Глава XXI
Рассказ Норы
Когда Нора спустилась с лестницы, все зашевелились, а Дэвид вскочил на ноги. Без своего толстого пальто, в белой шелковой блузке, она выглядела воздушной и бесплотной, однако вполне земной и ничуть не похожей на привидение, выплывшее из зловещего тумана, окутывающего этот дом. Казалось, ее хрупкая фигурка излучала мягкий и теплый свет.
– Вам уже лучше? – спросил Дэвид.
– Намного. И все благодаря вашей сестре.
– Лидия знает, что делать. Кстати, где она?
– Дежурит у отца в комнате. Если ему что-то понадобится, она даст нам знать.
– Ну и прекрасно. Присаживайтесь поближе к огню и грейтесь.
– Да, садитесь на кушетку, – предложила Джесси, подвинув ноги. – Я заняла лучшее место.
– Благодарю вас.
– А перекусить не хотите? – спросил Дэвид, когда Нора присела на край кушетки. – Может быть, вам что-нибудь приготовить?
– Нет, спасибо, я не голодна. Перед отъездом мы пообедали в гостинице.
Двое других мужчин молча разглядывали девушку. Для волокиты Хопкинса ее красота была слишком утонченной. Хотя на конкурсе красавиц он присудил бы им с Лидией высший балл, Джесси привлекала его гораздо больше, поскольку богатый опыт подсказывал ему, что смазливые хористки гораздо доступней. Интерес мистера Молтби носил чисто академический характер, и он сразу же приступил к делу:
– Значит, мы можем побеседовать, мисс Стрейндж?
– Конечно. Я за этим и пришла.
– Но прежде соблюдем формальности, чтобы потом на них не отвлекаться. Вы прощаете нас за вторжение?
– О да!
– Собственно говоря, оно может оказаться весьма полезным для вас. Если бы нас сюда не занесло, мистер Кэррингтон не пришел бы вам на помощь. И даже если бы вы нашли дорогу сами…
– Да никогда в жизни!
– Кто знает. Однако, оказавшись здесь одни, вы бы столкнулись с обстоятельствами, о которых я расскажу позже. Видите ли, мисс Стрейндж, в обмен на вашу историю мы вам изложим свою, и я уверен, что многие детали совпадут. Если вы с отцом будете нуждаться в помощи, мы готовы вам ее оказать.
– Вы и так уже нам помогли.
– И продолжим в том же духе. Имейте это в виду, когда будете посвящать нас в подробности своего визита. Поверьте, нами движет не простое любопытство. Мистер Кэррингтон сказал мне, что вы впервые приехали в этот дом.
– Да, это так.
– Дом принадлежит вашему отцу?
– Да, он получил его в наследство от своего отца. – Нора взглянула на портрет. – Это так называемое заповедное имущество, и у него есть ограничения в порядке наследования.
– Понимаю. А это портрет вашего дедушки?
– Должно быть.
– А самого его вы не видели?
– Нет. Я была совсем маленькой, когда он умер. Но…
– Одну минуточку. Он умер здесь? В этом доме?
– Да.
– Лет двадцать назад?
– Откуда вы знаете?
– Вы сказали, что в то время были младенцем, – улыбнулся мистер Молтби. – А сейчас вам около двадцати. Простой расчет. Извините, что прервал вас. Возможно, мне придется сделать это еще не раз. Кто-нибудь сказал вам мое имя? Меня зовут Эдвард Молтби. Если вас интересует физика и книги по оккультизму, это имя может быть вам знакомо, в противном случае вряд ли вы обо мне слышали. А как вы узнали, что это портрет вашего деда? Ведь до этого вам никогда не приходилось его видеть.
– Он похож на моего отца, – чуть задыхаясь, ответила Нора.
Дэвиду показалось, что утомленной девушке нелегко состязаться с живым и гибким умом мистера Молтби. Он, похоже, никогда не уставал.
– И потом, я видела дедушкину фотографию.
– Только одну?
– Да.
– Похоже, ваш отец не заводил семейный альбом.
