– …А ключ ко всему был предельно прост, – сказал Джервейс Фен. – Выстрел, услышанный нами, не имел отношения к убийству Изольды.

Он, Найджел, Хелен и сэр Ричард вновь сидели в комнате, окна которой выходили на внутренний дворик и сад. Прошло два дня. Они только что отменно поужинали в «Джордже» (причем Хелен, к восторгу Фена и смущению сэра Ричарда, заплатила по собственному настоянию) и теперь устроились так, чтобы с комфортом послушать некролог. Фен развалился в кресле, опасно жестикулируя со стаканом в руке.

– Эта история выглядела так неправдоподобно именно из-за того, что все мы необдуманно исходили из обратного, – продолжил он. – И я уже говорил вам, что понял это через три минуты после того, как мы вошли в эту комнату. Уильямс уверял нас, что никто не входил и не выходил из нее. Мы сами были совершенно справедливо уверены, что никто бы не смог застрелить девушку, сымитировав самоубийство, и вовремя сбежать. Несчастный случай или самоубийство исключались по тем же причинам, которые мы обсудили выше. Так какая же альтернатива оставалась?

Найджел выругался себе под нос.

– Но если был еще один выстрел, то куда он попал? – спросил он. – И как вообще возможно, что он смог сначала выстрелить из этого пистолета, а уже потом поместить на него отпечатки пальцев девушки?

– Ну, разумеется, он вообще не стрелял из него! Он использовал обычный пистолет, стрелявший холостыми, уже после того, как закончил подделку отпечатков на первом пистолете. Тут еще было дополнительное преимущество в том, что в воздухе после этого витал чудесный свежий запах пороха, а на лице Изольды остался ожог, предполагавший, будто она застрелилась или же в нее выстрелили с близкого расстояния.

– Так в нее не стреляли с близкого расстояния?

– Конечно же, нет! Как такое возможно? Она была жива, когда вошла в ту комнату, и за ней никто не шел.

– Тут мне видится некоторое затруднение, – сказала Хелен. – Этот ваш Уильямс был снаружи, в коридоре, поэтому ее не могли застрелить оттуда; Дональд и Николас находились в комнате напротив, так что оттуда в нее тоже не могли стрелять, а Уильямс видел Роберта, когда тот поднимался сюда, значит, и этот вариант исключается. Так как же он все-таки это сделал? Все это по-прежнему выглядит совершенно невероятным.

– О, да, – отозвался Фен. – Тут мы как раз переходим к следующему пункту. Вы же понимаете, что сразу после убийства я ничего такого не думал. В то время я знал достаточно, чтобы наверняка идентифицировать убийцу. Лишь один человек был способен разыграть самоубийство и произвести фальшивый выстрел, и это был Уорнер. Никто не входил в комнату снаружи, никто не выходил отсюда кроме него, так что альтернативы тут не было. Он сделал вид, будто идет в уборную, произвел все необходимые приготовления, выстрелил и вновь проскользнул в уборную, прежде чем появился Уильямс (вы же понимаете, что на тот момент Изольда была уже мертва). Или же он мог спрятаться за ширмой в гостиной и вернуться туда, когда Уильямс достиг спальни. Затем он вновь вышел оттуда и встретил нас, когда мы спускались. Поскольку логично предположить, что только убийца мог сымитировать самоубийство, значит, Уорнер и был убийцей. Между прочим, уборная – отличное алиби: никто не станет докучать вам расспросами относительно пребывания там. И, сдается мне, у уборной оказалось еще одно преимущество: полагаю, где-то в недрах оксфордской канализации сейчас плавает пара тонких перчаток и пистолет с холостыми патронами.

– Что же он изменил? – спросил Найджел.

– Он закрыл окно, фальсифицировал отпечатки пальцев, положил пистолет рядом с телом и надел кольцо. Затем он выстрелил из заряженного холостыми патронами пистолета, прижимая его к голове девушки, чтобы оставить ожоги. Это не могло занять больше трех-четырех минут – возможно, даже меньше. Еще одно: помните, я обратил ваше внимание, что в комнате ни к чему не притрагивались еще, по крайней мере, пятнадцать минут после нашего прихода? Это означает, что никто так и не пощупал пистолет, чтобы посмотреть, стреляли ли из него на самом деле. Если да, он должен был быть теплым. Вне всяких сомнений, Уорнер полагался на нашу полицейскую выучку, из-за которой мы ни к чему не притронулись; и поскольку все было очевидно, я действовал в соответствии со старыми добрыми правилами.

