18
В нахмурившемся небе лиловые тучи медленно освобождались от снежного бремени.
Мила смогла поймать такси только после двадцатиминутного томительного ожидания на дороге. Таксист запротестовал, узнав цель их путешествия. По его словам, это было слишком далеко, а ночью, да еще и в такое ненастье, на обратном пути ему ни за что не найти другого пассажира. Только когда Мила предложила оплатить дорогу по двойному тарифу, мужчина согласился.
Асфальт уже покрылся толстым слоем снега, делая совершенно бесполезными дорожные реагенты. Ехать можно было только при помощи цепей противоскольжения, и лишь в этом случае скорость передвижения была ощутима. Воздух в машине был тяжелый: Мила заметила лежащие на соседнем с водителем сиденье остатки кебаба с луком. К запаху еды присоединился еще и аромат хвойного дезодоранта, находившегося как раз над одной из решеток вентиляции автомобиля. Явно не самый лучший способ для привлечения клиентов.
Проезжая по городу, Мила получила возможность привести в порядок свои мысли. Она не сомневалась в правильности своей теории, и по мере приближения к месту назначения уверенность девушки возрастала еще больше. Она подумала о том, чтобы позвонить Гавиле и получить его согласие, но телефон был почти разряжен. Тогда она отложила звонок на случай, когда сумеет найти то, что искала.
Они проехали зону транспортной развязки. Патруль дорожной полиции останавливал движение перед въездом на платную автомагистраль, отправляя обратно все встречные машины.
— На дорогах заносы, ехать дальше очень рискованно! — то и дело повторяли полицейские водителям.
Несколько большегрузных фур встали у обочины в надежде возобновить движение на следующее утро.
Такси преодолело полицейский кордон, свернув на второстепенную автотрассу. Попасть в сиротский приют можно было и в обход федеральной автомагистрали. Вероятно, в прошлом туда вела одна-единственная дорога, которая, по счастью, была таксисту знакома.
Машина остановилась у ворот здания. Мила даже не подумала о том, чтобы попросить таксиста дождаться ее, предложив ему денег. Она была убеждена в том, что не ошиблась и что вскоре это место в очередной раз будет оккупировано ее коллегами.
— Вы действительно не хотите, чтобы я остался и подождал вас до тех пор, пока вы не закончите со своими делами? — спросил таксист, как только понял, какими безлюдными были эти места.
— Нет, спасибо, поезжайте.
Мужчина, пожав плечами, не стал настаивать и умчался обратно, оставляя после себя легкую струю аромата кебаба с луком.
Миновав ворота, девушка направилась по размытой от непогоды аллее, утопая в месиве из снега и грязи. Ей было известно, что по приказу Роке был снят находившийся здесь полицейский патруль. Даже передвижной фургон сил быстрого реагирования был отправлен прочь. В этом месте не осталось ничего, что могло бы привлечь к себе внимание следствия.
«Только до сегодняшнего вечера», — подумала Мила.
Добравшись до главного входа, она обнаружила, что на двери, укрепленной особыми приспособлениями от нежелательных вторжений, висел новый замок. Девушка посмотрела в сторону дома священника, пытаясь понять, не спит ли еще отец Тимоти.
Коль скоро она приехала сюда, другого выхода у нее не оставалось.
Девушка решительно направилась к дому пастора. Несколько раз постучала в дверь. Вскоре в одном из окон второго этажа зажегся свет, а потом показалось лицо священника.
— Кто это?
— Святой отец, я из полиции. Мы уже виделись, вы не помните меня?
При таком густом снегопаде пастор попытался получше разглядеть лицо девушки.
— Да, конечно. Что вам нужно в такой час? Я полагал, что вы уже все сделали?
— Я знаю. Извините ради бога, но мне нужно проверить еще кое-что в прачечной. Вас не затруднило бы дать мне ключи от этого помещения?
— Хорошо, я спускаюсь.