«Зачем он все это спрашивает?» – недоумевал Дэвид. Однако было ясно, что каждый свой вопрос старый джентльмен задает неспроста.
– Да, у нас его не было. Не думаю, что мой отец… – Нора вдруг остановилась. – Нет, это к делу не относится.
– Вы ошибаетесь, – возразил мистер Молтби. – Очень даже относится. Все, что касается вашего деда, самым непосредственным образом относится к делу. А если вы будете о чем-то умалчивать, то я не смогу вам помочь. Мне нужно знать обо всем: вашем дедушке, его смерти, вашем отце, причине, по которой он решил приехать сюда, вашем слуге или смотрителе Чарльзе Шоу, а также о других людях или близких родственниках, которые жили в этом доме или имели к нему отношение. И буду слушать открыв рот все, что вы расскажете, мисс Стрейндж. Я страшно жаден до любой информации.
– Можно я вас перебью? – вмешался Дэвид.
– Видите ли, мисс Стрейндж, с этими словами мистер Кэррингтон обычно вторгается в чужую беседу. И всегда перебивает, не дожидаясь разрешения.
– Этот случай не исключение, – заявил Дэвид. – Хотя вам, мистер Молтби, мое поведение может показаться бестактным.
– Это меня не волнует. Я и сам умею быть бестактным.
– Открыл Америку, – пробормотал мистер Хопкинс, возвращая долг.
Дэвид повернулся к Норе, которая выглядела несколько растерянной.
– Я хочу сказать следующее, мисс Стрейндж. Мистер Молтби – тот самый джентльмен, который смотрит на меня, выжидая, как далеко я зайду в своей бестактности, – старый сухарь с манерами, уместными разве что в прозекторской. Но сердце у него золотое и он знает, что делает, я подсластил пилюлю, сэр. Вот вам, Нора, мой совет: не смущайтесь и не робейте – вы ведь у себя дома…
– В отцовском доме, – поправил Дэвида мистер Молтби.
– И не давайте сбить себя с толку всякими замечаниями, которые позволяет себе этот джентльмен, причем не спрашивая ничьего разрешения. Расскажите нам все, что сочтете нужным, а об остальном можете умолчать.
Нора улыбнулась. Старания Дэвида спасти ее от прозекторской были по достоинству оценены.
– Я не почувствовала никакой бесцеремонности. И постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Вот только не знаю, с чего начать.
– Этот джентльмен на стене просит вас начать с его смерти, – подсказал Молтби.
– Нет, раз уж мы решили говорить обо всем, я начну чуть раньше. Мой дед жил здесь с моим отцом и моим дядей. Тогда отец еще не был женат. Они с братом не ладили и часто ссорились. Отец говорил мне, что когда началась война, он сразу же поступил на военную службу и был рад уйти на фронт.
– Это было двадцать три года назад.
– Да.
– А ваш дядя тоже ушел на фронт?
– Нет. Думаю, у него были какие-то проблемы со здоровьем, но точно не знаю. В общем, он остался дома. По словам отца, его брат утверждал, что на войне нужны только молодые. Однако отец был на два года старше дяди Харви и все же сразу пошел в армию.
– А сколько лет было вашему отцу?
– Сейчас ему пятьдесят семь. Значит, тогда было тридцать четыре.
– Призывной возраст был гораздо выше. Вероятно, ваш дядя Харви и впрямь был нездоров или же нашел способ уклониться от армии. Таких уловок было немало, и многие ими пользовались. Как вы считаете, дядя Харви был из их числа? Или я задаю слишком личный вопрос? – осведомился Молтби, сухо взглянув на Дэвида.
– Ничего личного. Мне кажется, он вполне был на это способен. Не скрою, они с отцом не любили друг друга.
– «Не любили» – это мягко сказано?
– Пожалуй.
– Выражаясь более определенно, они друг друга ненавидели?
– Да, но на расстоянии. Они годами не виделись. На втором году войны отец встретил маму. Она была актрисой, а он был в отпуске. Во время следующего отпуска – это было как раз на Рождество – он сделал ей предложение и привез сюда. Произошла некрасивая сцена. Вообще-то дедушка был с характером и ни с кем не считался. Отец полагал, что он просто ревновал сына к молодой невесте.
