Джилл Уинтрингем положила в тостер последний кусочек, успела снять с плиты молоко, поднявшееся булькающей шапкой, и крикнула няне, что завтрак готов. Для себя и Дэвида она поставила еду на поднос и понесла его прочь из кухни. Когда она шла через холл, в почтовую щель двери упали письма и рассыпались по коврику.

– Надо будет в ближайшее воскресенье прибить ящик, – сказал Дэвид, спускавшийся как раз в этот момент.

– Ты это каждый раз говоришь при виде почты, которую я не успела собрать, ползая по полу, – улыбнулась ему Джилл, пока он придерживал для нее дверь.

– Пойду сам поползаю. И я правда его приделаю. Присмотрел уже несколько дощечек, а это шаг в правильном направлении.

– Скорее в довоенном, – ответила Джилл. – Но понятно, что ты по воскресеньям усталый после недельной каторги.

– Я совершенно не устаю. Такой увлекательной работы у меня никогда не было. Если бы ты знала, какие потрясающие общие законы начинают прорисовываться на горизонте…

– Иди возьми письма, – сказала Джилл, – и не мучь меня. Ты знаешь, что мне не положено слышать про то, чем ты занимаешься. Начинаю понимать состояние обманутой жены.

Она расставила завтрак на столе, села на свое место и стала наливать кофе. Дэвид принес стопку писем, на ходу их сортируя.

– Три тебе, – сказал он, – а остальные мне.

– Пять из них с грифом «Служебное» – конечно же, секретный отдел по прозвищу «Ни шушу!» – сказала Джилл, отбирая у него корреспонденцию. – Все сильнее чувствую себя обманутой женой.

– Ни-Шу-Шу. Мне нравится это слово, – ответил Дэвид. – Звучит как имя наложницы-китаянки. Никогда у меня не было наложницы-китаянки.

– Это удивительно.

Они сели читать письма и завтракать.

– Ты помнишь Рейчел Уильямс? – оживленно поинтересовалась Джилл.

– Конечно. Дик сейчас на востоке?

– На Ближнем Востоке, да. Так вот, Рейчел написала мне длинное-предлинное письмо о событии, которое она, видимо, считает убийством первого класса. В ее тихом ярмарочном городке.

– Рад за нее.

Джилл уставилась на Дэвида, потом протянула ему письмо.

– Похоже, ты не слышишь, что я говорю. Рейчел пишет об убийстве.

– Убийстве? По-моему, это совсем не в ее характере.

– Кретин. Она не говорит, что совершила убийство, но страшно возмущена, потому что преступление случилось прямо на медкомиссии.

Она ждала, но Дэвид, поглощенный своей официальной корреспонденцией, даже не шевельнулся, чтобы взять письмо. Поэтому Джилл положила его рядом с тарелкой и продолжала есть, улыбаясь. Если война и правда угасила интерес Дэвида к преступлениям, то одно небольшое доброе дело она все же сделала.

И Джилл была настолько в этом уверена, что, провожая уходящего на работу мужа, сунула письмо ему в карман.

– Прочти за ленчем, – сказала она. – Тебе это может быть интересно.

Джилл убрала со стола и пошла в детскую, не сомневаясь, что, когда вечером попросит вернуть письмо, Дэвид с той же вежливой отстраненностью, что и за завтраком, поинтересуется, о чем речь. Тогда можно будет написать Рейчел, что она сделала все возможное, но Дэвид, увы, полностью занят своими военными исследованиями.

Прогноз разлетелся вдребезги примерно через час после ленча – Дэвид вернулся в состоянии заметного душевного подъема.

– Не спрашивай, почему я так рано, – сказал он, широко шагая через всю комнату к телефону, – а дай мне номер Элси Литтл.

Джилл, сделав над собой невероятное усилие, не задала ни одного вопроса, достала записную книжку и открыла на букве «Л».

– Если она все еще на Рекин-Фарм, то вот он. Но в это время ее дома не будет, а дозваниваться туда долго.

– Если ее нет, так нет. Но мне нужно только одно имя, которого я не помню.

Джилл терпеливо ждала, пытаясь вообразить себе, что Элси Литтл, деревенская девушка, может иметь общего с армией, – точнее, с вопросами здоровья, болезней, физиологии служащих или чего-то еще, чем занят сейчас Дэвид. Но дозвониться удалось. Дэвид повесил трубку с таким загадочным, но знакомым огоньком в глазах, что Джилл подобралась.

– Не дашь ли себе труда объяснить? – настойчиво спросила она.