Уже после того, как Мила услышала за дверью лязг отодвигаемого засова, она задумалась над тем, для чего, собственно, это было ему нужно. Пастор появился на пороге в растянутом и потертом на локтях старом кардигане со своим обычным выражением кротости на лице.
— Да вы вся дрожите.
— Не стоит беспокоиться, святой отец.
— Зайдите всего на одну минутку, чтобы хоть немного обсохнуть, пока я буду искать ключи. Знаете ли, после вас остался такой беспорядок.
Мила проследовала за ним в дом. В теплом воздухе девушка почувствовала себя уютно.
— Я как раз собирался лечь спать.
— Сожалею, святой отец.
— Ничего страшного. Чаю не желаете? Я всегда пью чай перед сном, это меня расслабляет.
— Нет, спасибо. Мне хотелось бы вернуться назад как можно раньше.
— Выпейте, вам станет лучше. Он уже готов, осталось только налить в чашку. А я тем временем принесу вам ключи.
Девушка вышла из комнаты и направилась в кухню, как указал ей отец Тимоти. Чайник уже стоял на столе. Аромат чая разливался по комнате вместе с паром, и Мила не смогла устоять. Она наполнила кружку, положив туда же приличную порцию сахара. Девушке вспомнился мерзкий холодный чай, которым Фелдер пытался напоить их с Борисом в своем доме на свалке. Можно только догадываться, откуда он брал для него воду.
Отец Тимоти вернулся с огромной связкой ключей. Он снова остановился, чтобы найти среди них подходящий.
— Теперь намного лучше, не правда ли? — улыбнулся пастор, довольный тем, что сумел настоять на своем.
Мила в ответ тоже улыбнулась:
— Да, лучше.
— Ну вот, должно быть, это как раз тот, который отпирает центральную дверь… Может, хотите, чтобы я проводил вас?
— Нет, спасибо. — Мила увидела, как священник сразу расслабился. — Но хотелось бы, в свою очередь, попросить сделать мне одно одолжение…
— Весь во внимании.
Девушка протянула ему записку:
— Если через час я не вернусь, позвоните вот по этому телефону и попросите о помощи.
Отец Тимоти побледнел:
— Я думал, что больше нет никакой опасности.
— Это только меры предосторожности. На самом деле я думаю, что со мной ничего не случится. Просто я совсем не ориентируюсь в этом здании: могу натолкнуться на что-нибудь… Да и света там нет.
Сказав это, Мила поняла, что совсем не учла это обстоятельство. Как она собиралась действовать? Там не было электричества, да и генератор, что служил для работы галогеновых ламп, наверняка был уже демонтирован и отправлен назад вместе с остальным оборудованием.
— Черт подери! — вырвалось у нее. — А у вас, случайно, не найдется электрического фонарика?
— Сожалею, агент… Но если у вас при себе имеется мобильный телефон, то можно воспользоваться светом от его дисплея.
Девушка не подумала об этом.
— Спасибо за подсказку.
— Не за что.
Вскоре Мила вновь окунулась в холодный мрак ночи, а в это время за ее спиной пастор один за другим запирал замки на двери.
Поднявшись вверх по склону, Мила снова подошла к главному входу в приют. Она вставила ключ в замочную скважину и услышала затухавшее в задних комнатах эхо. Девушка толкнула рукой огромную дверь, а потом закрыла ее за собой.
Теперь она находилась внутри здания.
Стая голубей, сидевших под самым окном верхнего света, приветствовала ее неистовым хлопаньем крыльев. Слабый зеленый проблеск, исходивший от дисплея телефона, позволял разглядеть только малую часть того, что было впереди. Этот светящийся пузырь вплотную обступила плотная стена мрака, готовая в любой момент нарушить разделявшую их зыбкую границу и поглотить его целиком.
Мила попыталась мысленно восстановить весь путь до прачечной и двинулась вперед.
