19 декабря повалил снег. Торопясь домой, люди улыбались, предвкушая снежно-белое Рождество. Однако их надежды развеялись, когда диктор Би-би-си бесстрастно сообщил, что с северо-запада Ирландии на Британию надвигается безжалостный антициклон. 20-го и вправду потеплело: снег перешел в моросящий дождь, а тонкая корочка льда превратилась в бурую грязь.

– Не повезло, – вздыхали романтики, печально бредя по слякоти.

Однако 21-го снегопад возобновился, и на сей раз всерьез. Все вокруг снова побелело. Шум транспорта становился все глуше, следы от колес машин и ног пешеходов быстро заносило снегом. Романтики ликовали.

Снег шел весь день и всю ночь. 22-го по-прежнему мело. Ребята играли в снежки, повсюду лепили снеговиков. Скептически настроенные дети вдруг снова поверили в чудеса, а скучные взрослые, почувствовав себя Санта-Клаусами, стали лихорадочно покупать подарки. Вечером голос диктора, пробившись через заснеженный эфир, информировал радиослушателей, что в ближайшее время снегопад не прекратится.

И он не прекратился. Сверху без устали летели белые хлопья, словно на небесах работал гигантский огнетушитель. Дворники, готовые взяться за лопаты, тщетно ждали просвета. Люди гадали, когда все это закончится.

Запахло стихийным бедствием. 23-го происходящее еще не выходило за рамки прогноза погоды, однако 24-го перешло в разряд серьезных неприятностей. Люди практического склада чертыхались. Романтики стали сомневаться. Транспорт был парализован. Машины и автобусы увязали в снегу. Железнодорожные бригады боролись с заносами. И все более пугающей становилась мысль об оттепели и обилии воды при таянии снега.

Но пожилой зануда, один из шестерых пассажиров купе третьего класса в поезде, идущем из Юстона, никак не проявлял озабоченности. И хотя поезд безнадежно застрял в снегах, он с раздражающим превосходством бывалого путешественника расценивал это как нечто малозначительное.

– Если хотите увидеть настоящий снег, вам следует отправиться на Юкон, – обратился он к своей соседке.

– Вы так считаете? – вежливо отозвалась девушка.

Она была хористкой, и маршруты ее путешествий ограничивались провинциальными городками. Сейчас она ехала в Манчестер, который при теперешней погоде вполне мог сойти за дальние страны.

– Помню, как-то в Доусоне снег валил целый месяц, – продолжал зануда.

«Господи, опять он за свое», – подумал молодой человек, сидевший напротив.

– Это случилось в тысяча восемьсот девяносто девятом, нет, в девяносто восьмом. В общем, в те времена. Я тогда был мальчишкой. Ну и достал же нас тот проклятый снег!

– А меня достал этот, – заметила девушка, поворачиваясь к окну, затянутому белой пеленой. – Сколько нам еще здесь торчать, как вы думаете? Мы уже час стоим.

– Тридцать четыре минуты, – взглянув на часы, поправил ее высокий бледный юноша, сидевший напротив.

У него не было прыщей, но они так и просились на его землистую физиономию. Нездоровый цвет лица отчасти объяснялся постоянным пребыванием в подвале, где располагалась его контора, к тому же он был болен и у него поднималась температура. Самое время лечь в постель.

– Спасибо, – улыбнулась хористка. – В вашем присутствии следует быть осторожней!

Клерк слабо улыбнулся. Хористка произвела на него впечатление. Шикарная платиновая блондинка. Такую в самый раз пригласить на ужин, конечно, если набраться смелости. Вот у зануды духу хватило бы, вон как стреляет на нее глазами. А ведь она наверняка не откажет. Девчонка, видно, бывалая, не зря так бойко держится. Однако гораздо больше его привлекала вторая девушка, та, что сидела с другой стороны от зануды. Пригласить такую на ужин – это уже не мимолетное развлечение, тут можно и голову потерять. Высокая статная брюнетка, наверное, играет в теннис, плавает и ездит верхом. Он представил себе, как она скачет по вересковым пустошам, перемахивая через изгороди, а брат тщетно пытается ее догнать. Он сидел напротив нее в углу. Ясно, что они брат с сестрой, это видно из их разговоров, да и очень похожи. Называют друг друга Дэвид и Лидия.

