84

Дункан Траут впервые приступил к патрулированию в качестве полноправного офицера полиции. Чувствовал не столько робость, сколько гордость, хотя слегка нервничал.

Ростом пять футов девять дюймов и весом почти десять стоунов, Траут фигуру имел слабоватую, но умело следил за собой. Издавна занимался боевыми искусствами, получив полный набор дипломов по кикбоксингу, тэквондо и кун-фу.

Подружка Соня подарила ему плакатик в рамке с надписью: «Да, хотя иду в одиночестве тенистой Долиной Смерти, я ничего не боюсь – в этой Долине я самый грозный сукин сын».

В данный момент, в десять утра, Самый Грозный Сукин Сын в Долине Смерти стоял на пересечении Приморского парада и Арундел-роуд на восточной окраине Брайтона и Хоува. Не совсем в долине. Собственно, и не во впадинке – на тихой улице. Через пару часов начнут вылезать наркоманы. Статистические данные, которые местный совет по туризму предпочитает не оглашать, свидетельствуют, что в Брайтоне и Хоуве самое высокое в Соединенном Королевстве количество сидящих на игле и умирающих от наркотиков на душу населения.

Затрещало радио, сигналя о вызове. Патрульный его с волнением принял, узнав голос сержанта Морли.

– Все в порядке, Дункан?

– Так точно. Пока порядок.

Участок Траута тянется от морского берега Кемптауна до усадьбы Уайтхоук, где традиционно селятся крутые преступные кланы наряду со многими достойными и порядочными людьми. Плотно застроенные улицы между ними образуют изменчивый мир пансионов, дешевых гостиниц, процветающих общин, включая крупнейшую в Великобритании коммуну геев, многочисленных ресторанов, пабов, частных магазинчиков. Кроме того, здесь приютились несколько школ и городская больница.

– Надо кое-что проверить. Сообщается о запуганной женщине. – Сержант изложил обстоятельства.

Траут вытащил новенький блокнот, записал имя – Кэтрин Дженнингс – и адрес.

– Приказ отдал инспектор, но я подозреваю, что он спущен свыше, от какой-нибудь шишки, если ты меня понимаешь.

– Конечно, сержант. Я как раз рядом, сейчас загляну.

Прибавив шагу, Траут повернул влево с набережной, увидел по указанному адресу восьмиэтажный многоквартирный дом, перед которым стоял грузовик строительной компании рядом с фургоном, обслуживающим лифты. Прошел мимо серого «форда-фокуса» с квитанцией за парковку на лобовом стекле, пересек дорогу, подошел к парадному, пропуская вперед двух рабочих с огромной обшивочной стенной панелью. Взглянул на дощечку с кнопками звонков. Фамилия напротив кнопки восемьдесят второй квартиры отсутствует. Нажав ее, Траут не получил ответа.

Внизу кнопка вызова смотрителя, но, раз дверь открыта, он решил войти. На дверце лифта табличка «Не работает», поэтому пришлось тащиться по пыльной лестнице, с раздражением глядя на идеально начищенные вчера вечером, а теперь загрязнившиеся ботинки. Наверху стучат молотки, визжит дрель, на пятом этаже констебль еле пробрался среди строительных материалов.

Поднялся на восьмой этаж. Дверь квартиры Кэтрин Дженнингс прямо перед глазами. Три отдельных врезных замка и глазок – интересно. В горячих точках Брайтона на квартирных дверях, уже подвергавшихся взлому, часто стоят два замка. А вот три уже слишком. Приглядевшись, он заметил, что все очень прочные и надежные.

Действительно, леди чего-то боится, подумал Траут, звоня в дверь.

Нет ответа. Позвонил еще и еще, терпеливо выжидая, потом решил пойти поговорить со смотрителем.

Когда спустился в маленький вестибюль внизу, туда вошел очень приятный мужчина лет тридцати, в спецовке с вышитым на нагрудном кармане названием фирмы «Стэнвелл» и с поясом для инструментов, и другой лет шестидесяти, с виду воинственный, в хлопчатобумажном комбинезоне поверх грязной майки, со старым мобильником в руке и почерневшим от ушиба ногтем.

Оба удивленно улыбнулись при виде констебля.

– Быстро добрался!

Старший взмахнул телефонной трубкой:

– Я же только минуту назад позвонил! – Гортанное произношение придавало речи жалобный оттенок.

– Мне?

– Насчет лифта!

– Прошу прощения, – извинился Траут. – Вы кто?

– Смотритель.

– К сожалению, я здесь по другому вопросу, – объяснил констебль. – Впрочем, с удовольствием помогу, если вы мне объясните, в чем дело.

– Очень просто, – сказал мужчина помоложе. – Подъемный механизм поврежден. Какие-то вандалы… или саботажники. Провод кнопки аварийного вызова и телефона в лифте перерезан.

Траут навострил уши, вытащил блокнот.

– Рассказывайте подробно.

– Даже показать могу, черт побери. В технике разбираешься?

– Попробую, – пожал плечами констебль.

– Тогда пошли в шахту.

– Хорошо. Только сначала мне надо поговорить с этим джентльменом.

Механик кивнул.

– Пойду пока фургон отгоню. Проклятые инспекторы в этом квартале настоящие гестаповцы.

Когда он ушел, Траут обратился к смотрителю:

– У вас в восемьдесят второй квартире проживает Кэтрин Дженнингс?

– Новенькая. Несколько недель назад въехала.

– Что можете рассказать?

– Не особенно с ней разговаривал, кроме воскресенья, когда она в лифте застряла. Одно скажу – денег у нее навалом, судя по тому, сколько платит.

– Как думаете, кто лифт испортил? Местные хулиганы? Или это с ней как-то связано?

Смотритель пожал плечами:

– По-моему, механик не хочет признавать, что тут чисто техническая проблема. Может быть, свою шкуру спасает. Или честь компании.

Траут кивнул, но не поверил. Спустившись в шахту, составит собственное мнение.

– Значит, не знаете, чем та самая Кэтрин Дженнингс на жизнь зарабатывает?

Смотритель покачал головой.

– Замужем? Дети есть?

– Одна живет.

– Куда ходит, не знаете?

– Я нахожусь в другом конце дома, в этом крыле жильцов не вижу, пока не возникнут проблемы. У нее что, с законом неприятности?

– Нет, ничего подобного. – Полицейский ободрительно улыбнулся, выудил из кармана удостоверение. – Разрешите представиться – констебль Траут. Новый патрульный в вашем районе.

Смотритель взял удостоверение и с сомнением осмотрел, словно визитку розничного торговца.

– Надеюсь, будешь сюда заглядывать вечерком попозже по пятницам и субботам. На прошлой неделе маленькие ублюдки мусорный бак подожгли, – проворчал он.

– Для этого я сюда и поставлен, – серьезно заявил констебль.

– Поверю, когда увижу собственными глазами.