Дело Криппена пересказывалось множество раз на множестве языков, так что подробности преступления известны даже тем специалистам в области криминальной психологии, которых в 1910 году еще не было на свете. Криппен стал первым убийцей, пойманным с помощью беспроволочного телеграфа, как тогда называлось устройство. Однако сегодня использование технического новшества уже не кажется столь же интересным и значительным, как то обстоятельство, что полиция, адвокат и, наконец, тюремные охранники единодушно назвали преступника приличным человеком и джентльменом скорее в моральном, чем в социальном смысле слова. Тем не менее Криппен спрятал расчлененное тело жены в кухне под половицами.

Альфред Каммартен обладал сходным с Криппеном менталитетом. Убийство, совершенное им в 1934 году, во многом напоминало преступление Криппена. Не зная подробностей дела, Каммартен повторил мелкие промахи своего предшественника, но не совершил главной ошибки – не попытался спастись бегством. В отличие от Криппена, приличного человека и джентльмена, Каммартена вовсе не заботило, что за его грехи пострадает кто-то другой. Моральный изъян заслуживал отдельного наказания.

Существовало и физическое сходство с оригиналом: Каммартен был невысок, с карими глазами навыкате, усами и восковым цветом одутловатого лица.

Больше того, сложившаяся ситуация мало чем отличалась от ситуации четвертьвековой давности. Гертруда Каммартен, подобно Коре Криппен, сумела завоевать уважение и привязанность мужа, несмотря на дурной характер, жадность и абсолютный эгоизм. Пользуясь явным физическим превосходством, Гертруда угнетала супруга, а порой в гневе даже поднимала на него руку. К тридцати семи годам привлекательность ее существенно поблекла, но это было неважно, поскольку молоденькая Изабелла Реддинг всколыхнула в Каммартене вовсе не вожделение, а подавленный отцовский инстинкт.

Как стало известно, происхождение Изабеллы не поддается определению. Кто-то позаботился о поступлении девочки в монастырскую школу, где она приобрела неплохие манеры, а возможно, и кое-какие знания. В двадцать два года Изабелла пришла к Каммартену, чтобы получить место стенографистки при нем, тогда судовом агенте с постоянной клиентурой. Девушка была хорошенькой, понятливой, но на редкость неумелой. Каммартен увидел то, что захотел увидеть: невинную молодую особу, из которой можно вылепить настоящую женщину – такую, какой должна была бы стать его собственная дочь, если бы эта дочь родилась на свет, – поэтому нашел другую секретаршу, а Изабелле поручил наклеивать марки на конверты и время от времени выполнять разные мелкие задания.

В силу собственной глупости (хотя Скотленд-Ярд с этим не согласен) Каммартен пригласил мисс Реддинг провести уикенд в «Лаврах», своем скромном доме на окраине старинного торгового городка Тадхэма, в двадцати милях от Лондона. Больше того: он простодушно предложил супруге взять на себя роль тетушки.

Подчеркнутая холодность Гертруды не помешала Изабелле в 1933 году провести в «Лаврах» еще три уикенда. В последний приезд, в июле, Каммартен повел подопечную на выставку цветов, где представил всем своим знакомым.

Он был глубоко шокирован, когда Гертруда заявила, что не верит ни слову из той нелепицы, которую муж несет относительно ангельской невинности своей молодой сотрудницы. Миссис Каммартен в гневе добавила, что если он в состоянии содержать любовницу, что кажется маловероятным, то должен хотя бы соблюдать приличия и не унижать жену, хвастаясь девчонкой перед соседями. Правда заключалась в том, что Каммартен твердо верил в нелепицу относительно ангельской невинности Изабеллы.

Гертруда не ошиблась, проницательно заподозрив, что муж тратит на девушку немалые деньги. Во-первых, он платил ей жалованье, большая часть которого ложилась на его бизнес бесполезным бременем. Во-вторых, брал на себя и другие расходы – если не на наряды и развлечения, то на специальную диету для укрепления нервной системы, на массаж для излечения от бессонницы и даже на книги для развития ума.

От частого повторения обвинения Гертруды вскоре перестали пугать. К осени 1933 года Каммартен уже успел заметить внешнюю привлекательность энергичной особы, в которой прежде видел лишь духовную дочь. Короче говоря, как-то незаметно Изабелла действительно стала его любовницей. Искушенность мисс Реддинг заставила покровителя пересмотреть версию об ангельской невинности и спросить себя, чем же на самом деле та занималась в период между окончанием монастырской школы и поступлением к нему на службу.

К концу года расходы начали вызывать тревогу. Впрочем, в расточительстве Каммартен винил главным образом себя: время от времени, когда обнаруживал, что Изабелле нужна какая-то вещь, сам выступал инициатором покупки. Так, именно он предложил приобрести новую сумку, не подозревая, что мисс Реддинг закажет экземпляр из крокодиловой кожи стоимостью девять фунтов. Он же заметил, что пора сменить щетку для волос, и подопечная тут же заказала черепаховый туалетный набор. Каммартен бурно восхищался красотой и изяществом гарнитура, но только до той минуты, пока Изабелла не назвала цену: сто гиней.

– Тебя обманули, дорогая! – в ужасе воскликнул Альфред. – В «Харриджес» я видел точно такой же набор всего за пару фунтов.

– Но это настоящий черепаховый гарнитур, милый! – объяснила Изабелла. – Я приобрела его в «Перье», и они обещали забрать покупку обратно под шестьдесят фунтов, если нам вдруг понадобятся деньги. Но раз ты считаешь выбор экстравагантным, завтра же верну в магазин.

К сожалению, Каммартен неудачно уронил один из флаконов с духами, слегка поцарапав стекло и отколов крошечный кусочек изящной черепаховой крышечки. Изабелла так искренне старалась затереть повреждения, чтобы скрыть нанесенный ущерб и вернуть набор в магазин, что растроганный покровитель все-таки отослал чек, при этом с раскаянием сознавая, что ограбил Гертруду.

Отныне он вел двойную жизнь, которую ненавидел всей душой. Чтобы положить конец лицемерию, сентиментальный глупец признался жене в измене. Та с презрением выслушала исповедь и принялась угнетать еще безжалостнее, отчего бедняге стало легче: он презирал себя и чувствовал, что должен понести заслуженное наказание.

В июле 1934 года Изабелла представила обычный повод, истинный или ложный, для немедленного развода и безотлагательной свадьбы. Каммартен обещал поговорить с Гертрудой, но не поговорил, потому что испугался. На протяжении двух безнадежных, отчаянных недель он исправно снабжал Изабеллу разнообразной ложью.