– Нет, это уже слишком! – воскликнула Лидия. Голос у нее был низкий и звучный. – Как насчет того, чтобы позвать проводника и поинтересоваться, есть ли у нас шанс выбраться отсюда еще до июня?

– Я говорил с ним минут десять назад, – заявил зануда. – И не стану повторять, что он мне сказал!

– В этом нет необходимости, – зевая, произнес Дэвид. – У нас достаточно богатое воображение.

– Да, и сегодня вечером оно нам очень пригодится! – воскликнула хористка. – Я, например, буду представлять, что уже нахожусь в Манчестере!

– Да? А мы вообразим, что встречаем Рождество дома, а потом спим на пуховых перинах. Кстати, раз уж застряли здесь на всю ночь, железнодорожная компания обязана снабдить нас грелками!

Поймав на себе восхищенный взгляд клерка, она решила проявить великодушие.

– А вы что представите?

В эту злосчастную рождественскую ночь пассажиры чувствовали себя товарищами по несчастью, это сближало и развязывало языки. И только зануда не нуждался ни в какой поддержке.

Клерк вспыхнул, и яркий румянец залил его порозовевшие от лихорадки щеки.

– Кто? Я? Свою тетю.

– Если она похожа на мою, лучше ее представлять, чем видеть! – засмеялась Лидия. – Но, вероятно, ваша все же не такая.

Тетка клерка была не такая. Она была еще невыносимее. Однако послушный долгу племянник регулярно навещал ее отчасти ради своего финансового будущего, а также из тайной жалости к одиноким людям.

Воцарилось молчание. Никто не придал этому особого значения, кроме хористки. Ее охватила необъяснимая нервозность, и позже она утверждала, что именно ее раньше всех посетило дурное предчувствие.

«Меня прямо всю трясло, – вспоминала она. – А почему, не знаю, ведь еще ничего не случилось, разве что старик в углу все время молчал и глаз не открывал, словно мертвый. А сидел-то он прямо напротив меня! А еще говорят, что я нервная».

Однако ее смутное беспокойство было вызвано не только присутствием старика, сидящего в углу. От девушки не укрылись и быстрые косые взгляды, которые бросал на нее зануда, не настолько старый, чтобы не испытывать к соседке определенного интереса. Клерк тоже поглядывал на ее ноги, в отличие от второго молодого человека, который старательно избегал столь вульгарного проявления интереса к юной особе. Джесси Нойес догадывалась о своей физической привлекательности, но это не значило, что ее может бесцеремонно разглядывать каждый желающий. Она отлично знала свои сильные и слабые стороны, чуть побаивалась своей власти над мужчинами, хотя это и волновало ей кровь, однако в душе огорчалась, что такое положение не безгранично. Если бы мужчин можно было покорять полностью и навсегда, а не быть игрушкой в их руках! Однако жестокая правда жизни не ожесточила ее. Она была нежна, влюбчива и чувствительна.

Охваченная беспокойством, Джесси нарушила томительное молчание неожиданным возгласом:

– Давайте продолжим! Не все же еще высказались! Вот вы что нафантазировали?

Вопрос был неосмотрительно обращен к зануде.

– Я? Нафантазировал? Не в моих привычках предаваться фантазиям. Мой девиз – принимать все как оно есть, хорошее, плохое, никакое. Поневоле научишься, когда побродишь по свету с мое.

– Вероятно, я смогу предложить вам что-то поинтереснее, – внезапно произнес старик в углу, открывая глаза.

Он вовсе не умер и даже не спал. На самом деле он слышал все, что было произнесено в этом купе с того момента, когда поезд в 11:37 отправился из Юстона. В этом было что-то зловещее. И вовсе не потому, что старик мог слышать слова, для него не предназначавшиеся. Просто пассажир, который сидит и слушает, закрыв глаза, – а они к тому же очень живые и пронзительные, освещающие, словно фонарики, то, что скрыто от других, – такой человек не может не действовать на нервы, и без того напряженные до предела.

– Пожалуйста, поделитесь с нами, сэр, – сказал Дэвид после небольшой паузы. – И расскажите что-нибудь по-настоящему захватывающее – а то наше воображение оказалось не слишком богатым.

