61
В уединении своего кабинета Томас открыл коробку, доставленную курьерской службой «Ю-пи-эс» доктору Теренсу Гоуэлу в Челтнем. Внутри все было упаковано наилучшим образом, каждая деталь в своем полистероловом отделении. Через нарезанную бумажную набивку на него смотрели две линзы, словно глаза гигантского зловещего жука.
– Прекрасно, – прошептал он.
Томас прикоснулся лицом к набивке. Замечательное ощущение. Словно лег щекой на солому. Томас чувствовал себя сегодня как на Рождество. Красота. Холодные пластиковые ребра линз касались его щек, словно бы целуя.
«Это ради тебя, мамочка, я делаю это ради тебя. Ты счастлива? Я надеюсь».
В конверте также лежал чек, подтверждавший оплату покупки посредством золотой карты «Мастеркард», принадлежавшей Теренсу Гоуэлу.
Томас засунул чек в черный бумажник крокодиловой кожи, на случай, если прибор окажется неисправным и придется отправлять его назад. Потом Томас на решетке камина, которым давно уже не пользовались, сжег содранную с упаковки наклейку с надписью «Доктору Теренсу Гоуэлу». От «форда-мондео», стоявшего в гараже вместе с «альфа-ромео» Аманды Кэпстик, избавиться было труднее, но он старался сделать так, чтобы ничто, кроме машины, не могло хоть каким-то образом свидетельствовать о его связи с доктором Теренсом Гоуэлом из Челтнема. Белый фургон находился на многоэтажной парковке, Гоуэл предусмотрительно заключил с ними долгосрочный договор об аренде.
Томас принес снизу пылесос и собрал пепел с решетки. Камин в комнате должен быть чистым, тут двух мнений не может быть. Чистым, стерильным, как операционная в больнице. Так он хотел. Так ему нравилось. Ковер, стол, компьютер, стул, кресло, книги, фотографии матери. Никаких жуков. Никаких бактерий. Занавески задернуты, на окнах надежные двойные стеклопакеты, чтобы грязный лондонский воздух не проник внутрь. Лучше уж попотеть, чем отравиться. Никакой грязи, это аксиома, только безупречная чистота.
Но теперь в комнате вокруг коробки были разбросаны по полу обрезки бумаги, и это вывело Томаса из себя. Во всем виновата эта сука Аманда Кэпстик. Если бы она не легла под доктора Майкла Теннента, Томасу не пришлось бы заказывать этот прибор, а если бы он его не заказал, то на красивом сером ковре не валялись бы, словно грязная солома, обрезки бумаги.
Ладно, он вычистит все это пылесосом, но чуть позже, сначала нужно закончить с прибором.
Где тут у нас инструкция? Он вытащил брошюру из целлофановой упаковки. На обложке было напечатано: «Очки ночного видения AN/PVS. Модель F5001».
Именно эту модель он и заказывал. Хорошо.
Томас внимательно читал, запоминал схемы и рисунки. Потом вытащил очки из коробки, взвесил на ладони. Выглядят красиво, и в руках держать приятно. Он поднес их к глазам, ощутил запах резиновой оправы. А какие удобные, так хорошо сидят. Конечно, сейчас он в них ничего не видел: литиевая батарея еще не установлена.
Он проверил все кнопки. Включатель инфракрасного излучения. Индикатор заряда батареи. Инфракрасная подсветка. Линзы F/1.2. Кнопка моментального включения инфракрасного излучения.
Прекрасно!
Томас с нетерпением ждал момента, когда начнет пользоваться этим замечательным прибором. Вот будет потеха!
Он вытащил крепление – сложное плетение ремешков. Его возбуждение росло. Он соединил крепление с очками, как было на рисунке, надел. Один ремешок обхватывал череп, словно головная повязка, закрепляя очки на лбу. Второй ремешок подвязывался под подбородок, третий – вокруг шеи, а четвертый, чуть впереди ушей, соединял головной ремень с шейным.
Замечательно! Томас встал. Правда, пока видеть он ничего не мог, но уже пребывал в восторге. Крепление было превосходным, очень удобным, он может носить эти очки хоть вечно!
«Жаль, что ты сейчас не видишь меня, мамочка!»
Томас поднял руки, чтобы снять очки, и поморщился, почувствовав боль в правой руке. Злость на Аманду снова вспыхнула в нем. «Ты сделала мне больно, сука!»
