83
Октябрь 2007 года
Гленн Брэнсон нажал кнопку звонка и отступил на пару шагов, чтобы камера наблюдения хорошенько его разглядела. Кованые железные ворота несколько раз дернулись, после чего медленно начали открываться. Сержант снова влез в патрульную машину, въехал между двумя внушительными кирпичными пилонами на круглую подъездную дорожку, шурша колесами по гравию. Остановился за серебристым спортивным «мерседесом» и стоявшим бок о бок с ним четырехместным седаном.
– Ничего себе домик, а? – сказал он. – Вполне соответствует «мерседесам» и прочему.
Белла Мой, лицо которой вновь обретало привычные краски, кивнула. Стиль вождения Гленна привел ее в истинный ужас. Хоть она его любит и ни за что не хочет обидеть, но лучше бы вернуться в контору на автобусе или даже пешком по раскаленным углям.
Дом-дворец отчасти выдержан в псевдогеоргианском стиле, отчасти напоминает псевдогреческий храм с портиком на колоннах во всю ширину фасада. Эри за такой дом умерла бы, решил Гленн. Как ни странно, в первое время после женитьбы казалось, будто деньги ее ничуточки не интересуют. Ситуация полностью переменилась, когда Сэмми, которому сейчас восемь, пошел в школу. Естественно, она стала общаться с другими мамашами, которых роскошные автомобили развозили по роскошным домам.
Впрочем, ему тоже нравятся роскошные дома. По его представлению, у домов своя аура. В этом районе и во всем городе полным-полно других, больших, впечатляющих, только кажется, что в них живут добропорядочные обыкновенные люди. Но вот иногда на глаза попадается такой, слишком броский, признающийся вольно или невольно, что приобретен не на честные деньги.
– Хотелось бы тебе тут жить? – спросил Гленн.
– Как-нибудь приспособилась бы, – улыбнулась Белла и задумалась.
Гленн мельком на нее покосился. Симпатичная женщина с приветливым лицом под кудрявыми темными волосами, без обручального кольца на безымянном пальце. Всегда скромно одета, как бы не желая выставляться в выгодном свете, хотя макияж великолепно подчеркнул ее достоинства. Сегодня она в белой блузке под простым синим свитером с треугольным вырезом, в короткой зеленой накидке, шерстяных черных брюках, крепких черных ботинках.
О своей личной жизни Белла никогда не рассказывает, и Гленн иногда гадал, зачем она ходит домой. Кто там ее ждет – мужчина, женщина, соседи? Кто-то из коллег однажды обмолвился, что Белла ухаживает за престарелой матерью, но сама она об этом не говорила.
– Не могу вспомнить, где ты живешь, – сказал он, вылезая из машины в развевавшемся на ветру пальто из верблюжьей шерсти.
– В Хэнглтоне.
– Точно.
Вполне подходяще. Хэнглтон – милый тихий жилой район, прорезанный автомагистралью и полем для гольфа. Множество домиков и бунгало, тщательно возделанные сады. Удачное место для женщины со старушкой-матерью, спокойное и безопасное. Гленн вдруг мысленно представил себе грустную Беллу дома, хлопочущую вокруг больной хрупкой матери, жующую свои конфеты взамен всех других жизненных радостей. Как забытое домашнее животное в клетке.
На звонок вышла горничная-филиппинка, повела их через оранжерею с высоким потолком и видом на газоны, огромный бассейн и теннисный корт, усадила в кресла, расставленные вокруг мраморного кофейного столика, предложила напитки. Потом вошли Стивен и Сью Клингер.
Стивен – высокий тощий мужчина лет под пятьдесят, с холодным лицом, гладко зачесанными назад седеющими волосами, с алкогольной паутиной лиловых вен на щеках, в костюме в тонкую полоску и дорогих мокасинах – пожал Гленну руку и сразу взглянул на часы.
– К сожалению, мне придется уйти через десять минут, – объявил он решительным и твердым тоном, совершенно отличным от того, каким вчера разговаривал с детективами у себя в офисе, явно после очень плотного ленча.
– Ничего, сэр, у нас всего несколько кратких вопросов к вам и к миссис Клингер. Большое спасибо, что вновь уделили нам время.
Гленн бросил на Сью Клингер восхищенный взгляд, и та чуть улыбнулась, как будто все поняв. Классная штучка, не мог не признать он. В сорок с небольшим в потрясающей форме, в фирменном коричневом спортивном костюме и кроссовках, словно только что вытащенных из модной обувной коробки.
Взгляд откровенно зовет в койку. Все это усвоив, сержант в дальнейшем предпочел смотреть исключительно в глаза Стивена Клингера.
