28
Снаружи дом номер четырнадцать по Провост-авеню не представлял собой ничего особенного – скромный, стоящий особняком дом 1930-х годов с провинциальным фасадом в стиле тюдоровского Возрождения, похожий на своих соседей в этом тихом пригородном болоте Барнса, что в юго-западном Лондоне, всего в нескольких сотнях ярдов от Темзы и в двух-трех милях от Шин-Парк-Хоспитал, где находился кабинет Майкла. Однако внутри все полностью перестроили, разделив жилое пространство, располагавшееся на нескольких уровнях, на три помещения. В первом были расставлены кресла, в одном из которых теперь и сидела Аманда, пока Майкл кашеварил на кухне. В другом стоял перед телевизором удобный полукруглый диван. А в третьем размещалась столовая, оборудованная в стиле хай-тек.
Из кухни исходил умопомрачительный запах.
На полках стояло множество трехмерных пазлов-головоломок. Стены, белые, словно в больнице, были увешены современной живописью – картинами небольшого размера. Здесь были и замысловатые абстрактные полотна, некоторые с какой-то дьявольской аурой, и другие, повеселее, выполненные в ярко-синих тонах, – точь-в-точь такого же цвета был кафель в бассейне в Хокни.
«Интересно, – спрашивала себя Аманда, какие предметы обстановки отражают вкус Майкла, а какие – его покойной жены?»
Он сказал ей, что все пазлы собрал сам. А вот кто приобрел картины? Отчасти они ей даже нравились, поскольку интриговали, являя собой смесь контрастов, как и сам хозяин квартиры.
Аманде отчаянно хотелось узнать о Кейти побольше, но она интуитивно чувствовала, что лучше эту тему не поднимать. Во время их предыдущих встреч Майкл демонстрировал явное нежелание говорить о покойной жене. Наверное, до сих пор не мог примириться со своей потерей или чувствовал себя виноватым. Самое заметное место в комнате занимала фотография Кейти, стоявшая на полке симпатичного современного камина.
Аманда встала и с бокалом вина в руке подошла поближе. Внимательно вгляделась – цветной снимок в серебряной рамке. На Аманду с фотографии смотрела привлекательная блондинка с волосами до плеч; она сидела на красном мотоцикле, сдвинув на лоб солнцезащитные очки.
Аманда всмотрелась в ее лицо. Красивая женщина, но было в ней что-то такое… холодность, самомнение… чуть ли не жесткость.
Она вдруг призадумалась: «Интересно, чувствовали ли люди, которым суждено было умереть молодыми, что они обречены?»
Майкл только час назад принял душ, но весь уже раскраснелся, покрылся потом. В кухне, которая утром выглядела безупречно, теперь царил хаос.
«БОЖЕСТВЕННЫЙ ВКУС, ПРОСТО РАЙСКОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ!» – так и кричал заголовок кулинарной странички. Ниже было напечатано: «МОРСКИЕ ГРЕБЕШКИ НА ШАМПУРАХ ПОД ИЗЫСКАННЫМ БАЗИЛИКОВЫМ СОУСОМ».
Фотография готового блюда была заляпана бальзамическим уксусом, который Майкл случайно разлил. Несколько недель назад он выдрал из «Таймс» кулинарную страничку, и теперь она лежала перед ним на кухонном столе. Так, вроде все ингредиенты есть. Он снова перечитал рецепт.
И ощутил легкую панику.
Четыре больших свежих морских гребешка. Оливковое масло. Листья базилика. Четыре ломтика ветчины прошутто. Один зубчик чеснока. Один небольшой помидор. Бальзамический уксус. Смесь зелени и свежих трав. Белые и розовые лепестки роз. Два деревянных шампура.
На фотографии все смотрелось очень соблазнительно, однако воссоздать такую красоту невозможно. Ну просто не еда, а цветочная выставка в Челси. Даже его деревянные шампуры выглядели хуже, чем на снимке.
И как всегда, самое главное в рецепте не указали. Нужно запекать морские гребешки, уже завернув их в прошутто, или же ветчину следует добавить потом?
Он быстренько позвонил матери, которая была прекрасной кулинаркой, и тихим голосом, чтобы не услышала Аманда, спросил у нее совета. Мама ничего не знала про этот рецепт, но предположила, что нужно запечь гребешки отдельно, однако тут же передумала, а потом снова стала склоняться к первому варианту. Майкл пожалел, что вообще связался с гребешками. Надо было выбрать какое-нибудь проверенное блюдо – перцы с анчоусами или гаспачо с креветками.
