При появлении в холле Надин Джон опасливо поднял голову. Незадолго до ужина, когда диванчик перекатили сюда из холла, временно избавив Джона от необходимости общаться, он ощутил умиротворенность. Надин, рано переодевшаяся к ужину, сама руководила подготовкой нового помещения, взяв на себя ответственность за удобство, но потом поспешно упорхнула. У Джона возникло впечатление – вскоре подтвердившееся, – будто ей хотелось побыть еще, но она почему-то передумала.

Ужин получился безупречным. Трудно было догадаться, что кушанья готовил китаец. За время трапезы к Джону разок заглянула только Энн – проверить, все ли у него в порядке.

– Напрасно я не проследила за вашим перемещением, – вздохнула она. – Боюсь, я не делаю и половины вещей, которые мне положены. Хотя данную обязанность взяла на себя миссис Леверидж. Она так мила, не правда ли? Обожаю ее! Если вам что-нибудь понадобится, не постесняйтесь крикнуть и попросить!

Мысль, что кому-то в Брэгли-Корт пришлось бы повысить голос, чтобы о чем-то попросить, вызвала у Джона улыбку.

Темная лужайка за окном, отгороженная танцевальным крылом дома – будь это крыло лекционным залом и лишись холл своей шикарной обстановки, Джон мог бы вообразить, что снова стал студентом и смотрит во двор, где толпятся учащиеся, занятые далекими от занятий мыслями, – способствовала отдыху от забот.

А вскоре отдых был прерван. Гости, кто от доброты, кто от любопытства, посещали его ненадолго или по меньшей мере просовывали голову в дверь, чтобы произнести ободряющее словечко или просто улыбнуться. При этом мужчин, за исключением Гарольда Тейверли, среди них не было, зато женщины буквально сменяли друг друга. Миссис Роу представила ему свою дочь Рут – старомодное существо, склонное густо краснеть по любому поводу и без повода. Зато мисс Фермой-Джонс краснеть не умела и за десять скучных минут умудрилась расхвалить шесть из своих шестнадцати детективов.

– Они, конечно, ужасные, – лицемерно оговорилась она, почему-то решив, что ей не поверят, – но что поделать, если на них есть спрос? Можешь написать плохой психологический роман? Значит, тебе по плечу хороший детектив. Моя цель – воодушевлять читателей, и тут уж неважно, с чего начать, – надеюсь, вы меня понимаете, мистер Фосс. Но я не должна мучить вас болтовней о литературе, а то у вас вдобавок разболится голова!

Леди Эйвлинг представила Джону Зену Уайлдинг. Вероятно, она надеялась, что та задержится, но беседа прервалась, когда актриса увидела в дверях лорда Эйвлинга.

– Простите, – прошептала она, – я должна идти. Меня ждет скучный разговор. Надеюсь, вернусь.

Побывала у него еще раз и Энн.

Не показывалась лишь Надин Леверидж. Оставаясь ненадолго один, Джон воображал ее в танцевальном зале, откуда доносилась негромкая музыка. Он видел ее так ясно, что приходилось сражаться с собой, чтобы усмирить фантазию… Внезапно Надин появилась наяву и застала на его лице это истовое выражение борьбы с самим собой.

Возможно, она сбежала с танцев, хотя ничто на это не указывало. Надин выглядела так же аккуратно, как в первый раз, жемчужины лежали на ее холодной коже в прежнем порядке.

– Мне уйти? – спросила она с обезоруживающей резкостью.

– Господи, даже не думайте! – воскликнул Джон. – С какой стати?

– У вас встревоженный вид. Наверное, не дает покоя нога?

– Есть немного.

– Тогда я пойду. Вам лучше побыть одному. Знаю, вы стольких успели принять! Спокойной ночи!

– Вы нисколько не… Подождите! Вы же не уйдете?

– Не хотите меня прогнать?

– Только не это!