Вошла горничная с кофе и стаканом воды.
– Позвольте уточнить, сэр… Вы долго дружили с Ронни Уилсоном? – спросил Гленн.
Глаза Клингера чуть скосились влево.
– М-м-м… С ранней юности. Тридцать семь… нет, тридцать лет, грубо говоря.
Гленн перепроверил:
– Вы вчера нам сказали, что у него трудно складывались отношения с первой женой, Джоанной, а с Лоррейн лучше?
Глаза снова метнулись влево.
Гленн научился у Роя Грейса нейролингвистическому приему, который порой хорошо помогает оценивать, правду ли говорят допрашиваемые. Человеческий мозг делится на правое и левое полушария. В одном хранится долгосрочная память, в другом идут творческие процессы. В ответ на вопрос глаза почти неизменно движутся в сторону работающего полушария. У одних долгосрочная память хранится в правом, у других в левом полушарии, соответственно, творческое полушарие всегда противоположное.
Теперь известно, что при ответе на простой однозначный вопрос глаза Стивена Клингера смотрят влево, в сторону памяти, значит, он, скорее всего, говорит правду. Если посмотрит вправо, скорее всего, солжет. Способ не безошибочный, но полезный.
Наклонившись к столу, на который горничная поставила чашку с блюдцем и фарфоровый молочник, Гленн спросил:
– Как считаете, сэр, способен был Ронни Уилсон убить своих жен?
На лице Клингера отразилось неподдельное потрясение. На лице его жены тоже. Глаза неподвижно смотрели вперед.
– Нет. Не способен. Характер у него был буйный, но… – Клингер передернул плечами, затряс головой.
– У него было доброе сердце, – добавила Сью. – Он заботился о друзьях. Не думаю… нет, решительно, на убийство Ронни не способен.
– Мы поделимся с вами полученными сведениями, пока конфиденциальными, хотя в ближайшие дни появятся сообщения в прессе.
Гленн взглянул на Беллу, предлагая вступить в беседу, но та предоставила дело ему.
Плеснув в кофе молока, сержант продолжил:
– Видимо, Джоанна Уилсон не доехала до Америки. В пятницу ее тело было найдено в водосточной канаве в центре Брайтона. Долго там пролежало. По некоторым признакам, она была задушена.
– Черт побери, – пробормотала Сью.
– То самое тело, о котором «Аргус» сообщал в понедельник? – уточнил Стивен.
Белла кивнула.
– И вы говорите, что Ронни… причастен к ее смерти?..
– Кроме того, сэр, – поднажал Гленн, – вчера нам стало известно об обнаружении тела Лоррейн Уилсон.
– В Ла-Манше? – выдавила Сью.
– Нет. В речке неподалеку от Мельбурна. В Австралии.
Клингеры от шока не могли слова вымолвить. Где-то в доме зазвонил телефон. Никто из хозяев ни двинулся с места. Гленн отхлебнул кофе.
– В Мельбурне? В Австралии? – вымолвила наконец Сью Клингер.
– Господи помилуй, как оно могло попасть туда из пролива? – в полном недоумении спросил Стивен.
Звонки прекратились.
– Согласно результатам вскрытия, она умерла лишь два года назад, сэр. Поэтому, по всей видимости, не совершала самоубийства, прыгнув с парома в пролив в 2002 году.
– Значит, вместо этого прыгнула в австралийскую речку? – недоверчиво предположил Стивен.
– Не думаю, – возразил Гленн. – Ее обнаружили в багажнике автомобиля со сломанной шеей. – Прочую информацию он решил придержать.
Клингеры явно не могли переварить услышанное. Наконец Стивен прервал молчание:
– Кто это сделал? Зачем? По-вашему, один и тот же человек убил Лоррейн и Джоанну?
– В данный момент мы не можем сказать наверняка. Хотя имеются некоторые совпадения.
– Кто… кто мог убить Джоанну… а потом и Лоррейн? – проговорила Сью, нервно крутя золотой браслет на запястье.
– Известно ли вам, что Джоанна Уилсон унаследовала от матери дом, который продала незадолго до смерти? – спросил Гленн. – Получив за него приблизительно сто семьдесят пять тысяч фунтов. Сейчас мы пытаемся выяснить, что стало с этими деньгами.
– Вероятно, пошли на оплату долгов Ронни, как только поступили на счет, – сказал Стивен. – Я любил дурака, только он вообще не умел распоряжаться деньгами, если вы понимаете, что я имею в виду. Постоянно что-то задумывал, проворачивал сделки, но все делал не так, как надо. Хотел играть по-крупному, не обладая необходимыми качествами.