Шум шагов девушки нарушал окружающее безмолвие. От холода ее дыхание на ходу превращалось в пар. Очень скоро Мила оказалась на кухне: она узнала большие железные котлы по смутным очертаниям. Затем она вошла в столовую, где ей нужно было очень осторожно пройти мимо столов, покрытых пластиком. И все-таки она натолкнулась на один из них, свалив стоявший сверху стул. Грохот падающей мебели, многократно усиленный эхом, был почти оглушительной силы. Когда Мила ставила стул на место, она заметила проход, заканчивавшийся узкой винтовой лестницей, что вела на нижний этаж. Девушка вошла в каменный коридор и медленно спустилась по скользким от времени ступенькам.
Вот и прачечная.
Мила посветила телефоном по сторонам, чтобы оглядеться. В мраморную ванну, где было обнаружено тело Аннеке, кто-то положил один цветок. Мила даже вспомнила молитву, которую она вместе со своими коллегами прочла в этой комнате.
А потом девушка приступила к поискам.
Для начала она внимательно осмотрела стены, затем ощупала плинтусы. Пусто. Мила старалась не думать о том, как долго еще может продержаться ее телефон, прежде чем батарейка окончательно разрядится. И не столько из-за перспективы вновь оказаться в темноте, сколько от мысли, что даже без такого слабого источника света ей придется пробыть довольно долго. Пройдет час, и отец Тимоти вызовет помощь…
Ей нужно поторопиться.
«Ну, где же ты? Я знаю, что ты где-то здесь…»
Внезапно раздавшийся в тишине громкий звуковой сигнал заставил вздрогнуть сердце в ее груди. Прошло несколько секунд, прежде чем до Милы дошло, что это звонил ее собственный телефон.
Она развернула дисплей лицом к себе и прочла: «Горан».
Девушка вставила наушник в ухо и ответила.
— А в Бюро никого нет? За последний час я звонил раз десять.
— Борис и Стерн ушли. Но Роза должна была остаться.
— А ты где?
Мила подумала о том, что теперь не время сочинять небылицы. Не будучи до конца уверенной в своем предположении, она решила обо всем рассказать криминологу.
— Думаю, что Рональд подслушивал нас в тот вечер.
— А что навело тебя на эту мысль?
— Я сравнила его письмо с вопросами, заданными вами во время нашей совместной молитвы. Они очень напоминают ответы…
— Отличный вывод.
Казалось, что криминолог нисколько не удивился. Возможно, что он тоже пришел к такому заключению. Мила была слегка обескуражена мыслью о том, что могла удивить его своим признанием.
— Но ты так и не ответила на мой вопрос: где сейчас находишься?
— Я ищу микрофон.
— Какой микрофон?
— Тот самый, что Рональд установил в прачечной.
— Ты в приюте? — В голосе Горана чувствовалась тревога.
— Да.
— Тебе срочно нужно уходить оттуда.
— Но почему?
— Мила, нет никакого микрофона!
— А я считаю, что…
— Послушай, наши люди обследовали все здание и наверняка нашли бы что-нибудь! — перебил ее криминолог.
Слова Горана сразили Милу наповал. Он был прав: как получилось, что она не учла такую очевидную вещь? О чем она думала?
— Тогда как вы… — Девушка запнулась на половине фразы. Капля неестественно холодного пота скатилась по ее спине.
— Молитва была только уловкой, чтобы выманить его наружу!
— Но почему я не додумалась до этого раньше?
— Мила, ради всего святого, уходи оттуда!
В этот момент девушка поняла, какая опасность ей угрожает. Она вынула пистолет и стремительно направилась к выходу, находившемуся от нее по меньшей мере метрах в двухстах. Огромное расстояние для того, чтобы охватить своим «присутствием» все здание приюта.
«Кто же это?» — спрашивала себя Мила, когда поднималась по винтовой лестнице в столовую.
Она нашла наконец ответ на свой вопрос, когда почувствовала, как стали слабеть ее ноги.
— Чай…
Помехи на линии. Мила слышала в наушники, как Горан спросил ее:
— Что ты говоришь?
— Отец Тимоти и Рональд — одно и то же лицо, верно?
Помехи. Посторонние шумы. Снова помехи.