– Ладно. Вообще-то, я пришла не для того, чтобы сразу уйти, – улыбнулась Надин и приблизилась к окну. На противоположной стороне темной лужайки лаяла собака. – Хейг беспокоится. Хейг – местный сторожевой пес. А еще это – избранный лордом Эйвлингом способ сохранять память о великой войне. Хотя не понимаю, чего ради помнить о войне…

Надин задернула занавески, спрятав лужайку и отчасти заглушив воинственные кличи Хейга. Пододвинув к кровати зеленый шелковый пуф, она уселась на него.

– О чем будем говорить, мистер Фосс? О важном или о пустяках?

– Предоставляю выбор вам, – улыбнулся он. – Безопаснее всего короли и капуста.

– Безопаснее всего?

Он покраснел от смущения. Осел! Обычно Джон ловко вел беседу, но сейчас не смог бы болтать даже о королях и капусте, не затоптав их ногами. Забыл, что с некоторыми женщинами мужчина не может говорить о пустяках. За самыми тривиальными словами всегда будет скрываться смысл, нравится он им или нет, любовь это или презрение… Беседа с ними равносильна уравнению самой жизни.

– Возьмите сигарету и успокойтесь, – предложила Надин и протянула ему тонкий золотой портсигар. – Они очень длинные, но вы не обращайте внимания.

Она чиркнула спичкой. Пламя озарило ее лицо, и Джон поразился совершенству ее черт. Это было, конечно, совершенство, достигнутое в салоне красоты, то есть не должно было носить столь громкого имени. Цепляясь за эту мысль, он потянулся к огоньку. Как только Джон прикурил, Надин задула спичку и зажгла следующую, чтобы закурить самой. Какое-то время они курили молча. У него возникло мучительное чувство, что зря проходят бесценные секунды, гаснущие, как искры, в бездне времени. Внезапно Надин подняла голову.

– Да, я помню, сюда долетает музыка! – воскликнула она. – Она дразнит вас так же, как дразнила меня, когда я лежала на этой кушетке два года назад?

– Я не танцор, но музыку люблю.

– Вы созданы для дипломатической службы. Тактично отвечаете на вопросы! Лично я не могла лежать спокойно! Тогда здесь блистали танцоры лучше нынешних. Кроме Тейверли – впрочем, даже он умудрился наступить мне на ногу… – Она вытянула ногу и покрутила золотистой туфелькой. – Никто из этих толком не умеет танцевать. Сам лорд Эйвлинг неплох – но остальные… Сэр Джеймс танцует с помпезной осторожностью – представляете? Пратт, похоже, думает лишь о том, чтобы не позволить вам угадать, какими будут его следующие па. Я под любого умею подстроиться, только не под него. Уверена, он делает это нарочно. А его закадычный друг Балтин – тот и вовсе не танцует. Во всяком случае, не подает виду, будто умеет, а просто наблюдает за всеми с оскорбительным скучающим видом. Я сбежала от него и от Роу. А уж Чейтер – бог мой! Мы чуть не подрались!

– Как Чейтер танцует? – спросил Джон, чувствуя, что вся эта болтовня – только прелюдия. – Не представляю его хорошим танцором.

– Почему?

– Не знаю…

– Вообще-то, вы правы. Как бы это лучше описать? Он и давит, и не давит. Наверное, это мысленное давление. Пока мы танцевали, он постоянно задавал вопросы – спокойно, как будто так и надо. – Надин рассмеялась. – Даже про нас спросил!

– Про нас с вами?

– Выяснял, давно ли мы знакомы.

– Да пошел он к черту! Какое его дело?

– Примерно так я и ответила. Чейтер, правда, был очень вежлив. Он мне напоминает умницу-червяка! А после разговоров с умными червяками всегда хочется принять ванну!

– Наверное, вы с ним чуть не подрались, когда указали, что он лезет не в свое дело? – предположил Джон.

– Нет, в тот раз обошлось. Но потом он сказал: «Я слышал краем уха, будто ваш муж служит в армии?»

– Представляю… – пробормотал Джон. – Каков грубиян! Как он вообще тут оказался?

