105

Симона с Гогу на коленях сидела на комковатом матрасе в кузове болтавшегося из стороны в сторону фургона. Машина то ускоряла ход, то резко тормозила на извилистой дороге. Она упиралась руками в гофрированный металлический пол, стараясь не упасть.

Рядом с ней лежит голубой железный ящик для инструментов, моток синей веревки, широкие рулоны липкой ленты. Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз ела и пила – это было давно, еще до посадки на борт самолетика. Отчаянно хочется пить и подташнивает от выхлопных газов.

Хорошо бы Ромео был рядом, с ним всегда безопасно, и было бы с кем поговорить. Немка всю долгую дорогу на нее не обращала внимания, уставившись в ноутбук или разговаривая по телефону. Вот и теперь сидит спереди, ведет серьезную беседу с водителем фургона – высоким бесстрастным румыном с морщинистым лицом, зализанными назад угольно-черными волосами, в свободной блузе и джинсах, с массивным золотым браслетом на запястье.

Женщина то и дело повышает тон, водитель либо молчит, либо возражает.

Окон в кузове нет. Для того чтобы что-то увидеть, надо вытянуть шею и глядеть между креслами в лобовое стекло. Фургон идет по ухоженной сельской местности. В поле зрения в основном попадают деревья, живые изгороди, иногда дом или ферма.

Машина вдруг резко затормозила, свернула, проехала в ворота. Под колесами задребезжала решетка, затем пошла длинная извилистая подъездная дорожка. Кругом указатели на столбиках, только прочесть написанное невозможно.

Вдали под серым небом холмы, заросшие пышной зеленью. Проехали мимо большого озера, широкой лужайки слева с красиво подстриженной травой. Одни участки выстрижены короче других, среди них углубления, засыпанные песком. Интересно, куда это они приехали? Спрашивать боязно.

Показался огромный серый дом, перед которым стоят сверкающие машины. Симона пришла в восхищение. Какая красота! Неужели она будет здесь работать? Хотелось спросить немку, но та снова болтала по телефону и на что-то сильно сердилась.

Фургон подкатил к дому сзади и остановился. Водитель заглушил мотор, вылез, в то время как женщина продолжала скандалить по телефону. Румын открыл заднюю дверцу фургона, схватил Симону за руку, помог выйти и, к ее удивлению, не отпустил, крепко сжал руку, словно боялся, что она убежит.

Она дернулась, на миг на него разозлившись, но хватка у него оказалась железной. Вышла немка. Симона перехватила ее взгляд. Обычно она ей улыбалась, а теперь ни улыбки, ни даже намека на знакомство. Только холодно на нее посмотрела, как на пустое место. Видно, сильно сердится из-за телефонного звонка, подумала Симона.

Из двери дома вышла медсестра, крупная мускулистая женщина с мощной шеей, руками похожими на окорока. Седеющие волосы острижены по-мужски коротко, торчащие пряди смазаны гелем. Она долго разглядывала девочку, как товар в магазинной витрине. Потом губки бантиком, слишком маленькие для мясистой физиономии, сложились в скупую улыбку.

– Симона, – с усилием проговорила она по-румынски, – пойдем со мной.

Дотянулась, схватила за руку, дернула с такой силой, что Симона споткнулась, и утешительная пустышка, стиснутая в другой руке, упала на землю, там и осталась, когда ее втащили в дом.

– Гогу! – закричала Симона, отчаянно оглядываясь, вырываясь. – Гогу!..

Марлен Хартман тоже вошла в дом и захлопнула дверь. Оставшийся снаружи Влад Космеску увидел кусочек лохматого грязного меха, наклонился, схватил с отвращением двумя пальцами, бросил в ближайший мусорный бак. Потом завел фургон в один из стоявших в ряд гаражей, опустил дверцу, скрыв его из вида. Просто ради предосторожности.