– Мне нужно успеть на пятнадцать тридцать в город, – сказал Дэвид, глядя на часы. – Вернусь завтра. Тут-то и пригодится моя чахлая квота на бензин. Ты отвезешь меня на станцию и вернешься обратно, а если тебя остановят, скажешь, что выполняешь работу, связанную с государственной безопасностью. Тебе не поверят, но это будет правдой – насколько она тебе известна.

– Бери машину и замолчи, – сказала Джилл. – Ты еще успеешь на пятнадцать тридцать, если я тебя соберу.

По дороге на станцию Дэвид вынул из кармана письмо Рейчел.

– Ты это читала, так что, полагаю, помнишь, о чем там говорится.

– Спасибо, милый. Ты очень, очень добр.

– Она пишет, что умершая девушка написала у себя на груди две буквы, похожие на «Р» и «Н». Вторая – четкая большая буква, с первой не все так ясно. Ты помнишь, что Тед и Элси приезжали навестить нас год назад, когда у них были волнения, и Тед рассказывал о шпионской организации, действовавшей под названием «РН». Шорнфорд же находится не более чем в сорока милях отсюда, в центре многих организаций, где гуннам очень хотелось бы иметь свои глаза и уши. Девушка – из семьи, которой принадлежит поместье рядом с Шорнфордом. Она могла быть в курсе всего, что происходит у них в деревне, как минимум, и люди ей, вероятно, многое рассказывали. Допустим, до нее докатилась некая информация, а сообщить кому следует не выпало случая? Или же она даже не осознавала значения этих сведений, но могла бы сообразить, побыв какое-то время в ВААФ. Предположим, организация узнала об этом и устранила ее, но у несчастной хватило времени написать предупреждение для тех, кто сможет прочесть.

– Чтобы так поступить, нужно было осознавать значение этой информации и достаточно много знать о банде.

– Да, верно. У меня разыгралось воображение.

– Ты хочешь об этом доложить?

– Именно. И если сумею сделать это правильно, плюс небольшое везение, мне могут разрешить самому раскручивать это дело с нашей стороны. С точки зрения безопасности это вполне надежно, потому что у меня нет с ними известных связей.

– Дэвид! – резко сказала Джилл. – Почему ты думаешь, будто в такой момент тебя освободят от настоящей работы ради столь фантастической авантюры?

– Могут и не освободить.

– Ты бы не поехал в город, если бы не был уверен на сто процентов. Дэвид!

– Да, моя прелесть?

– Так, ты становишься покорным и медоточивым, значит, что-то задумал. Откуда ты знаешь, к кому обращаться, и почему уверен, что он тебя примет?

– Дорогая, и опять очаровательная Ни-Шу-Шу затыкает мне рот.

– Еще одна Ни-Шу-Шу?

– Или та же самая. Не надо спрашивать.

Они переглянулись. Дэвид улыбался, но его глаза были абсолютно серьезны. Джилл потрепала его по колену. Он вернул ее руку на руль.

– Не въедь в кусты, моя дорогая, иначе вопрос Рейчел останется без ответа.

– Она говорит, дело в руках местной полиции.

– Именно это я и хотел сказать.

– Какой ты недобрый!

Перед самым отправлением поезда Джилл поинтересовалась:

– Если ты застрянешь на праздники в Шорнфорде, можно мне будет тоже приехать?

Дэвид громко рассмеялся:

– Попробую это устроить. Но если все получится, дело будет серьезное. Тебя допустят только как прикрытие.

– Когда ты сегодня уходил, я не думала, что ты вообще прочтешь это письмо. Через столько лет я все еще не могу предсказать твое поведение! Какая я счастливая, трижды благословенная жена!

– Нет. Просто любимая.

Дэвид вернулся домой на следующий день с весьма довольной физиономией. От станции он доехал на автобусе и застал Джилл с коляской и двумя прыгающими сорванцами. Они ждали возле автобусной остановки. Жена поцеловала его и отступила, пропуская детей.

– Няня будет просто в восторге, – сказала она. – Когда нам ехать?

– Завтра, если Рейчел сумеет нас принять. Но ты можешь перенести поездку на послезавтра или на следующий день, если тебе так удобнее.

– Все это достаточно сложно. Но миссис Буш очень любезна, и, думаю, я смогу уговорить ее пожить у нас недельку, если это действительно срочная работа для войны. Она и так уже считает тебя волшебником номер один в этой части страны. Наверняка она рассказывает приятельницам, что ты открыл лучи, которые сожгут рейх в пепел, как только их можно будет пускать в достаточных количествах. Говоря о тебе, она всегда вспоминает лучи.

– Жаль, что ее ждет разочарование, – ответил Дэвид. – Но мы его попридержим. До тех пор, по крайней мере, пока не выполним просьбу Рейчел.

– Я думала, это задание правительства, – задумчиво произнесла Джилл.

– Именно это я и хотел сказать.