— Да! После смерти Билли Мура, прежде чем приют был окончательно закрыт, отец Рольф отправил оттуда всех своих воспитанников. Всех, кроме одного. Он держал Рональда при себе, поскольку очень опасался за его психическое здоровье и надеялся, что ему удастся удержать его под своим контролем.
— Я думаю, что он подсыпал мне наркотики.
Голос Горана то и дело прерывался.
— …ты сказала? Я… понял?
— Думаю, что… — Мила попыталась повторить, но слова застревали у нее во рту.
Девушка упала лицом вниз. Наушник вывалился у нее из уха. Телефон выскользнул из рук и закатился под один из столов. От страха сердце Милы забилось еще сильнее, что только усиливало действие дурмана. Чувства девушки притупились. Тем не менее ей удалось услышать из лежащих в нескольких метрах от нее наушников тревожный голос Горана:
— Мила! Мила!.. тветь мне!.. исходит?
Мила закрыла глаза, со страхом думая о том, что уже никогда не сможет открыть их снова. Потом она решила, что не позволит себе умереть здесь.
— Адреналин… Мне нужен адреналин…
Мила знала, как получить его. Правой рукой она все еще крепко сжимала пистолет. Девушка нацелила дуло оружия на дельтовидную мышцу. Прозвучал выстрел. И в этой бездне, что со всех сторон подступила к Миле, пуля, с диким свистом разрывая кожаную куртку девушки, пронзила ее плоть. Мила вскрикнула от боли. Но тут же пришла в себя.
Горан отчетливо выкрикнул в телефон ее имя:
— Мила!
Девушка поползла в направлении светящегося телефона. Схватив трубку, она ответила доктору:
— Все в порядке.
Мила встала на ноги и попыталась идти. Нечеловеческих усилий стоил ей первый шаг. Девушке померещилось, будто она оказалась в одном из своих снов, когда кто-то гонится за ней, а она не может сдвинуться с места: ее ноги стали тяжелыми, словно по самые колени увязали в густой жиже.
Рана пульсировала, но кровотечение было не сильным. Мила умела рассчитать силу выстрела. Стиснув зубы, она медленно, шаг за шагом, двигалась к выходу, который, как ей казалось, был все ближе.
— Если вам все было известно, так почему же сразу не арестовали этого подонка? — крикнула она в телефон. — И почему вы мне ничего не сказали?
Голос криминолога снова был отчетливо слышен.
— Мне очень жаль, Мила. Но нам хотелось, чтобы вы продолжали вести себя естественно, не вызывая его подозрений. Мы следили за ним на расстоянии. Установили в его машине прослушивающее устройство. Надеялись, что он приведет нас к шестой девочке…
— Это ведь не его рук дело…
— Потому что он — не Альберт, Мила.
— Тем не менее он также опасен, это правда?
Горан надолго замолчал. Мила была права.
— Я уже подал сигнал тревоги, за тобой едут. Но потребуется еще некоторое время: патрульная машина находится в радиусе двух километров.
«Чтобы они ни сделали, все равно уже слишком поздно», — подумала Мила. Ненастье и наркотики, завладевшие всем телом девушки и съедавшие остаток ее сил, не оставляли никакой надежды. Она это знала. Нужно было все-таки послушать этого чертова таксиста, когда он попытался удержать ее от поездки! И — проклятие! — почему она не согласилась на его предложение остаться и ждать ее до тех пор, пока она не закончит со всеми делами? А все потому, что ей был противен этот запах кебаба с луком! И вот теперь она здесь, в этой западне. Она оказалась здесь одна, возможно, именно потому, что к этому неосознанно стремилась какая-то часть ее души. Ее привлекала мысль идти на риск. И даже умереть!
«Ну нет! — сказала она себе. — Я еще хочу жить».
Рональд — иными словами, отец Тимоти — еще не сделал свой ход. Но Мила не сомневалась в том, что ждать ей придется недолго.
Три кратких сигнала подряд отвлекли ее от этих мыслей.
— Проклятие, — пробормотала девушка, когда батарея телефона окончательно разрядилась.