А теперь перейдем к вопросу, как именно была застрелена девушка. Вы, Хелен, очень хорошо обозначили все нестыковки, так что и тут мы вынуждены воспользоваться методом исключения как единственно возможным. На самом деле, я пришел к разгадке благодаря случайному замечанию Николаса, который упомянул, что они с Дональдом предавались антисоциальному прослушиванию радио, в то время как все окна были открыты. Все окна! Это выдавало его с головой. То есть получалось, что Изольда могла быть застрелена только из западной части двора сквозь три ряда окон – два в комнате Николаса и Дональда и окно в спальне, перед которым она стояла на коленях, роясь в ящиках шкафа.

Взглянув на план здания, вы убедитесь, что это было проще некуда. Два окна комнаты напротив практически параллельны окну в спальне Феллоуза. Никакой мебели между ними нет. И, как я успел удостовериться, Феллоуз и Николас сидели в стороне от линии выстрела, перед камином.

И, наконец, возьмем тот факт, что радио играло довольно громко: по нему передавали увертюру к «Мейстерзингерам» (вы же помните, что «Жизнь героя» началась прямо перед тем, как Уорнер к нам присоединился?). Думаю, вряд ли могут быть сомнения, что он воспользовался глушителем, который впоследствии убрал. Даже пистолет с глушителем мог наделать немало шума, однако он хорошо рассчитал момент, выбрав, скажем, повторное вступление к главной теме, которое играется fortissimo – прямо перед контрапунктом, когда все три темы играются вместе. В этом случае его вряд ли бы услышали, а вот если бы он застрелил ее, спустившись вниз из этой комнаты, то наверняка. И к тому же он мог стоять далеко в стороне, чтобы его не заметили двое в комнате, сквозь которую он стрелял.

– Какая необыкновенная идея! – воскликнул сэр Ричард. – Выстрелить так, чтобы пуля прошла через открытое пространство, сквозь запертую комнату, вновь через открытое пространство в еще одну комнату. Неудивительно, что мне это даже в голову не пришло.

Казалось, он глубоко оскорблен тем, что от него могли ждать подобных умозаключений.

– Именно. Установив этот факт, восстановить картину событий было уже достаточно легко. Раздобыть оружие оказалось нетрудно: на вечеринке Уорнер сказал Джин, что для следующей репетиции ему понадобится револьвер. При этом он, скорее всего, догадывался, что она так или иначе попытается заполучить пистолет Грэма. Даже если нет, это не имело большого значения – разве что как дополнительная предосторожность: если бы у нее не получилось, он легко мог взять его сам, и старая добрая демонстрация оружия всем подозреваемым сама по себе была сносным алиби. Вышло так, что она все-таки вернулась, и Уорнер увидел ее, о чем и сообщил нам (наверняка он был настороже). Он забыл упомянуть лишь о том, что сразу после этого проскользнул туда и вынул все гильзы – это лишь мое предположение, но такой вариант представляется мне наиболее вероятным – поэтому, когда ты, Найджел, заглянул в шкаф, там уже ничего не было. После этого ему оставалось только забрать оружие из реквизитной, что он и сделал на следующий день.

В пятницу вечером он увидел, как Изольда вошла в комнату Дональда – или же просто знал, куда она направляется. И, имея в своем распоряжении пару перчаток, оружие с глушителем и пистолет, заряженный холостыми, который он, между прочим, забрал из реквизитной вместе с настоящим орудием убийства: он использовался на сцене для создания звуковых эффектов. Будучи уверенным, что в театре таковой наверняка найдется, я спросил у Джин, пропал ли он, и выяснилось, что да… – Он внезапно остановился. – О чем я сейчас говорил?

– Он увидел, как Изольда вошла в колледж, – мягко напомнил сэр Ричард.

– Ах, да. Итак, он вошел в западный дворик через дверь с улицы, выстрелил в подходящий момент, вышел тем же путем, возможно, где-то на время избавился от глушителя, затем вошел возле привратницкой и, как мы знаем, поднялся сюда. Улучив момент, он спустился вниз и имитировал самоубийство. Теперь ты видишь, Найджел, почему твое расписание с такой очевидностью указывало на убийцу. Из него явствовало не только то, что он был единственным, кто мог сымитировать самоубийство, но и время, когда он вышел из отеля, ничем не подтверждалось, и он мог сделать это в любой удобный для себя момент. Само по себе это не имело бы никакого значения, но он испортил все дело, попытавшись устроить из этого головоломку и имитировав это невозможное самоубийство. Кто угодно – ты, Хелен, Рэйчел, Шейла, Дональд или Николас – мог выстрелить из западного дворика, и если бы он этим ограничился, то по-прежнему был бы в полной безопасности; однако, как я уже говорил, только один человек мог все подстроить.