– Мне это тоже невдомек, мистер Фосс. Иногда лорд Эйвлинг приглашает странных гостей, но на сей раз превзошел себя: таких, как Чейтер, я раньше тут не встречала. Вы-то хоть знаете, что мой муж не служит в армии?

Джон кивнул, надеясь, что не краснеет, вспоминая рассказанное Тейверли.

– А кто вас просветил?

– Вы ведь и сами знаете?

– А, как же – Гарольд Тейверли! Он был одним из лучших друзей моего мужа.

– Был и остается.

Надин пытливо посмотрела на него и улыбнулась:

– Вы выразились изящно! Хотите знать, остается ли Гарольд Тейверли и моим другом? Нет, забудьте, я спрашиваю лишнее. – Она вздохнула. – Вот мы и расправились с королями и с капустой!

Она хотела встать с пуфа, но вместо этого слегка сгорбилась. Со спины съехала зеленая шаль. Надин полуобернулась, чтобы ее подхватить, и скользнула голым плечом по рукаву Джона.

– Ваше первое побуждение было верным, – заметил он.

– Какое?

– Разве вы не собирались уйти?

– Да, но решила остаться.

– Напрасно.

– Вы, случайно, не боитесь Чейтера?

– Еще чего, черт возьми! Прошу прощения…

– Мне нравится, когда бранятся по делу. Леверидж был в этом деле большой мастер! Тогда, может, боитесь меня?

– Не исключено. Но больше – самого себя. Так что вам лучше уйти.

– Это ничего не даст.

– То есть?

– Вам захочется, чтобы я вернулась.

Джон задохнулся. В этот момент он не мог решить, чудо она или заслуживает ненависти.

– А если предположить, что так и есть? – спросил он.

– Не надо предполагать. Жаль, что я вас сюда привезла. Это я и хотела вам сказать. А теперь мы можем смотреть правде в глаза. Если отказываться видеть факты, то они неимоверно искажаются или становятся бесплодными.

Все же она чудо, решил Джон. Мысль, чтобы не уклоняться от фактов, избегать привычных уверток, принесла ему облегчение, хотя он не представлял, куда это заведет.

– Тогда позвольте одно допущение, – попросил Джон. – Это кое-что объяснит. Я о своем поведении. Вы столкнулись со мной в неудачный момент, миссис Леверидж. – Он назвал ее «миссис Леверидж» на всякий случай, для пущего спокойствия. – Излишне говорить вам о вещах, касающихся только меня самого. Но прошу принять их как объяснение моего поведения и любых глупых просчетов. По-моему, вы правильно поступили, не послушавшись своего первого побуждения – уйти. Более того, я в этом уверен. Кое-что необходимо было сказать – мы не знали, что именно, – а теперь, надеюсь, это сказал я. Вы свободны, можете идти танцевать.

– Я не говорила о пылком желании возвращаться туда, – напомнила Надин.

– Тогда – куда хотите.

– Только не оставаться здесь? Учтите, если я не останусь, то не пройдет и нескольких секунд, как вы, забыв о ноге, вскочите и прыгнете мне на шею!

– Боже! Я категорически это отвергаю!

– Не отвергайте, лучше сделайте именно это, но так, как подскажу вам я. Я знаю о мужчинах гораздо больше, чем вы о женщинах. Так обычно и бывает, как ни трудно мужчинам в это поверить; о вас я тоже много знаю. Не перебивайте! Я вам расскажу, что знаю. Не даты и не факты. Мне не известен год вашего рождения, в каком доме вы живете. Ваш любимый спорт мне тоже неведом, хотя я уверена, что он существует и что это не охота. Вы не из тех, кому нравится убивать, вы стали бы делать это только во имя Англии. Судя по вашему виду, подобного безумия в вашей жизни тоже хватало. – Она вдруг запнулась. – Хотите, чтобы я продолжала? Я вас предупредила!