И мрак сомкнулся над ней, как пальцы одной руки.
Сколько раз она была в переделках? Как правило, все заканчивалось вполне успешно. В доме учителя музыки, например. Но сколько раз она оказывалась в переделках, подобных этой? Ответ поставил ее в тупик.
«Никогда».
Одурманенная, израненная, обессиленная, да еще и без телефона. Это последнее обстоятельство вызвало у нее улыбку: ну что бы она стала с ним делать? Может, позвонила бы какой-нибудь старой подружке. Грачиэле, к примеру. И спросила бы у нее: «Как твои дела? А знаешь, я умираю!»
Темнота куда хуже. Но это следует расценить и как существенное преимущество: если Мила не могла видеть Рональда, то и он вряд ли заметил бы ее.
«Ждет, пока я подойду к выходу…»
В действительности ей очень хотелось покинуть это зловещее место как можно скорее. Но она понимала, что не стоит полагаться на инстинкты, в противном случае ей давно бы пришел конец.
«Мне нужно спрятаться и ждать приезда полиции».
Мила сочла это решение самым мудрым, ведь сон с минуты на минуту мог овладеть ею. При себе у девушки был пистолет, и это ее успокаивало. Наверняка и Рональд вооружен. Но он не казался ей очень умелым стрелком, впрочем, и она сама не была таковой. В конце концов Мила решила, что у него вполне могут обнаружиться еще и другие способности.
Девушка свернулась клубком под одним из столов в огромной столовой и прислушалась. Эхо не помогало: оно усиливало ненужные звуки, мрачные скрипы, обманчивые и такие далекие, которые ей не под силу было различить. Тяжелые веки неумолимо закрывались.
«Он не сможет меня увидеть. Не сможет меня увидеть, — непрерывно твердила себе Мила. — Ему известно, что я вооружена: стоит ему только пикнуть или посветить фонарем, и он мертв».
Неправдоподобно яркие разноцветные всполохи засверкали у нее перед глазами.
«Должно быть, это наркотик…» — подумала девушка.
Цвета обретали очертания и оживали. Не похоже, что они были плодом ее воображения. В действительности это были светильники, неожиданно вспыхнувшие в разных углах зала.
«Этот ублюдок пользуется вспышкой!»
Мила попыталась нацелить на Рональда оружие. Но ослепительный свет, видоизмененный под влиянием галлюциногенного действия наркотика, не позволял ей определить его местонахождение.
Девушка стала пленницей этого гигантского калейдоскопа. Она тряхнула головой, однако собой уже не владела. Спустя мгновение Мила почувствовала, как дрожь охватила мышцы ее рук и ног, словно судорога, которую она не в силах была превозмочь. Все время, что девушка отчаянно боролась с ней, мысль о смерти неотступно манила к себе обещанием заключить ее в свои объятия, едва она закроет глаза. Навсегда.
Сколько прошло времени? Полчаса? Десять минут? Сколько времени ей еще осталось?
И в этот момент она его услышала.
Он был близко. Совсем близко. В четырех-пяти метрах от нее.
Мила увидела его!
Это продлилось доли секунды. В ярком сиянии, что его окружало, девушка заметила сползавшую с его лица зловещую улыбку.
Мила понимала, что с минуты на минуту он ее обнаружит, а у нее не останется больше сил на выстрел. Поэтому ей нужно было опередить Рональда, даже если ради этого придется выдать себя.
Девушка прицелилась, направив оружие туда, где, как она полагала, с минуты на минуту он вновь должен появиться в сиянии вспышек. Это было очень рискованно, но другого выхода не было.
Мила собиралась нажать на спусковой крючок, когда Рональд запел.
Тот же самый прекрасный голос, которым отец Тимоти читал молитву перед всей группой. Это абсурд, нелепая насмешка природы, когда такое дарование хранится в бесчувственном сердце убийцы. Пение смерти, звонкое и растерянное, освобождаясь из его оков, взмывало ввысь.