В понедельник, 7 августа, в день банковских каникул, Изабелла взяла инициативу в свои руки и среди дня, в половине третьего, без приглашения явилась в «Лавры» для решительного объяснения с соперницей.

Гертруда провела этот день в Брайтоне в гостях у кузины и вернулась лишь к девяти часам вечера. Шел небольшой дождь, и уже заметно темнело, хотя не настолько, чтобы соседи не могли наблюдать за возвращением миссис Каммартен из-за штор. В некотором смысле они ждали ее возвращения, поскольку прежде успели заметить приезд Изабеллы и даже обсудить подробности ее наряда. Основное внимание привлек шарф цвета фуксии – немодный и кричащий, который в данном случае выглядел эффектно. Не осталась незамеченной и сумка из крокодиловой кожи, которая, по общему мнению, обошлась мистеру Каммартену в круглую сумму. Соседи знали, что Гертруда ездила в Брайтон. Скандал или по меньшей мере громкий разговор казался неизбежным.

– Так и думала, что включишь в холле свет, чтобы изобразить радость по поводу моего возвращения, пусть и фальшивую, – сказала Гертруда. – Но теперь, когда ты тратишь на любовницу так много денег, надо экономить на хозяйственных счетах. Если уж спросил, то скажу, что ездила в Брайтон отнюдь не ради собственного удовольствия, а для того, чтобы посоветоваться с Мейбл. И вот теперь собираюсь последовать совету кузины. Подойди, Альфред, и сядь.

Она привела мужа в маленькую комнату, которую оба называли утренней, потому что имели обыкновение там завтракать. Каммартен покорно сел к столу, понимая, что не сможет завладеть вниманием жены, пока та не выскажется окончательно.

– Мейбл считает меня малодушной дурочкой, потому что я мирюсь с унизительным положением. И она права. Одно из двух, Альфред: или ты увольняешь девицу с работы и порываешь отношения, или я с тобой развожусь.

– Можешь не притворяться, что развод разобьет тебе сердце, Альфред. Не сомневаюсь, что ты будешь только рад покончить с нашим браком после той клоунады, в которую его превратил, но Мейбл утверждает, что судья обяжет тебя выплачивать мне не меньше трети дохода, если не половину. Полагаю, это приведет тебя в чувство. Кстати, Альфред, чья это сумка в углу, возле ведерка для угля?

– Это сумка Изабеллы, – сказал Каммартен.

– Значит, эта ужасная женщина здесь была! По твоему коварному поведению я сразу заподозрила неладное. Когда она ушла?

– Не ушла. Она в гостиной.

– Сейчас немедленно уйдет. Я ее выгоню.

– Не выгонишь, – возразил Каммартен. – Я запер дверь и спрятал ключ.

Слова прозвучали так страшно, что Гертруда на миг застыла, а потом, опрокинув вазу с цветами, перегнулась через стол и схватила мужа за лацканы пиджака.

– Что ты хочешь этим сказать, Альфред? Ну же, говори! Давай!

– Она мертва, – ответил Каммартен. – Я ее убил.

– Ооо! – послышался долгий тихий стон. – Подумать только: этот кошмар случился со мной! Ах, господи! Чем же я заслужила такое наказание?!

Характерно, что Гертруду заботили исключительно собственные обстоятельства и их изменение под влиянием совершенного преступления. Она упала на стол, уткнулась лицом в согнутую руку и разрыдалась. Реакция оказалась столь бурной, что виновник страданий подошел и попытался утешить.

– Довольно, довольно, дорогая! – похлопал он жену по плечу. – Не принимай так близко к сердцу, Герт! Все равно уже ничего не исправить. Что поделаешь: порой что-то вдруг идет не так. Случается. Перестань, а не то заболеешь!

Спустя некоторое время она нашла силы заговорить, хотя слова с трудом прорывались сквозь конвульсивные рыдания:

– Когда ты на мне женился, мне было двадцать четыре года. А сейчас тридцать семь. Лучшие годы жизни достались тебе. Я постаралась смириться с твоим желанием завести роман с молодой женщиной, хотя невозможно описать, каких мучений мне это стоило. И все же я верила, что даже в старости ты обо мне позаботишься.

– Тридцать семь лет – это вовсе не старость, дорогая. Успокойся, пожалуйста, потому что, прежде чем меня арестуют, надо решить практические вопросы.

Слова привлекли внимание, и слезы тут же высохли.

– У тебя ведь нет денег помимо бизнеса, правда?

– Правда. Боюсь, что крупной суммы ты не получишь. Бизнес основан преимущественно на личных связях.

– Я даже не смогу вернуться к профессии сиделки. После такого позора никто меня не наймет! – Воображение все еще отказывалось смириться с катастрофой. – Ты уверен, что убил, Альфред? Уверен, что она не притворяется? Не представляю, что ты способен кого-то прикончить без револьвера, а его у тебя нет.

– Убил наверняка! Изабелла требовала, чтобы я развелся с тобой и женился на ней. Даже если она говорила правду о своем положении, есть основания подозревать, что, помимо меня, у нее были другие мужчины. Одного, например, она называла Лен, и я даже его видел: здоровый парень испанской внешности.

– Разве за это стоило убивать, Альфред?

– Подожди, дай договорить! Изабелла приехала сюда без приглашения, чтобы разобраться с тобой. А когда вдруг заявила, что ничего тебе не скажет и не будет требовать развода, если получит тысячу фунтов, я не на шутку разозлился. Она попыталась умилостивить меня физической близостью. Самой настоящей физической близостью! Кажется, я и впрямь немного смягчился, но потом разозлился еще больше, потому что позволил такой женщине мной командовать. Схватил за шею – сейчас уже даже не помню, как именно, – и она притворилась, что сопротивляется. Внезапно в голову пришла мысль, что если надавить на подбородок, то шея сломается, потому что получится что-то вроде рычага. И тогда больше всего на свете мне захотелось это сделать. И я сделал. Вот и все!

– Не верю, что ты действительно способен на убийство! – Гертруда решительно отказывалась смотреть правде в глаза. – Дай ключ!

В одиночестве она вошла в гостиную, а вскоре вернулась с шарфом цвета фуксии в руках. Медицинское образование спасло ее от нормальной реакции.

– Все верно. Не думала, что ты способен это сделать, но оказалось, способен. – Она немного помолчала и продолжила: – Принесла шарф, потому что ты по рассеянности бросишь его на виду, так же как бросил сумку. Лучше спрячь их в одно место. Соседи наверняка заметили такую яркую вещь. Надо проверить, не осталось ли в доме еще чего-нибудь.