Могу также сообщить, что были и некоторые косвенные улики, которые и сами по себе наводили на определенные размышления, хоть им и не доставало доказательности. Взять хотя бы тот факт (ты сам, Найджел, рассказал мне о нем, а я потом проверил), что это Уорнер назначил Джейн быть дублершей Изольды. Теперь даже я знаю о репертуарном театре достаточно, чтобы понять, что по практическим соображениям там не может быть никаких дублеров – и уж тем более для таких маленьких ролей, как у Изольды. Однако, беспокоясь об успехе пьесы, он совершил этот элементарнейший промах. Опять же, Уорнер сказал нам, что в привратницкой ему пришлось спрашивать дорогу к своей комнате, ибо ему никогда еще не доводилось бывать в этом колледже. Однако сразу же после убийства в разговоре с моей женой он предположил, что убийца мог проникнуть внутрь через западный двор, о существовании которого не мог бы знать, если бы его предыдущее утверждение было правдивым. Еще одна ошибка, порожденная его чрезмерной склонностью вдаваться в подробности.

Тем не менее вынужден признать, что поначалу мне казалось, будто некоторые детали не сходятся с этой, такой простой и очевидной, интерпретацией фактов. К этому причастен и ты, Найджел. Ты всячески подчеркивал, что Дональд совершенно не удивился, узнав о смерти Изольды. И если для тебя это, по-видимому, являлось свидетельством ненормального, необъяснимого психологического состояния, я был склонен трактовать это более простым образом. Это означало: а) либо Дональд знал о готовящемся убийстве; б) либо он видел кого-то знакомого непосредственно перед тем, как убийство было обнаружено (и этот кто-то ненавидел Изольду), поэтому, услышав новости, Дональд тут же решил, что именно этот человек и совершил убийство. Но «а» было крайне маловероятно: Роберт никогда бы не доверился Дональду, а возможность того, что Дональд мог раскрыть план Роберта (в котором был немалый расчет на удачу), чрезвычайно мала, и ею можно пренебречь. Таким образом, остается «б». Во-первых, Дональд вполне мог видеть Уорнера. Но почему же он в таком случае промолчал? Он не любил Уорнера и считал, что тот может соперничать с ним за Изольду. Узнав о ее смерти – а ведь он, как мы помним, был увлечен ею, – Дональд без сомнения рассказал бы про Уорнера, если бы его видел. Но он кого-то защищал. Кого же? Джин Уайтлегг была единственной возможной кандидатурой. Я предположил, что он видел ее в западном дворе (это единственное место, где она могла находиться), возможно, когда устраивал затемнение на окнах с этой стороны комнаты. Учитывая обстоятельства, я также предположил, что, во-первых, он бы заговорил с нею, а во-вторых, находясь там в то время, она вполне могла видеть убийцу или даже само убийство: ты же помнишь, что затемнение было нарушено спустя совсем короткое время после этого.

Тогда это было всего лишь теоретическими рассуждениями, однако я счел целесообразным углубиться в них хотя бы для собственного удовольствия и удовлетворения (основные факты этого дела были на тот момент уже установлены и доказаны). Поэтому сначала я пошел к Николасу, из которого без особого труда сумел вытянуть, что вечером Дональд с кем-то встретился и разговаривал, хотя Николас отказался сообщить, с кем именно. Это не имело значения, поскольку я уже был уверен в ответе. С Дональдом я вел себя достаточно жестко, однако, несмотря на это, ничего не смог из него вытянуть. Он был слишком большим джентльменом; думаю, после смерти Изольды он, в некотором смысле, испытал облегчение, и ему не хотелось, чтобы из-за этого страдала Джин, которую он считал убийцей. Реакция самой Джин, когда я проверял на ней вторую часть своей теории, оказалась гораздо более красноречивой. Обрушившись с резкой критикой на ум предполагаемого убийцы, я вызвал в ней бурю негодования. Поскольку она вряд ли одобряла бы преступление in vacuo, стало ясно, что ей известна личность преступника. И, коль скоро тогда она не могла знать обо всех фактах этого дела и прийти к моим выводам, логично было предположить, что она его уже видела. Между прочим, нет ничего удивительного в том, что она решила его защищать. Как мы знаем, у нее не было никаких оснований любить Изольду, и при этом она благоговела перед творчеством Уорнера. Вне всякого сомнения, она руководствовалась теми же моральными соображениями, что и я: совершенно не хотела предать замечательного художника, еще не успевшего раскрыть всю мощь своего таланта, в руки палача. Отсюда ее нежелание признавать даже то, что в тот вечер она была в колледже.

