего. Арнольда там не было. Поэтому я влезла в окно кладовой и стала его ждать. Ты знаешь, как чувствуешь себя, когда ждешь. Раз за разом говоришь себе: «Ладно, дам ему еще полчаса», – а время еле-еле ползет. И я знала, что он должен приехать, потому что в доме все было прибрано. Но он все не появлялся, а мне не хотелось ехать обратно в такое позднее время, поэтому я легла спать.
– Можешь доказать, что в ту ночь не выходила из коттеджа? – спросил Джайлс.
– Нет, потому что выводила Билли на прогулку где-то около половины двенадцатого, и он подрался с охотничьей собакой.
– Это может оказаться полезным. С той собакой кто-нибудь был?
– Да, женщина, похожая на линялую курицу. Но это не полезно, скорее наоборот, потому что я пошла в сторону деревни до перекрестка и возвращалась назад, когда встретила эту курицу с собакой. Так что я вполне могла до этого всадить в Арнольда нож. Кроме того, видимо, нужно сказать тебе, что на юбке у меня была кровь той собаки, пришлось ее застирывать. Юбка сохла, когда явились эти полицейские. Из-за этого и потому, что была грубовата с ними, так как думала, что они приехали из-за собачьей драки, я, кажется, восстановила их против себя.
– Меня это не удивляет, – сказал Джайлс. – Еще один вопрос: Кеннет знает, что ты здесь?
– Честно говоря, нет. Его не было дома, когда я получила письмо от Арнольда. Но вряд ли он заметил мое отсутствие. А если и заметил, то счел, что я сказала ему, что уезжаю на ночь, а он запамятовал.
– Это меня не заботит. Кто-нибудь знал, что ты едешь сюда?
– Я ничего никому не говорила, – с готовностью ответила Антония и с легким беспокойством посмотрела на Джайлса. – Думаешь, полицейские решат, что убийство – дело моих рук?
– Надеюсь, что нет. То, что ты провела ночь в коттедже, должно говорить в твою пользу. И прекрати дурачиться. Полиция потребует отчета о твоих действиях прошлой ночью. Хоть бы они не особенно допытывались, о чем писал Арнольд в этом письме. Кроме этого тебе нечего скрывать, ты должна будешь говорить правду и отвечать на все вопросы.
– Откуда ты знаешь, что мне нечего скрывать? – спросила Антония, насмешливо глядя на него. – Вчера вечером я была готова убить Арнольда.
– Я исхожу из того, что тебе нечего скрывать, – с легким раздражением произнес ее кузен.
Она улыбнулась.
– Благовоспитанный Джайлс. Противно тебе влезать в наши темные делишки?
– Да, приятного мало. Тебе следует пойти к начальнику участка и извиниться за свое поведение.
– И отвечать на вопросы? – недоверчиво спросила она.
– Да, отвечать на все, что сможешь, только постарайся не добавлять от себя ничего лишнего.
На ее лице отразилось легкое беспокойство.
– Ну, тогда хмурься, если буду говорить что-то не то. Жаль, что ты не можешь дать за меня показания.
– Мне тоже жаль, – сказал Джайлс, поднялся и открыл дверь. – Пойду узнаю, занят ли начальник. Ты оставайся здесь.
Его не было несколько минут, вернулся он с суперинтендантом и констеблем. Антония взглянула на констебля с тревогой. Ее кузен ободряюще улыбнулся и произнес:
– Тони, это суперинтендант Ханнасайд из Скотленд-Ярда.
– До чего же… до чего отвратительно! – вполголоса заговорила Антония. – Это особенно мерзко, потому что я всегда боялась оказаться замешанной в деле об убийстве из-за того, что все твои слова извращаются, пока не станет ясно, что ты имела в виду совсем другое.
Суперинтендант наклонился и погладил Билли.
– Извращать ваших слов не буду, – пообещал он. – Я хочу только, чтобы вы рассказали мне, почему поехали вчера вечером к своему брату и что там делали.
Антония шумно втянула воздух.
– Он мне не брат, – сказала она. – Мне до смерти надоело исправлять эту ошибку. Он всего лишь единокровный!
– Прошу прощения. Видите ли, я только что приступил к этому делу, и вы должны извинить меня за то, что не знаю всех подробностей. Будьте добры, присядьте. Я узнал от инспектора Джерролда, что вчера вы приехали в Эшли-Грин поговорить с единокровным братом по личному вопросу. Это так?