– Какой смысл, Герт? Как только уйдешь, я сразу позвоню в полицию.

– Трудно придумать поступок малодушнее! – Жалость к себе моментально утонула в ярости. – Готов сдаться, даже не шевельнув пальцем ради собственного спасения? И при этом называешь себя мужчиной!

– Во всяком случае, принимаю все, что меня ждет, без жалоб и визга!

– Точнее, принимаешь то, что ждет меня! – выкрикнула Гертруда. – Готов вышвырнуть в сточную канаву и заставить носить клеймо жены убийцы, а сам в это время думаешь только о собственной храбрости!

– Но что же я могу сделать? Убегать бесполезно!

– Если иметь на плечах голову, то ничего не стоит избавиться от трупа. Надеюсь, умеешь пользоваться лопатой? Кто догадается, что она не убежала с кем-нибудь, у кого больше денег, чем у тебя? До таких женщин никому нет дела!

Каммартен собирался сдаться в полицию, потому что не представлял, как можно поступить иначе. И вот Гертруда подала мысль о спасении. В течение тринадцати лет он жил под каблуком. Всякий раз, когда муж совершал опрометчивый поступок, жена сначала смешивала его с грязью, а потом наводила порядок. То же самое происходило и сейчас, хотя и в более значительных масштабах.

– А если что-нибудь пойдет не так? – возразил Каммартен, ожидая убедительного довода, который не замедлил явиться.

– Все будет в порядке, если последуешь совету и поступишь правильно. Надо было бы заставить тебя самому разбираться, потому что вряд ли тебе хочется, чтобы я рисковала, впутываясь в опасное дело. Но о себе я не беспокоюсь: никто не видел, как я вечером возвращалась домой? Хорошо, что не стала ждать местный поезд и приехала на автобусе. На углу, кроме меня, никто не вышел, да и вокруг не было ни души, потому что шел дождь. Поеду в Илинг и проведу ночь у мамы. Если кто-нибудь спросит, где я, объяснишь, что отправилась туда прямиком из Брайтона, не заходя домой. Можешь добавить, что мама заболела и нуждается в уходе. Когда все успокоится, вернусь.

– Хочешь сказать, что будем жить как прежде, словно ничего не случилось? – с трепетом уточнил Каммартен.

– Во всяком случае, я готова начать заново, чтобы сделать тебя счастливым, Альфред! Особенно теперь, когда ты получил хороший урок.

Однако Гертруда не забыла себя обезопасить и уже через несколько минут предложила план, согласно которому риск доставался исключительно Каммартену. Заставив мужа повторить приказ, добавила:

– Сейчас я незаметно проберусь в гараж и сяду в машину. Соседи услышат звук мотора. Если потом кто-нибудь начнет задавать вопросы, что маловероятно, не забудь ответить, что отвез гостью обратно в Лондон. А если кому-нибудь захочется поговорить со мной, пусть звонят маме.

Получив четкий план действий, Каммартен немного успокоился и, быстро доехав до Лондона, в Холборне высадил Гертруду возле станции метро, чтобы она могла отправиться в Илинг, к матери. Сам же поехал дальше, в небольшую квартирку, расположенную в одном из неказистых кварталов Блумсбери. Консьержа в доме не было, потому что жильцы рассматривали отсутствие надзора как преимущество. Каммартен дождался удобного момента и вышел из машины. Больше всего его заботило, чтобы никто не заметил, что он приехал один.

Квартира состояла из просторной комнаты с двумя нишами, отгороженными шторами, и выглядела чистой, но в то же время заставленной вещами. Три больших веера на стенах и дорогое, ручной работы, покрывало на тахте создавали подобие артистической атмосферы. Во всем остальном это была самая обычная однокомнатная квартира.

Торопливо выполняя указания Гертруды, Каммартен отыскал чемодан Изабеллы и положил в него ночную рубашку и другие предметы первой необходимости, а потом то, что жена объединила емким выражением «все подаренные тобой дорогие мелочи». Черепаховый набор был, несомненно, дорогим, но не соответствовал понятию «мелочь», так как включал восемь предметов, в том числе и пару флаконов духов. Он занял две трети чемодана и не оставил места для других вещей.

Шарф цвета фуксии Каммартен нарочито небрежно бросил на складной стол, сумку из крокодиловой кожи, опустошенную еще в «Лаврах», положил на пол возле плиты, как будто девушка специально ее оставила, забрав с собой содержимое.

К полуночи он вернулся в «Лавры», принес из гаража инструменты, а из сарая захватил лопату и вилы. Перетащив из утренней комнаты стол и стулья в холл, Каммартен свернул ковер и поднял несколько половиц.

Начальный этап работы особых усилий не потребовал и к часу ночи был закончен. Под лагами, державшими половицы, Каммартен надеялся найти мягкую землю, однако обнаружил строительный мусор, распределенный ровным слоем толщиной дюймов восемнадцать. Уборка оказалась исключительно сложной: работать пришлось очень медленно, потому что при каждом движении мусор издавал шум. Нервы быстро сдали: ворочая лопатой, Каммартен не думал об угрозе разоблачения, зато во время частых перерывов ему то и дело чудилось, что по садовой дорожке кто-то идет. Приходилось вылезать из ямы и прислушиваться, чтобы успокоиться и убедиться в безопасности.

Расчистить необходимое пространство удалось только к половине четвертого. Изрядно устав, Каммартен вышел в кухню и выпил чаю, а когда вернулся к работе, понял, что сил может не хватить. Хотя дом был построен прежде, чем начали использовать цемент, фундамент оказался прочным, а земля сухой и очень жесткой.

Через час удары лома стали совсем слабыми, а к шести утра Каммартен напоминал боксера, продержавшегося на ногах не меньше двадцати раундов подряд: руки не слушались, колени подкашивались. С огромным трудом он выбрался из ямы, рухнул на пол здесь же, в утренней комнате, и, пытаясь восстановить дыхание, осознал, что к восьми, к приходу домработницы Бесси, ни за что не успеет перенести Изабеллу из гостиной и навести порядок. Если попытаться спрятать тело и не закончить работу, результат окажется катастрофическим, так что лучше уж просто оставить его в гостиной.

Каммартен двигался настолько медленно, что, когда наконец вернул на место половицы и, с трудом соображая, расстелил ковер, часы пробили половину восьмого утра.

Он поднялся к себе, умылся и на минуту лег в кровать, чтобы смять постельное белье, а потом постарался побриться, как делал это изо дня в день, и, услышав, что пришла Бесси, в халате спустился ей навстречу.