Оно было сладостным и трогательным. Но Мила почувствовала страх. Ноги девушки, равно как и мышцы рук, окончательно перестали ее слушаться. Тогда Мила поползла по полу.
Свет от вспышки.
Оцепенение окутало ее холодным покрывалом. Мила отчетливо услышала шаги приближающегося к ней Рональда, собиравшегося вытащить ее из укрытия.
Еще одна вспышка.
«Все кончено. Теперь он меня увидит».
На самом деле девушку не волновало то, как ее убьют. Преисполненная невозмутимости, она всецело предалась иллюзии смерти. Последняя ее мысль была о шестой девочке.
«Я так и не узнаю, кто она…»
Яркий свет полностью накрыл Милу.
Выпавший из руки пистолет ударился об пол. Девушка почувствовала, как ее схватили и приподняли вверх. Она попыталась что-то сказать, но звуки застряли в горле.
Затем она потеряла сознание.
Мила очнулась от пружинящей походки Рональда: закинув девушку за спину, он поднимался по ступенькам.
Она вновь отключилась.
Сильный запах нашатыря извлек ее из этого неестественного забытья. Рональд тряс пузырьком у нее перед носом. Он связал девушке руки, но ему хотелось, чтобы она была в сознании.
Ледяной ветер бил ее по щекам. Они были на улице. Но где именно? Мила догадалась, что где-то очень высоко. Затем она вспомнила увеличенное фото приюта, на котором Чанг показывал ей место падения Билли Мура.
«Башня! Мы на самом верху башни!»
На какое-то время Рональд оставил девушку без внимания. Она увидела, как он подошел к парапету и посмотрел вниз.
«Он хочет сбросить меня!»
Затем Рональд вернулся, схватил Милу за ноги и потащил к карнизу. Мила из последних сил попыталась отпихнуть его от себя, но безуспешно.
Девушка вскрикнула. Попыталась вырваться. Слепое отчаяние охватило ее сердце. Рональд приподнял ее над парапетом. Запрокинув голову, Мила посмотрела в бездну, что разверзлась под ней, а затем сквозь снежную пелену смогла разглядеть мигавшие вдалеке проблесковые маячки полицейских машин, мчавшихся по автостраде в направлении приюта.
Рональд наклонился к уху девушки. Она почувствовала его холодное дыхание.
— Слишком поздно. Они не успеют, — прошептал он.
После этого он принялся сталкивать Милу вниз. Несмотря на связанные за спиной руки, она сумела ухватиться за скользкий край карниза. Она сопротивлялась изо всех сил, но надолго бы ее не хватило. Единственным союзником девушки стал лед, покрывавший поверхность башни: из-за него скользила нога Рональда, на которую он опирался всякий раз, когда пытался сбросить Милу. Она видела, как его лицо исказилось от усилий, как он постепенно терял хладнокровие, столкнувшись с ее упорным сопротивлением. Тогда Рональд сменил тактику: он решил перекинуть ноги Милы через парапет. Он встал прямо напротив девушки. И в этот самый момент, движимая отчаянным инстинктом самосохранения, Мила из последних сил ударила его коленом в пах.
Рональд попятился, согнувшись от боли и прикрыв руками место удара. Мила поняла, что вот она — та самая единственная возможность, прежде чем ему окончательно удастся прийти в себя.
Никаких усилий, единственный ее союзник — сила тяжести.
Рана в руке горела огнем, но Мила не чувствовала боли. Она встала. Теперь лед был не на ее стороне. Тем не менее она с разбегу набросилась на Рональда. От неожиданного нападения тот потерял равновесие. Он замахал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но было поздно: его тело уже наполовину свисало с карниза.
Поняв, что ничего нельзя сделать, Рональд вытянул руку, чтобы схватить Милу и потащить ее за собой в бездну, разверзшуюся под ним. Девушка видела, как его пальцы в последний раз коснулись полы ее кожаной куртки. Она как в замедленной съемке наблюдала за его падением: казалось, что снежные хлопья смягчали его полет.
Тьма приняла его в свои объятия.