– Да, – ответила Антония.
– И что сделали, когда подъехали к коттеджу?
Антония дала ему краткий отчет о своих действиях. Раза два он побуждал ее вопросами, а сидевший у двери констебль деловито стенографировал. Суперинтендант, в отличие от инспектора, совершенно не выказывал подозрительности, вопросы задавал так спокойно, понимающе, что настороженная скрытность Антонии вскоре исчезла. Когда он спросил, в хороших ли отношениях была она с Арнольдом Верекером, девушка с готовностью ответила:
– Нет, в очень скверных. Скрывать нет смысла, потому что все это знают. Мы оба были с ним в натянутых отношениях.
– Оба?
– Мой брат Кеннет и я. Мы живем вместе. Он художник.
– Понятно. Вы были не в ладах с единокровным братом по какой-то конкретной причине или вообще?
Девушка сморщила нос.
– Не по одной, по нескольким. Он был нашим опекуном – во всяком случае, перестал быть опекуном Кеннета, потому что ему перевалило за двадцать пять. Я жила вместе с Арнольдом до прошлого года, потом решила, что не могу больше этого выносить, и перебралась к Кеннету.
– Ваш бр… единокровный возражал против этого?
– Нет, ничуть, мы тогда ожесточенно поцапались из-за одного противного торговца, за которого он пытался выдать меня замуж, и он был очень рад от меня избавиться.
– И эта ссора продолжала длиться?
– Более или менее. Да, собственно, продолжала. Мы старались по возможности не видеться. Не скажу, что при случайных встречах мы не ссорились, только не из-за торговца, не из-за того, что я ушла с Итон-плейс, а по всяким случайным поводам.
Огоньки в глазах суперинтенданта стали ярче.
– Скажите, мисс Верекер, вы приехали в Эшли-Грин с намерением продолжить старую ссору или начать новую?
– Начать новую. О, да что я говорю! Вы заставили меня так сказать, я имела в виду совсем не это. Не вносите это в протокол.
– Не внесем, – успокоил Ханнасайд. – Но приехали вы потому, что были злы на него, так ведь?
– Я так сказала инспектору? – спросила Антония. Суперинтендант кивнул. – Ладно, тогда да.
– Почему вы были злы, мисс Верекер?
– Арнольд имел чудовищную наглость сказать, что я не выйду за человека, с которым помолвлена.
– Кто он? – спросил суперинтендант.
– Не понимаю, при чем тут это.
– Тони, твоя помолвка – секрет? – вмешался Джайлс Карррингтон.
– Нет, только…
– Тогда не глупи.
Она покраснела и опустила взгляд на свои руки.
– Его фамилия Мезурье, – сказала она. – Он работает в компании моего единокровного.
– И ваш единокровный против этой помолвки?
– Да, потому что он отвратительный сноб.
– Значит, он написал вам письмо, запрещающее эту помолвку.
– Да… То есть… Да.
Суперинтендант немного помолчал.
– Мисс Верекер, кажется, вы не особенно уверены в этом.
– Уверена. Написал.
– И вы, наверное, уничтожили письмо, так ведь? – спокойно сказал Ханнасайд.
Она вскинула голову и рассмеялась.
– Ловко. Как вы догадались?
– Зачем вы это сделали, мисс Верекер?
– Ну, главным образом из-за того, что такое письмо у кого угодно вызвало бы желание совершить убийство, и я решила, что так будет безопаснее, – нашла ответ Антония.
Суперинтендант задумчиво поглядел на нее, потом встал.
– Жаль, что вы его уничтожили, – сказал он. – Но пока не будем в это вдаваться.
– Вы арестуете меня?
Он улыбнулся:
– Не сейчас. Мистер Каррингтон, можно поговорить с вами несколько минут?
– Я могу ехать домой? – спросила с надеждой Антония.
– Разумеется, но сначала подпишите, пожалуйста, свои показания. Констебль сейчас подготовит их.
– Тони, где твоя машина? – произнес Джайлс. – Возле коттеджа? Подожди меня, я отвезу тебя к ней и накормлю ленчем.
– Слава богу, – сказала Антония. – Я только что обнаружила, что у меня при себе два с половиной пенса, да и бензин кончился.
– Совсем в твоем духе, Тони, – заметил Джайлс и последовал за суперинтендантом из комнаты.