Дверь в гостиную со вчерашнего дня оставалась запертой, как и выходившее в сад французское окно с опущенными жалюзи. Чтобы, как обещала Гертруда, все уладилось само собой, нужно было лишь сохранить способность думать.

– Миссис Каммартен уехала навестить заболевшую матушку, – сказал хозяин горничной. – Приготовьте мне завтрак, а потом можете отправляться домой.

– Хорошо, сэр. – Бесси не слишком обрадовалась, так как знала, что после субботы, воскресенья и банковских каникул скопилось немало пыли, которую рано или поздно придется убирать. – Но перед уходом я бы все-таки навела порядок в гостиной.

– Ничего не получится, – последовал категоричный ответ. – Дверь заперта, а ключ, судя по всему, миссис Каммартен забрала с собой.

– Выход есть, – успокоила горничная. – К замку гостиной подходит ключ от утренней комнаты.

Самой важной в этот момент казалась задача сохранить на плечах голову. Но какой толк от головы, не способной быстро реагировать и ловко соображать?

– Нет-нет, не стоит, Бесси, – возразил Каммартен и совсем некстати добавил: – Вчера, прежде чем уехать, жена начала протирать сервиз, однако поспешила на поезд, не успев довести работу до конца, и оставила часть посуды на полу. Заперла комнату и попросила не открывать до ее возвращения.

Бесси пошла в кухню, но успела услышать, как хозяин вынул ключи из дверей утренней комнаты и столовой, и, почувствовав неладное, спустилась в сад, чтобы попытаться заглянуть в гостиную через щель в жалюзи. К сожалению, ничего, кроме уголка диванной подушки, почему-то лежавшей на полу, увидеть ей не удалось.

Вместо того чтобы, как обычно, в девять пятнадцать уехать на работу, Каммартен остался в утренней комнате, чтобы горничная все-таки не затеяла там уборку. Бесси ушла в десять и отправилась в расположенный через дорогу дом под названием «Кедры», чтобы рассказать работавшей у миссис Эвершед приятельнице о запертой гостиной и вздоре насчет разбросанного по полу сервиза.

В одиннадцать, когда Каммартен дремал в кресле, миссис Эвершед постучала в дверь.

– Простите, что побеспокоила, мистер Каммартен: не думала, что вы дома. Можно поговорить с Гертрудой, если, конечно, она не очень занята?

– К сожалению, жена уехала в Илинг, к больной матери. Когда вернется, неизвестно. Не думаю, что с тещей случилось что-то серьезное, но доктор рекомендовал постельный режим.

Миссис Эвершед произнесла положенные в таких случаях банальности, а потом осведомилась:

– Гертруда ничего не просила передать мне насчет четверга? Обещала принять решение к вечеру понедельника.

– Я не видел ее со вчерашнего утра, – уверенно ответил Каммартен.

– О! – воскликнула миссис Эвершед, среди прочих соседей с интересом наблюдавшая из-за шторы за возвращением Гертруды. – А я-то думала, что она вернулась домой вчера вечером.

– Собиралась вернуться, но не смогла. По пути из Брайтона заехала в Илинг, а оттуда позвонила и сообщила, что вынуждена задержаться.

Приятельница горничной Бесси уже пересказала хозяйке историю о запертой гостиной, а миссис Эвершед понесла весть дальше. За оставшиеся до полудня сорок минут к Гертруде пришли еще две соседки и выслушали то же самое объяснение.

Днем Каммартена никто не беспокоил, и до девяти вечера он спокойно проспал в кресле, а в полночь вернулся в утреннюю комнату и, разумно распределяя силы, к четырем утра полностью закончил работу. Останки Изабеллы, содержимое крокодиловой сумки и привезенный из квартиры чемодан были надежно захоронены на глубине четырех футов, под слоем мусора толщиной восемнадцать дюймов. Половицы, ковер и мебель вернулись на свои места.

Чтобы придать выдуманной истории некое правдоподобие, в гостиной были извлечены из буфета и расставлены посреди комнаты фарфоровые чашки и блюдца. Каммартен принял ванну, лег в постель и крепко проспал до той минуты, пока его не разбудила все та же Бесси.

За завтраком он не переставал удивляться собственной свежести и с гордостью думал, что силен и вынослив, как конь. Убийство Изабеллы Реддинг уже казалось трагической случайностью, о которой следовало немедленно забыть. Моральный долг связывал его с Гертрудой, и пока удавалось успешно справляться с обязательствами.

Придя в офис, Каммартен решил позвонить жене и сообщить, что путь свободен, но не успел дотянуться до телефона, как появилась секретарша.

– Доброе утро, мисс Кайл. Мисс Реддинг уже заходила, чтобы забрать вещи?

– Я не видела мисс Реддинг с пятницы, – ответила секретарша с некоторым высокомерием. – А вещи ее все еще здесь.

– В понедельник она заглянула ко мне домой и заявила, что больше не будет у нас работать. Боюсь, ее деятельность в нашем офисе не была особенно успешной.

Мисс Кайл, в полной мере осведомленная об интимных отношениях хозяина с Изабеллой, благоразумно промолчала.

Разобравшись с почтой, Каммартен позвонил в Илинг, в квартиру тещи, однако ответа не получил, поэтому повторил попытку перед ленчем, а потом сразу после перерыва. Встревоженный не на шутку, он набрал номер консьержа и узнал, что миссис Массел – именно так звали матушку Гертруды – уехала на уикенд и до сих пор не вернулась, так что в квартире никого нет.

– А миссис Каммартен – моя жена – к вам не обращалась?

– Нет, сэр, со времени отъезда миссис Массел в прошлую пятницу ее никто не спрашивал.

Каммартен положил трубку и глубоко задумался.

Куда же пропала Гертруда?

Этот же вопрос задавали и другие, включая саму миссис Массел. Возвращаясь с проведенного в Солсбери длинного уикенда, почтенная леди заехала в Тадхэм, чтобы поболтать с дочерью, однако явилась уже после ухода Бесси и не смогла попасть в дом. Миссис Эвершед наблюдала за происходящим из окна «Кедров», и когда появился сам Каммартен, перед домом состоялось объяснение…

– Гертруда сказала мне по телефону, что из Брайтона собирается заехать к вам, – упрямо гнул свое зять.

– Но этого не может быть: она знала, что я намерена провести выходные в Солсбери! – возразила теща.

– Я лишь повторил то, что она сказала мне!

Миссис Массел взяла зятя под руку и повела по дорожке в глубину сада, подальше от соседских глаз.

