– Я уже надеялся, что обойдется без меня, – признался Джон вошедшему в его комнату инспектору.

– Я никого не пропускаю, сэр, если думаю, что у них есть что мне рассказать, – объяснил Кендалл.

– Почему вы считаете меня полезным свидетелем?

– Во-первых, вы этого не отрицаете. Во-вторых, вчера и сегодня неподалеку от вашей двери и окна произошло множество событий. В-третьих, кое-кто намекнул, что с вами я не потрачу время зря.

– Кто же?

– Не скажу, если не возражаете.

Но Джон сам догадался – и был прав, – что речь о Пратте.

– Понимаю ваши колебания, – продолжил Кендалл, видя, что Джон медлит с ответом. – Вы в сложном положении. Вам оказали гостеприимство, и вам совестно бросать на кого-либо тень. Естественное и достойное чувство! Со мной на вашем месте было бы то же самое. Но мы уже сделали следующий шаг. Если вам есть что сказать, это поможет мне не арестовать невиновного.

– Вы кого-то подозреваете?

– Как минимум у двоих имелись веские мотивы для убийства.

– Они – гости?

– Вопросы задаю я, сэр.

– Простите, все это мне непривычно.

Джон много бы отдал, чтобы его оставили в покое. Еще до прихода инспектора он принял решение: ничего не говорить, если не заставят обстоятельства. Теперь обстоятельства не оставляли ему выбора: раз инспектор кого-то подозревает, то как он может утаить то, что знает? «Начну, пожалуй, – решил Джон. – Посмотрим, что получится».

– Вчера ночью за дверью возникла какая-то суматоха, – произнес он. – Мне это не понравилось.

– Когда именно?

– В начале второго ночи.

– И вы проснулись?

– Да. Хотя нет, меня разбудила собака.

– Значит, суматоха возникла позднее? Пожалуйста, продолжайте.

– Еще я услышал звук разбивающегося стекла. Вскоре лай прекратился. В холле вспыхнула ссора двоих людей: Чейтера и дворецкого Томаса. – У Кендалла загорелись глаза. – Похоже, они внезапно столкнулись. Каждый стал выяснять, почему другой бродит ночью по дому. У меня создалось впечатление, будто Чейтер, фигурально выражаясь, держит дворецкого за горло…

– Подождите! – перебил Кендалл. – Вы не припоминаете самого разговора?

Джон, как сумел, воспроизвел их слова. Инспектор внимательно слушал. Когда Джон закончил, Кендалл отлучился в холл, но быстро вернулся. Подойдя к окну, он поднял штору, выглянул в окно, снова опустил штору.

– Значит, дворецкий возвратился в свою комнату? – Джон утвердительно кивнул. – Чейтер после этого вышел наружу?

– Да.

– Когда он вернулся?

– Примерно в половине второго.

– Вы слышали бой часов?

– Часы в холле бьют каждые полчаса.

– Тогда это мог быть час ночи, а не половина второго?

– Я посмотрел на свои часы сразу после того, как Чейтер вернулся и поднялся наверх. Было уже час тридцать пять.

– Покажите свои часы.

Джон повиновался. Кендалл опять отлучился в холл, всего лишь на минуту.

– Ваши часы обгоняют часы в холле на полминуты, – сообщил он. – Вы их сегодня подводили?

– Нет.

– Такой точный ход?

– За неделю они убегают лишь на минуту.

– Как вы считаете, сколько было времени, когда Чейтер после ссоры вышел?

– Минут десять второго. Но это неточно, так, догадка. Не исключено, что на минуту-другую раньше.

– Вы полагаете, что Чейтер провел вне дома двадцать минут?

– Да.

– Вернувшись, потратил на подъем наверх четыре-пять минут?

– Да. Не знаю, куда он в это время ходил и чем занимался.

– Напрягите память, мистер Фосс. Вспомните, когда собака гавкнула последний раз: до или после звона разбитого стекла?

– После, – ответил Джон. – Звон я услышал сквозь сон. Только проснувшись, сообразил, что мне это не приснилось.

– Ясно. Был час ночи. Откуда вам известно время?

– Снова догадка. Прикидка.

– Что ж, если вы прикинули верно, то можно считать, что стекло разбилось в час ночи, а собака последний раз подала голос примерно через минуту после этого?

– Скорее через две минуты, – уточнил Джон. – Она пролаяла три-четыре раза.

– Я пишу: последний лай был в час две минуты. Ссора заняла пять-шесть минут, с четырех-пяти минут второго до часа десяти.

– Это недалеко от истины.

– Лай донесся, конечно, с противоположной стороны лужайки?

– Да.

– С чем бы вы сравнили последний лай?

– У меня возникло впечатление, будто псине худо, хотя это может быть преувеличением. Я ведь знаю, что произошло.

– Вспомните, в последний раз лай раздался так же близко, как в предпоследний?

– Нет, дальше.

