47

Убийство Кэти Бишоп оставалось главной темой двухчасовых радионовостей, равно как и всех прочих выпусков, которые он слышал в последние двадцать четыре часа. С каждым разом история все сильнее приперчивается старательно подобранными фразами, все больше приукрашивается. Начинает смахивать на мыльную оперу.

Брайтонская светская дама Кэти Бишоп.

Муж, богатый бизнесмен, Брайан.

Улица миллионеров Дайк-роуд-авеню.

У ведущего новостей по имени Дик Диксон молодой голос, хотя на фотографии на сайте Би-би-си он выглядит старше, грубее, совсем не похожий на собственный голос. Сейчас на экране было его изображение — вид довольно зловещий, как у актера Стива Бусеми в «Бешеных псах». Не пожелаешь связываться, хоть никогда о том не догадаешься по дружелюбному голосу.

С помощью редакторской команды Дик Диксон изо всех сил старался, чтобы выпуск, где не сообщалось никаких новых сведений о ходе следствия, произвел впечатление близящегося и неизбежного прорыва. Ощущение значительности происходящего усиливал фрагмент записи выступления на сегодняшней утренней пресс-конференции суперинтендента Роя Грейса.

— говорил суперинтендент. —

Дьявол.

Слушая офицера, он посасывал руку. Боль усиливается.

Дьявол.

Опухоль стала заметной — хорошо видно, если сложить руки вместе. И еще один дурной признак: тонкие красные линии расползаются от ранки к запястью. Он продолжал усиленно сосать, стараясь удалить попавший в рану яд. На столе стояла чашка свежезаваренного чая. Он помешал его, старательно считая: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь.

Снова заговорил Дик Диксон. Теперь он рассказывал о нарастающем движении протеста против предполагаемого строительства третьего терминала аэропорта Гатуик. Голос местного члена парламента начал яростную атаку.

Дьявол.

Он раздраженно вскочил, отошел от компьютера, запетлял в подвале между горами коробок с компьютерным оборудованием, кипами автомобильных журналов и руководств, к грязному эркерному окну, затянутому сеткой. Снаружи ничего не видно, а изнутри все. Глядя из своего логова, как он любит говорить, увидел на уровне глаз пару стройных ног, шагавших мимо по тротуару вдоль поручней. Длинные голые загорелые ноги, крепкие и мускулистые, едва прикрытые мини-юбкой.

Ощутил прилив желания и сразу же плохо себя почувствовал.

Ужасно.

Дьявол.

Упал на колени, на тонкий выцветший ковер, пахнувший пылью, закрыл лицо ладонями и произнес Господню молитву. Дочитав до конца, начал другую:

— Милостивый Боже, прости мне, пожалуйста, сладострастные мысли. Пожалуйста, не позволяй им вставать у меня на пути. Пожалуйста, не позволяй растрачивать на них милостиво дарованное Тобой время…

Еще несколько минут помолился и встал, освеженный, полный сил, радуясь, что Господь был с ним в этой комнате. Вернулся к компьютеру, выпил чаю. Кто-то объяснял по радио, как запускать воздушного змея. Он никогда в жизни не запускал воздушного змея, никогда раньше в голову даже не приходило попробовать.

Может быть, стоит. Может быть, змей отвлечет от другого. Может быть, это хороший способ потратить немного накопившегося на счету времени.

Да, надо купить воздушного змея.

Хорошо.

Где их покупают? В спортивных магазинах? В отделах игрушек? По Интернету? Конечно!

Змей нужен не слишком большой, так как в квартире тесно. Ему нравится — идеальное место с тремя входами, или, что еще важнее, выходами.

Идеально для дьявола.

Квартира на деловой оживленной Саквилл-роуд неподалеку от пересечения с Портленд-роуд, поэтому мимо постоянно проезжают машины, днем и ночью. Дешевый квартал невысокого качества. В четверти мили к югу, ближе к морю, город быстро хорошеет. А здесь, рядом с промышленной зоной, с протянувшимся над головами железнодорожным мостом, немногочисленными магазинами с грязными витринами, располагается скопище нелюбимых викторианских и эдвардианских террасных домов средних размеров, разбитых на недорогие, сдающиеся в аренду квартиры и офисы.

Кругом толкутся люди. В основном студенты, а еще мигранты, бродяги, время от времени попадается пара розничных торговцев и дилеров. В редких случаях при дневном свете можно увидеть немногочисленных в Хоуве старых благородных леди с подсиненными волосами, ожидающих на автобусных остановках или ковыляющих в магазин. Отсюда можно уходить, приходить, не привлекая внимания, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

Идеально для его целей. Не считая сырости, плохого отопления, текущего бачка, который он ремонтирует снова и снова. Приходится самому заниматься всевозможным ремонтом. Не следует пускать сюда рабочих. Неудачная мысль.

Совсем неудачная мысль.

Один выход — семь ступенек вверх. Другой сзади, через сад, принадлежащий квартире на первом этаже над подвальным помещением. Ее владелец — изможденный тип с всклокоченными волосами — успешно разводит там ржавчину и сорняки. Третий выход — для Судного дня, когда тот наконец настанет, — замаскирован фальшивой фанерной стеной, старательно и без зазоров оклеенной теми же дешевыми обоями в цветочек, что и остальные. На ней, как и на всех стенах, газетные вырезки, снимки, фрагменты генеалогического древа.

Одна фотография, новенькая, только что сделанная, добавлена четверть часа назад. Черно-белое зернистое изображение головы и плеч суперинтендента Роя Грейса из сегодняшнего номера «Аргуса», отсканированное, увеличенное, распечатанное.

Он пристально смотрел на полицейского. Смотрел в проницательные глаза, в лицо, полное спокойной решимости. Вы поставили передо мной проблему, суперинтендент Грейс. Оскорбили меня. С вами надо что-то делать. Преподать урок. Никто еще не называл меня дьяволом.

И вдруг он прокричал очень громко:

— Никто не называл меня дьяволом, суперинтендент Рой Грейс из суссекской уголовной полиции. Понятно? Я заставлю вас пожалеть о том, что вы это сделали. Я знаю, кого вы любите.

Он стоял, тяжело дыша, сжимая и разжимая левый кулак. Потом пару раз прошелся по комнате, старательно огибая журналы, технические руководства, детали компьютеров, расставленные на полу, вновь вернулся к фотографии, понимая, что обстоятельства изменились. В банке прозвучал звонок, нельзя больше купаться в роскоши, обладая миллиардным запасом времени. Деньги утекают.