Еще со студенческих времен Майкл вырезал из газет и журналов рецепты, покупал все необходимые ингредиенты и увлеченно экспериментировал. Однако в последние три года его энтузиазм пропал – готовить для себя одного было неинтересно. Пока была жива Кейти, вечером в субботу, если только они никуда не ходили, Майкл обычно готовил ужин сам. Они оба любили вкусно поесть.
После смерти жены Майкл по большей части перебивался на работе столовскими обедами, а дома разогревал в микроволновке полуфабрикаты из супермаркета.
Но теперь ему снова было для кого готовить, и он еще в среду начал обдумывать сегодняшнее меню. Было бы гораздо проще пригласить Аманду в ресторан, но он хотел показать ей себя с этой стороны – гордился своим кулинарным искусством.
Кто бы мог подумать, что у него вдруг сдадут нервы.
Он недавно прочел любопытную статью в «Вестнике психологии». Женщины значительно выше ценят мужчин, умеющих готовить, и считают их более сексуальными. Отголоски древних представлений, когда мужчина был добытчиком. Сквозь куцую камуфляжную сетку цивилизации проступают наши первобытные корни.
Майкл усмехнулся, представив, как бы отреагировала Аманда, если бы он встретил ее у дверей в набедренной повязке, размахивая деревянной дубинкой. Он натянул специальные матерчатые варежки и проверил ягнятину с розмарином под красносмородиновым соусом. Оладьи из картофеля с пастернаком, свежий горошек и сдобренное специями морковное пюре уже были готовы и стояли в подогревочном отсеке духовки.
Майкл на минутку заглянул в гостиную, посмотреть, как там его гостья.
Аманда стояла у камина, она все еще держала в руке фотографию Кейти и не слышала, как вошел Майкл. И вдруг почувствовала, что ее руку словно ухватили железными клещами, а фотографию резко вырвали.
– Не трогай ее вещи! – Тон Майкла был просто ледяным.
Аманда испуганно обернулась. И на какое-то мгновение испытала настоящий ужас, увидев его перекошенное от гнева лицо. Он продолжал больно сжимать ее руку.
Потом отпустил и аккуратно вернул фотографию на место.
Аманда с тревогой смотрела на него. А Майкл встал к ней лицом, словно защищая фотографию от посягательств гостьи, и улыбнулся ей вымученной улыбкой, его гнев прошел так же быстро, как и вспыхнул.
– Извини, – смущаясь, сказал он. – Я…
– Ничего. – Она проглотила комок в горле, неуверенно глядя на него. Но теперь он был спокоен, вернулся в нормальное состояние.
Майкл опустил голову.
– Прости меня, я виноват, просто у меня на этой почве бзик…
– Да ничего страшного, я не сержусь, – ответила она.
Майкл беспомощно посмотрел на Аманду, и она вдруг прониклась к нему сочувствием. Он казался совсем иным в непривычной домашней одежде: стоял перед ней в белом виниловом переднике с нарисованными на нем музыкальными нотами, в красной рубашке с открытым воротом и синих слаксах. Так он нравился ей больше – казался трогательно-беззащитным.
– Мне пора расстаться с прошлым, – пояснил Майкл. – Но это дьявольски трудно. – Он оглядел стены. – Иногда мне кажется, что я, черт побери, живу в каком-то мавзолее.
Заметив, что он переводит глаза с одной картины на другую, Аманда сказала:
– Симпатичные у тебя тут картины, мне нравятся.
– Их написала Кейти.
– Все?
– Те, что в этой комнате, – все. Она называла их «Коллекция настроений мозга». Может быть, так она воспринимала меня.
– Твоя жена была очень талантлива, – сказала Аманда, чувствуя, что ей очень далеко до покойной Кейти.
– Да, – кивнул он. – Но сама она так не считала. Говорила, что это всего лишь хобби.
Майкл все еще пребывал в смущении после своей внезапной вспышки, и Аманда решила переменить тему:
– Может, все-таки помочь тебе на кухне?
– Нет, не стоит. Все уже готово, я присоединюсь к тебе через минуту.
Он подошел к открытой балконной двери, озабоченно выглянул наружу:
– Уверена, что нам стоит ужинать на открытом воздухе? Не замерзнешь?
– Нет, я люблю есть на воздухе.
– А как тебе вино?
Аманда подняла наполовину пустой бокал:
– Спасибо. Прекрасное вино.
– Знаешь, в чем заключается разница между оптимистом и пессимистом? – спросил Майкл.
– Нет. А в чем?
– Оптимист говорит, что его бокал наполовину полон. А пессимист – что наполовину пуст.
– Мой бокал полон до краев, – уверенно заявила она.