– Ты наврал все это потому, что сплетница Эвершед подглядывала и подслушивала? А теперь отвечай: где Гертруда?

– Не знаю! И это самое ужасное! – воскликнул Каммартен, раздраженный до глубины души.

– Когда ты видел ее в последний раз?

– В понедельник утром, когда она собиралась к Мейбл, – ответил Каммартен и на всякий случай уточнил: – По крайней мере, так она мне сказала.

В голосе миссис Массел зазвучал металл, а взгляд стал враждебным.

– Послушай, Альфред, не пытайся намекнуть, что она убежала с любовником. Гертруда совсем не такая. Да ей и незачем убегать, когда можно без труда с тобой развестись… Да-да, мне отлично обо всем известно, хотя, возможно, ты думал иначе. Если моя дочь исчезла, значит, что-то случилось: возможно, потеряла память, как те люди, о которых каждый вечер сообщают по радио. А что, если попала под машину или даже убита? Впрочем, судя по всему, тебя это совсем не волнует!

Каммартен горько рассмеялся, чем еще больше рассердил тещу.

– При всем твоем безразличии учти: если с ней что-то произошло, тебе не поздоровится!

– Но что же я могу сделать?

– Например, немедленно отправиться вместе со мной в полицию. Пусть объявят розыск!

– Бесполезно, – мрачно отозвался Каммартен. – Полиция не примет заявление.

– В таком случае я пойду одна! – решительно заявила миссис Массел и удалилась.

В деле Криппена очень похожая ложь была разоблачена через несколько дней после убийства. В деле Каммартена прошло шесть месяцев, прежде чем полиция смогла сделать первые шаги. При этом у Криппена не было ни тещи, ни домашней прислуги.

За домработницей миссис Эвершед, с которой поделилась сомнениями Бесси, ухаживал молодой констебль. Девушка передала ему и рассказ приятельницы, и комментарий хозяйки. Сделала она это исключительно для того, чтобы развлечь молодого человека, а вовсе не с целью поставить в известность полицию. Несмотря на запертую гостиную, об убийстве еще никто не думал, однако появление миссис Массел мгновенно нарушило равновесие. После того как решительная дама была замечена на пороге отделения полиции, вряд ли в городке остался хоть один человек, кто не верил, что Каммартен убил жену. В гостиных, в магазинах, в местном теннисном клубе активно обсуждалось дело Криппена. Представителям молодого поколения не оставалось ничего иного, как делать вид, что они впервые слышат историю, которую успели выучить едва ли не наизусть.

Если полиция еще не пришла к выводу об убийстве миссис Каммартен, то определенно сочла версию достойной внимания. К половине десятого, когда суперинтендант Хойлок вошел в «Лавры», он уже успел ознакомиться со всеми источниками, выяснить все доступные факты и отметить малейшие подробности, вплоть до шарфа цвета фуксии и крокодиловой сумки. Страж порядка объяснил супругу пропавшей дамы, что, прежде чем просить Би-би-си объявить розыск, необходимо получить подтверждение заявления миссис Массел.

Каммартен пригласил офицера в столовую, которой в обычной жизни пользовались редко, выслушал заявление тещи и кивком подтвердил каждый пункт, мысленно опасаясь, что, услышав по радио собственное имя, Гертруда очень рассердится.

– Когда вы в последний раз видели миссис Каммартен?

– Утром в понедельник, до ее отъезда в Брайтон.

Суперинтендант Хойлок сложил листок с заявлением и убрал в карман.

– Мистер Каммартен, соседи заметили, что ваша жена вернулась домой в понедельник вечером, около девяти.

До Каммартена еще не дошло, что ему угрожает опасность более серьезная, чем гнев супруги. В эту минуту он выглядел явно рассерженным.

– Гертруда сама виновата в том, что не сказала мне, куда поедет! – выпалил он не подумав.

Теперь ему пришлось признать, что жена вернулась в понедельник вечером. Раздражение подстегнуло находчивость: нужно было как-то пристраивать к делу придуманную Гертрудой историю.

– Лучше расскажу все с самого начала, суперинтендант. Днем к нам в гости приехала молодая особа, которая служит в моем офисе, некая мисс Изабелла Реддинг. Она бывала здесь и прежде, по уикендам, так что относилась к нам почти по-родственному, но в последнее время жена начала ревновать, и жизнь стала… не особенно приятной. Изабелла приехала, чтобы выяснить отношения, и дождалась возвращения жены. Слово за слово, и ссора незаметно разгорелась. Как только все немного успокоились, я отвез девушку домой, а когда вернулся – должно быть, около полуночи, – жены уже не было. На следующее утро соседи начали спрашивать, где она. Рассказывать им историю, которую только что сообщил вам, я не собирался: боюсь, мне бы здорово от нее досталось, а потому ответил первое, что пришло в голову.

Версия показалась Хойлоку вполне правдоподобной, так как объясняла все уже известные ему факты за одним исключением.

– Как бы там ни было, мистер Каммартен, вы дали людям повод для разговоров. Поговаривают даже, что в гостиной у вас происходит что-то странное…

– Должно быть, этот слух распустила Бесси, наша прислуга, – не смутился Каммартен. – Видите ли, в понедельник утром, сразу после завтрака и перед отъездом в Брайтон, жена решила протереть фарфор…

– Да-да, об этом я кое-что слышал, – перебил Хойлок. – Думаю, не причиню вреда, если загляну в комнату.

Каммартен достал из кармана связку ключей и отпер дверь. Суперинтендант увидел опущенные жалюзи, расставленный на ковре сервиз и лежавшую на полу, возле окна, подушку и покачал головой:

– Да, любят у нас присочинить! Вот что мы сделаем. Если к утру ничего не прояснится, дадим объявление на Би-би-си. Потеря памяти случается, особенно у женщин в расстроенных чувствах. До свидания, мистер Каммартен. Не беспокойтесь! Скоро положим конец сплетням и домыслам!

Сплетням? О чем же все говорят?

Ах да, конечно! Можно было не сомневаться, что люди говорят, будто он убил Гертруду!

А куда в таком случае спрятал тело?

Закопал под половицами?

В четверг, когда Каммартен собирался уйти из офиса на ленч, появился Хойлок в гражданской одежде и заявил:

– Мне кажется, в поисках вашей жены могла бы помочь мисс Реддинг. Могу я с ней поговорить?

Каммартен повторил легенду про увольнение Изабеллы и порадовался, когда Хойлок спросил ее домашний адрес, потому что намеревался «обнаружить» шарф цвета фуксии и сумку из крокодиловой кожи.