– Но ведь ваш отец был уже не мальчик! В то время ему исполнилось тридцать шесть!
– Я знаю. Конечно, это смешно. Тем не менее дед не дал своего согласия на брак и пригрозил вычеркнуть отца из завещания.
– Но ваш отец, конечно, его не послушал?
– Разумеется. Он тоже был с характером. И дед выгнал их из дома и изменил завещание в пользу моего дяди. А потом…
– Одну минуточку, – прервал Нору Молтби. – Я хочу кое-что прояснить. Вы говорите, они приехали на Рождество. Интересно. Это было Рождество в тысяча девятьсот шестнадцатом году, верно? Ровно двадцать один год назад?
– Да.
– Какое совпадение! Сейчас опять Рождество, вы сидите здесь и все нам рассказываете. Или это вышло случайно? Вероятно, да. Так если дом – заповедное имущество, ваш дед не мог лишить своего сына этой части наследства.
– Да, но всего остального он его лишил.
– Всего?
– Абсолютно всего.
– Да, ваш дед и впрямь крепкий орешек. Хотя многие достойные люди имеют свои странности, как я, например, и не лишены тщеславия. Это уже относится только к вашему деду, поскольку я этим грехом не страдаю. Вы только посмотрите на его шевелюру! У старика на седьмом десятке ни одного седого волоска! А как тщательно уложены волосы! Он, должно быть, уделял своей внешности большое внимание. Вы помните, мистер Кэррингтон, я первым делом обратил внимание на его голову… Примечательная внешность… Скажите, мисс Стрейндж, дед не имел зуба на вашего отца? Возможно, он сводил с ним старые счеты? Или это какое-то предубеждение?
– Вовсе нет. Самое забавное, что он всегда предпочитал моего отца, а не дядю Харви.
– Да, человеческая натура порой загадочна и преподносит нам сюрпризы. Я полагаю, что дядя Харви был в восторге?
– Не знаю. Вероятно.
– Более чем вероятно. Хорошо, продолжайте. Нет, подождите. Еще одна деталь. Чарльз Шоу, ваш слуга. Он служил у вас в то время?
– Да. Он с нами уже сорок лет. Поэтому отец и держит его до сих пор…
– В качестве слуги, когда приезжает хозяин, и как сторожа в его отсутствие. Такое бывает практически постоянно. При вашем дедушке Шоу, полагаю, был дворецким?
– Думаю, что да.
– Благодарю вас. Итак, ваш отец женился на вашей матери и был вычеркнут из завещания за то, что на его месте сделал бы любой порядочный человек. Я никогда не был женат, но если бы надумал, ни за что не отступился бы от своей избранницы. Что же было дальше?
Нора, постепенно привыкающая к методам дознания старого джентльмена, с готовностью продолжила:
– Отец вернулся с фронта. Я родилась в его отсутствие.
– В тысяча девятьсот семнадцатом?
– Да. Думаю, мать написала об этом деду, но точно не знаю, а отец никогда не говорил об этом. Тот год был для них очень трудным. И не только из-за моего рождения. Отец на фронте был контужен. Дед тоже серьезно болел… Знаете, последствия контузии могут проявляться очень долго.
– Ваш отец так от нее и не оправился? – предположил Дэвид.
– Нет, не думаю. Он… насколько я помню, никогда не отличался крепким здоровьем.
– Вы сказали, что отец бывает рассеянным и витает в облаках.
– Да, видимо, контузия все же оставила свой след. Порой у него возникают идеи фикс, и он относится к ним очень серьезно.
– Вы не назовете нам какую-нибудь из таких идей? – продолжал свой допрос мистер Молтби.
– Ну, например, что скоро будет еще одна война.
– Эта идея возникла не только в связи с контузией.