– Ты несколько преувеличиваешь, Стив, – заметила Сью, посмотрев на мужа. – У Ронни бывали неплохие идеи. – Она постучала себе по лбу. – У него были изобретательные мозги. Однажды он придумал штуковину, которая не пропускает воздух в откупоренные винные бутылки. Уже собирался запатентовать, когда появился этот… как его… «Ваку-вин» и полностью завоевал рынок.
– Потому что «Ваку-вин» пластмассовый, – вставил Стивен. – А недоумок Ронни предлагал медный. Любой ему мог бы сказать, что металлы вступают в реакцию с вином.
– Ты тогда сам признавал идею хорошей, забыл?
– Да, только не стал бы вкладывать деньги ни в одно предприятие Ронни. До того дважды вкладывал и оба раза выбросил деньги в помойку. – Стивен пожал плечами. – Чтобы наладить дело, мало одной хорошей идеи. – Он посмотрел на часы и несколько заволновался.
– Мистер и миссис Клингер, – вступила в беседу Белла, – вам что-нибудь известно о весьма значительной сумме денег, полученной Лоррейн за несколько месяцев до предполагаемого самоубийства?
Сью лихорадочно затрясла головой:
– Не может быть. Я первая знала бы. Ронни оставил бедняжку в ужаснейшем положении. Она была вынуждена вернуться на службу. Не могла получить никакого кредита из-за возбужденных против Ронни судебных исков. Даже на машину не наскребла. Я сама однажды одолжила ей несколько сотен, чтоб она продержалась.
– Может быть, для вас будет сюрпризом, – подхватил Гленн, – что Ронни Уилсон застраховал свою жизнь в «Норвич юнион» и в марте 2002 года компания выплатила Лоррейн больше полутора миллионов фунтов.
Супруги снова были огорошены. Тогда сержант добавил:
– А в июле 2002-го миссис Уилсон получила почти два с половиной миллиона долларов из компенсационного фонда семьям погибших 11 сентября. По тогдашнему курсу около миллиона семисот пятидесяти тысяч фунтов.
Последовало долгое молчание.
– Не верится. Просто не верится… – Сью тряхнула головой. – Помню, после ее исчезновения полицейские, с которыми мы разговаривали, кажется, не совсем верили в самоубийство, в прыжок с парома… А почему – не объяснили. Может быть, знали что-то, чего мы не знали. Но мы со Стивеном, остальные друзья и знакомые были убеждены в ее смерти, и с тех пор никто из нас о ней не слышал.
– Если то, что вы сказали, правда… – Стивен Клингер прервался на полуслове.
– Она снимала деньги наличными, разными суммами, с момента их поступления до своего исчезновения в ноябре 2002-го. Забрала полностью, – сообщила Белла Мой.
– Наличными?.. – тупо повторил Стивен Клингер.
– Не знаете, может быть, Уилсонов или, скорее всего, Ронни кто-нибудь шантажировал? – спросил Гленн.
– Мы с Лоррейн были очень близки, – заявила Сью. – Думаю, мне она рассказала бы… смогла бы довериться…
Стивен Клингер вдруг ткнул пальцем в воздух:
– Вот что… может быть, Ронни ее научил… Он пристрастился к торговле марками.
– Марками? – переспросил Гленн. – Имеются в виду почтовые марки?
Стивен кивнул:
– Дорогие. Всегда покупал и продавал за наличные. Считал, что таким способом легче скрыться от налоговой службы.
– На три с лишним миллиона фунтов можно накупить чертовскую кучу марок, – заметила Белла.
Стивен покачал головой:
– Не обязательно. Помню, Ронни как-то открыл бумажник, показал мне одну марку, завернутую в папиросную бумагу, – одну марку, за которую заплатил пятьдесят тысяч. Сообщил, что нашел покупателя, который дает за нее шестьдесят. Впрочем, зная, какой он удачливый, возможно, в конце концов продал за сорок.
– Не знаете ли, где мистер Уилсон покупал и продавал марки?
– Он называл нескольких местных дилеров, с которыми заключал мелкие сделки. Знаю, что иногда бывал в магазинчике «Хоукс» на Куинс-роуд… в паре мест в Лондоне и в Нью-Йорке. Упоминал еще крупного дилера, заключавшего сделки из дома… забыл фамилию… прямо за углом на Дайк-роуд. Хоуксы наверняка его знают.
Гленн записал информацию.
– По словам Ронни, марочный рынок маленький. Когда совершаются крупные сделки, всем об этом известно. Если Лоррейн покупала марки на такую сумму, кто-нибудь обязательно вспомнит.
– И вероятно, вспомнит, если она их продавала, – заключила Белла.