– Квартиру найти нелегко; будет куда проще, если я сам вас туда отвезу.

Возле двери Хойлок, указав на три запечатанные бутылки молока, сказал:

– Вторник, среда и сегодняшнее утро! – Постучав в дверь, заключил: – Похоже, ответа мы не дождемся.

Каммартен дал понять, что вовсе не удивлен, и добавил:

– У меня есть ключ – ей так хотелось.

Войдя в квартиру, суперинтендант оправдал ожидания Каммартена и сразу обратил внимание на предусмотрительно оставленный на раскладном столе шарф цвета фуксии.

– Это тот самый шарф, в котором мисс Реддинг появилась у вас дома в понедельник?

– Позвольте взглянуть! Да, точно: тот самый.

Внимание Хойлока переключилось на крокодиловую сумку возле плиты.

– Странно, что она не взяла сумку с собой!

– Это ведь не единственная ее сумка. – Каммартен показал, что внутри пусто. – Наверное, просто переложила деньги и все остальное в другую.

– Итак, мисс Реддинг тоже исчезла! – констатировал Хойлок. – Признаюсь, совпадение чрезвычайно странное!

– Да какое совпадение! – поспешил возразить Каммартен. – В понедельник вечером, когда подвозил Изабеллу до дома, она обмолвилась, что собирается переселиться к своему парню.

– Вот так сразу? Даже не предупредив его?

– Честно говоря, я и сам был удивлен, – пожал плечами Каммартен. – Начала собирать вещи еще при мне, но я решил, что это так, для вида.

– А как зовут парня?

– Фамилии не знаю – Изабелла упоминала только имя: Лен. Я видел его лишь однажды, да и то мельком: высокий мужчина, темноволосый, с густыми бровями и бакенбардами. Похож на испанца. Такой типаж нравится женщинам. Возможно, профессиональный танцор или что-то в этом роде.

Хойлок записал это в блокнот, потом открыл платяной шкаф, выдвинул ящики комода. Каммартен хотел услышать вопрос, не пропало ли чего с туалетного столика, однако суперинтендант не оправдал его ожиданий, задумчиво заметив:

– А она не много с собой взяла!

– В чемодане почти не оставалось места, – пояснил Каммартен. – Дело в том, что Изабелла взяла с собой весь туалетный набор: расчески, щетки для волос, флаконы духов – восемь предметов. Я видел, как она все это укладывала.

– Что? Собирать хлам, когда в распоряжении всего один чемодан? Разве нельзя взять мелочи потом, когда приедет за одеждой и мебелью?

– Это очень ценный набор, – уточнил Каммартен. – Я знаю, потому что сам его подарил – разумеется, с ведома жены! Натуральный черепаховый. Заплатил в «Перье» сто гиней.

– Сто гиней! – изумленно повторил Хойлок и сделал очередную запись в блокноте.

Каммартен подумал, что все идет идеально, хотя и не понял, с какой стати Хойлок проявляет повышенный интерес к перемещениям Изабеллы.

– Мисс Реддинг наверняка вернется через несколько дней, чтобы забрать оставшиеся вещи. Вы полагаете, офицер, что они с моей женой уехали куда-то вместе?

– Я этого не говорил, однако должен вас поставить в известность: если миссис Каммартен не найдется после обращения по радио, нам придется объявить эту девушку в розыск.

Суперинтендант вернулся в Тадхэм, чтобы составить подробный отчет, а Каммартен провел остаток дня в своем офисе, размышляя, что все-таки могло приключиться с Гертрудой.

Тем же вечером, после девятичасовых «Новостей», имя миссис Каммартен прозвучало на всю страну в списке граждан, ушедших из дома в неизвестном направлении, предположительно в результате потери памяти.

Ожидая возвращения жены, Каммартен не ложился до полуночи. Ему и в голову не пришло, что ее отсутствие может объясняться сугубо эгоистическими соображениями. Ради самоуспокоения он решил принять версию потери памяти. Кто-то сказал, что после объявления по радио таких людей всегда находят, – конечно, если они живы. Не составляло труда представить, что произойдет, если в ближайшие дни поиски не увенчаются успехом.

На следующее утро, войдя в офис, Каммартен увидел, что мисс Кайл беседует с незнакомым молодым человеком.

– Мистер Каммартен, – объявила секретарша, – этот джентльмен к вам, из Скотленд-Ярда.

Каммартен нашел в себе силы поздороваться, однако больше минуты не мог вникнуть в суть его слов.

– …в пансионе, в западном Кенсингтоне, мистер Каммартен. Такси довезет за двадцать минут. Если леди действительно окажется миссис Каммартен, я немедленно поставлю в известность Би-би-си.

Леди действительно оказалась миссис Каммартен. Выяснилось, что ее взяла в плен хозяйка пансиона, которая сразу заподозрила неладное, так как вместо оплаты посетительница внесла залог в виде собственного небольшого багажа.

Гертруде хватило ума заявить молодому человеку в штатском, что после отъезда из Брайтона в понедельник она ничего не помнит. Пока сотрудник Скотленд-Ярда составлял сообщение для Би-би-си, Каммартен по телефону дал телеграмму суперинтенданту Хойлоку.

По дороге на станцию, едва сев в такси и оставшись с мужем наедине, Гертруда спросила:

– Все в порядке, Альфред?

– Абсолютно! Но если бы тебя не нашли, было бы ужасно. Скажи, у тебя действительно случился провал памяти?

– Разумеется, нет! В поезде я внезапно вспомнила, что мама уехала в Солсбери. Позвонить тебе побоялась – мало ли что. Подумала, что сейчас самое безопасное – держаться в стороне. Вот только деньги закончились. Вчера даже попыталась незаметно перехватить тебя в метро.

Каммартен не обратил внимания на полное безразличие к его судьбе и ограничился сдержанным ворчанием:

– Вчера все вокруг думали, что я тебя убил. Еще день-другой…

– Возможно, это стало бы лучшим выходом! – воскликнула жена.

В поезде, где рядом никого не оказалось, Каммартен подробно отчитался в своих действиях и очень удивился раздражению Гертруды по поводу запертой двери гостиной и расставленного на полу сервиза.

– Можно подумать, кто-то поверит, что я настолько глупа! Зачем было ставить фарфор на пол?

– Ничего другого не пришло в голову.

– Чем меньше ты будешь обо всем этом думать, тем лучше. А я притворюсь, что все забыла: с провалом в памяти они ничего не смогут сделать.