– Нет, конечно. Другая связана с этим домом. Отец всегда был уверен, что вернется сюда, – но об этом чуть позже. Прежде о том, чем вы интересовались в самом начале, – о смерти дедушки. Как я уже сказала, он заболел, причем в то самое время, когда с фронта пришел его контуженый сын. Накануне Рождества отец, который чувствовал себя уже лучше, получил письмо, в котором дед приглашал его в гости вместе с женой. Мои родители были поражены. Но дед утверждал, что у него для них сюрприз и он хочет объявить о нем при личной встрече. Но они так о нем и не узнали. Дедушка умер, не успев ничего сказать.
Внезапно Нора замолчала. В комнате повисла тишина, которую нарушил мистер Молтби:
– Возможно, еще скажет.
– Что вы имеете в виду? – воскликнула Нора.
– Пока ничего. Как долго болел ваш дедушка?
– Точно не знаю. Несколько месяцев.
– Два? Три? Шесть?
– Мне кажется, около трех.
– Когда у вас день рождения?
– В октябре.
– Какого числа?
– Третьего.
– А когда ваш отец вернулся в Англию с контузией?
– Спустя пару недель после моего рождения.
– И он не наведывался в «Вэлли-хаус» до того Рождества? То есть с момента его возвращения в Англию в первой половине октября тысяча девятьсот семнадцатого года и до 25 декабря того же года.
– Нет.
– А что случилось с вашим дедом?
– Проблемы с сердцем.
– Так он умер от сердечного приступа?
– Да. Когда родители приехали, дед лежал в постели…
– Но умер он не там!
– Откуда вам это известно?
– Могу показать вам кресло, в котором он скончался.
При этих словах Джесси вздрогнула, а Нора с изумлением уставилась на старика.
– Сейчас оно стоит в столовой. А тогда оно тоже находилось там?
– Думаю, нет. Наверное, его принесли специально для него.
– Точно! Это было в холле!
Мистер Молтби вскочил со стула.
– Да! Именно так! Он сошел вниз. Встал с кровати с пологом. Бледный как полотно, но все же спустился вниз. Заставил себя. И вот он внизу, подходит к креслу – что же ты побледнел, Шоу? Человек во плоти пугает тебя не меньше, чем портрет, – правда, не столь долго…
Он снова сел на стул.
– Шоу тоже был в холле?
– Да, – тихо подтвердила Нора, широко раскрыв глаза.
– Не волнуйтесь, у него такая манера! – пробормотал мистер Хопкинс.
– А кто еще там был?
– Мои родители, дядя Харви, сиделка и доктор.
– У него была сиделка?
– Да.
– Как ее звали?
– Марта, это все, что знал о ней отец.
– Марта! А доктор?
– Доктор Уик.
– Уик! Уик! И все они присутствовали, когда умер ваш дед?
– Да. Все они очень не хотели, чтобы он спускался вниз. Мои родители приехали довольно поздно, около полуночи. Дядя Харви не хотел их пускать, и они буквально прорвались силой. И даже тогда наверх их не пустили, и им пришлось ждать, пока дедушка спустится вниз. Отец сам мне об этом рассказывал. Так странно, что все случилось здесь, как раз там, где мы сейчас сидим. Дедушка попросил принести шампанского, сделал глоток и произнес: «Всем счастливого Рождества, предлагаю тост за…» И это было все. Он уронил стакан, откинулся на спинку кресла и умер.
– Сердечный приступ, – констатировал мистер Молтби, когда Нора замолчала.
Она кивнула.
– А доктор подписал свидетельство о смерти?
– Да.
– Хм, два памятных Рождества – в тысяча девятьсот шестнадцатом и семнадцатом. А это третье.
Сделав это глубокомысленное замечание, мистер Молтби вернулся к дознанию:
– Вы, случайно, не знаете, в котором часу ваш дед спустился вниз?
– Отец мне говорил. Когда дедушка замолчал, часы как раз пробили два.
Все, кроме Молтби, вздрогнули. Те же часы пробили час. Старик повернулся к портрету над камином.
– Через час исполнится ровно двадцать лет с того момента, как ты замолчал навсегда. Но мы попытаемся разомкнуть твои губы.