Я предложил ей прийти ко мне как к частному лицу и рассказать все, что она знала, и когда Дональд был убит, она так и поступила. Выяснилось, что она пошла за Уорнером во двор и действительно видела, как он совершил преступление. Как и у большинства из нас, ее первым порывом было желание спрятаться, поэтому она проскользнула в арку и подождала, пока он уйдет. Дональд видел ее и говорил с ней, как раз когда она вышла оттуда. Учитывая обстоятельства, понятно, что она держалась напряженно, и это дало ему еще больше оснований подозревать в ней убийцу.

– Полагаю, после смерти Дональда Феллоуза она тут же захотела пойти в полицию и рассказать им обо всем, – медленно произнес сэр Ричард. – Как вам удалось ее остановить? Я слышал, что они с Дональдом помирились и собирались пожениться.

– Ах, боже, все так! – простонал Фен. – Бедняжка буквально обезумела от горя. Но вместе с тем, – раздраженно добавил он, – складывается ощущение, что я был единственным человеком, имевшим хоть какое-то представление о происходящем, и я бы никому не позволил нарушить мои планы! Я хотел, чтобы премьера «Метромании» прошла без сучка без задоринки – и так и получилось.

– Да, – проворчал сэр Ричард. – Такие условия вы поставили нам в обмен на доступ к тайнам вашего недюжинного ума!

Фен нахмурился и взглянул на него с подозрением.

– Как бы то ни было, – продолжил он, – мне пришлось наплести ей с три короба, чтобы она поверила, будто убийства были совершены двумя разными людьми. Я наполовину убедил ее – достаточно, чтобы она замолчала на время; но только наполовину. В конце концов она обо всем догадалась, и в результате… – Он сделал неопределенное движение рукой. Ему не слишком хотелось вспоминать случившееся.

– А теперь, умоляю, объясни нам мотив! – воскликнул Найджел. – Не мог же он убить Изольду только из-за того, что она действовала всем на нервы и у Рэйчел из-за нее случались истерики? Ты уже высказывался в своей афористичной манере насчет мотива. Объяснись.

– Моя афористичная манера сводится к трем утверждениям: я не верю в crime passionel; мотив убийства почти всегда – либо деньги, либо месть, либо безопасность; и тем не менее в нашем случае первопричина всего – в сексе. Сейчас я обосную эти постулаты.

Непосредственным мотивом, несомненно, была та загадочная вещица, которую искали и Изольда, и убийца, и первым ключом к разгадке тайны этого предмета я обязан тебе, Найджел, твоему подробному отчету, которым вы снабдили меня на утро после вечеринки. Ты рассказал о двух людях, которые вели себя странно и непоследовательно, очевидно, не замечая в этом никакой натяжки. Ты объяснял эти странности тем, что накануне Изольда, возможно, спала с Уорнером и теперь хотела это скрыть. Давай вспомним порядок действий – поправь меня, если будут какие-нибудь неточности.

1) Изольда входит в бар с сумочкой и тонкой красной записной книжкой, которую тут же где-то бросает.

2) Завидев ее, Роберт сначала сердится, а потом испытывает неловкость.

3) Изольда смотрит на него с выражением «победительным и вызывающим».

4) Она говорит с ним про «шантаж», про то, что «бывает лучше, когда все раскрывается».

5) Дональд берет ноты и уходит, а в это время —

6) вместе с тобой Изольда идет к бару, не отводя глаз от Роберта.

7) Ты отвлекаешь ее внимание, вылив на нее стакан бренди.

8) Вместе с тобой она возвращается к столику, внезапно «столбенеет и краснеет» и выбегает из комнаты.

9) Роберт «с искренним недоумением» смотрит ей вслед.

– «Все это очень странно, – сказал я себе, – и объяснить это можно, только если причиной переполоха была красная книжка». Вы видели, как утром в тот же день Изольда выходила с ней из комнаты Уорнера. Принимая во внимание пункты два и четыре, я сделал вывод, что там было нечто очень важное для него, способное навлечь серьезные обвинения. Тогда все встало на свои места – настроение Изольды, ее разговоры про шантаж (скорее всего, речь шла не о деньгах, а о новых ролях), то, что она следила за ним; последние две строчки в моем списке были особенно красноречивы. Они, очевидно, означали: во-первых, Изольда вернулась и обнаружила, что книжка исчезла, и, во-вторых, взял ее не Уорнер.