Соседи и не пытались ничего делать. Авторитет Би-би-си чудесным образом заставил всех поверить во внезапную потерю памяти. Интерес полиции угас сам собой после благополучного возвращения миссис Каммартен. Спустя неделю городок забыл о глубоком разочаровании, которое испытал, когда грандиозный скандал, которого все с нетерпением ждали, так и не разразился.

Месяц спустя по заявлению хозяина квартиры, которую снимала Изабелла, был наложен арест на ее имущество за неуплату. Портниха также обратилась с жалобой на заказчицу, что та попросила кредит в сорок фунтов и пропала. После безуспешных поисков полиция Блумсбери официально объявила об исчезновении мисс Реддинг. Старший инспектор Хойлок вспомнил имя и отправил в Скотленд-Ярд копию своего рапорта.

– Обычная история! – проворчал дежурный инспектор. – Вечно эти легкомысленные девчонки куда-нибудь запропастятся, а мы их ищи. Сама найдется… или не найдется!

С этими словами он бросил рапорт в корзину, содержимое которой предназначалось для департамента нераскрытых дел.

Каммартены тем временем зажили по-прежнему, спокойно и размеренно. Не обладая ни безупречной логикой, ни глубоким знанием законов, они в общих чертах догадывались, что, прежде чем начать копаться в чьем-то саду или поднимать в доме половицы, полиции придется представить судье доказательства преступного сокрытия трупа, а в настоящее время они отсутствуют.

В мае 1935 года Каммартены поехали в Брайтон с намерением погостить пару недель у Мейбл, кузины Гертруды. В их отсутствие некто Леонард Ханлин – высокий, темноволосый, известный своими роскошными бакенбардами красавец и по совместительству негодяй – был обвинен богатой старой девой в краже автомобиля и прочих мошеннических действиях.

Защита утверждала, что машина, наряду с дорогими вещами и крупными денежными суммами, была получена в подарок. Доводы выглядели убедительными. Полиция выяснила, что обвиняемый – профессиональный аферист и на его счету немало ограбленных одиноких женщин, и начала расследование. При досмотре его квартиры было обнаружено множество ценных вещей, в том числе красивый и явно дорогой туалетный набор из восьми предметов, сделанный из натурального черепахового панциря.

В ответ на вопрос старшего инспектора уголовной полиции Карслейка о происхождении набора Ханлин самодовольно ухмыльнулся:

– Думаете, эти вещи не мои? Да, на сей раз вы правы: набор отдала мне подружка, Изабелла Реддинг. – К имени он добавил и адрес квартиры.

Один из подчиненных Карслейка отправился в Блумсбери, чтобы проверить информацию, и со смущением узнал, что еще в сентябре Скотленд-Ярд объявил о пропаже данной особы.

Инспектору уголовной полиции Рейсону отправили служебную записку с просьбой пролить свет на принадлежность черепахового туалетного набора. Обнаружив упоминание в рапорте о суперинтенданте Хойлоке, Рейсон навестил отпущенного под расписку Ханлина, чтобы взглянуть на гарнитур собственными глазами.

– Когда ты его позаимствовал, Лен?

– Изабелла одолжила мне набор, чтобы я его заложил, и было это двадцатого июля прошлого года. Если проверите документы, то увидите, что тогда меня оштрафовали на сорок фунтов за небольшое происшествие на Пикадилли. В «Перье», где эта штука была куплена, обещали в любой момент дать за нее шестьдесят фунтов, но у одного из флаконов оказался отбит уголок: тот болван, который подарил набор, сам же его и уронил. Вот посмотрите. Поэтому магазин заплатил только сорок пять фунтов.

– Хорошая сказка, старик, – похвалил Рейсон. – Но лучше расскажи ее кому-нибудь другому. Тебе известно, откуда у Изабеллы этот набор?

– Да. От одного маленького чудака с бледным одутловатым лицом по фамилии Каммартен. Вы давно служите в должности инспектора уголовной полиции, мистер Рейсон?

– Двадцатого июля, говоришь? – Рейсон пропустил вопрос мимо ушей. – В таком случае не упади в обморок! Вечером седьмого августа, в понедельник, мистер Каммартен собственными глазами видел, как Изабелла укладывала черепаховый набор в чемодан.

– Ничего подобного. Ему показалось. Слушайте! Я знал, что не смогу быстро выкупить эту штуку и бледнолицый заметит ее отсутствие, поэтому мы пошли в «Харриджес» и заплатили тридцать семь шиллингов шесть пенсов за набор, который маленький болван ни за что не отличил бы от настоящего. А настоящий я выкупил только через месяц. Если хотите, можете проверить.

– Грандиозно, Лен. И где же мне найти твою подружку, чтобы проверить?

– Если бы я знал! Такая хорошая девочка!

– Настолько хорошая, что даже не беспокоит тебя вопросами о своем черепаховом наборе?

– Понятия не имею, почему она не появляется! – Ханлин нахмурился. – Может, не хочет брать в долю? Она ездила домой к бледнолицему и его жене, чтобы потребовать развода. Прием рискованный, но иногда работает. Собиралась выбить тысячу отступных. Наверное, получила деньги и не захотела делиться. Другой причины не вижу.

В «Перье» Рейсон выяснил, что Ханлин сказал правду как о покупке черепахового набора, так и о его закладе. Таким образом, история о подделке для обмана Каммартена тоже заслуживала доверия, однако казалась бессмысленной.

Если девушка убегала второпях, с одним чемоданом, то вряд ли стала бы заталкивать в него восемь ничего не стоящих вещиц. Даже если хотела показать Каммартену, что берет их с собой, все равно выложила бы, как только тот уйдет из квартиры. Хм! Может, Хойлок перепутал факты?

Приехав в Тадхэм, Рейсон быстро понял, что суперинтендант ничего не перепутал, и даже услышал всю историю целиком, включая пассаж о запертой гостиной и фарфоровом сервизе на полу.

– Значит, весь вторник комната оставалась под замком? И большую часть среды? И даже жалюзи на окнах были опущены?

Хойлок подтвердил, и Рейсон спросил адрес Бесси. С трудом он убедил девушку показать сервиз, состоявший, как оказалось, всего из двенадцати небольших предметов, а на обратном пути в Лондон попытался подвести кое-какие итоги.

Оставалось проверить, действительно ли мисс Реддинг шантажировала Каммартена, требуя тысячу фунтов. Хм! Самый простой способ – спросить у него самого.

Два дня спустя, вернувшись из Брайтона и выйдя из поезда на вокзале Виктория, супруги Каммартен с удивлением увидели встречавшую их горничную Бесси в компании с незнакомым мужчиной, который вежливо представился как инспектор уголовной полиции Рейсон и рассыпался в извинениях:

– Искренне сожалею, что приходится так бесцеремонно на вас набрасываться, мистер Каммартен, и надеюсь, что миссис Каммартен меня простит. Хочу поговорить о деле Леонарда Ханлина – думаю, из газет вы знаете, кто это.