Она была такая тяжелая! Почему маленький и худенький человек вдруг становится таким дьявольски тяжелым, когда теряет сознание? Нелегко было сначала выволочь ее из парадного, потом дотащить до «альфа-ромео», делая при этом вид, что они прижавшиеся друг к другу любовники! Он растянул руку, пока запихивал ее в эту чертову машину.
Но предстоящее удовольствие погасило его ярость. О, это будет прекрасно. Томас снял очки, встал на колени на пол, достал из коробки литиевую батарею и зарядное устройство, вставил батарею в основание очков, потом подключил зарядку. Нажал выключатель – загорелся светодиод. Он улыбнулся.
Есть контакт!
Аманда услышала щелчок двери.
Движение.
Кроме нее, в темноте был кто-то еще. Она подавила инстинктивное желание позвать на помощь, затаилась, задержала дыхание.
Если не считать барабанного боя ее собственного сердца, вокруг стояла тишина.
Потом неожиданное движение, словно бы чьи-то шаги. Стук поблизости. Затем отчетливый плеск воды. Скрип резиновой подошвы.
Томас чуть не перевернул ведро. И выругал себя за неловкость.
«Еще немного – и упал бы, черт побери. Проклятье! Ты, глупая сука, ты хоть понимаешь, сколько от тебя мороки?»
Она была совсем близко – протяни руку и дотронешься, но он не хотел этого делать. Не желал прикасаться к тому, с чем совокуплялся доктор Майкл Теннент, по крайней мере пока еще не был готов.
«Как от нее разит потом и мочой, провела здесь всего два дня, а уже превратила помещение в хлев, ее вонь заглушает даже запах формалина. И почему, интересно, эта глупая сука лежит на полу, а не на матрасе?»
Томас знал, что должен был принести ей воду и еду еще вчера. И еще какую-нибудь емкость, куда можно справлять нужду. Но почему-то забыл.
Он смотрел на нее в зеленом свете прибора. Крохотный красный огонек показывал, что у него осталось еще десять минут. Батарею требовалось заряжать ровно сутки, но столько ждать он не мог. Вытерпел лишь четыре часа, но даже такой срок показался ему слишком долгим.
«Ничего, главное, что очки действуют! Изображение достаточно четкое, чтобы увидеть страх на ее лице.
Нет, не на ее лице, – поправил он себя. – На мордочке этого зверька».
Именно такую ошибку он совершил с редактором Тиной Маккей и репортером Джастином Флауарингом. Думал о них как о людях и под конец расстроился из-за того, что сделал с ними. Перед ним животное. Обычный зверек.
И как любой зверек у себя в норке, этот, услышав подозрительный звук, поднял голову, настороженно оглянулся в темноте – глаза широко раскрыты от ужаса.
Это надо же так запустить себя. На лбу здоровенный синяк. Волосы как воронье гнездо, спутаны, небось давно не знали расчески. У Томаса возникло желание сказать существу, что надо привести себя в приличный вид, однако лучше было наблюдать молча.
Даже футболка надета задом наперед. Никакого сравнения с его аккуратисткой-матерью. Та, бывало, любила сидеть перед зеркалом, пока сын стоял рядом, расчесывал и ласкал ее длинные светлые локоны. Иногда она сидела обнаженной, а он стоял рядом, тоже обнаженный, расчесывал ее волосы, а она потом вознаграждала его, делая что-нибудь приятное с его чу-чу.
Поднимая второе ведро, Томас намеренно провел подошвой по полу. Зверек теперь смотрел прямо на него, и на мгновение Ламарк даже подумал, уж не различает ли существо в темноте его очертания, хотя подобное, конечно же, было невозможно. Эти очки являлись особой разработкой, предназначавшейся для военных. Просто сказочная вещь. Он все видел в темноте, но сам при этом оставался невидимым.
Может быть, зверек слышит его дыхание? Что же его насторожило? Томас, бесшумно ступая в кроссовках «Найк», сделал несколько шагов вправо. Зверек продолжал вглядываться в ту точку, где он находился секунду назад.
Страна слепых…
– Эй! – проговорил зверек. – Эй, кто здесь?
Жалобный, хриплый голосок.
– Кто здесь? Пожалуйста, прошу вас, помогите мне.