В этом случае все сходилось идеально. Это объясняло и поиски Изольдой комнаты Феллоуза, и причину ее убийства. Несмотря на то, что главного доказательства у нее на руках не было, она слишком много знала, чтобы оставлять ее в живых (вот вам и мотив: обезопасить себя). Мне, как и ей (позднее), и Уоррену (практически сразу) стало ясно, что записную книжку унес Феллоуз, беззаботно прихвативший ее вместе со своими нотами (он не мог взять ее нарочно, поскольку не знал, что в ней). Но именно в этот момент вся моя логика дала сбой, и я совершил фатальную ошибку, предположив, что Уорнер нашел так и не замеченную Дональдом записную книжку среди его нот, когда убил Изольду – или, скорее, имитировал ее самоубийство. На самом деле, это совершенно не так. Когда он имитировал самоубийство, у него не было времени на поиски, а потом комната находилась под охраной вплоть до воскресенья, до половины пятого вечера. То есть он поискал ее, не нашел (как и я до того, решив, что книжка уже у Уорнера) и поднялся на хоры. Думаю, вряд ли могут быть сомнения, что к тому моменту Феллоуз уже обнаружил книжку, осмотрел и понял ее значение: помимо прочего, она содержала основной мотив убийства Изольды. И, кстати говоря, на одном из его нотных листов было несколько красноватых пятен – там, где его запачкала обложка. Один бог знает, что испытал Дональд при виде Уорнера. Однако Уорнер уже догадался, что тому все известно – он поднимался будучи готовым к этому, – и предпринял единственно возможный для себя шаг. Перед смертью Дональд сообщил нам о личности убийцы единственным известным ему способом, вопреки всякому вероятию надеясь, что кто-нибудь это заметит. Помнишь мое замечание о том, какую странную мешанину регистров он оставил? Инспектор счел это утомительной музыкальной бессмыслицей, но он ошибался. На правой стороне косяка регистры были расположены в следующем порядке: Rohrflote, Oboe, Bourdon, Euphonium, снова Rohrflote (на хорах) и Tierce. С тех пор их никто не трогал, так что вы можете посмотреть сами.

– Однако мне не совсем понятно, где были ноты и записная книжка, если не в комнате Дональда, – сказал Найджел.

– Ну, разумеется, на хорах, в самом очевидном месте! Что же касается содержания книжки, тут я могу лишь строить догадки. Однако мне помнится, что перед войной Уорнер несколько раз бывал в Южной Америке, и мне кажется, он вполне мог быть пусть отдаленно, но все же причастен к той сфере деятельности, которой славится этот регион, а именно, к торговле живым товаром. Я позвонил другу в секретариате Лиги Наций и узнал, что Уорнер действительно подозревался в этом, однако доказать ничего не смогли. Разумеется, это было еще до войны: сейчас такое уже невозможно. Однако тут моей заслуги нет: мне просто повезло. Тем не менее именно это я и имел в виду, сказав, что причиной всему послужил «зверь рыкающий», хотя основным мотивом, конечно же, было желание себя обезопасить. Боюсь, мне не удалось вызвать в себе особого негодования по поводу этих затей Уорнера. Я всегда полагал, что если девушек не принуждают к этому силой, то грех совершается скорее ими, нежели против них. Разумеется, это выглядит странной подработкой для столь великого драматурга, но в натуре Уорнера был какой-то особый надлом, нечто вроде глубокого фатализма, не позволявшего ему ни к чему относиться серьезно – даже к убийствам: оба были блестящими импровизациями, игрой случая.

В комнате надолго воцарилось молчание. Затем Хелен медленно произнесла:

– Я рада, что после первого показа пьесу решили больше не играть, даже если бы Рэйчел была в состоянии выходить на сцену. В каком-то смысле, пожалуй, даже правильно, что успели сыграть только один идеальный спектакль.

Фен кивнул.

– Прекрасный финальный выход, согласен, – сказал он. – Но, увы, именно финальный. Мир стал более скучным местом без него.

– Кстати, что с Рэйчел? – спросил Найджел.

– Она покинула страну, а Джин отослали домой, к родителям. В сложившихся обстоятельствах мы не смогли бы предъявить ей обвинение, поскольку она «помогла задержать пытавшегося бежать преступника». Не то чтобы у него был хоть один шанс улизнуть – и уж тем более когда его раздавило этой штукой. – В голосе Фена зазвучал металл.

Все посмотрели на него. Зачесав назад свои непослушные волосы, он внезапно показался старым и уставшим.

– Это прескверная история, и никому из нас она не пошла на пользу, – сказал он. – Никаких «Метроманий» больше не будет, и я последний, кто этому обрадуется.