К Каммартену вернулась способность дышать.

– Есть основания подозревать, что Ханлин – тот самый человек, о котором вы упомянули в прошлом году в разговоре с суперинтендантом Хойлоком. Тогда вы сказали, что видели его возле дома мисс Реддинг. Кстати, эту девушку так до сих пор и не нашли.

Каммартен великодушно согласился отправиться вместе с Рейсоном в Скотленд-Ярд для опознания Лена. Теперь, когда опасность миновала, он жалел, что вообще обмолвился о подозрительном типе, но в то время осторожность не казалась излишней. Пообещав Гертруде вернуться в Тадхэм поездом в час пятнадцать, он попросил сохранить ленч горячим.

– Ханлин обвиняется в мошенничестве по отношению к одиноким женщинам, – пояснил Рейсон в такси, – но мы всерьез подозреваем, что ему кое-что известно об исчезновении мисс Реддинг.

– Мне он кажется весьма неприятным типом, хотя, полагаю, по внешности судить трудно.

– В данном случае речь идет не только о внешности. Ханлин работал в паре с этой девушкой: они вместе вас обирали. В частности, он знал о ее планах шантажом выманить у вас тысячу фунтов: признался, когда мы стали с ним работать, но не сказал, выплатили вы деньги или нет. Не согласитесь ли известить нас на этот счет?

– Соглашусь, – ответил Каммартен, сообразив, что полиции не составило бы труда проследить такую финансовую операцию. – Я ничего не заплатил, потому что не мог позволить себе потратить столь крупную сумму.

Следовательно, попытка действительно имела место. Факт полностью менял смысл утверждений и поступков Каммартена, однако смысл – это еще не улика. Путь предстоял долгий.

– Ханлин проявил осведомленность в ваших делах, – продолжил Рейсон. – Сообщил даже, что однажды вы подарили девушке черепаховый туалетный набор и собственноручно, хотя и совершенно случайно, повредили флакон для духов, чем значительно снизили ценность подарка.

Столь откровенное свидетельство предательства Изабеллы повергло Каммартена в шок, и он пробормотал:

– Я, конечно, не первый на свете мужчина, одураченный продажной женщиной, но все же не подозревал, что она способна на подобную низость.

Кабинет Рейсона, обычно совсем не похожий на безупречный порядок Скотленд-Ярда, сегодня больше напоминал выставочный зал, чем служебное помещение. Рабочий стол был сдвинут в сторону, а на его месте возвышалось подобие торговой витрины, содержимое которой скрывалось под похожим на саван белым покрывалом.

– Придется несколько минут подождать опознания, мистер Каммартен, – извинился Рейсон. – Прошу, присаживайтесь.

Каммартен неловко опустился на стул, стоявший слишком близко к витрине.

– В поезде, по пути из Тадхэма, ваша горничная Бесси рассмешила меня рассказом, как однажды решила, что вы убили миссис Каммартен, лишь потому, что дверь гостиной оказалась запертой. А впоследствии выяснилось, что на полу остался сервиз, который она протирала.

Доверчивый простак Каммартен принял слова за чистую монету.

– Да. Жена взялась за работу, но не успела закончить, так как заторопилась на поезд…

– А почему миссис Каммартен протирала фарфор в темноте? – с невинным видом уточнил детектив.

Каммартен растерянно заморгал, как будто не расслышал слов или не понял смысла.

– Бесси сказала, что жалюзи на окнах были опущены, – добавил Рейсон.

Каммартен открыл было рот, но тут же закрыл. Инспектор встал и угрожающе навис над ним.

– Знаете, мистер Каммартен, если бы девушка попыталась шантажировать меня на тысячу фунтов, вряд ли я посадил бы ее в машину и отвез домой. – Он достал сигарету. – Скорее убил бы на месте. А убив, пробрался бы в ее квартиру, оставил там шарф и сумку и забрал дорогой туалетный набор, чтобы инсценировать побег.

Каммартен снова едва не задохнулся, однако холодный страх заставил взять себя в руки:

– Честно говоря, не понимаю, о чем речь, мистер Рейсон. Вы пригласили меня сюда для опознания этого человека…

– Все еще пытаетесь свалить убийство на Ханлина, Каммартен? Вы собственноручно положили в чемодан этот набор, чтобы отвезти к себе домой, и отлично знаете, где его спрятали.

– Отрицаю! – прошипел подозреваемый.

– Напрасно тратите силы! Посмотрите на эту белую простыню. Не догадываетесь, что под ней скрывается? В таком случае поднимите и посмотрите. Не бойтесь, это не Изабелла: мы не смогли ее сюда привезти.

Каммартен сидел словно парализованный, поэтому Рейсон сам двумя пальцами приподнял уголок и показал флакон из-под духов с царапиной на стекле и черепаховую крышку с отбитым кусочком.

Вскочив, Каммартен вырвал из рук Рейсона простыню, резко дернул и увидел собственными глазами все восемь предметов туалетного набора.

– Вы отлично знаете, где его спрятали! – повторил Рейсон.

Со странным, похожим на кашель звуком Каммартен рухнул на стул и закрыл лицо ладонями, а когда убрал руки, посмотрел на Рейсона очень спокойным взглядом и медленно произнес:

– Наверное, рано или поздно это должно было случиться. Хорошо, что все кончилось. Теперь понимаю, каким дураком был с самого начала. Черепаховый набор все расставил по своим местам. Надо же: сто гиней за него заплатил!

Это действительно был тот самый набор, который Каммартен подарил мисс Реддинг, а Ханлин заложил и выкупил. Рейсон позаимствовал его, когда убедил себя, что Каммартен убил Изабеллу и закопал вместе с фальшивкой, однако доказательств все еще не было, пока не найден труп. Получить разрешение на произвольные раскопки вряд ли бы удалось.

– Вы достойно боролись! – заметил Рейсон. – Самым слабым звеном оказалась ложь насчет фарфорового сервиза…

– Это первое, что пришло в голову, когда во вторник горничная собралась навести порядок в гостиной. Видите ли, я не успел к понедельнику закончить работу в утренней комнате. Столько мусора!

Когда сняли половицы в указанном помещении и начали копать, то, помимо останков Изабеллы, Реддинг обнаружили и фальшивый черепаховый набор стоимостью тридцать семь шиллингов шесть пенсов.