Джон кивнул. Надин затушила сигарету в пепельнице и продолжила:

– Не знаю, что за беда выгнала вас из Лондона в такую даль, как Флэншем, даже без адреса места, где переночевать… Между прочим, вы стояли за мной в очереди в билетную кассу в Лондоне. Можете сами поразмыслить, значит ли это что-нибудь и веселит ли оно вас… Но я знаю, что вы не поступили бы с ней подло, как бы ее ни звали. Хотите – считайте, что именно из-за этого знания – нет, интуитивного, неосознанного чувства – я проявила к вам больше внимания после вашей неприятности, чем следовало бы. Не стану утверждать – раз уж мы совершенно откровенны, – что это меня совсем не привлекло. Но я быстро поняла, что вы меня не преследовали.

Он смотрел на нее во все глаза, она смеялась.

– Забавно, как мало мужчины верят в женскую интуицию, – заметила Надин. – И как при этом сильно они от нас зависят! Вы действительно думаете, что… если бы из поезда выпал какой-нибудь Чейтер, то я и его переправила бы сюда?

– Уверен! – воскликнул Джон. – Вы не бросили бы Чейтера, как и любого другого, в такой дыре!

– Не идеализируйте меня! – взмолилась она шутливым тоном. – Я ведь вас не идеализирую… Просто считаю вас по-мужски прямым. Нет, раньше я не бросила бы Чейтера на произвол судьбы, но теперь даже насыпала бы над ним холмик. Я отвезла бы его к врачу и там оставила. Даже если я приуменьшаю в себе добрую самаритянку, даже если бы я привезла Чейтера сюда, то точно не ушла бы ради него с бала, не стала бы с ним курить и заниматься королями и капустой. Я путаю метафоры? А если мне так же необходимо предостеречь вас, мистер Фосс, как вам – меня?

В ее взгляде читался вызов. Джон отбросил догадку, что она, возможно, всего лишь насмехается над ним. Он знал, что это некчемная догадка. Теперь пришел к новому решению: лучшей самозащитой будет и дальше идеализировать Надин.

– Сдается мне, я вот-вот уйду с головой под воду, – пробормотал Джон.

– С кем не бывает!

– Верно. Жизнь – загадка. Но я готов признаться, что еще не успел приобрести достаточно опыта. – Он не исключал, что несет непростительную чушь, болтает, как мальчишка. – Понимаете, я пребываю в изумлении. С возрастом это, вероятно, пройдет, хотя мне бы не хотелось. Сегодня утром мне показалось, будто это уже прошло, но теперь я не уверен… – Он прервался, потому что его посетила неожиданная мысль. Надин придвинулась ближе, следуя не своему, а его настроению. Он поспешно продолжил: – Вас только что посетила поразительная догадка. Вы говорили о моей проблеме. Не знаю, что удивительнее – то, что вы догадались, или то, что я не стал возражать… Я не знал, что способен с кем-либо обсуждать ее. Когда мужчину отвергают…

– Разрешаю вам остановиться.

– В общем, мужчина склонен это скрывать. Так мне, по крайней мере, казалось. Он не хочет, чтобы его жалели. Выбирает умственное одиночество и никого в него не допускает. На самом деле это глупая экзальтация, замешенная на жалости к самому себе. Но все равно… Что я несу? Что со мной творится? Какая белиберда!

Его пронзило безотчетное чувство. Он смотрел на Надин во все глаза и не шевелился. У него взмок лоб. В следующее мгновение губы Надин прижались к его губам.

За свою жизнь Надин целовала многих мужчин, но никого и никогда так, как она целовала сейчас Джона Фосса. В этом поцелуе была не только страсть, но и что-то материнское.

– Я не нарочно, – промолвила она. – Простите, Джон.

Она резко повернула голову. На пороге стоял Чейтер.

– Прошу прощения, – произнес тот. – Я искал лорда Эйвлинга.

Он затворил дверь и исчез.

– Ну, что скажете? – усмехнулась Надин. – Как мы поступим с мистером Чейтером?