Из динамиков доносилась увертюра к «Фигаро». Майкл прислушался, и эмоции переполнили его. Ну почему, черт побери, он не позволил Аманде посмотреть эту треклятую фотографию? Не дай бог, гостья обиделась. Ему нужно было уехать отсюда, вот в чем все дело. И пригласить Аманду в ресторан. А здесь повсюду было слишком много Кейти.
Но он не хотел продавать дом. Это означало бы полностью порвать все связи с Кейти, а Майкл пока еще не был готов к этому. До сегодняшнего вечера. Вплоть до того момента, когда Аманда села на диван и музыка Моцарта заполнила всю гостиную. И его сердце тоже.
Наверное, Аманда перед свиданием вымыла голову: прежде он не замечал, какие красивые у нее волосы – шелковистые, блестящие. И лицо ее сегодня тоже казалось красивее, чем обычно, и еще ему нравилось, как она оделась: белый атласный жакет, черный топ на бретельках, блестящие черные брюки и туфли на высоких каблуках; все это на любой другой женщине, менее привлекательной, показалось бы вульгарным, но на Аманде выглядело необычайно сексуально.
Ему нравился ее запах.
Майкл залюбовался Амандой, которая сидела, откинувшись на спинку массивного синего дивана. В воздухе разлито благоухание летнего вечера, звучит его любимая классическая музыка. Ну до чего же хорошо! Он поднял руки, прикрыл на секунду глаза и принялся неторопливо водить руками, словно дирижируя оркестром.
Когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что гостья смотрит прямо на него.
– Я бы хотел умереть под звуки музыки Моцарта, – сказал Майкл.
Аманда тщательно обдумала это его заявление. И поинтересовалась:
– Ты часто думаешь о смерти?
– Постоянно. И ты тоже.
– Я?
– Все думают о смерти. Хотя и неосознанно. Это фундаментальная часть человеческой психики. Даг Хаммаршёльд, бывший Генеральный секретарь ООН, сказал: «Нет ни одной нашей мысли, ни одного поступка, на которые не влияло бы то, как наш разум видит свою судьбу, а наше тело – свою смерть. В конечном счете наши мысли о смерти формируют ответы на все вопросы, которые ставит перед нами жизнь».
– И ты с ним согласен?
– На сто процентов. Мы во всем подчиняемся инстинкту самосохранения. Только представь, сколько решений тебе приходится принимать каждую минуту: например, когда ты сидишь за рулем или переходишь дорогу. Просматривая меню в ресторане, ты выбираешь не просто ту еду, которая тебе больше нравится. На твой выбор влияют самые разные соображения: о диете, о содержании витаминов… о том, что полезно для организма. Ты думаешь, какая еда продлит тебе жизнь. Так?
Он бросил на нее вопрошающий взгляд. Аманда пожала плечами:
– Я редко этим заморачиваюсь.
– В этом нет необходимости. Большую часть времени за нас это делает мозг. – Он постучал себя по виску. – Наш маленький серый друг. – Он помолчал, потом добавил: – Извини, что разозлился. Я не хотел тебя обидеть.
Она улыбнулась ему:
– Я вела себя глупо.
– Нет, ты проявила любопытство и имела на это полное право.
Майкл вернулся на кухню.
«Сначала запеку гребешки, – решил он, – а потом заверну их в ветчину. Риск – благородное дело!»
Аманда сидела на диване. Рука у нее побаливала после железной хватки Майкла, наверняка будет синяк. Еще прежде, чем приступить к съемкам фильма, она слышала, что многие психиатры со странностями. Некоторые из тех, кого Аманда интервьюировала, казалось, сами нуждались в психиатрической помощи.
Была ли у Майкла темная сторона? Или это просто смерть любимой женщины так влияет на человека?
Томас Ламарк тоже думал о смерти. До этого он размышлял о белых фургонах, а теперь – о смерти доктора Майкла Теннента.
Он пришел к выводу, что белые фургоны хороши днем, потому что незаметны. Ты можешь выдать себя за водопроводчика, или мясника, или курьера из типографии – да кого угодно, – можешь написать на кузове все, что хочешь: на человека в служебном фургоне никто не обращает внимания. Люди не имеют привычки вглядываться в лица водителей автобусов, дорожных рабочих или уборщиков у входа в метро.
Однако ночью все обстоит иначе. После наступления темноты на фургонах разъезжают преступники. Попробуй приехать в спальный район в десять вечера, и какой-нибудь бдительный жилец непременно позвонит в полицию.
Именно поэтому Томас сегодня одолжил у доктора Гоуэла темно-синий «форд».
Автомобиль стоял сейчас на Провост-авеню, и из него было прекрасно видно дом доктора Майкла Теннента. И «альфа-ромео» Аманды Кэпстик. Она не стала поднимать крышу. Похоже, она не собирается оставаться здесь на ночь.