– Терпеть не могу эту твою покерную физиономию, – с улыбкой покачала головой Джилл.

Вопреки желанию ехать немедленно Дэвиду пришлось задержаться на работе, и лишь через три дня они с Джилл отправились в Шорнфорд.

Когда они прибыли, Рейчел Уильямс не было дома, но к чаю она вернулась. Рассказала Дэвиду, как пройти в полицейское управление, и повела Джилл наверх – помочь ей распаковаться.

Дэвид пошел в участок, на ходу изучая топографию города. Он прошел по Хай-стрит, отметил «Методист-Холл» и «Зеленого какаду», упомянутые в письме Рейчел. В участке он предъявил официальное письмо, полученное в Лондоне, и спросил, нельзя ли увидеть инспектора Стейнса. Его не заставили ждать.

– Вам может показаться странным, что меня попросили помочь в этом деле, – начал он. – Но я знал одного человека, замешанного в первом явлении этой банды «РН», а до того мне случалось делать кое-что по вашей линии. Как я понимаю, вы получили официальную инструкцию по поводу моего приезда? В том деле, о котором я сейчас говорил, главарь «РН» удрал, и банда с тех пор не функционировала. Поэтому мне так интересно это дело. Кстати, вы видели буквы у девушки на коже?

– Нет. Какие-то штрихи вроде сыпи, но ничего конкретно определимого. Однако их видела доктор Уильямс, и сэр Иэн подтверждает ее слова. Они оба говорили очень уверенно и набросали, как выглядели эти буквы. Вот, смотрите.

– «Н» вполне отчетливая, – сказал Дэвид. – «Р» несколько неправильная, круглая часть выведена с неравномерным нажимом, что естественно, когда рисуешь кривую на коже – она, конечно, морщится. И все же узнаваемо и приемлемо, если рисунок точен.

– Они были сделаны и подписаны доктором Уильямс. Сэр Иэн Фергюсон подтвердил их своей подписью. Присяжные примут.

– Вполне. Так вот, доктор Уильямс, когда писала мне об этом деле, сообщила подробности смерти – те, которые наблюдала сама, – и дала полный список лиц, в это время находившихся в зале или проходивших через него. Я хотел бы сравнить его с вашим, если позволите, и выслушать любые сведения, которые вы можете сообщить мне.

Сопоставив свои записки с записями инспектора, Дэвид снова посмотрел на него:

– Девушку-пожарную выследили?

Инспектор Стейнс нахмурился:

– Еще нет. Никто в пожарном департаменте на первом этаже «Холла» не видел, чтобы молодая женщина в комбинезоне или в иной одежде входила в помещение. И все же в кармане одного из них были найдены жемчужные клипсы. В этой комнате, которая используется как офис, все время находился дежурный. Все прочее снаряжение хранится в другой части здания, и почти вся форменная одежда там же. Но некоторые вешают свои комбинезоны в офисе.

– Что делал охранник?

– Практически все время писал. Графики дежурств и так далее.

– И был очень сосредоточен на своем занятии?

– Очень. Но девушку бы он заметил, поскольку в отряде у них женщин нет.

– Хорошо, оставим ее пока. Я предлагаю потом взглянуть на «Методист-Холл», если вы сможете это для меня организовать. Когда будет дознание?

– Было вчера. Причиной смерти названо отравление никотином, яд был введен неизвестным лицом или лицами.

– Быстрая работа. Никотин! Вот сволочи!

– Первоначальное возбуждение, тошнота, коллапс, фибрилляция сердечной мышцы, окончательная остановка сердца. Так описывает патологоанатом действие этого вещества, что совпадает со свидетельскими показаниями.

– Есть предположения, как ввели яд? Насколько я понимаю, это должна быть небольшая, но очень концентрированная доза.

– Именно так, доктор. Способ мы установили, и чертовски хитрый. Игла для инъекций в губной помаде. Да вот, смотрите.

Инспектор Стейнс достал картонную коробочку и показал Дэвиду ее содержимое. Это был открытый тюбик, и рядом с ним – столбик губной помады, аккуратно взрезанный, так что стала видна игла, вдавленная в помаду сбоку и канюлей соединенная с тонким резиновым пузырьком. Пузырек был приделан так, что при выдвижении помады его содержимое выжималось в иглу. Сама игла, когда столбик находился в исходной позиции, была утоплена в помаде. При вращении игла выдвигалась, преодолевая некоторое сопротивление, создавшее давление на пузырек, и он опорожнялся, когда острие выходило на поверхность. Если помаду в этот момент приложить к губе, давление возрастало, опорожнение происходило полнее и быстрее.

– Тонко, – мрачно заметил Дэвид. – Вас, конечно же, навела на эту мысль поцарапанная губа.