– Моя история интересна и без всяких фантазий, – заявил старик. – И как раз по сезону. Я собираюсь побеседовать с королем Карлом Первым.

– В самом деле? С обезглавленным или с головой? – вежливо поинтересовался Дэвид.

– Надеюсь, с головой. У меня есть сведения, что он целый. Мы должны встретиться в старом доме в Нейсби. Честно говоря, я не очень уверен, что нам удастся поговорить. Карл Первый может смутиться или же он окажется простым рыцарем, скрывающимся от Кромвеля и Ферфакса. Спустя триста лет трудновато устанавливать идентичность, – усмехнулся старик. – Или же он плод воображения неврастеников, которым померещилось, что они его видели. И все же вполне возможно, что король там присутствует. Да-да, если этот чересчур возвеличенный и оклеветанный монарх действительно посещал дом в день своего поражения, а его стены сохранили какие-то эмоциональные выбросы, которые я смогу освободить, то мы сможем добавить к нашей истории пару интересных страниц.

– Не сочтите мой вопрос за бестактность, но вы действительно верите в подобное? – воскликнула Лидия.

– А что вы подразумеваете под «подобным»? – недовольно спросил старик.

В бой вступил пожилой зануда.

– Духи и привидения! – проворчал он. – Фу, какая чушь! Я видел знаменитый индийский трюк с веревкой и сумел разоблачить его! Дело было в Рангуне в двадцать третьем году.

– Духи и привидения, – повторил старик, обратив свое недовольство на зануду.

В коридоре раздался голос проводника, довольно тонкий для мужчины такой комплекции:

– Хм, слова не передают истинного смысла. Настоящий язык обходится без них. Это объясняет печальный факт, что люди, которые много говорят, на самом деле ничего не соображают.

– Ах, так?

– Если под духами и привидениями вы подразумеваете сознательные эманации, некие состояния после физической смерти, способные независимо существовать в воздушном виде, – в подобное я тоже не верю. Со мной многие не соглашаются, и я уважаю их мнение. Они считают, что вы, сэр, обречены на вечное существование в том или ином виде. Довольно печальная участь. Но если под духами и привидениями вы понимаете эманации, извлеченные силой интеллекта или экстрасенсорного восприятия из необъятной кладовой прошлого, то в это я верю. Без всякого сомнения.

Зануда был посрамлен. Хористка пребывала в недоумении. Но брат с сестрой, стремящиеся идти в ногу с прогрессивной мыслью и обладающие достаточной силой духа, чтобы выдерживать ее удары, были явно заинтригованы.

– Выражаясь доступным для простых смертных языком, вы считаете, что мы можем воскрешать прошлое? – подал голос Дэвид.

– «Воскрешать» – не совсем удачное выражение, – возразил старик. – Оно предполагает некую магию, а здесь нет ничего магического. Мы просто открываем, показываем прошлое. Ведь оно никуда не исчезает.

– Чепуха! – выпалил зануда.

Он досадовал на свое поражение. Старик наклонился к нему, чтобы довершить разгром.

– Возьмите обычную грампластинку: это ведь не что иное, как запись прошлого, – объявил он, хлопнув зануду по колену. – Карузо умер, но мы и сейчас слышим его голос благодаря техническому изобретению, точнее открытию. Появись оно тремя столетиями раньше, мне не пришлось бы ехать в Нейсби, чтобы услышать голос Карла Первого – если, конечно, повезет. Но природа не ждет, пока мы сделаем то или иное открытие. К сожалению, многие невежды об этом забывают. Ее звуковые, световые, эмоциональные и мыслительные волны, не говоря уже о других, которые лежат за пределами нашего восприятия, свободно перемещаются в пространстве – одни совершенно беспрепятственно, другие натыкаются на преграды, где временно застревают. Там они почти затухают, но могут освободиться и обрести прежнюю силу. Пойманные волны – это всего лишь часть источника излучения. Потенциально все, что когда-то существовало, любая эманация органов чувств может быть восстановлена на сенсорном уровне. К счастью, сэр, ваши бранные словечки не будут записаны на пластинку, однако оставят след в памяти, и ваша «чепуха!» будет существовать вечно.