Томас бесшумно отступил в темноту, в другое помещение, прошел мимо тел Тины Маккей и репортера Джастина Флауаринга. Потом остановился, оглянулся.
Грязный зверек на полу напрягся, испуганно повернул голову. Потом снова позвал:
– Эй, кто здесь?
Дверь закрылась. Звук эхом пронесся по каменному мешку, и наконец темнота поглотила его.
И вдруг вспышка света больно ударила ее по глазам.
Аманда закрыла их руками, испуганно вскрикнула. Сквозь пальцы пробивался красный свет.
Медленно, с опаской отняла она ладони от глаз, моргнула, все еще ошеломленная; от страшной боли в голове ее мысли путались, но она стала понемногу привыкать к свету. Аманда огляделась. Она находилась в квадратном (приблизительно двадцать на двадцать футов и около десяти в высоту) помещении без окон, которое освещали четыре лампы под потолком. И ничего вокруг, кроме бетона, – никакого лаза. Она посмотрела на вентиляционную решетку, расположенную ровно над тем местом, где у стены лежал матрас. Кроме прохода в соседнюю комнату и вентиляции, других путей отсюда не было. Если бы ей только удалось отвинтить шурупы на решетке, в такое отверстие, пожалуй, можно пролезть.
Девушка прижала руки к голове, пытаясь выдавить оттуда боль, но, прикоснувшись ко лбу, чуть не вскрикнула. Справа от нее находился открытый дверной проем в помещение, где она нашла тела, там по-прежнему было темно. Потом Аманда опустила глаза и увидела на полу неподалеку от проема два пластиковых ведра и поднос.
Одно из ведер показалось ей пустым. В другом пенилась какая-то жидкость, а с бортика свешивался кусок фланелевой материи. Рядом лежали аккуратно сложенное бежевое одеяло и нераспечатанный рулон туалетной бумаги. На подносе стояли большой пластиковый кувшин с водой, пластиковый стаканчик, бумажная тарелка с ломтиками сыра и черного хлеба. На подносе Аманда увидела также несколько помидоров черри и яблоко. Жаль, что нет ножа, его можно было бы использовать как отвертку.
Она ухватила обеими руками кувшин с водой и начала жадно, с благодарностью пить. Делала это так быстро, что вода проливалась из ее рта, струилась по подбородку.
Когда Аманда наконец остановилась, кувшин был пуст почти на три четверти. Ей отчаянно хотелось осушить его до дна, хотя этого и то было бы мало. Но она не знала, когда ей принесут еще воды.
«Нужно ограничивать себя, нужно…
Время.
Я же теперь могу посмотреть на часы».
Время и дата.
7:55. Вторник. 28 июля.
Еще один малюсенький глоток. Она задержала воду, прополоскала рот, наслаждаясь – ну до чего же вкусно! – каждой драгоценной каплей.
«Боже милостивый. Два дня. – Паника охватила ее. – Два дня. Два! Сейчас семь пятьдесят пять утра или вечера?
Почему меня никто не ищет? Почему меня никто до сих пор не нашел?»
Она уставилась на еду, ухватила кусок сыра и ломтик хлеба, сунула их в рот, принялась жадно жевать. По ее щекам катились слезы.
«Майкл, ты хоть знаешь, что меня нет ни дома, ни на работе? Лулу, ты не удивляешься моему отсутствию?
Господи, да хоть кто-нибудь вообще думает обо мне?»
Она отпила очередной глоток драгоценной влаги, потом съела еще кусок хлеба с сыром и помидор, зрелый, восхитительный, невероятно сладкий, великолепный помидор. И сразу почувствовала, что сил у нее прибавилось.
«Думай.
Сегодня вторник. Может быть, утро вторника, а может, и вечер, кто его разберет. Прошло двое суток. Сорок восемь часов. Лулу, ты, наверное, теряешься в догадках, куда я могла подеваться? Пытаешься ли ты выяснить, в чем дело? Что ты сказала Майклу? Надеюсь, ты не думаешь, будто я валяюсь дома с какой-нибудь идиотской мигренью?
Что ты предприняла, черт побери?
Делаешь ты вообще хоть что-нибудь? Хоть что-нибудь, черт побери?»
Свет погас.
Несколько мгновений Аманда смотрела в темноту – не столько со страхом, сколько со злостью.