– Естественно. И еще – едва заметный укол на пальце правой руки.

– Правой? Она была левшой?

Инспектор кивнул. Его поведение, поначалу жесткое и формальное, становилось естественнее. Этот посторонний достаточно осведомлен. И должно было случиться что-то по-настоящему важное, если в Лондоне решили прислать сюда человека не из полиции и даже не из специальной службы, хотя, по его словам, он известен Скотленд-Ярду. Да и дело это, судя по всему, серьезное и опасное. И инспектор приветливо сказал:

– Просто в голове не укладывается – как все это удалось сделать. Ее муж клянется, что это не та помада, которой она красилась утром. Конечно, не та, иначе девушка была бы мертва гораздо раньше. Подмену сделали непосредственно перед смертью, возможно, прямо на медкомиссии.

– Вы имеете в виду эту неизвестную пожарную?

– Естественно, она подпадает под подозрение. Мы ее пока не выследили, но продолжаем искать.

– В преступлении чувствуется… назовем это наглостью. Особенно в брошенных в кармане комбинезона клипсах.

– Именно.

– Похоже, преступник настолько был уверен в своей безнаказанности, что даже не стал скрывать свой метод.

– Согласен.

– Но это не похоже на почерк банды «РН», который отличают тщательное сокрытие и преступления, и способа. В основном они занимаются вредительством. Думаю, вам по должности это известно. Убивают они лишь в случае абсолютной необходимости. Должен сказать, что в настоящий момент не вижу мотивов убийства этой девушки, еще даже не вступившей в ВВС.

– У нас есть детальная история ее прошлой жизни. Надеюсь, вы ее просмотрите. Она вроде бы никогда и ни в чем не была замешана. После четырнадцати лет сильно болела.

Дэвид зажег трубку и сел читать историю Урсулы Фринтон. Отметил дату скарлатины и последующих сердечных приступов. Среди других документов были копии заключения медкомиссии и два противоречащих друг другу вывода специалистов. В другой ситуации он бы улыбнулся этому несоответствию, но сейчас оба они казались жалкими и к делу не относящимися. Хотя…

В мозгу Дэвида сформировалась довольно-таки фантастическая гипотеза.

– Эндрю Клегга я знаю, – сказал он. – И его мнение принял бы на веру.

– Так говорят все, – ответил инспектор.

– Ну, так оно и есть. Меня поддержала бы статистика, если бы я дал себе труд ее раздобыть. Но кто этот доктор Морис Колмен?

Инспектор ответил не сразу.

– Мы и сами хотели бы знать, – медленно сказал он.

– В смысле?

– У нас уже было заключение от доктора Мориса Колмена, выданное человеку, пытавшемуся уклониться от военной службы. Поговорите об этом с сэром Иэном Фергюсоном, если интересно. Он рвался посадить этого типа за фальшивки. Очевидно, это была не первая. Мы занимались этим делом, но сейчас оно передано в Скотленд-Ярд. Не сомневаюсь, что стараниями сэра Иэна.

– А вы не думаете, что к этому убийству мог быть причастен доктор Колмен? Если бы одно из его заключений полностью подтвердилось, ему же это пошло бы на пользу? Особенно учитывая, что вокруг него заваривается каша. И вдруг его выводы оправдались, а сэр Эндрю Клегг, оказывается, ошибся.

– Однако вряд ли бы он действовал столь демонстративно, – усомнился инспектор.

– Вряд ли. Но если бы получилось, он оказался бы в выигрыше. И я уверен, что подмененную помаду, являвшуюся столь очевидным орудием, должны были уничтожить. Ни один человек в здравом рассудке не допустил бы, чтобы ее нашли.

– То есть кто-то должен был взять ее прямо на медкомиссии, после использования.

– Вероятно, – согласился Дэвид.

– Тогда Колмен, если это он, должен был иметь сообщника.

– Эту девицу-пожарную или кого-то другого.

– Убийцы не любят аксессуаров, ни до убийства, ни после.

– Видимо, потому-то вы и не можете найти эту пожарную.

– Вы предполагаете, что ее тоже убили?

– Нет. Я считаю, что это вы так предполагаете, – заметил Дэвид.

Они улыбнулись.

– Зря трачу ваше время, – сказал Дэвид со смирением, которого инспектор Стейнс пока не понимал и потому не ужасался. – Пойду и обдумаю все еще раз. А как отреагировал доктор Колмен на эти новости?

– Не могу вам сказать, – ответил инспектор. – Очевидно, он уехал в выходные и адреса не оставил.

– Не может быть! – Дэвид был искренне потрясен. – Как это невероятно грубо с его стороны!

– Грубо или нет, – скривился инспектор, – а этот тип смылся.