– Словно бы собака лаяла на бегу?

– Да.

– Можете вспомнить еще что-нибудь между часом и половиной второго ночи? Важна любая мелочь.

– Я вроде слышал то ли вздох, то ли вскрик, – неуверенно промолвил Джон.

– Когда?

– Перед самой ссорой.

– Мог это быть Томас, не ожидавший шагов Чейтера на лестнице?

– Наверное.

– Вы ведь знаете, что это был не он! – с улыбкой заметил Кендалл. – Откуда?

– По такому короткому звуку не всегда можно распознать пол человека, – заметил Джон.

– Да, – согласился Кендалл. – Но на сей раз вы сумели. А сейчас готовы солгать, спасая честь дамы. Из разговора Чейтера и Томаса нам известно, что Томас неровно дышит к Бесси.

– Об этом я не подумал…

– Известно также, что у Чейтера было какое-то оружие против Томаса. Может, он угрожал разоблачить любовников? Ничего, вот побеседую с Томасом – и все выясню. А теперь вспомните, что вас разбудило во второй раз?

Джон добросовестно напряг память. У него уже голова шла кругом. Он был уверен, что за дверью ахнула не Бесси, но у него не было желания признаваться в своих подозрениях…

– Вы вводите меня в замешательство, – пожаловался Джон. – Оба раза меня будил собачий лай.

– В этот раз дело было до часа ночи или после?

– До часа ночи.

– Насколько раньше?

– На полчаса.

– Вам указал на это бой часов?

– Да. Я подумал: сейчас либо час ночи, либо половина. Но мои часы устранили сомнение.

– В это время что-то произошло?

– Ничего важного. Я просто слышал, как лорд Эйвлинг поднимался по лестнице.

– Он разговаривал сам с собой?

– Нет! – удивился Джон. – А что?

– Его обувь как-то по-особенному скрипит?

– Теперь понял. – Джон сделал над собой усилие, чтобы не залиться краской. – Откуда мне было знать, что это лорд Эйвлинг? Я не говорил, что он был один!

– Но из соображений рыцарства готовы утверждать это. Простите мою назойливость, но прав ли я, что прошлой ночью в половине первого лорд Эйвлинг поднимался наверх не в обществе леди Эйвлинг?

– Это, конечно, ужасно звучит, и, согласен, вы назойливы… Я слышал, как он пожелал спокойной ночи мисс Уайлдинг, перед этим читавшей ему пьесу. Она, знаете ли, актриса.

– Я даже видел ее на сцене.

– Леди Эйвлинг знала, что мисс Уайлдинг читает ему пьесу.

– Если так, то Чейтер должен был испытать досаду, – сухо заметил Кендалл. – Хотя муху из слона делаете вы, а не я. Были еще какие-нибудь события?

– Нет.

Кендалл стал смотреть на противоположную стену.

– Уверен, что вы не утаиваете от меня ничего важного, – произнес он. – Если, в отличие от остальных в этом доме, вы не преследуете собственные цели, то это ни к чему. Я не заинтересован в скандале и действую строго в рамках своих служебных обязанностей. Я даже напомнил об этом нашему другу Балтину. Теперь задаю вам вопрос: лично вы считаете, что лорд Эйвлинг и мисс Уайлдинг состоят в связи?

– Какая разница, что считаю лично я? – воскликнул Джон.

– В данном случае разница есть.

– Мне она незаметна.

– Я кое-что вам скажу, мистер Фосс. Вы знаете, что за человек был Чейтер?

– Он мне не приглянулся.

– Вам известно, что он был профессиональным шантажистом?

– Я не удивлен.

– Если у лорда Эйвлинга и мисс Уайлдинг связь и он об этом пронюхал, то у них обоих появлялся мотив убрать его.

– Это уже слишком! Вы же не намекаете…

– Никаких намеков, просто пример элементарной логики.

– Ладно. Хотите услышать мое мнение – извольте. Не знаю, питает ли лорд Эйвлинг интерес к мисс Уайлдинг, но я убежден, что у нее нет с ним романа. Годится?

– Да, если мне не придется поднять данный вопрос опять, – ответил Кендалл. – При необходимости я так и поступлю. Слышали ли вы чье-нибудь еще присутствие в холле между половиной первого и часом ночи?

– Никого там не было. Я быстро уснул.

– И сразу проснулись.

– Да, об этом я уже вам рассказал.

– И бодрствовали до часа тридцати пяти. Что происходило потом?

– Ничего, я спал.

– Взяли и уснули?

– Почти сразу.

– И больше не просыпались?

– Собачьего лая я не слышал.

– Это не ответ.

– Нет, больше я не просыпался. – Джон подумал: «Вот я и докатился до лжесвидетельства! Если меня за это засудят, я хотя бы буду знать, что пострадал не напрасно».

Кендалл немного помолчал и поднялся.

– Ладно, – сказал он. – Теперь очередь нашего друга Томаса.