Неожиданно зануда продолжил поединок, в котором было что-то от смертельной схватки.

– Ну, тогда вот вам еще одна «чепуха!», чтобы составить компанию предыдущей! – резко бросил он.

– Не бойтесь, ваши слова и так не пропадут, можете не повторять, – сказал старик.

– А ваши?

– Тоже сохранятся. Хотя вряд ли будущие поколения заинтересуются этим разговором. Несмотря на взаимную антипатию, мы испытываем недостаточно сильные эмоции. Они скоро поблекнут и исчезнут даже из нашей памяти. А возможно, и наоборот, сэр, они вдруг приобретут взрывную силу, и тогда вы броситесь на меня с ножом и пронзите сердце мистера Эдварда Молтби, члена Королевского физического общества, а некий пассажир, который в будущем займет мое место в углу, может испытать весьма неприятные ощущения.

Старик снова закрыл глаза, но его попутчиков не оставляла мысль, что он наблюдает за ними сквозь веки. Тут, к счастью, в коридоре появился кондуктор, и все с облегчением переключились на него, хотя он не сообщил ничего утешительного.

– Боюсь, мне нечем вас обнадежить, – заученно отвечал он на вопросы из всех купе. – Делаем все возможное, но пути занесены настолько, что мы не можем двинуться ни вперед, ни назад.

– Это форменное безобразие! – пробурчал зануда. – А где же эта чертова аварийная бригада, или как их там?

– Мы пытаемся получить помощь, остальное не в наших силах, – с легким раздражением ответил кондуктор.

– И сколько нам здесь еще торчать?

– Я бы сам хотел знать, сэр.

– Всю ночь? – поинтересовалась Лидия.

– Может, и так, мисс.

– А можно идти по путям?

– Далеко не уйдете. Там дальше еще хуже.

– О господи! – простонала хористка. – Мне позарез надо в Манчестер!

– А есть ли поблизости другая ветка или станция? – продолжала допытываться Лидия.

– Есть Хеммерсби, это на соседней ветке, которая соединяется с нашей у Свейтона, но я бы не советовал добираться туда в такую погоду.

– Но ведь это погода нас и вынуждает, – заметил Дэвид. – Как далеко до Хеммерсби?

– Точно не знаю. Миль пять-шесть.

– И в каком направлении находится станция?

Проводник указал на окно коридора.

– Но мы же не можем тащить с собой чемоданы! – воскликнула Лидия. – Что с ними будет?

Проводник слегка пожал плечами. Он повидал на своем веку достаточно безумцев и уже ничему не удивлялся.

– Они прибудут к месту назначения, и их разгрузят, только не могу сказать когда.

– Вы хотите сказать, что они прибудут раньше нас? – улыбнулся Дэвид.

– Само собой.

Проводник продолжил свое движение. Он был сыт по горло. Повисла тишина. Лидия посмотрела в окно.

– Снег почти закончился, – сообщила она. – Ну, что будем делать?

– «Почти» не считается, – осторожно заметил ее брат.

Все по-прежнему молчали. Джесси Нойес смотрела на носки своих туфель, не зная, что сказать. Порозовевший клерк тоже проявлял нерешительность. Зануда, со своей стороны, был настроен весьма негативно.

– Ищете приключений на свою голову. Вы, видно, никогда не попадали в метель, а мне вот приходилось.

– Но это же было в Доусоне, а там снег не чета этому, – тихо проговорил Дэвид.

А потом произошло нечто в высшей степени странное. Старик в углу вдруг открыл глаза и выпрямился. Он смотрел прямо перед собой, но сидевшая напротив Джесси могла поклясться, что тот ее не видит. Через минуту мистер Молтби выскочил в коридор. За окном коридора что-то двигалось – смутное белое пятно, быстро растаявшее в снежной мгле.

– Другая ветка, да-да, отличная идея, – произнес старик. – Счастливого Рождества вам всем!

Схватив свой саквояж, он вышел в коридор, спрыгнул с поезда и через несколько секунд тоже исчез за снежной пеленой.

– Ну и кто он после этого? Ненормальный, кто бы сомневался! – прокомментировал пожилой зануда.